Стратегическое планирование является фазой, на которой происходит
формирование совокупности предпосылок по обеспечению движения ...
системы в стратегически нужном направлении[1]

Б. Кузык, директор Института экономических стратегий

Социологи считают оптимальным сроком долгосрочного прогнозирования
временной горизонт 17-20 лет. Это время формирования нового поколения [2]

Д. Суслов


Если согласиться с определением стратегического планирования Б. Кузыкина, то это означает, что в стратегическом военном планировании:

- во-первых, необходимо "формировать совокупность предпосылок по обеспечению движения...>>;

- а, во-вторых, это движение, должно быть "системным и в стратегически нужного направления"[3].

Как первое, так и второе условие подготовки стратегического планирования в значительной степени являются политическими условиями потому, что определение "стратегического направления" (т.е. цели) и создание "совокупности условий" являются атрибутами политических решений.

Это объясняет ту трудность, с которой неизбежно предстоит столкнуться правящей элите при законодательно-нормативном оформлении политических (и во многом идеологических) решений. Если во времена Советского государства не существовало принципиальных противоречий между политико-идеологическим выбором и его законодательно-нормативным обеспечением, то в современной России такое противоречие очевидно существует: мы до сих пор не определились с основными политико-идеологическими целями национального и государственного развития и, соответственно, нет полной ясности и в определении военно-политических целей, а, как следствие, и "создания предпосылок" и "обеспечение движения в нужном направлении".

Для стратегического планирования требуется достаточно жесткая законодательная и нормативная основа, без которой любые долгосрочные планы превращаются в лучшем случае пожелания.

Опыт СССР в этой области - весьма показателен. С одной стороны, "Пятилетние планы", утвержденные съездами КПСС и Верховным Советом СССР, становились законами и руководители несли партийную, административную, а в ряде случаев и уголовную ответственность за их выполнение. С этой точки зрения положение в области стратегического планирования в СССР было качественно иным, чем в современной России, где нет никакой ответственности не только за реализацию долгосрочных программ, но даже за исполнение годового бюджета. Во многом эта ситуация характерна и для стратегического планирования в военной области, где основным критерием выступает процент выполненного ГОЗ (при том, что непонятно как он высчитывается и нужно ли его "стопроцентное" выполнение вообще).

С другой стороны, существует объективное противоречие между двумя процессами - стратегического планирования и его законодательно-нормативного обеспечения. Суть противоречия заключается в том, что процесс стратегического планирование основывается во многом на стратегическом прогнозе ВПО и собственно военной политики страны, причем достаточно абстрактно, определяя основные тенденции, пробуя "забегать вперед", оценивать вероятность смены парадигм и т.д.

Правовое и нормативное обеспечение этого процесса, наоборот, консервативно. Как и все правовые и нормативные акты, этот процесс фиксирует, да и то с опозданием (иногда очень существенным) уже сложившиеся реалии.

Получается, что правовые и нормативные акты, в области стратегического планирования, принимаемые сегодня (но отражающие прошлые реалии), должны одновременно обеспечивать "движение системы" в будущее.

Сказанное означает только одно: стратегическое прогнозирование и планирование требует принципиально нового подхода к его правовому и нормативному обеспечению и сопровождению. Такой правовой подход, если говорить о его практической целесообразности, может основываться только на политико-идеологической основе, принципиальном выборе вектора движения и долгосрочной цели.

В свою очередь, чтобы быть обоснованным, такая стратегическая цель и вытекающие из нее задачи должны базироваться на системе национальных ценностей и интересах, с одной стороны, учете глобальных тенденций мирового развития, с другой стороны, и существующих и потенциальных национальных ресурсах, - с третьей.



Как видно из этого рисунка, правовая и нормативная области стратегического планирования являются производным продуктом от:

1. Представлений о национальной стратегии (Военной доктрины, Концепции внешней политики, Морской доктрины и т.д.), сформулированных в соответствующих Законах, Указах и Постановлениях.

2. От представлений правящей элиты о

- национальных ценностях и интересах;

- международных реалиях, внешних опасностях и военных угрозах;

- долгосрочных национальных и государственных целях и задачах;

- национальных ресурсах и возможностях.

При этом собственно стратегическое планирование всегда будет, во-первых, опаздывать от положений военной доктрины и военной стратегии так как его правовые и нормативные документы будут по времени и приоритетности следовать после нормативных политических, экономических и военных документов, а, во-вторых, носить еще более искаженный характер, чем эти нормативные документы.

Так, если допустить, что представления правящей элиты на 75-80% отражают реалии международной жизни, национальных интересов будущих целей и ресурсов (что, похоже, "идеально"), то эти представления, сформулированы в национальной (и отраслевых) стратегии, военной доктрине и других важнейших документах, также "в идеале" будут соответствовать реалиям на 50-75%.

Когда же речь заходит о стратегическом планировании, т.е. о том, как добиться поставленных целей, каким объемом ресурсов, в какие сроки, кто будет исполнителем и т.д., то эти частные, но очень важные вопросы ведут к фактически полному искажению даже того примерного процесса движения "системы в нужном направлении".

Выход как представляется, может быть только один - максимально идеологизировать и политизировать процесс стратегического планирования, выделив из него по возможности все личностные, субъективные и даже "макроэкономические" и иные аспекты, минимизировав влияние частных факторов. Опыт СССР, кстати, показывает, что только таким образом можно добиться стратегически важной цели - будь то ГОЭЛРО или строительство Волжского автозавода в Тольятти, когда, чтобы добиться нужного решения А. Косыгин, как говорят, умышленно занизил стоимость строительства в 2 раза.


_______________

[1] Кузык Б.Н. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование. 4-е изд. перераб. и доп. М.: Экономика, 2011. С. 93.

[2] Суслов Д.В. Долгосрочное социально-экономическое прогнозирование мирового развития в работах ИМЭМО РАН / http://spatial-economics.com/eng/images/spatial-econimics/4_2011/suslov.pdf

[3] Кузык Б.Н. Прогнозирование, стратегическое планирование и национальное программирование. 4-е изд. перераб. и доп. М.: Экономика, 2011. С. 93.

Док. 672036
Опублик.: 22.05.14
Число обращений: 0