ЦЕЛОСТНОСТЬ ЛИЧНОСТИ И ЕЕ ТВОРЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛНазад
ЦЕЛОСТНОСТЬ ЛИЧНОСТИ И ЕЕ ТВОРЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ
Аннотация. Статья посвящена ценностному анализу творческой деятельности профессора А.Ф. Шишкина - основателя и первого заведующего кафедры философии МГИМО (У) МИД России. Личность Александра Федоровича вобрала в себя лучшие традиции мировоззрения и нравственных идеалов дореволюционного русского учительства. Он перенес их на свою организационную, педагогическую и научную работу в качестве преподавателя и руководителя вначале Вологодского педагогического института, а затем - ответственного сотрудника Народного комиссариата просвещения и послевоенного Министерства просвещения страны.
Педагогические идеи великих французских просветителей и этическое учение классика немецкой философии И. Канта определили фундаментальное становление его научной работы в сфере этики и педагогики. Биографический метод позволяет проследить степень и формы влияния научных интересов масштабной личности Александра Федоровича на развитие системы принципов преподавания мировоззренческих дисциплин в уникальном отечественном вузе, готовящем специалистов-международников. Навыки организатора учебной работы позволили ему усилить педагогическую составляющую обучения за счет введения личностного подхода, основанного на глубоком усвоении педагогами и учащимися культурного контекста общественной жизни не только своей страны, но также ее партнеров и соперников на международной арене.
Энциклопедическая широта знания отечественной и зарубежной культуры позволяла основателю философско-культурологической школы МГИМО отстаивать мировоззренческие ценности русской культуры в непростых условиях советского периода нашей истории.
Влияние учения о ценностях на поиск оптимальных решений во всех сферах бытия человека - существенный вклад этого выдающегося ученого, создателя этической школы в стране в развитие отечественного гуманитарного знания. В этом знании ценностно-этические параметры успешно сочетаются со стремлением к практической реализации мировоззренческих установок в решении актуальных международно-политических проблем. Вклад А.Ф. Шишикина в науку и обучение специалистов-международников в значительной мере определяли такие черты, как целостность его личности и высокий творческий потенциал, оказавший влияние на развитие теории и практики преподавания философии в МГИМО.
Ключевые слова. Философия, культура, этика, мировоззрение, педагогика, творческий потенциал, целостность личности, обучение специалистов-международников, философско-культурологическая школа МГИМО, традиции отечественного образования.
Формирование личности Александра Федоровича Шишкина начиналось в семье дореволюционного сельского учителя, где ценности знания, любви к делу просвещения, повседневная система методических усилий, обращенных к ученикам, сочетались с нравственной опрятностью, духовной чистотой и повседневной требовательностью, исключавшей вредные привычки. До конца своих дней Александр Федорович не курил, был предельно воздержан к горячительным напиткам в кафедральных застольях и скорбел о судьбе тех, кто не мог воздержаться от соблазнов зеленого змия. Русская революция 1917 года была принята им как первый шаг в реализации векового стремления народа к просвещению, образованию, духовному свету и перестройке основ повседневной жизни на началах добра и справедливости. Вера в то, что жизнь поворачивается к лучшему, несмотря на разруху гражданской войны, определила добросовестную службу в Красной армии, открывавшую возможность учиться в вузах демобилизованным красноармейцам со средним образованием. Высшее педагогическое образование, полученное им в Ленинграде, ознаменовало новую ступень профессионального роста по сравнению с потолком учителя сельской школы. Преподавание в городских школах, а потом и в педагогическом институте в г. Вологде, открыло новые возможности духовного роста и сосредоточенных занятий в области теоретической педагогики.
Философско-педагогическое наследие двух великих мыслителей 18 века - Ж.-Ж. Руссо и И. Канта - привлекли его сосредоточенное внимание [5]. И это было логично. С одной стороны, великий француз раскрывал своим читателям неисчерпаемые возможности развития личности как в ее пути восхождения, так и на путях деградации и порока. Его "Исповедь" производила ошеломляющее впечатление предельной откровенностью самоотчета о внутренних побуждениях, их тайных мотивах; осуждением фальшивой заботы о благопристойности и строгим балансом добрых и злых поступков. Разумеется, эта книга не могла быть написана без солидной традиции автобиографической прозы. В своей "Исповеди" Руссо опирался на такие сочинения, как "Наедине с собой" римского императора Марка Аврелия, "Утешение философией" Боэция, "История моих бедствий" Пьера Абеляра, "Мысли" Блеза Паскаля. В свое время огромное впечатление от книги Руссо получил Лев русской литературы - Толстой, заменивший тогда же православный крест на своей шее на портрет французского просветителя. Под влиянием книги Руссо были созданы "Детство", "Отрочество" и "Юность" Л.Н. Толстого, равно как и его собственная "Исповедь", увидевшая свет в 1884 г. в Женеве.
С другой стороны, Александра Федоровича Шишкина, преподавателя педвуза, привлек мир профессора Кёнигсбергского университета И. Канта. Мир космического простора возможностей человеческой воли и предельной строгости критериев оценки человеческих поступков. И по их намерениям, благим у всех и часто даже у закоренелых злодеев, и по свойству человеческих деяний сказываться самым неожиданным образом на судьбах как ближайшего окружения, так и - при определенных условиях - на истории всего человечества. Исключительная требовательность кантовского категорического императива, оставившего прагматику повседневности за рамками моральной сферы, представляется утопической, принципиально неосуществимой для реального, на земле живущего человека. Но кенигсбергский мудрец не был утопистом. Отличаясь исключительной способностью к систематической аналитике, он сумел соотнести в единой системе человеческих замыслов и их конечных плодов причудливые зигзаги судеб выдающихся личностей и целых цивилизаций. Предложенный им критерий нравственности: в основу максимального устремления человеческой воли следует положить требование закона, равно значимого для всех и каждого на Земле, - означало предупреждение людям о необходимости быть предельно внимательным и острожным в отношении тех замыслов, которые предполагается реализовать. И - требовательность к самому процессу реализации замыслов, когда превращение других людей в пешки означает утрату малейшей претензии на нравственную состоятельность. При этом Кант, не будучи утопистом, не запрещает и не отвергает прагматику. Он лишь отказывает ей в претензии на нравственное измерение и соответственно нравственное содержание. Лишь то в практических усилиях возвышается до нравственности, что в состоянии соответствовать критериям закона, обязательного для исполнения всеми и каждым, по причине значимости этого закона для жизни устойчивой и нравственно состоятельной перспективы взаимодействия людей.
Сочинения Канта, - как на немецком, так и в русских переводах, отличаются теоретической сложностью, многоуровневостью и систематичностью логических посылок, определяющих выводы. Они относятся - если сравнить их с сочинениями Руссо - к элитарной философской литературе, требующей достаточно высокого уровня образования, теоретического воображения и свободного времени для адекватного восприятия связанных между собою кантовской теорией познания этики и мотивации оценок. Однако русскому читателю повезло. Вернувшись с каторги и ссылки (куда он попал по делу петрашевцев), Ф.М. Достоевский пытался наладить издание двух "почвеннических" журналов - "Время" и "Эпоха" для систематической публикации критических и художественных произведений. Эти издания были зарегистрированы на имя его брата, Михаила Федоровича, так как вчерашний каторжник и ссыльнопоселенец не имел права заниматься издательской деятельностью по тогдашним (1860-ые гг.) цензурным требованиям. Однако брат внезапно умер, и перед писателем встала непростая нравственная дилемма: отказаться от выплаты крупных денежных долгов брата, вызванных убыточностью изданий, - или взять эти долги на себя. Первый вариант означал бросить тень на доброе имя брата, но сохранить собственную творческую независимость писателя. Второй - необходимость добровольно пойти в рабство к кредиторам, непрерывно изворачиваться, погашая срочные платежи из литературных заработков, - не отличавшихся, впрочем, регулярностью и обилием. Достоевский выбрал второй вариант и сумел, имея на содержании жену, пасынка и двух собственных детей, снимая квартиру и периодически выезжая на лечение за границу, выплатить все долги брата и собственные за шестнадцать лет поистине каторжной литературной работы. Его вторая жена, Анна Григорьевна, рассказала в своих воспоминаниях об этой поистине подвижнической борьбе за выживание и поддержание творческого состояния в условиях тяжелой нервной болезни и постоянных перепадов настроения писателя. Его поденная работа (в целом противопоказанная устойчивым умственным занятиям) требовала постоянно острых сюжетов. Писатель часто заимствовал их из полицейской хроники, обсуждая на примерах драматических и даже трагических историй жгучую смысложизненную проблематику. На материале уголовного дела группы С.Г. Нечаева, изложенного в газетах 1869 года, был основан сюжет и прописаны некоторые черты характера героев его знаменитого романа "Бесы". Другая уголовная история положена в основу анализа исканий и поступков героев в романе "Братья Карамазовы".
В книге Я.Э. Голосовкера "Кант и Достоевский", опубликованной в 1963 году, систематично и убедительно показано, что Ф.М. Достоевский, апробировал возможности реализации кантовского учения о свободе воли и нравственном поведении сквозь призму житейских драм, в которых описания уголовных преступлений позволяли предельно обострять связанные с ними психологические, религиозные и философские коллизии. Благодаря художественному воображению Достоевского, его герои становились воплощениями философско-нравственных категорий с их внутренней противоречивостью, напряженностью, динамикой переходов противоположностей, неоднозначными разрешениями казалось бы неразрешимых ситуаций. Достаточно вспомнить духовную жизнь основных персонажей "Преступления и наказания".
В семье русских интеллигентов, из которой вышел А.Ф. Шишкин, книги Толстого и Достоевского были если не настольными, то постоянно читаемыми и перечитываемыми. Их образы и парадигмы давали постоянный импульс теоретическим размышлениям Александра Федоровича о природе воспитания, роли в нем морали, противоречивости нравственных требования и реальном содержании земной жизни в советском обществе конца 1920-ых - 1930-ых гг. [8].
А.Ф. Шишкин выделялся среди педагогов и администраторов Вологодского педагогического института самостоятельностью мысли, незаурядностью личности, подчеркнуто дистантным отношением к мелкотравчатым интригам, облекавшимся в политические обвинения и обыкновенные доносы. Зловещим предзнаменованием неизбежной репрессии стала статья "Троцкист на профессорской кафедре", напечатанная в вологодской областной газете в разгар политических репрессий. Александр Федорович в это время был директором Вологодского педагогического института. Ему пришлось срочно доказывать в Москве, в Народном комиссариате просвещения (Наркомпросе), что его научные занятия и связанные с ними размышления не имеют (и не могут иметь) ничего общего с троцкистской идеологией "подстегивания клячи истории", со ставкой на пожар мировой революции и с троцкистскими группами вообще.
Редкий по тем временам случай - убедительность аргументации восторжествовала применительно к личности обвиненного: его сделали ответственным работником комиссариата. К этому времени относится его дружба с Димитром Гачевым, болгарским политэмигрантом-коминтерновцем, преподававшем философию и оставившим след в истории эстетики своей книгой "Эстетические взгляды Д. Дидро". Впоследствии Георгий Гачев, его сын, опубликовал письма отца, оказавшегося в Колымских лагерях, к жене - матери Георгия, составившие один из трагических документов конца 1930-ых - 1940-ых гг. Сам Георгий Гачев стал известным культурологом, автором серии книг, развивавших общую тему "Национальные образы мира".
Работа А.Ф. Шишкина в Наркомпросе стимулировала размышления о судьбах воспитания и его перспективах приобрели личностно-социумное содержание. В центр этих размышлений предвоенная обстановка ставила, естественно, воспитание готовности защищать Родину, ее государственный строй, родную землю и народ от неумолимо надвигавшейся агрессии фашизма. Напомним, что еще в 1936 году советский журналист и разведчик, работавший под псевдонимом Эрнст Генри (С.Н. Ростовский), опубликовал в Лондоне книгу "Гитлер против СССР" (русский перевод опубликован в Москве в 1937 году).
Организация учебного дела в условиях войны, необходимости использования части школьных помещений для госпиталей и в других целях, связанных с военными задачами, обеспечение советских школьников бумагой, карандашами, чернилами, учебниками и пособиями, художественной литературой, - вот круг забот Наркомпроса в военное время. При этом сохранялась необходимость готовить из старшеклассников бойцов для фронта на уроках военного дела, а школьниц старших классов обучать навыкам оказания медицинской помощи.
По мере освобождения территорий, оккупированных фашистами, первоочередными становились задачи возрождения советского школьного дела на этих территориях, назначения и подготовки учителей и работников школьной администрации, восстановление и строительство заново школьных зданий и другие неотложные заботы на ниве просвещения.
Решались вопросы организации непрерывного педагогического образования, включавшего в качестве своих ступеней педагогические училища (подготовка учителей для младших классов); учительские институты, готовившие предметников для преподавания в 5-7 классах; педагогические институты, обеспечивавшие знаниями и владением педагогической методикой будущих учителей для 8-10 классов; институты усовершенствования учителей, работавшие при областных отделах народного образования и осуществлявшие повышение квалификации педагогических кадров всех ступеней. Функционировала постоянная система инспекторских посещений уроков и организации учебного процесса в школах всех ступеней, было налажено регулярное обобщение опыта педагогической работы на ежегодных районных и областных учительских конференциях. Система государственного поощрения учительского труда включала награждение орденом "Знак Почета" педагогов школ, успешно проработавших на этом поприще 20 лет; "Орденом Трудового Красного Знамени" - учителей с 25-летним непрерывным педагогическим стажем и высшим орденом СССР - "Орденом Ленина" - учителей, имевших 30-летний стаж непрерывной педагогической работы. Хотя зарплата и материальные условия жизни советского учителя в послевоенное время были более чем скромными (здесь действовал порочный принцип "остаточного финансирования"), финансовые и технические вложения в школьную инфраструктуру непрерывно совершенствовались. Попутно заметим, что обязательным предметов в 9 классе средней советской школы была психология, а в 10 классе - логика. Освоение этих предметов стимулировало внимание к проявлениям межличностных коммуникаций и задачам структурирования устной и письменной речи. Не будем вспоминать о большом количестве учебных часов, выделявшихся в старших классах советской школы на изучение математики, физики, химии, русского языка и литературы, что обеспечивало оптимальное сочетание базовых естественнонаучных и гуманитарных дисциплин в формировании мировоззренческих ценностей выпускников, в мотивации выбора будущей специальности. Престиж высшего образования для вступающих в жизнь молодых людей был исключительно высоким. Работала система вечернего, заочно-очного и заочного образования на бесплатной основе, дававшая шансы учиться всем, кто желал это делать. Заочникам предоставлялись дополнительные отпуска на работе. Администрация поощряла успешную сдачу экзаменационных сессий и продвижение по ступенькам служебной лестницы обладателей дипломов техникумов и вузов. Педагогическая составляющая этой разносторонней работы Наркомпроса около десятилетия была объектом профессиональной ответственности А.Ф. Шишкина, занимавшего ответственные должности в аппарате комиссариата.
Выбор Ю.П. Францевым кандидатуры А.Ф. Шишкина на пост профессора философии МГИМО был неслучаен. Руководителю московской высшей школы международников требовался образованный человек, способный содержательно артикулировать теоретические основы философских знаний в сочетании с ориентацией будущих дипломатов на обретение нравственной целостности, твердости принципов и гибкости их применения в сложной обстановке, отличающейся возможностями резких изменений. Широта культурных интересов нового профессора МГИМО, точность и продуманность его знаний, свобода от догматического начетничества и одновременно способность предвидеть "минные поля" идеологических ловушек и провокаций ортодоксов и карьеристов, - все это способствовало признанию его авторитета среди студенчества, пришедшего в МГИМО с войны. Среди первых учеников-фронтовиков Александра Федоровича - академик Н.Н. Иноземцев, будущий директор Института мировой экономики и международных отношений; Д.В. Ермоленко, профессор и проректор МГИМО и ряд других высококлассных специалистов-международников.
Смерть И.В. Сталина в марте 1953 года радикально изменила идеологическую ситуацию в стране. Достаточно быстро из прессы и научных публикаций исчезли ссылки на бесспорность положений в выступлениях и статьях "корифея науки". Еще ранее были освобождены из заключения жены и другие родственники лиц, входивших в высшее руководство страны. Видимо, их рассказы в узком семейном кругу "в верхах" об испытанном и пережитом стимулировали внимание к вопросу о целесообразности содержания в лагерях большой группы людей, осужденных по политическим обвинениям. Арест Л.П. Берия в июне 1953 г. и сообщение о его расстреле, наряду с расстрелом нескольких высших служащих МГБ и НКВД, открыли путь к пересмотру дел осужденных. Комиссии, созданные для пересмотра дел во всех лагерях, где находились осужденные по 58 статье, работали долго, некоторые - до восьми месяце. Таких комиссий было около ста. Волна реабилитированных, часть из которых получила работу по специальности, радикально изменила настроение в среде интеллигенции. Эти подвижки были использованы Н.С. Хрущевым для организации известной комиссии П.Н. Поспелова, входившего в узкий круг высшей кремлевской элиты. Опираясь на собранные ею материалы, Хрущев в ночь на 25 февраля 1956 года сделал свой исторический доклад о культе личности И.В. Сталина и преодолении его последствий, произведший на делегатов и иностранных гостей съезда впечатление разорвавшейся бомбы. Спустя несколько дней текст доклада был зачитан на многочисленных собраниях так называемого "актива", включавшего этот раз не только членов партии, но и некоторых приглашенных комсомольцев и даже беспартийных. Тогда же он был опубликован на Западе.
Резонанс этих откровений был ошеломляющим. Спустя примерно полтора месяца, в апреле 1956 года, на торжественном заседании в Большом театре, посвященном 100-летию со дня рождения Г.В. Плеханова - выдающегося деятеля русской социал-демократии и Второго Интернационала, академик М.Б. Митин (сделавший свою карьеру в качестве идеолога сталинизма) предложил теоретическое обоснование роли народных масс и личности в истории, отметавшее культ личности Сталина как феномен, принципиально не соответствующий интерпретации идей Маркса, Энгельса и Ленина о закономерностях исторического процесса.
Атмосфера "хрущевской оттепели" благоприятно сказалась на возможностях творческой работы Александра Федоровича Шишкина. Во-первых, он защитил докторскую диссертацию, посвященную педагогическим идеям Канта. Опубликовал в ведущем философском журнале "Вопросы философии" серию статей, посвященных вопросам этики. Подготовил учебник по этой дисциплине. Принял активное участие в обосновании своевременности и необходимости ее преподавания в высших учебных заведениях страны.
В 1959 г. вышло директивное решение об обязательном преподавании курсов этики и эстетики во всех вузах СССР. С одной стороны, это решение было ориентировано на существенное обновление преподавательских кадров в вузах и освобождение от догматического начетничества в преподавании; с другой стороны, оно способствовало расширению кругозора студентов, приобщению их к ряду проблем мировой культуры, остававшихся в предыдущие годы советской власти достоянием предельно узкого круга высококлассных гуманитариев. И, конечно, обсуждение этической и эстетической проблематики способствовало формированию творческого отношения к жизни, пониманию сложности внутреннего мира человека, многообразия проявлений и форм человеческого общения [7]. Потребовались новые кадры. В первую очередь - из числа выпускников философских факультетов, где этика и эстетика изучались на протяжении 1,5 - 2 лет на старших курсах и в спецсеминарах. Был создан ряд кафедр по этим дисциплинам в университетах столиц всех союзных республик, в вузах Москвы, Ленинграда и некоторых других крупных городов Российской федерации. Развернулась активная научная работа в секторах этики и эстетики Института философии АН СССР, в институтах философии Украины, Белоруссии и в ряде других республиканских столиц. На диссертационных советах стали защищаться по этим направлениям кандидатские и докторские диссертации, консультантом которых и научным экспертом постоянно выступал Александр Федорович [6, с.11, 454-488]. Это направление вузовской политики идеологически связывалось с ускоренным построением коммунистического общества, предполагавшего в качестве своей основы и творца "советского человека" - всесторонне развитую личность. Хотя утопия этой посылки достаточно быстро обнаружила свою несостоятельность, высокая планка требований к нравственному содержанию личности и ее способности действовать, ориентируясь на "законы красоты", несомненно было одним из импульсов, поддерживавших творческую устремленность целого поколения. Художественные фильмы о "шестидесятниках" и "семидесятниках", с их благородным пафосом, подчеркивающим красоту устремлений и нравственную целостность "строителей коммунизма" были одним из существенных параметров той атмосферы дерзания и самоотверженности в служении Отечеству, без которых наша история нескольких десятилетий не могла бы состояться. К сожалению, множество "подковёрных" интриг (одной из которых были результаты посещения Н.С. Хрущевым выставки "белютинцев" в Манеже в декабре 1962 г.) осложнили взаимоотношения властей с интеллигенцией и стимулировали волну последующих диссидентских настроений и административно-уголовные средства борьбы с ними. Александр Федорович Шишкин не был человеком "с двойным дном". Он видел, что увлечение формалистическими исканиями в среде художественной интеллигенции сопровождается дистанцированием от полноты и целостности сокровищ мировой культуры, их односторонним и часто узким восприятием, нигилистическим отношением к их высшим смыслам и достижениям. Его четкость, трезвость и определенность суждений относительно этих феноменов опирались на прекрасное знание мировой литературы и изобразительного искусства. Всю свою жизнь он много читал, следил за современной прозой, систематически обращался к классике, был в курсе баталий в литературоведческой критике, которые развертывались на страницах толстых журналов. "Новый мир" в пору редакторства А.Т. Твардовского выделялся им как серьезное явление отечественной культурной жизни, отличавшееся тенденцией к всесторонней продуманной и обстоятельной аргументации.
Своим молодым собеседникам и коллегам, проявившим склонность к восторженному восприятию новейших художественных экспериментов (в 1960-ые - 1970-ые гг. множество выставок было в клубах и Домах культуры научно-исследовательских институтов, на частных квартирах; даже в павильоне "Пчеловодство" на территории нынешнего ВВЦ), Александр Федорович спокойно и терпеливо разъяснял слабость аргументации их позиций, субъективность проявленной "вкусовщины" и незрелость оценок, идущих от юношеской пылкости. При этом он был исключительно терпелив, благожелателен, скрупулезно внимателен к рассуждениям и доводам тех, с кем спорил. Внутренне он сопереживал им и был готов принять рациональное зерно в их концептуальных построениях. Это были обсуждения, в которых его больше всего беспокоили условия, формы и последствия сопряжения современных ему культурно-художественных процессов и ростков будущей культуры (нередко заносимых с другой почвы, из иных социально-политических и культурных укладов).
Он был убежденным интернационалистом, для которого была неприемлема ксенофобия, шовинизм, антисемитизм с его конспирологическими подозрениями и другие спекуляции, противопоставляющие друг другу народы и цивилизации по критериям крови, рода и племени. Его главная забота состояла в том, чтобы студенты и преподаватели кафедры философии "были в курсе" самых последних новостей и событий культурной жизни, могли соотносить их с исторически сложившимися культурными традициями и на их основе оценивать то действительно новое, что несут с собой феномены нравственности и культуры 1960-ых и 1970-ых гг.
Заведуя кафедрой философии, он не мог игнорировать спускаемые сверху идеологические директивы, нередко приурочиваемые к очередному съезду и пленуму ЦК партии или к выходу "трудов" ее генерального секретаря. Однако его отношение к этим рекомендациям носило характер восприятия ненастной погоды: в нее также надо было продолжать возделывать сад философии, нести просвещение и культуру [8; 4, с.168-171], максимально нейтрализуя издержки идеологического кликушества. Лукавый блеск в глазах, еле заметная улыбка заменяли ему развернутые панегирики "за" и вполне возможные филиппики "против". Он не брал на себя труд доказывать недоказуемое и его противоречия с очевидным, охотно оставляя это тем, кто по ряду причин вынужден был браться за этот неблагодарный труд.
По возрасту, жизненному опыту, уровню культуры и пониманию сложности ее внутренних процессов он относился к "олимпийцам", - как и положено быть крупному мыслителю философского профиля, координирующему к тому же преподавание философии в полифункциональном вузе, отличающемся сложностью своего студенческого, аспирантского и преподавательского состава.
Вместе с тем, он был нетерпим к невежеству, самоуверенной тупости, подлости и мелкому интриганству. Во всех этих случаях терпение мгновенно оставляло его. Свой незаурядный вес нравственного и административного влияния он немедленно и со всей возможной силой использовал для того, чтобы оградить созданную им кафедру от ненужных и довольно опасных испытаний. При этом его обстоятельные беседы с претендентами на работу в ее составе отличались предельной мягкостью, достаточно быстро выявляли сильные и слабые стороны собеседников. Ненавязчиво шли рекомендации о способах нейтрализации слабости и направлениях роста научного и педагогического потенциала.
Александр Федорович постоянно читал на немецком, французском и английском языках, владел основами латыни, внимательно следил за новинками на иностранных языках, поступавшими в библиотеки Института информации по общественным наукам и в Ленинку; увлеченно рассказывал собеседникам о последних точках зрения в тех концепциях, которые были на слуху у философской общественности. При этом даже в его 73-74 года глаза загорались, мысль звучала законченно, четко, остроумно; оценки были не шаблонные и проницательные. Чувствовалось, что продвижение в хитросплетениях теории доставляет ему неподдельную и глубокую душевную радость - радость постижения и чувства красоты его совершения, чувство значимости новой ступени и глубины осознанного и понятого [2, с.35-56].
На примере творческой жизни Александра Федоровича Шишкина можно убедиться в незыблемости нескольких общечеловеческих истин [3, с.127-128]. Первая из них связана с формулой, в очередной раз выделенной А.И. Солженицыным в 1960-ые гг.: "Жить не по лжи". Это трудно в ситуациях, когда ложь то является ложкой дегтя в бочке меда, то наоборот - правда меда остается ложкой в бочке лжи. Манипуляция ложью в личине правды и полуправды составляет, по наблюдениям Ж. Бодрийяра, главное звено в искусстве создания симулякров. То есть - тиражировании более или менее правдоподобных конструктов, обеспечивающих привлекательность идей, ситуаций, поступков и т.д. Не допускать ходульности, с одной стороны; надувания щек от мнимого величия - с другой; сохранять внутреннее достоинство в условиях, когда внешняя среда работает на унижение личности, - все это рецепты, позволяющие избегать прирастания маски к лицу. Если последнее случается, наступает шаблонизация поведения, клиширование жестов, многозначительность модулирования голоса и другие признаки, когда, не вслушиваясь в содержание, можно безошибочно решить - лжет прохвост...
Александр Федорович ценой непрерывной внутренней работы над собой сумел избежать этой плачевной судьбы. Чувство внутреннего достоинства позволило ему выбирать предметы и темы научных и педагогических занятий, сохранявшие и выявлявшие непрерывно свою существенность, значимость, перспективность. Даже - в тех общественно-идеологических условиях, когда ценилась готовность произнести "одобрям-с!" еще до завершения ценного указания. Как и все люди его времени и положения, он получал их в достаточном количестве. Сначала выслушивал до конца, потом - размышлял. Не соглашался, если несогласие не влекло за собой немедленную смертельную опасность для него и для дела. Принимал к сведению, если обстановка сулила обратное, и затем, часто - стиснув зубы, делал то зависящее от него, что позволяло минимизировать разрушительность (организационную и - что важнее - моральную) полученной установки. Именно на этом минном поле произрастал его философский сад - приумножение культуры этического знания, его трансляция, поиск и воспитание единомышленников, содержательные диалоги с ними в целях улучшения нравов в Отечестве. Неброская повседневная работа (Шишкин старался работать в библиотеках каждый день, свободный от учебных и административных дел), постоянная сосредоточенность, ведение записей значимых для него мыслей на ритуальных заседаниях... И готовность включаться в споры, максимально бережно относясь к позициям их участников и суммируя их точки зрения извлекать смыслы, до этой минуты остававшиеся еще не проясненными.
Он прекрасно владел сократическим методом. Но видимо учитывая уроки Сократа, смягчал остроту сарказмов очевидностью недоговоренного. Прокурорская безапелляционность не была ему свойственна в содержательных научных дискуссиях. Ценность истины состояла не только в том, что она уяснена на данный момент, но и в том, что истина имеет потенциал движения, видоизменений, развития; проявляет себя в неожиданных и даже причудливых феноменах[4, с.168]. Любить истину означало для него готовность неустанного труда, в котором постоянное размышление сочетало в единое целое разнообразие фактов, концепций, позиций. Он не стремился к унификации разнородного интеллектуально-духовного материала. Его интерес был в том, чтобы внутренние связи просвечивали и являли себя как закономерное устойчивое отношение, объединяющее непохожее и часто неожиданное [1]. Его повседневный труд, следующий формуле поэта Н.А. Заболоцкого - "Душа обязана трудиться, / И день, и ночь, / И день, и ночь...>> утверждал непреходящую ценность усилий носителя культуры в сложное и противоречивое время.
INTEGRITY OF THE PERSON AND CREATIVITY
Vladimir Glagolev
MGIMO-University
The chair of philosophy
119454, prospect Vernadskogo 76, Moscow
Abstract. The article is devoted to the value analysis of creative activity of professor A. F. Shyskin who is the founder and the first head of philosophy chair of MGIMO (U) MID of Russia. Alexander Fyodorovich`s personality incorporated in itself the best traditions of worldview and moral ideals of pre-revolutionary Russia teaching. As a teacher and the head, at first, of Volgogradskiy pedagogical institute and later as an enabled staff member of People`s Commissariat of enlightenment and postwar Ministry of country`s enlightenment he involved these traditions in his organizational, pedagogical and scientific work
Pedagogical ideas of great French enlighteners and the ethical teaching of the classic of German philosophy Immanuel Kant determined the fundamental formation of his scientific work in the field of ethics and pedagogy. Biographical method allows tracing the extent and forms of scientific interests` influence of such a huge-scale personality as Alexander Fyodorovich`s one. The influence concerns the development of the system of teaching principles of worldview disciplines in the unique native higher educational institution that trains specialists in the field of foreign affairs. The skills of academic affairs organizer allowed him to strengthen pedagogical component of teaching by means of introduction of personality approach. The approach bases on thorough mastering of cultural context of social life not only of their own country but her partners` and rivals` on international scene as well both by teachers and students.
Encyclopedic scope of knowledge of native and foreign culture enabled the founder of philosophical - culturological school of MGIMO to defend worldview values of Russian culture in uneasy conditions of the Soviet period of our country`s history.
The influence of teaching on values on the search of optimal solutions in all spheres of human beings` existence is a significant contribution of the prominent scientist, the creator of ethical school in the country, to the development of native liberal knowledge. In this knowledge value and ethic elements are successfully combined with aspiration to practical realization of worldview aims in solving urgent foreign affairs and political problems. A. F. Shyshkin`s contribution to science and training of specialists in the field of foreign affairs to a considerable extent was defined by such traits as integrity of his personality and high creative potential that influenced the development of theory and practice teaching philosophy in MGIMO.
Key words. Philosophy, culture, ethics, worldview, pedagogy, creative potential, integrity of personality, training of specialists in the field of foreign affairs, philosophical - culturological school of MGIMO, traditions of native education.
Список литературы
1. Торкунов А.В. Education as a Soft Power Instrument of Russia`s Foreign Policy. Электронный ресурс: http://russiancouncil.ru/en/inner/?id_4=1495#top (дата обращения 26.01.2014).
2. Шварцман К.А., Шишкин А.Ф. XX век и моральные ценности человечества. М.: Мысль, 1968. - 271 с.
3. Шестопал А.В. Национальный человеческий капитал в современной России: проблемы и перспективы // Вестник МГИМО-Университета. - 2013. - N 3. - С. 127-128.
4. Шестопал А.В., Силантьева М.В. "Мягкая сила" культурных модуляторов современных модернизационных процессов // Вестник МГИМО-Университета. - 2012. - N 6. - С. 168-171.
5. Шишкин А.Ф. Из истории этических учений. М.: Госполитиздат, 1959.- 342 с.
6. Шишкин А.Ф. Основы марксисткой этики. М.: Имо, 1961. - 526 с.
7. Шишкин А. Ф. О предмете этики как науки // Вопросы философии. - 1964. - N 1.
8. Шишкин А.Ф. Человеческая природа и нравственность: историко-критический очерк. М.: Мысль, 1979. - 268 с.
References:
1. Тоrkunov А.В. Education as a Soft Power Instrument of Russia`s Foreign Policy. Available at: http://russiancouncil.ru/en/inner/?id_4=1495#top (accessed 26 January 2014).
2. Shvartsman K.A., Shishkhin A.F. XX vek i moralnije tsennosty chelovechestva [XX century and the moral values of humanity]. Мoscow: Мisl, 1968. - 271 p.
3. Shestopal A.V. Natsionalni chelovecheski capital v sovremennoi Rossii: problemi i perspektivi [National human capital in modern Russia: Problems and Prospects] // Vestnik MGIMO-University. - 2013. - N 3. - P. 127-128.
4. Shestopal A.V., Silantieva M.V. "Мiahkaja sila" kulturnih moduliatorov sovremennih moderniztsionnih protsessov ["Soft power" cultural modulators modern modernization processes] // Vestnik MGIMO-University. - 2012. - N 6. - P. 168-171.
5. Shishkhin A.F. Iz istorii eticheskih uchenij [From the history of the ethical teachings]. Мoscow: Gospolitizdat, 1959.- 342 p.
6. Shishkhin A.F. Osnovi marksistskoi etiki [Fundamentals of Marxist ethics]. Мoscow: Imo, 1961. - 526 p.
7. Shishkhin A.F. O predmete etiki kak nauki [On the subject of ethics as a science] // Voprosi Philosophy. - 1964. - N 1.
8. Shishkhin A.F. Chelovecheskaja priroda I nravstvennost: istoriko-kriticheskiy ocherk [Human nature and morality: the historical-critical essay]. Мoscow: Мisl, 1979. - 268 p.
В.С. Глаголев
МГИМО-Университет
кафедра философии
119454, Москва, пр. Вернадского, 76
