Маргарита Силантьева: Современная философия культуры в контексте развития теории международных отношенийНазад
Маргарита Силантьева: Современная философия культуры в контексте развития теории международных отношений
Дальнейшее развитие современной теории международных отношений, учитывающей такие важные тенденции, как десуверенизация и кризис Вестфальской системы, - важная задача новейшей гуманитаристики и социальных наук. Вместе с тем, необходимость философского фундамента для разработки новых теоретических моделей определяется спецификой философского знания, ставящего вопрос не только о "технике дела" (с этим прекрасно справится и наука), но и о причинах, целях и путях их достижения. С этой точки зрения философия культуры - важный "участок" философии, способный скорректировать и дополнить существующие концепции. Тем более, что, как отмечает создатель современной теории международных отношений академик А.В. Торкунов, конкретные дисциплины (например, регионоведение, этнопсихология, религиоведение, культурология и др.) степенью интенсивности своих разработок свидетельствуют в пользу идеи синтеза полученных ими данных под эгидой системного знания о качественно новых подходах к теоретическим и прикладным аспектам международного взаимодействия.
Современная философия культуры обладает, по нашему мнению, несколькими характеристиками, позволяющими ей в данном случае выступать от лица философии как таковой.
Во-первых, философия культуры опирается на методологию компаративизма. Это значит, помимо прочего, "снятие" (в гегелевском смысле - как преодоление противоположностей путем включения в очередной синтез "рационального зерна" каждой из крайних позиций) одной из основных проблем современной социальной и политической философии, связанной с "парадоксом "центризмов"".
"Центризмы" разной географической "привязки", действительно, сомнительная опора в деле решения международных проблем. В то же время, точка зрения любого добросовестного исследователя всегда предполагает жесткую фиксацию своей "привязки" к той или иной "системе отсчета", выступающей для него как ценность методологического и содержательного порядка. Для представителей политических и социальных наук это означает признание своей связи с определенными социальными, политическими и культурными ценностями, представляющими ту или иную научную платформу (является ли она для ученого "материнской", или же напротив, предстает как антагонист его "жизненной среды").
С другой стороны, требование максимально возможного научного объективизма внятно формулирует необходимость встать на некую "среднюю" позицию, позволяющую увидеть социально-политические процессы "беспристрастно". Однако задаваемый таким образом "нормативный плюрализм" вступает в "конфликт интересов" с необходимостью - очевидной для ученого-обществоведа, а также опирающегося на его выводы политика-практика, - представлять на международной арене интересы своей страны, а не абстрактного "человечества вообще". Вместе с тем, сегодня, в эпоху научных, информационных и прочих перемен, не представляется возможным и полностью игнорировать эти самые "интересы человечества вообще", приобретающего на наших глазах все более конкретные черты в связи с глобальными вызовами и угрозами.
Таким образом, "парадокс "центризмов"" можно представить как стремление сохранить национально-государственную "систему отсчета" при невозможности это сделать, исходя из ситуации глобализации и свойственного ей размывания приоритетов национально-культурных единиц по отношению к "единой общечеловеческой платформе". Не забудем также, что настоятельное желание создать такую платформу на деле пока что сводится скорее к появлению очередного "центризма", - правда, прикрытого лозунгами "выразителя общечеловеческих интересов". Таковы, на наш взгляд, идеи "американской демократии", "русской духовности", "мусульманской религиозности" и т.д.
Философская компаративистика предлагает достаточно нестандартный выход из сложившегося положения: сохраняя "центризм" ("евро-", либо какой-то другой) рекомендуется постоянно дополнять его рефлексивной "поправкой" в связи с ущербностью и вместе с тем непреодолимостью собственной - по определению ограниченной - позиции. Достигается такая цель как раз за счет сравнения особенностей собственных методологических, социальных, политических и т.д. ценностей - с их аналогами (либо соответствующими аксиологическими лакунами) в других культурах и социальных организмах - носителях данных культур. Понятно, почему компаративизм в данном случае органически связан с философией: требование удерживать в процессе познания мысль о границах познания как такового и иметь в виду собственную историко-культурную (т.е., прежде всего, временную) ограниченность - основное содержание философствования. По крайней мере, именно так видели его Сократ и Платон, Кант и Поппер.
Во-вторых, важной и "гносеологически продуктивной" чертой философии культуры является то, что она позволяет соединить описательность (феноменологический, лингвокультурологический, социологический и др. подходы) и аналитичность (системный, структурно-функциональный, герменевтический и др. подходы) в процессе взаимной рефлексии этих мало соизмеримых методологий при условии корреляции получаемых с их помощью результатов. Сопоставление данных через их взаимное наложение дают возможность не только логической систематизации информации, но также создают условия ее обработки, перспективной с научной точки зрения, - то есть такой систематизации, которая позволяет не просто сложить некую более-менее подобную действительности "картинку", но проследить с ее помощью реальные процессы и тенденции, эти процессы определяющие. Таким образом, прогностическая функция науки, столь существенная в теории и практике международной деятельности, осуществляется в максимально возможной степени за счет объединения строго научных стратегий познания и философских установок, позволяющих видеть цель, смысл и сущность предпринятых научных изысканий.
Взаимное дополнение описательного и аналитического подходов позволяет также, помимо прочего, реализовать не только прогностическую, но и модулирующую функцию социального знания, поскольку "фильтрует" идейные "новообразования" на предмет их соответствия образам желательного будущего. В этом ключе становится понятной та роль, которую сыграли научная футурология и литературный жанр научной фантастики 20 века в процессе формирования предпочтений и антипатий по отношению к образу желательного будущего.
Примечательно, что одна из первых серьезных научно-аналитических работ по данному вопросу принадлежит великому польскому писателю С. Лему. Важно и то, что свой вклад в "негативную" и "позитивную" футурологию философско-культурного уровня внесли не только англо-саксонские авторы (писатели-фантасты из США и Великобритании - А. Азимов, Р. Шекли, К. Саймак, Р. Брэдбери и др.), но также представители мировой и российской школы "антиутопии" (О. Хаксли, Дж. Оруэлл, Е. Замятин, А. Платонов и др.). Свою лепту в осмысление новейших процессов в данной области внесли и украинские писатели Г.Л. Олди, А. Валентинов; С. и М. Дяченко, книгам которых посвящен научный труд М.В. Юдановой "Кризис культуры в современной русскоязычной фантастике: исторический и социокультурный аспекты" (диссертация по специальности 24.00.01 - теория и история культуры, защищенная в Государственной академии славянской культуры - Москва, 2012).
Перемещение "центра тяжести" из "трактатной" области в сферу литературы, искусства и других, казалось бы "нефилософских", занятий, демонстрирует сегодня, с одной стороны, кризис классической рациональности в силу нарастающего недоверия массового сознания к сциентизму. А с другой - показывает принципиальную несводимость философии к "расчлененному", "исчисляемому", знанию; ее специфику, утрату которой пришлось пережить современной трактатной форме изложения философских находок.
В-третьих, специфика философии культуры такова, что она позволяет задерживать внимание на незначительных, казалось бы, деталях, значение которых для теории международных отношений трудно уяснить с позиций глобальной геополитики или иного крупномасштабного социального моделирования и проектирования. Однако "дьявол - в деталях". Нюансы коммуникативных практик, лингвокультурного самосознания представителей тех или иных стран, этнопсихологические и религиозно-аксиологические аспекты их поведения и в целом идентификационные и самоидентификационные культурно модулируемые "программы", задаваемые в конкретных обществах как стихийно, так и сознательно (с помощью определенных "техник" идеолого-медийного плана), - все это и многое другое определяет сегодня столь серьезные стороны международного взаимодействия, что невнимание к таким деталям, а также их незнание может стать не только постыдным, но и преступным.
Философия культуры позволяет - без ущерба для "научного здоровья" - обращаться к рассмотрению подобных деталей, аргументированно включать их в палитру целостного теоретического анализа международных отношений, влияющего на создание позитивной динамики их развития и создания адекватных такому "позитиву" сценариев международного взаимодействия.
Подводя итог отметим, что главный тезис данной работы - утверждение о необходимости более широкого включения методологических и содержательных подходов современной философии культуры в процесс научного развития теории международных отношений - находит свое подтверждение в контексте выявления тех конкретных "точек роста", которые открывает данный подход применительно к современной проблематики международного взаимодействия. Сотрудничество и партнерство различных акторов международного процесса как на государственном, так и на иных уровнях - перспективная задача "посткризисного мира" - при этом выступают не только в качестве регулятивного идеала возможных новых систем и соответствующих им практик. Этот идеал проходит "проверку временем" и здравым смыслом, соответствующих "новой рациональности" и принципу реализма. Более того. Принцип критичности мышления, понятый в философско-культурном аспекте, позволяет опираться в теории и практике международных отношений на реалистические проекты без эйфории подобострастия и отчаяния гиперкритики. А это - важнейшая черта перспективной дипломатии как "искусства возможного".
Д.ф.н. Силантьева М.В.
Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России, Россия
Литература:
1. Торкунов А.В. Международные отношения в посткризисном мире: взгляд из России // Вестник МГИМО-Университета. - 2013. - N 3. - С. 8-11.
2. Алексеева Т.В. Химеры страны Оз: "культурный поворот" в теории международных отношений // Международные процессы. Журнал теории международных отношений и мировой политики. - Теория в условиях неопределенности.?Т. 10. N 3 (30-31). сентябрь-декабрь / 2012. - Электронный ресурс: http://www.intertrends.ru/thirtieth/Alekseeva.pdf (дата обращения 20.08.2013).
3. Глаголев В.С. Дипломатическая служба: научно-теоретические, правовые и практические основы искусства дипломатии (Размышления в связи с подготовкой нового издания учебно-методического комплекса "Дипломатическая служба) // Право и управление: 21 век. - 2011. - N3 (20). - С. 119-121.
4. Лем С. Фантастика и футурология. - М.: АСТ, Хранитель, 2008.
5. Мунтян М.А. Национальный человеческий капитал и будущее России // Вестник МГИМО-Университета. - 2013. - N 3. - С. 147-149.
6. Силантьева М.В. Метаморфозы социальных организмов в свете трансформации культурных границ / Межкультурная коммуникация: современная теория и практика. Материалы VII Конвента РАМИ 28-29 сентября 2012, МГИМО-Университет. - М.: Аспект-Пресс, МГИМО-Университет, 2013. - С. 103-111.
7. Современные международные отношения / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина. М., 2012.
Силантьева М.В. Современная философия культуры в контексте развития теории международных отношений // Materialy IX Miedzenarodowej naukowi-praktycznej konferencji. Wchodinie Partnerstwo - 2013. 07-05 wrztsnia 2013 roku. Volume 21. Filozofia. Muzyka i zycie. - Przemysl: Nauka i studia, 2013. - S. 12-15.
