Религиозная аксиология в русском философском дискурсе: методологические приоритетыНазад
Религиозная аксиология в русском философском дискурсе: методологические приоритеты
В трактовках религиозной философии России, получивших распространение в российских и зарубежных публикациях, представлено несколько как взаимно дополняющих, так и взаимно исключающих точек зрения. Во-первых, нигилистическое отрицание собственно философского содержания в трудах российских мыслителей - начиная с Древней Руси и заканчивая, по крайней мере, первой третью 19 в. Данную позицию с разной степенью последовательности и настойчивости утверждали ангажированные ненавистники России, ставшей крупным евроазиатским государством в 18 в., вносившем свою ноту в концерты европейской и азиатской политики и части спутывавшей ее карты. В свою очередь, российские космополиты, выросшие на идеях французского Просвещения и принявшие революционные программы преобразования российского общества (вплоть до якобинских), не видели в огромном массиве древнерусской и последующей литературы ничего, кроме покорности власть предержащим, прославления деспотизма, фанатичного утверждения идей старообрядчества и других проявлений отсталости социально-политического и духовного состояния страны. Дворянский революционер А.Н. Радищев разделял эту точку зрения, от всего сердца соболезнуя беспросветному положению русского крестьянства.
Правда, со времен Петра I предпринимались попытки создать целостную историю государства российского. Их высшим достижением стал знаменитый восьмитомный труд Н.М. Карамзина, опиравшийся на гигантский свод древнерусских летописей и множество других зарубежных источников. Естественно, что в поле его внимания оказались и такие личности, как митрополит Иларион, Ярослав Мудрый и Владимир Мономах, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий, Иван Грозный и Андрей Курбский, патриарх Никон и протопоп Аввакум, равно как и ряд других личностей, оставивших несомненный след в культуре и духовном развитии России.
Начиная с просветительской деятельности митрополитов Платона (Левшина) и Филарета (Дроздова) систематизируется огромный материал по истории русской Православной Церкви, включавший ряд литературных источников, текстов проповедей и ряда официальных документов, отразивших многие особенности российского богословия, в русле которого содержались и многие философские идеи. Появление в середине 1830-ых гг. славянофильского кружка и активные споры его участников (А.С. Хомяков, К.С. и И.С. Аксаковы и др.) позволили выделить собственно философские вопросы в самостоятельную сферу творческого обсуждения. При этом славянофилы не только опирались на литературно-исторические источники и богословско-философские труды мыслителей предшествующих веков, но и проявили незаурядное внимание и изобретательность в выдвижении мифологизированных парадигм о закономерностях современного им состояния и будущего развития страны.
Образ птицы-тройки - России - из "Мертвых душ" Н.В. Гоголя, совершающей свой стремительно набирающий скорость полет, корреспондировал с государственной убежденностью, что перспективы процветания России обеспечены триединым союзом "православия, самодержавия и народности". В дальнейшей истории российского культурно-политического консерватизма мечтания о плодотворных возможностях подобного союза возрождались вновь и вновь в качестве панацеи преодоления угроз и последствий фундаментальных кризиса.
Гоголевские эпистолярные размышления о живительном потенциале православной веры для духовного совершенства образованных людей России вызвал в 1847 году беспримерно резкое "Письмо к Гоголю" В.Г. Белинского. Оно было написано в Зальцбурге и, таким образом, не прошло российскую цензуру. Его уничтожающе-язвительный тон во многом предварил антихристианскую направленность статей В.И. Ленина о Толстом и примыкающих к ним писем к М. Горькому, в которых религиозные искания русской интеллигенции первой половины 20 в. рассматривались как "идейное труположество" (активная некрофилия). Здесь сложилась устойчивая линия отрицания духовной значимости и общественной ценности религиозной философии, воспринятое советской философией в 1920-ые - 1980-ые гг.
Длительное время нигилистическое отношение к корпусу идей русской религиозной философии опиралось на систему позитивистского превознесения естествознания как области точного знания, несовместимой "со всякой метафизикой", в том числе, и с метафизикой религиозной. Преподавание естествознания в российских университетах после смерти Николая I в 1855 г. и наступление эры либеральных реформ в царствование Александра II, опиралось на позитивистские учебные курсы - в начале заграничного, а затем и российского происхождения. В русле позитивистских идей процветание России связывалось с развитием промышленности, ростом образования и распространения естественнонаучных знаний, - в соответствии с исходными посылками А. Сен-Симона, сформулированными еще в 1820-ые гг.
Нарастание социально-экономических противоречий в среде русского крестьянства и нарождающегося рабочего класса предопределило поляризацию демократического лагеря (представленного в основном разночинцами - выходцами из духовенства и мелкопоместного дворянства) и консервативным лагерем, опиравшимся на государственную бюрократию, нарождавшуюся крупную буржуазию и быстро увеличивавшиеся круги интеллигенции, занятой повседневной и достаточно рутинной деятельностью (школьные учителя, университетская профессура, врачи, крупные земельные собственники и т.д.). Позитивистски ориентированные и революционно-демократические круги проявляли открытое равнодушие к религиозно-философской проблематике, считая ее одним из инструментов духовного гнета, используемого консервативным лагерем. В свою очередь, позднее славянофильство, с его панславистскими идеями утверждения геополитической гегемонии на Балканах и в Средней Азии (ставшей актуальной задачей внешней политики России в конце 1860-ых и 1870-ых гг.), искало взаимопонимания с западным и южным славянством на основе общности христианских ценностей и сходной исторической судьбы западных и южных славян, являвшихся объектами подавления со стороны Оттоманской империи и Австро-Венгрии. При этом сепаратистские устремления национальных лидеров в Царстве Польском рассматривались исключительно как результат успешных происков внешних врагов России - Великобритании, Франции, Австро-Венгрии и Пруссии.
Появление в 1874 г. работы В.С. Соловьева "Критика отвлеченных начал. Против позитивизма" ознаменовало активный творческий прорыв философско-религиозных идей выдающегося русского мыслителя, обнаживший ограниченный характер и духовную бесперспективность (если не сказать - нищету) позитивистских воззрений в тех случаях, когда позитивисты предпринимали попытки фундаментальных теоретических обобщений . Философское credo Соловьева, вырабатывавшееся им на протяжении четверти века, предложило программу отношений взаимодополнительности научного знания, художественного опыта и религиозной веры в форме, развивавшейся мыслителем в "Философии всеединства". Последняя последовательно демонстрировала односторонний характер (и вытекающие из него ложные шаги) теоретических и духовных усилий со стороны каждой из трех составляющих, если она отрывается от двух других и пытается противостоять им. Свое теоретическое credo Соловьев апробировал публичным способом: в марте 1881 г. на своей лекции в Санкт-Петербурге он призвал царя Александра III, сменившего убитого народовольцами Александра II, помиловать цареубийц во имя торжества христианской идеи всепрощения. Одновременно с Соловьевым Лев Толстой написал в Ясной Поляне сходную просьбу в письме, адресованном Александру III. Так же, как и Соловьев, он руководствовался духом христианского милосердия. Как известно, Александр III казнил цареубийц. А спустя 6 лет ответил пятью виселицами на подготовку нового цареубийства. Среди повешенных в 1887 г. был брат будущего В.И. Ленина - Александр Ульянов.
Нравственная целостность В.С. Соловьева проявилась и в его поэтическом творчестве. Образы его стихов музыкально-выразительно утверждают философское credo, исповедуемое мыслителем-поэтом. Как известно, философское и поэтическое творчество В.С. Соловьева привлекло последователей. Достаточно назвать среди них имена Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, чтобы подтвердить плодотворность софиологических идей, развивавшихся страстным критиком позитивизма. Среди русских поэтов-символистов "второй волны" - З.Н. Гиппиус, Вяч. Иванов, А. Блок, А. Белый - софиологические идеи были чрезвычайно популярны. Достаточно вспомнить "Стихи о Прекрасной Даме", обращенные Блоком к его невесте Л.Д. Менделеевой, дочери великого химика.
Логично поставить вопрос: насколько связаны богословско-философские размышления в начальный период русской духовной культуры - с ее расцветом в период "Серебряного века" ? Обратимся к структуре "Слова о Законе и Благодати" митрополита Илариона (11 в.). Здесь в жанре страстной проповеди утверждается приоритетность искания и обретения знания о тех преимуществах, которые дает христианину его религиозная вера. Это знание позволяет, с одной стороны, определить необходимость, а с другой - ограниченность ветхозаветного способа в выборе содержания и смысла жизни. Отмечается значение свободы обращения к благодати, открытой земной жизнью и проповедью Иисуса Христа и доступной христианину, - отважно, последовательно и убежденно следующему по стопам Учителя. По существу, в "Слове...>> содержится "конспект" тех проблем, которые решает в последней четверти 19 в. В.С. Соловьев, его последователи, включая и А.Ф. Лосева (1893-1988), мыслившего современно и эрудированно, опираясь на соловьевское философское наследие.
Если обратиться к переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским, то легко обнаружить актуальнейший политолого-правовой и философский вопрос современности - имеет ли право высший представитель власти употреблять насилие по своей прихоти или в интересах одному ему доступной целесообразности? Или же право на такое насилие имеет фундаментальные нравственные ограничения, предполагает использование процедур и "фильтров", ограничивающих проявления самовластья и сопряженного с ним самодурства? История тоталитарных режимов 20 в. показала, что эти вопросы сохраняют свою актуальность. Позиции образованных корреспондентов, обозначенные во второй половине 16 в., сохраняют актуальное значение и конфронтация между ними не прекратилась со смертью обоих авторов.
Проблема возможностей "симфонии" церковного и государственного начал, высвеченная в трудах патриарха Никона и его первоначально единомышленника, а затем непримиримого и страстного врага протопопа Аввакума, не является исключительно прерогативой исследований государственно-конфессиональных отношений, - имеющих, понятно, и свои философские аспекты. В этой проблеме по-прежнему актуален вопрос: насколько уместна и перспективна методология проекций ретроспекций на настоящее и будущее? Ведь дружеский период отношений царя Алексея Михайловича и будущего патриарха Никона согревался идеей "симфонии Церкви и государства", якобы достигнутой Вторым Римом - Византиеей. Далее вполне логично ставилась задача повторить эту модель в Третьем Риме - Русском Царстве. Однако в действие вступали непреложные законы относительности применимости любых самых успешных моделей к изменившимся условиям. Действовало правило Гераклита "все течет" с известным из истории философии дополнением "нельзя дважды войти в одну и ту же реку".
Нельзя не обратить внимание на роль философско-богословского образования, полученного в Славяно-греко-латинской академии в Москве М.В. Ломоносовым, 300-летие со дня рождения которого отмечалось в 2011 г. Ставши крупным естествоиспытателем и русским энциклопедистом в одном лице, правда без участия в русской "Энциклопедии наука ремесел" (время которой не подошло к году его смерти в 1865 г.), Ломоносов обсуждал проблематику мироздания и судьбу человека "осердеченной" мыслью. То есть мыслью, сочетающей инструменты бестрепетности анализа с сокрушением о трагедиях человеческих судеб, с болью сердца о жертвах, приносимых на алтарь Отечества и прогресса. Собственно, к этому и сводится гуманизирующая функция христианства в земном мире.
В советской интерпретации истории русской философии 19-20 вв. было принято, как известно, гипертрофировать место и значение концептуальных подходов и отдельных идей, дававших основание для утверждения материалистической тенденции российской философской мысли. Эта призма касалась, в первую очередь, мыслителей, занимавшихся естественно-научной проблематикой в силу своего академического статуса, образования и исследовательских интересов (М.В. Ломоносов, А.И. Герцен, университетские позитивисты второй половины 19 века). Напротив, религиозная мотивация и содержание, проступавшие в концепциях данного направления представлялась заблуждением, уступкой господствующей идеологии классового общества, давлению Церкви и другими привходящими мотивами. Выстраивание данной линии было подчинено ленинской формуле, относившейся к Н.Г. Чернышевскому: "Подошел к диалектическому материализму и остановился перед историческим материализмом" (то есть материалистически трактовал природу человека и естественной среды обитания, включая космическую, - и "спасовал" перед задачей преломления материалистической диалектики при обсуждении социально-исторической и социально-политической проблематики).
Препятствием применения подобной схемы были, однако, массивы философских идей и концептуального видения проблематики общества в художественных произведениях и социально-этических эссе Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Последний был "зачислен" в категорию "безнадежных реакционеров" и исключен из школьных программ и объективного комментирования в университетских курсах. Религиозно-этическое творчество Л.Н. Толстого замалчивалось или глумливо аттестовалось эпитетами, заимствованными из серии ленинских статей о Толстом. Что же касается В.С. Соловьева, Н.Н. Страхова, Б.Н. Чичерина и других мыслителей (до-"веховского" периода), то их учения преподносились в качестве иллюстраций "классовой слепоты" и "органической неспособности идти в ногу с ходом исторического времени". Образовалась фантасмагорическая картина, в которой идейные пустыни сочетались со зловредным стремлением помешать утверждению идейной программы и тактики российской социал-демократии.
В результате нравственно-аксиологическое содержание российской религиозной мысли, ее готовности холистически откликаться на трагические ситуации общественных проблем России 19-20 вв. было намеренно искажено и выхолощено.
Было бы общим местом утверждать, что божественное начало является альфой и омегой мало-мальски последовательной религиозной философии. История распорядилась так, что Россия не пережила ни Реформации, ни Контрреформации. Первый шаг политической секуляризации в форме предоставления равных прав на деятельность неправославным конфессиям был провозглашен 17 октября 1905 г. в известном Манифесте Николая II. Отделение же Церкви от государства и школы от Церкви, провозглашенное советской властью в январе 1918 г., открыло дорогу административному произволу и политическим репрессиям по отношению ко всем религиозным организациям (за исключением деятелей "Живой Церкви", проводивших большевистскую программу разрушения религиозной жизни в стране). Тем самым этот декрет - исходная точка в ликвидации общественных институтов, транслировавших религиозно-философские идеи и учения.
Воспроизводство религиозно-философских идей среди населения было возможно через капилляры Самиздата, прослушивания религиозно-образовательных программ зарубежного радио, в общении маленьких кружков единомышленников, стремившихся избежать малейшего подозрения в занятиях проблемами русской религиозной философии. Однако через художественную литературу - Б. Пастернак, А. Солженицын, А. Ахматова, М. Цветаева, О. Мандельштам, В. Солоухин, В. Крупин, Л. Леонов и другие - они получали определенное преломление и составляли противодействие той извращенной картине духовной жизни русской интеллигенции, которую дал роман А.М. Горького "Жизнь Клима Самгина", первая часть трилогии "Хождения по мукам" - "Сестры - А.Н. Толстого. Не говоря уже об откровенно атеистических пропагандистских изданиях в облике исследовательских монографий. Творчество А.Ф. Лосева, Г.С. Померанца, А.Я. Гуревича, С.С. Аверинцева , В.В. Бибихина и др. пробуждало, развивало и направляло интерес к осмыслению действительной, а не идеологически препарированной истории русской религиозной философии .
Восстановлением действительного содержания отечественного историко-философского процесса в его религиозно-этических и утопическо-аксиологических интенциях стало задачей последних двух с половиной десятилетий, когда искусственные идеологические шоры были сняты и исследовательская оптика стала постепенно переходить к адекватному отражению действительного духовного содержания историко-философской жизни страны.
Библиография
Бибихин В.В. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев, Москва, 2004.
Громов М.Н. Образы философов в Древней Руси, Москва, 2010.
Лосев А.Ф., Я сослан в XX век (Повести и рассказы), Москва, 2002.
Русская Философия: Энциклопедия, (ed Маслин М.А.), Москва, 2007.
Семенкин Н.С., Русская философия. Софиология. Имяславие. Евразийство, Москва, 2012.
Сербиненко В.В. Вл.С. Соловьев, Москва, 2000.
Черняев А.В., Г.В. Флоровский как философ и историк русской мысли. Москва, 2010.
