Совокупность национальных государств, принадлежащих
к той или иной цивилизации, формируют ее основу при
отсутствии империи. Для сильных цивилизаций, как уже
указывалось, империя не нужна. Они опираются именно на
конгломерат "своих" национальных государств, которые
являются проводниками определенных цивилизационных
ценностей и которые способны временно или постоянно
объединять усилия для противостояния, в том числе
военного, с другими цивилизациями[1]

В. Энгель, Президент Европейского центра развития демократий


Россия должна стать научной сверхдержавой[2]

С. Рогов, академик РАН



Уровень развития фундаментальной и прикладной науки является важнейшим показателем развития НЧК и мощи государства, включая его военную мощь. Значение науки еще больше возрастает по мере перехода человечества на 6-й технологический уклад и неизбежной смены парадигмы его развития уже в среднесрочной перспективе. Такая смена неизбежно приведет к радикальной смене ВПО, изменению значения отдельных субъектов, качественным переменам в ВиВТ и способах ведения вооруженной борьбы. Происходит не только увеличение значения науки для экономической и социальной жизни государств, но и превращение ее в определяющий фактор развития. Особенно заметен этот процесс в военной области.



Начало этого процесса можно отнести к 40-м годам ХХ века, когда создание комплексов ядерных и ракетных технологий стало условием появления ядерных боезарядов и ракетного оружия. В это время военное назначение создаваемой продукции формировало "политический заказ" на научные и технологические результаты.

В частности, на уровень НЧК в значительной степени влияют государственные затраты на науку и НИОКР. Что особенно показательно для стран-лидеров - Китая и США, чьи соотношения внутренних затрат на науку превысят российские показатели к 2020 году более, чем в 4 раза.

[3]

Таким образом, финансирование науки, как ведущего показателя будущей военной мощи, демонстрирует огромный разрыв между Россией и ведущими странами, который однако относительно сокращается (с 17 раз по отношению к США и 4,6 раза - к Китаю в 2001 году, и 4 раза - к Китаю и США в 2030 году)

Не трудно предположить, что до 2030 года этот разрыв неизбежно материализуется в новых технологиях гражданского и военного назначения, с помощью которых можно будет создавать качественно новые виды и системы ВиВТ, которые могут к 2030 г. полностью изменить характер войн и вооруженных конфликтов. Речь идет как о новых поколениях существующих систем, чья боевая эффективность может быть увеличена в разы и даже на порядок, а также о создании принципиально новых видов и систем ВиВТ. В том числе основанных на новых физических принципах. Таким образом, основной метод долгосрочного прогноза количественных и качественных показателей будущих войн и вооруженных конфликтов строится на:

- во-первых, масштабе и эффективности научных исследований (объеме их финансирования, численности ученых, результатах их работ, в т.ч. индексе цитирования);

- во-вторых, прогнозах возможного создания принципиально новых технологий, включая военные технологии, которые определяются долей инновационной продукции в общем объеме экономики страны (или долей 6-го технологического уклада);

- в-третьих, возможностях военно-технического использования технологических достижений, которые во многом определяются долей военных НИОКР в военных бюджетах, возможностями военно-промышленного комплекса, а главное, НЧК ВПК;

- в-четвертых, военно-политических целях, которые ставятся перед создателями и руководителями ВПК. Эти цели, как правило, описываются в соответствующих доктринах и стратегиях, предусматривающих изменение форм и способов использования ВС, что, в конечном счете, ведет к изменению характера войн и вооруженных конфликтов.

Итак, логическая схема влияния науки на изменение характера войн и военных конфликтов выглядит следующим образом:



Естественно, что подобная последовательность достаточно условна. На каждом из этапов на ее реализацию влияет множество иных факторов, но роль собственно научных результатов и научного социального потенциала неизбежно будет возрастать, превращаясь в решающий показатель государственной и военной мощи.

При этом, если о собственно научной деятельности в последние годы в России ведутся споры в правящей элите, то роль и значение социальных институтов науки в дискуссии игнорируется. Это видно по попыткам реформировать РАН, университеты, но, главное, недооценке роли науки, которая выражается прежде всего в ее хроническом недофинансировании. Что хорошо видно из состояния и оценок на будущее.



[4]

Как видно из диаграмм, российские доли постоянно снижаются в мировых расходах на науку. Не удивительно, что к 2030 году произойдет перераспределение мирового ВВП между ведущими странами, за которым по сути, стоит быстрое увеличение НЧК, обеспечивающего до 90% этого прироста. Это видно из следующей таблицы.

[5]

Соответственно, меняется и доля российского ВВП в мировом ВВП относительно новых центров силы - Китая и Индии. При этом важно отметить, что некоторое сокращение доли США в мировом ВВП будет происходить при сохранении их технологического лидерства, которое ни при каких обстоятельствах не ставится под сомнение ни одной американской администрацией все послевоенные десятилетия.

Именно сохранение научного и технологического лидерства рассматривается правящими кругами США в качестве основного и обязательного условия, что в полной мере и прежде всего относится к военно-технической области.



Другая сторона проблемы заключается в том, что абсолютные и относительные показатели финансирования науки не являются главными критериями в обеспечении опережающего экономического и социального развития. Не менее важны социальные показатели развития науки, прежде всего:

- количество и качество научных государственных институтов и коллективов;

- количество и качество общественно-научных организаций (например, РАН, инженерное, историческое, географическое и др. общества);

- количество и качество негосударственных научных коллективов;

- наличие Национальной инновационной системы (как, например, в Финляндии, Израиле, США и др. странах);

- благоприятная общественно-политическая обстановка и оценка творчества ученых (в США, например, профессия ученого стабильно занимает по своей престижности 2-3 место, а в России - 40-е, 50-е).

Но главный социальный показатель - наличие и качество особой социальной группы - творческого ("креативного") класса, из которого появляются исследователи. По некоторым оценкам, его численность в России вдвое выше, чем в США (хотя численность населения почти в два раза меньше)[6].

Быстрый рост внутренних затрат на науку не означает немедленно аналогичного прироста ВВП, поэтому немедленных (ближнесрочных результатов) ожидать бессмысленно. Требуется определенное время для развития и создания новых научных школ и творческих коллективов. Однако очевидна общая тенденция: страны-лидеры в области финансирования науки станут лидерами по объему ВВП. Причем, доля человеческого капитала в этом приросте ВВП неуклонно будет повышаться, приближаясь к 95-98% в 2030-2040 годам. Таким образом, в будущем произойдет радикальное изменение в оценке военной мощи государства.



Другой важный фактор внешнего влияния, связанный с национальной наукой, - экспорт технологий, основные потоки которого сегодня обходят Россию. Если посмотреть на рисунок, сделанный еще в 2008 году, то оказывается, что российские транспортные коридоры находятся фактически в стороне от основных грузопотоков между США - Европой - Японией и быстрорастущим Китаем. Российские объемы технологий сопоставимы с тайваньскими, т.е. сегодня Россия фактически исключена из мирового процесса обмена технологиями, что неизбежно сказывается на качестве не только ее экономики, но и научного потенциала.

[7]

Не случайно в 2008 году это место было очень близко к Бразилии, сопоставимой с Россией по объему экспорта технологиями. Если сравнить на диаграмме, то даже визуально эти "кружочки" будут одинаковы. Таким образом, научно-технологическое отставание России имеет большие геополитические последствия.

Во-первых, основные (старые и новые) центры силы оставляют в стороне Россию в качестве своего партнера, уступая ее место сырьевого придатка и рассматривая ее в этом качестве уже с политической точки зрения.

Во-вторых, под вопрос ставятся претензии России на сырьевые и природные ресурсы, вокруг которых будет разгораться острый конфликт в ближайшем будущем. Так, например, на повестке дня остро стоит вопрос о пресной воде, нехватка которой стремительно нарастает и которая уже превратилась в политическую проблему.

[8]

В-третьих, остро встает вопрос о транспортных коридорах и возможности контроля над основными грузопотоками и способами транспортировки, что уже ведет к военно-политическим последствиям, а также изменениям в управлении ВС, например США.

[9]

[10]

Таким образом, ослабление роли России в мировой торговле, связанное с тем, что ее возможности ограничиваются только торговлей ресурсами, а не наукоемкой продукцией, ведут не только к экономическим последствиям (зависимости от цен на сырье и т.д.), но и военно-политическим последствиям. Достаточно привести пример того, что в структуре торговли с КНР в 1991 году в российском экспорте машины и оборудование занимали 90%, а в 2013 - только 10% при абсолютном росте объемов торговли.

Зависимость между экспортом технологи и ИРЧП - прямая. По ИРЧП Россия также стоит лишь одной строчкой выше Бразилии - на 73 месте по сравнению с 75 у Бразилии, т.е. на уровне торговли технологиями. При этом Россия только к 2007 году смогла преодолеть тенденцию падения ИРЧП, а в последующие годы даже несколько прибавила, но так и не вышла на уровень 1990 г. Показатели 2007-2008 годов взяты потому, что кризис 2008-2011 годов и стагнация 2012-2013 годов фактически законсервировала ситуацию на уровне предкризисного 2007 года.

[11]

Наблюдается прямая корреляция между ИРЧП и потоками технологичной экспортной продукции, а также темпами и качеством роста ВВП. Но очевидна к прямая взаимосвязь между ИРЧП и объемами затрат на научные исследования в те же годы.

[12]

Причины отставания России понятны. По разным оценкам, вклад инновационной продукции в ВВП страны в настоящее время составляет около 5%, тогда как в развитых странах - от 40 до 60%. На НИОКР в России во всех секторах экономики тратится около 1% ВВП. На сегодняшний день по разным оценкам эффективность инвестиций в российские инновации в 112 раз ниже, чем в США"[13].

Аналогичная ситуация складывается и в образовании. В принятой правительством в феврале 2011 года Концепции, расходы на образование фактически (с учетом инфляции) сокращаются[14].

Как видно, затраты на исследования (в расчете на душу населения) в России, как правило, в 5-7 раз ниже, чем в развитых странах, и почти в 9 раз ниже, чем в США и Финляндии[15]. Последствия такого недофинансирования будут сказываться, как минимум, до 2020 года при условии, что в 2014-2015 годах ситуация будет радикально исправлена (чего пока что не ожидается).

Более того, экономическая стагнация 2013-2014 годов, сопровождающаяся инфляцией, сказывается на таком важнейшем показателе ИРЧП, как душевой доход, который фактически перестал расти.

С точки зрения развития НЧП и, в частности, научного и социального потенциала российской науки, можно констатировать, что:

- в 90-е годы были разрушены и полностью уничтожены целые национальные научные школы, а те, которые сохранились, превратились в стагнирующие организации, в которых еле теплица научная активность. В период 2000-2014 годов ситуация стала исправляться, однако нарастающее отставание научного потенциала России от других развитых стран продолжалось.

В первом десятилетии нового века ситуация перешла в стадию медленного, но неуклонного уничтожения национальной науки, когда целые направления и школы, т.е. социальный потенциал науки превратились в вымирающие структуры, а собственно ученые замещались вспомогательным персоналом. Это хорошо видно из следующей таблице:

[16]

Не удивительно, что по числу занятых научными исследованиями, Россия неуклонно скатывается к показателям развивающихся стран. С одной существенной разницей: равная численность исследователей в России, Испании и Ирландии объясняется тем, что в научных организациях нашей страны продолжают придерживаться социальной политики в отношении пожилых (старше 70-и лет) кадров, которые составляют, по некоторым оценкам, от 30 до 50% всех исследователей. А это означает, что через 5-7 лет число исследователей в России сократится, как минимум, на этот процент.

Наконец, последнее. Россия была великой научной державой, что характеризовалось, в том числе и тем, что в 80-е годы только СССР и США могли позволить себе развивать все направления научно-технического прогресса (НТП). Сегодня этого уже нет. Но есть официально декларируемая политика "концентрации усилий" на отдельных направлениях НТП, хотя, во-первых, никто уже не может предположить, какое из будущих направлений окажется прорывным, а, во-вторых, эти направления пока что так и остаются в числе мировых аутсайдеров, а именно: космическая и атомная отрасли, связь и информатика, ЛА и судостроение в действительности уступили место лидерства другим странам.

Примечательно, что по числу исследователей в России и Финляндии разрыв наиболее велик (более чем в 2,5 раза). При этом важно подчеркнуть, что именно Финляндия за последние 20 лет предоставила блестящий пример научно-технологического и экономического рывка. Причем, даже без серьезных иностранных инвестиций[17]. Этот пример очень показателен. Все последние 20 лет наши реформаторы внушают нам:

- во-первых, что успешное развитие невозможно без иностранных инвестиций (иногда дополняют, что деньги есть только у США);

- во-вторых, что наука, в частности, численность исследователей не имеют отношения к экономическому развитию (а до недавнего времени, что наука вообще должна быть на самофинансировании).

Оба этих тезиса не просто не правильны, а разрушительны для нации, ее НЧП, государственной и военной мощи. То, что они неверны даже с экономической точки зрения доказывает пример той же Финляндии, которая за последние 15 лет совершила экономический рывок, фактически утроив свой ВВП. При весьма скромных иностранных инвестициях, еще более скромных природных ресурсах и экономике, ориентированной всего лишь на несколько отраслей.

Ответ простой. В отличие от нашей, российской элиты, правящая элита Финляндии была национально и социально ориентирована. В том числе и в отношении своего НЧП, развитие которого было объявлено приоритетной задачей. Не случайно во втором десятилетии XXI века Финляндия стабильно занимает первое - второе место в мире по уровню образования и 1-3 место по ИРЧП.



Как видно из этого графика, прямые иностранные инвестиции в экономику Финляндии были незначительны и не превышали 10 млрд долл., однако за счет роста НЧП и всего лишь нескольких отраслей ВВП Финляндии за 30 лет вырос в 6 раз. Причем, этот абсолютный прирост был обеспечен прежде всего за счет новейших технологий в наукоемких отраслях обрабатывающей промышленности.

[18]

Примечательно, что Финляндия во многом ориентировалась на СССР. В том числе с точки зрения экспорта. Развал СССР имел для нее катастрофические последствия (что видно на графике 1990-2000 гг.). Внешний рынок резко сузился. Внутренний - небольшой. И только ставка на развитие НЧП, прежде всего его социальной составляющей, не только спасла страну, но и вывела ее в устойчивые лидеры по ИРЧП (1-3 место в мире) за счет резкого увеличения объема экспорта высокотехнологических товаров.

[19]

[20]

[21]

[22]



____________________

[1] Энгель В.В. Империя - национальное государство или доживет ли Россия до 2014 года? / Мир и политика. 2012. N 10(73). С. 17.

[2] Цит. по: Рогов С.И. Россия должна стать научной сверхдержавой. М.: ИК РАН. 2010. С. 4.

[3] Цит. по: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. М.: МГИМО-Университет, 2013. Т. I. С. 84.

[4] Цит. по: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. М.: МГИМО-Университет, 2013. Т. I. С. 83.

[5] Подберезкин А.И., Боришполец К.П., Подберезкина О.А. Евразия и Россия. М.: "ЦВПИ" МГИМО(У) - ОАО Концерна "Алмаз-Антей", 2013. С. 84.

[6] См.: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. М.: МГИМО-Университет, 2011. Т. III.

[7] Global R&D Report 2008 Magazine. P. 20-21.

[8] Калашников М. Новая военная доктрина США // Знание - Власти. Приложение к N 444/5 / URL: http://znanie-vlast.ru/arch/09/znan444-5pl.pdf

[9] The Quarterly Journal. Т. XI. N 1. Зима. 2011. С. 101 / URL: https://pfpconsortium.org/ system/files/QJ_Winter2011_v8_rus%20pdf.pdf

[10] The Quarterly Journal. Т. XI. N 1. Зима. 2011. С. 119 / URL: https://pfpconsortium.org/ system/files/QJ_Winter2011_v8_rus%20pdf.pdf

[11] Доклад о развитии человека 2009. Преодоление барьеров: человеческая мобильность и развитие / пер. с англ.: ПРООН. М.: Весь Мир, 2009. С.167-170.

[12] Наука России в цифрах: 2010. Стат. сб. М.: ЦИСН, 2010. С. 218.

[13] Интернет-конференция. Жизненный цикл инновационного прогноза в отечественной промышленности. Комитет СФ по промышленности. М. 2011. Май.

[14] См. Концепция развития образования в Российской Федерации. М.: Минобрнауки, 2011. Февраль.

[15] Наука России в цифрах: 2010. Стат. сб. М.: ЦИСН, 2010. С. 218.

[16] OECD, Main Science and Technology Indicators, April 2008.

[17] Цит. по: Ярославский план 10-15-20 // The New York Academy of Science. 2010. August, 20.

[18] Цит. по: Ярославский план 10-15-20 // The New York Academy of Science. 2010. August, 20.

[19] Журнал "Вектор. Оценки, прогнозы, приоритеты. Экспертно-аналитический журнал" 2010. Февраль. N 7. С. 32.

[20] Там же.

[21] OECD Factbook 2009. Science and Technology, Research and Development; OECD, R&D database. May 2009.

[22] Российский статистический ежегодник. 2009, ГосКомСтат. Москва, 2009. Глава 21. С. 545. Индикаторы науки: 2009. С. 95.

Док. 670706
Опублик.: 31.03.14
Число обращений: 0