Векторы и смыслы экспериментов в религиозном искусстве постмодернаНазад
Векторы и смыслы экспериментов в религиозном искусстве постмодерна
Аннотация. Статья посвящена характеристике дегуманизирующих практик современной глобализации и их последствий для ценностной ориентации культур, исторически связанных с европейской традицией и христианством. Выделенные противоречия духовного состояния общества зафиксированы постмодернистскими концепциями и отраженными в искусстве этой эпохи остро ставят вопрос о духовных и культурных альтернативах, противостоящих "обществу потребления" и потребительским ценностям. Христианское искусство 20 и начала 21 вв., опираясь на образные возможности художественного модернизма, пытается модернизировать образный язык церковного искусства и найти общий язык с противниками антиэстетических практик.
Ключевые слова. Эксперименты в религиозном искусстве, смыслы художественных образов, дегуманизирующие эстетические практики, фигуративное искусство, абстрактное искусство, аксиология, гуманистически ценности.
Если философские тексты имеют двойную семантику (вербальную и связанные с ней контекстовые), то художественные - по крайней мере, тройную: обозначение значимого содержания, демонстрация одной из возможных его форм (канонов, стандартов, стилей, - как путем их утверждения, так и отрицания) и выявление полисемичности контекстов, связанных с этими операциями. Они развертываются в повествовательно-описательных и символически структурирующих рядах произведений искусства, имея иконографический и иконологический уровни (Э. Панофски).
Изменение соотношения данных рядов и уровней происходит на протяжении всей истории художественной культуры в локальном, региональном, а также глобальном пространстве. В последнем случае решающим стимулом является установление того или иного типа глобальных связей. Будь то в ходе первоначального "разбегания" демографических волн эпохи неолита, "великий переселений" народов (как в дописьменные, так и в письменные периоды истории), равно как и экспансий имперских государств, сопровождавшихся не только географическими открытиями, но и гибридизацией исходных культурных потоков, стандартизации производства и быта на основе индустриальных, а затем и постиндустриальных технологий, включая их новейшие информационно-копирующие и тиражирующие средства. В Новое и Новейшее время глобальные связи получили устойчивую "подложку" благодаря усилиям образования и просвещения, опирающихся (в большей или меньшей степени- другое дело) на научные достижения и практические навыки самого последнего времени. Специализация в ходе овладения рядом творческих профессий, еще недавно представлявшихся уникальными и наделяемыми ореолом "боговдохновенности", оказалась "поставленной на поток", приобрела конвеероподобный характер. Духовные связи учителя-творца и ученика-подмастерья деформировались благодаря тому, что ученик часто имел представление о будущей профессиональной деятельности задолго до того, как вступал в духовное общение с учителем. Будущие художники бунтовали уже не в одиночку, а группами, в студиях и мастерских, обвиняя педагогов в отсталости, консерватизме, бездарности и невежестве. Дебют в этом качестве Сальвадора Дали перед профессурой Художественной Академии был лишь одним из множества эпизодов этого рода. Авторитет педагога-художника утрачивал прежний статусный характер. Его обретение среди учеников требовало незаурядных усилий, - тем более, что он постоянно ставился под сомнение. И это относилось не просто к заурядным педагогам по должности, опиравшимся на когда-то полученный диплом художника и благоволение начальства, но и к незаурядным творцам, чьи художественные вкусы и методы шли вразрез с ожиданиями и претензиями молодежи, чувствовавшей себя по крайней мере гениальной.
Разрушение авторитета художественных школ, с их устойчивыми традициями, в немалой степени способствовала эпоха секуляризации, утверждение нигилистических, атеистических и богоборческих практик. В основе последних - направленная смена полюсов, ценностных ориентаций, лаконично зафиксированная в манипуляциях сознанием со стороны тоталитарных структур: "Война - это мир, свобода - это рабство" (Дж. Оруэлл) и т.д.
Направленное разрушение систем традиционных ценностей, среди которых религиозные тысячелетиями занимали краеугольные позиции в формировании и ориентациях духовного мира личностей, - результат не только конспирологических усилий "бесов" разнообразных видов, преследующих свои кланово-групповые цели разрушительными средствами и опустошением. Снижение аксиологической разборчивости и утрата элементарной душевной чистоплотности - прямые следствия ослабления и разрывов социальных связей и установок, направленных на обеспечение персональной ответственности за каждое сколько-нибудь существенное действие в системе социума. При этом сохраняется, тем не менее, стремление к самоутверждению разрушителей любыми доступными им путями и средствами.
Отказ от нравственной скрупулезности, то есть внутренней работы "мук совести" как исходного условия целостного творческого сознания при установках на известность и признание в определенных кругах обосновывается в околокультурной среде утверждением бесспорного права художника на творческий эксперимент. В постмодерне данное право реализуется путем демонстративной десакрализации ключевых устоев исторически складывавшихся аксиологических систем. Поскольку родина и первоначальное место постмодернистских усилий всеобщего пересмотра - страны Европы и Северной Америки, их объектом стали в первую очередь христианские ценности, исторически укоренявшиеся там тысячелетиями определившие фундаментальные принципы и формы европейской и североамериканской культуры, начиная с античности и заканчивая концом 19 в.
Распад аксиологических систем осуществлялся при этом е только и не столько волей инициаторов и проводников "бесовщины", сколько внутренними противоречиями самих ценностных систем, создававшими для динамичных и творчески активных людей необходимость выхода из их герметичного пространства и характерной для него безальтернативности культурных лекал и требований религиозно-нравственной состоятельности. Обвинение христианина в "холодности" к своей религии, а тем более - в наличии у него сомнений в истинности и правомерности следования основным догматам своей религии многими столетиями ставило их в положение еретиков и грешников, обреченных на адские муки в случае, если они немедленно не покаются в этих своих грехах. Соответственно, представление о необходимости такого покаяния в функции личной заботы о спасении души, выведенной за пределы принудительно церковной опеки, означало возникновение особого "люфта свободы", выведенного из-под контроля, вначале - церковно-общинного, а затем - и просто общественного мнения. Чувство вседозволенности питалось не только утратой веры в существование бога, но и отрицанием допустимости тотального контроля - за чувствами, мыслями, повседневным поведением; за основаниями принятия решений смысложизненных для личности, но порождаемых конкретными социокультурными условиями ее существования в данное историческое время.
Эстетизация смерти имеет, разумеется, христианскую традицию: смерть как шаг к встрече с Богом и к реализации надежды на справедливость Его суда. Однако европейская художественная культура 20 в., в известной мере следуя романтической разработке этой темы, предложила эстетизацию самоубийства - например, в балете "Юноша и смерть" по сценографии Ж. Кокто на музыку Баха. Здесь прослеживаются последовательные этапы саморазрушения травмированного и деформированного сознания, воплощенные Р. Нуриевым совместно с шведской балетной группой. На фоне утверждения человеческого духа в музыке И.С. Баха, эстетизация самоубийства по существу является кощунством над христианскими ценностями и безответственным (хотя и эстетически убедительным) актом их отрицания. А ведь именно они воплощены в гениальной музыке великого немецкого композитора.
Между тем, для религиозного искусства вообще и литургического, - в частности, сохранялась задача приобщения художника (и верующих) к тайне, к благоговению перед ней. Так, исходные правила монашеского ордена Августинианцев гласят:
o "Господь строит свой дом, и многие стараются на стройке; мы делаем внешнее, Он строит внутреннее";
o "Самое большое из видимого - это мир; то, что дает мир, мы видим. Самое большое невидимое есть Бог; что дает Бог, в это мы верим";
o "Есть ли такое спокойное место, где человеческая жизнь не находится в поиске?".
Сходные принципы проповедуют священнослужители и других христианских течений, пытаясь выстоять в условиях сеуляризационных процессов. Отстаивая островки веры, они надеются соединить их между собой совместными усилиями христиан и тех сочувствующих им, кто сохраняет убеждения в необходимости строить души на основе здоровых нравственных ценностей.
В то же время, постмодернистская релятивность накладывает свою печать на усилия художников, обращающихся к христианской аксиологии. Их искусство создается в ситуациях духовного хаоса. Их искусство подчас упреждает ситуации социокультурного хаоса и прогнозирует их. Отсюда - заметное место апокалиптических образов в этом искусстве. Разумеется, за ними стоит богатейшая средневековая традиция апокалиптики и апокалиптические видения мастеров искусства Нового времени. Иероним Босх и Уильям Блейк представляют лишь две разновидности в спектре образов этого типа. Они питали апокалиптические темы П. Пикассо и С. Дали. Которые, в свою очередь, предложили новые ракурсы и акценты в разработку темы ужасов, ждущих человечество. К ним прибавляется тупая непреложность бюрократической организации всех уровней и скреп жизни современного человека. Современный российский художник Вячеслав Смирнов отразил эту ситуацию в своей композиции "Заседание философского клуба", где двенадцать мудрецов, сидящие на черных и белых стульях, размышляют о смысле жизни. Они представлены в сюрреалистической манере: голова каждого имеет черты то филина, то жабы, то черепа... Среди них - щедринский "Органчик", паук в паутине, вопрошающий и пророчествующий ворон (по мотивами Э. По); тупица, тронутый прозелень разложения. Каждый из персонажей порождает у зрителя цепочку ассоциаций, в совокупности составляющих ансамбль негативных эмоций по отношению к вязкой и гибельной трясине бюрократического словоблудия. В совокупности это занятие является чистой хронофагией - пожиранием времени. Сколько человеческих жизней поглотила и перемололо это бессмысленное занятие! Здесь несомненные элементы сатиры сочетаются с пафосом устремления к содержательному насыщенному смыслами духоподъемному бытию.
Проблематике маргинального бытия, с его темой богооставленности, посвящена картина "Царь Иудейский" О. Рабина, где смешанная стая собак и волков лает и воет на Распятие. В контрасте с ней находится портрет известного православного священника о. Дмитрия Смирнова, запечатленного вместе с женой и дочерью. У ног этих персонажей - пламя горящего костра, пожирающего отходы бытовой жизни: священник призван убирать всю грязь мира. Под влиянием известной композиции сидящего в темнице Иисуса Христа - деревянной скульптуры 18 века из Пермской художественной галереи, исполнен тем же художником "Христос в Лианозове". Здесь приближающееся время распятия, жертвы и смерти, следует канонической христианской традиции.
Иной ракурс зловещего будущего предстает в скульптурах Б. Лаврентьева на его выставке в центре современного искусства "Винзавод". Общая проблематика ее - "В ожидании варваров". В какой-то мере ее пафос перекликается с умонастроением А. Блока, воплощенным в знаменитых "Скифах". Европейская культура имеет шанс выжить, согласно Б. Лаврентьеву, лишь опираясь на христианские ценности, противостоящие аннигиляции смыслов, осваиваемых ее напряженным многовековым развитием.
Противоположный эстетический ряд предлагает художница Е. Кропивницкая, используя в индивидуальной манере образы русского сказочного фольклора. Она изображает сказочные существа, подобные духам воды, земли, домашнего очага, избегающих контактов с людьми и населяющих параллельный мир. Он, однако, благодаря образам оленей, гномиков с ушами и других симпатичных и безобидных существ вносит гармонию и покой в напряженный, трагический и часто бессмысленный мир современной жизни.
Католическое искусство 20 в., представленное на выставке "Церковь вчера, сегодня и завтра" в Вене в 2009 г., предлагает трогательный образ "божественного агнца", исполненный А. Сильвери еще в 1965 г. Его тело намечено абстрактными контурами, обозначены тонкие ножки, ощущение хрупкой беззащитности и одновременно неизбежности жертвенной судьбы в концентрированном виде отсылает зрителя к ценностным лейтмотивам христианского вероучения. Экспонаты выставки свидетельствуют, что католическое искусство освоило выразительные возможности экспрессионистской живописи, пользуется выразительными возможностями цветовых гамм и линейных композиций абстракционистского происхождения. В чистом виде эксперимент абстрактного искусства стал уделом первопроходцев этого направления живописи в 1910-ых - начале 1920-ых гг. Последователи, обращаясь к этой классике, не могут просто повторять ее исходные образы. Если же повторяют, то вынуждены снижать планку дистанцирования от предметной реальности. Отсюда - характерное для ряда групп художников, стартовавших с абстракционистскими программами, возвращение к элементам фигуративности и "полуфигуративности" в сочетании с игрой плоскостями, линиями, объемами, цветовыми пятнами разной степени интенсивности. Что, понятно, разнообразит язык этого направления живописи. Не случайно на той же выставке, наряду с приемами абстрактной живописи представлена и символика фигуративных изображений. Например, картина О. Ласки "Св. Франциск Ассизский, проповедующий рыбам".
Российский скульптор В.И. Корнеев представил на суд зрителей свою композицию "Двое", где мужчина и женщина, прижавшись спинами друг к другу, составили руками, вытянутыми по горизонтали, знак креста. Его верхняя часть выступает в виде срезанной трапеции, сжимающей и одновременно сближающей Адама и Еву наших дней. Символика геометрического абстракционизма, используемая в этом образе, оказалась уместной и "работает" на выразительность образа неизбывного истока жизни. В.И. Корнееву по-своему вторит немецкий художник Э. Фукс, в композиции которого "Адам и Ева" два дерева, находящиеся на заметном расстоянии друг от друга, переплетаются своими ветвями и листочками. Сила любви преодолевает расстояние, исходное одиночество и отчужденность...
Таким образом, христианское искусство второй половины 20 - начала 21 вв. сохраняет верность традициям христианского вероучения. Ряд его образов, отмеченных выразительностью, душевной теплотой и сочувствием трагедиям человеческого существования и испытаниям, выпавшим на его долю, являются теми реперными точками, благодаря которым сохраняется импульс утверждения гуманистических начал в век общества роботизации и торжества идеологии потребительства. Последовательная оппозиция анти-ценностям нашей эпохи дает основание считать эти усилия необходимой составной частью современной культурной жизни и одним из векторов сопротивления деградации человеческого духа.
Abstact. Глобализационные тенденции современности не привели человечество к единой культуре, а сближение культур в сфере практического взаимодействия сопровождается отчуждением или выхолащиванием их глубинных смыслов. Возникает эффект уровня поверхностного взаимодействия, в рамках которого уплощаются культурные традиции и выветривается их гуманистическое содержание.
Фрагментаризация картины мира, запечатленная в разнообразных художественных формах, способствует релятивизации ценностных предпочтений при одновременном снижении их глубины, обретением чувства социокультурного тупика и исторической бесперспективности. Параллельно секуляризационные процессы освобождают сотни миллионов людей от чувства ответственности, необходимости брать на себя моральные обязательства и последовательно выполнять их. Возникающая хаотизация повседневных человеческих практик дополняется на уровне художественной культуры приданием этому состоянию статуса если не вечной, то по крайней мере современной нормы. При этом предполагается, что подобному состоянию отпущено длительное историческое время, если не бесконечность.
Названные тенденции находятся в непреодолимом противоречии с базовыми установками христианского вероучения и нравственного сознания, сложившегося в русле христианской традиции. Традиционные формы христианского искусства озабочены в этих условиях поиском современного выразительного художественного языка. Последний, с одной стороны, не может быть воспроизводством консервативных способов воплощения вероучительных традиций христианства в устоявшихся художественных формах. Он вынужден следовать вызовам времени и отвечать вкусам и исканиям люде нашей эпохи, чтобы обеспечить контакт с ними и развивать его на основе демонстрации современной значимости христианской культурной традиции.
На ряде примеров произведений живописи и скульптуры, созданных художниками 20 - начала 21 вв., выявляется общая тенденция христианской художественной культуры: обращаясь к сокровищницам художественного опыта Новейшего времени, облекать в его формы смысловые доминанты христианского гуманистического содержания. При этом наблюдается развертывание широкого спектра поисков как новых выразительных возможностей искусства, отражающего христианскую систему ценностей, так и акцентирование в этой системе ее фундаментальных принципов и норм, сохраняющих свою актуальность в эпоху постмодерна. Скорее всего, эти усилия христианского искусства наших дней не сумеют переломить негативные тенденции современной социокультурной жизни. Но их образы являются образным воплощением тех альтернатив, без принятия необходимости которых европейская культура обречена на неуклонную и ускоряющуюся деградацию на основе воспроизводства своих фундаментальных противоречий. В последовательном обозначении необходимости эстетической привлекательности такой альтернативы состоит предназначение современного христианского искусства и нравственное оправдание его творческих усилий.
Abstract. Globalization tendencies of contemporaneity have not lead humanity to a united culture and drawing together of cultures in the field of practical interaction is accompanied by estrangement or emasculation of their inner meanings. The effect of superficial level interaction arises; and its terms cultural traditions are flattened and their liberal content is swept away.
Fragmentarization of the worldview, impressed on various artistic forms, promotes relativization of value preferences with simultaneous decrease of their profundity, acquiring the sense of social and cultural dead-end and historical lack of prospect. Simultaneously secularization processes relieve hundreds of million people from the sense of responsibility, necessity of taking moral obligations and perform them sequentially. The arising chaotization people`s everyday practices is complemented on the artistic culture level by adding to this state the status of if not eternal then at least of a contemporary standard. At that it is supposed that such state has a long historical time at its disposal, if not an eternity.
The abovementioned trends are in insuperable contradiction with basic lines of Christian dogmas and moral consciousness having formed in the course of Christian tradition. Traditional forms of Christian art in these terms are anxious to find a contemporary expressive artistic language. The last one, one the hand, can not be a reproduction of conservative ways of realization of Christian dogmatic traditions in settled art forms. This language is bound to meet the needs of the time and tastes and present days people`s pursuit so that to provide contact with them and develop it on the basis of demonstration of Christian cultural tradition`s contemporary significance.
The general tendency of Christian artistic culture to wrap in its forms the meaning dominants of Christian liberal content is revealed with the help of a number of works of painting and sculpture examples created by artists of the XX - the beginning of the XXI centuries. It is achieved by turning to the treasury of artistic experience of Contemporary history. At that unfolding of a wide spectrum of search of new expressive possibilities of an art that reflects Christian system of values, as well as emphasizing of its fundamental principles and a standard retaining their urgency in the postmodern epoch in this system is observed. Most likely, these efforts of nowadays Christian art will not be able to overcome negative tendencies of contemporary social and cultural life. But their images are image-bearing realization of those alternatives without accepting the necessity of which European culture is doomed to implacable and accelerating degradation on the basis of their own fundamental contradictions` reproduction. Thus, predestination of contemporary Christian art and moral justification of its creative efforts enclose in a logical indication of a necessity of an aesthetic attractiveness of such alternative.
В.С. Глаголев
доктор философских наук, профессор,
г.Москва, МГИМО (Университет) МИД России
