... ВКО, являясь составной частью обороны государства,
представляет собой систему политических, экономических,
военных, военно-технических, правовых и иных мер по
подготовке и ведению военных действий в воздушно-
космическом пространстве[1]

К. Макаров, доктор военных наук,
С. Ягольников, профессор


Разработка методов оценки и прогноза показателей и критериев, определяющих характер войн и вооруженных конфликтов, имеет принципиальное значение для военного планирования и программ развития ВС, ВиВТ. Точность такой оценки и прогноза непосредственно влияет на эффективность военной политики и способность государства в будущем обеспечить национальную и военную безопасность.

И, наоборот, недооценка тех или иных факторов ВПО, неопределенность в прогнозе будущих военных конфликтов, может привести либо к отставанию в военно-технической области, либо к неэффективным расходам национальных ресурсов.

В этой связи особенно важным следствием оценки будущего характера войн является выбор приоритетов в развитии ВС и ВиВТ является одним из наиболее важных и ответственных решений, от которых непосредственно зависит безопасность государства и сохранение нации. Этот выбор непосредственно влияет как на использование национальных ресурсов, так и на возможность реализации поставленных политических целей и задач. Как видно из известного рисунка, непосредственное влияние на этот выбор оказывают и субъективные факторы, что хорошо известно из практики военного строительства не только в России, но и за рубежом.

Определение современного и будущего характера войн и вооруженных конфликтов является главным условием точного распределения национальных ресурсов в интересах обеспечения обороны страны между отдельными направлениями развития военной организации, родами и видами вооруженных сил. Неточно сформулированные оценки неизбежно ведут к неправильным определениям приоритетов военного строительства, которые, в свою очередь, ведут к неэффективным расходам национальных ресурсов. Так, строительство современного авианосца, по оценке генерального директора "Невского ПКБ С. Власова, стоит от 100 до 250 млрд рублей, а если его оснастить современным вооружением, "то его цена резко возрастает"[2]. К этой стоимости необходимо добавить стоимость палубной авиации, подготовки пилотов, инфраструктуры строительства и базирования, кораблей эскорта и др. расходы, что делает такую оценку дороже в несколько раз. Учитывая, что военный бюджет России составляет порядка 2000 млрд рублей в год, а его рост за 3 года предполагается на 44%, сказанное означает, что создание одной ударной авианосной группировки обойдется России ежегодно не ниже чем в 10% от всех оборонных расходов.



Именно сегодня в начале шестого технологического уклада, является принципиально важным точно определить основные направления и приоритетные рода и виды Вооруженных Сил и необходимые технологии, ибо все направления и все рода одновременно, одинаково интенсивно развивать невозможно. Перечень родов и видов Вооруженных Сил, как и других органов Военной организации страны, должен быть составлен в приоритетном порядке. Такая приоритетность позволяет сконцентрировать национальные ресурсы на наиболее важных технологических направлениях, которые определяются не личными предпочтениями военного руководства, а развитием международной ситуации и ВПО, а также вытекающих из этих тенденций внешних и военных угроз.

В этой связи особое значение приобретает проблема анализа перспектив развития не с только систем ВиВТ, но роли и значения отдельных родов и видов ВС, которые в перспективе могут стать наиболее важным военным инструментом внешней политики. Именно от них непосредственно будет зависеть возможность государства сохранить свой суверенитет и национальную идентичность. Таким образом к основным показателям и критериям, определяющим будущий характер войн и вооруженных конфликтов, следует отнести. Главными критериями являются:

- максимально полное соответствие ВС и ВиВТ будущему характеру войн и военных конфликтов. Так, если, например, основным ТВД в будущем станет воздушно-космическое пространство, то соответственно, те рода и виды ВС и ВиВТ, которые соответствуют этому требованию, будут иметь решающее значение. В данном случае - прежде всего ВКО и ударные воздушно-космические вооружения;

- темпы научно-технического и технологического развития страны в целом и ОПК, в частности, которые обеспечивают технологическое равенство;

- способность обеспечить комплексную безопасность страны с разных географических направлений и в разных средах;

- способность соответствовать критериям "стоимость-эффективность" и уровню военных расходов страны на уровне до 4% ВВП.

Прежде всего в этой связи проблема создания российского ВКО ставит в более широком контексте формирования единого наступательно-оборонительного - информационного потенциала сдерживания. Думается, что эта проблема требует детального обсуждения. Представляется, что в XXI веке уже стало фактом появление нового единого ТВД - воздушно-космического, - который не может быть разделен ни территориально, ни по видам, ни по родам Вооруженных Сил РФ.

Пока же такое разделение существует как с точки зрения военной доктрины и военного искусства, так и с точки зрения военного строительства. К сожалению и сегодня повторяются мантры горбачевского периода об "ассиметричном ответе", т.е. нейтрализации угрозы только с помощью СНВ. Так, бывший начальник штаба РВСН В. Есин изложил существующую в настоящее время концепцию и планы на будущее следующим образом: "Я не вижу перспективы достижения взаимоприемлемого компромисса по проблеме ПРО...

В этой ситуации России не остается ничего другого, как качественно совершенствовать потенциал своих СЯС, придав им способность надежного преодоления создаваемой американцами глобальной системы ПРО. Это наименее затратный, а главное - наиболее эффективный асимметричный ответ на развертывание американцами ПРО.

Это вовсе не означает, что России не следует совершенствовать свою воздушно-космическую оборону. Но поскольку обеспечить противовоздушную и противоракетную защиту всей российской территории невозможно, следует определить приоритеты. Наша страна обладает вполне кредитоспособным ядерным сдерживанием, которое служит своеобразным страховым полисом от прямых военных угроз большого масштаба. Отсюда задача первой очереди - обеспечить надежное противовоздушное и противоракетное прикрытие боевых порядков СЯС России, тем самым повысив их боевую устойчивость.

Задача второй очереди - совершенствование и наращивание противовоздушной и противоракетной защиты группировок Вооруженных Сил, которые предназначены для действий на возможных ТВД.

И в третью очередь - при наличии оставшихся ресурсов усилия должны быть направлены на противовоздушную и противоракетную защиту других важнейших объектов государства: административно-политических и крупных промышленных центров, жизненно важной инфраструктуры.

Предлагаемое ранжирование в решении задач ВКО позволит при приемлемых затратах ресурсов создать в России в обозримой перспективе систему противовоздушной и противоракетной обороны, которая в совокупности с потенциалом ядерного сдерживания будет способна предотвратить крупномасштабную агрессию"[3].

Представляется, что этот подход уже не отражает современных реалий, а тем более - будущих. Прежде всего потому, что объектами нападения с помощью неядерного ВТО, как показывает практика, будут центры политического и военного управления и связи, а также средства ВКО. Именно эти цели стали первоочередными в Югославии, Ираке, Ливии. Отвечать на любые акты агрессии, тем более с помощью неядерных сил СЯС, - означает дискредитацию потенциала ответного удара. Тем более, если речь идет о защите союзников, партнеров или иных угрозах. Исчезает не только "гибкость" использования военной силы, но и реалистичность ответных мер. Но, главное, ограничиваются целые направления военного строительства и формулируются неверные положения военного искусства. Традиции времен "холодной войны" следует как можно быстрее изживать.

Другой военно-политический приоритет - интеграция в Евразии, а в более широком контексте - создание военно-политической коалиции на континенте во главе с Россией. Быстрое изменение соотношения сил в мире делает проблему обеспечения безопасности в Евразии ключевой. Так, например, во внешней торговле РФ первое место в 2013 году занимал Китай (83,5 млрд долл.), второе место Германия (71,8 млрд долл.), третье - Нидерланды (68,5 млрд долл.) и лишь четвертое Украина[4]. Этот процесс сопровождается радикальными изменениями в вооружениях и военной технике (ВиВТ), а также в концепциях их использования. Достаточно сказать, что в АТР за первое десятилетие XXI века военные расходы выросли на 100%. На первую роль выходят новые способы применения военной силы для достижения внешнеполитических целей, прежде всего высокоточное оружие (ВТО) в авиационно-космических ударах и средства борьбы с ними (ВКО). Проблемы безопасности, суверенитета и сохранения контроля над транспортными коридорами и ресурсами с помощью военных средств в этой связи становятся жизненно важными. В этих условиях идея создания евразийской обороны, прежде всего в области ВКО, может иметь решающее внешнеполитическое, военное и научно-техническое значение. Особенно, если иметь в виду, что классическая гонка вооружений превратилось в соревнование гражданских и военных технологий. Как совершенно справедливо в этой связи отмечалось в докладе РАН, "Видение будущего - 2030 опирается на понимание ключевых тенденций глобального технологического развития. При этом конкретные инновации на таком временном горизонте по своей природе непредсказуемы, множественны и не поддаются административному целеуказанию. Научно-технологическое прогнозирование предполагает, во-первых, определение и непрерывный экспертный мониторинг наиболее вероятных областей притяжения творческой энергии, инвестиций и последующих изменений в отраслевой структуре экономики. Методы этих оценок разнообразны и для надежности выводов требуется их комплексное применение. Во-вторых, научно-технологическое прогнозирование - это необходимая стадия процесса стратегического управления развитием страны в целом. Как и другие звенья системы управления, эта функция должна быть не только институционализирована, но и поддержана надлежащим технологическим базисом"[5].

Предлагаемая работа представляет собой самый первый набор идей, объединенных в достаточно общую концепцию. Надо отдавать отчет в том, что сегодня пока что не существует ни строгой, завершенной концепции долгосрочного развития военной организации России, ни соответствующих интегрированных сил и средств. Существующая "доктринальная пустота" должна быть как можно скорее ликвидирована, ибо развитие средств управления, связи, поражения и обороны неизбежно ведет к их интеграции как по пространственному охвату, так и по способу административного и оперативного управления, а в оценке угроз, в стратегическом прогнозе и принятии соответствующих организационных решений ведет к серьезным, даже необратимым последствиям.

Эта новая доктрина должна четко сформулировать главную военно-политическую цель России и потенциальных союзников, необходимые силы и средства, а, главное, военно-политическую направленность. В частности, изначально она должна исходить из необходимости защиты территории и воздушно-космического пространства России и ее союзников в Евразии. Пока что эта концепция подкреплена лишь решением о создании Объединенной системы противовоздушной обороны (ОС ПВО) СНГ, принятым в декабре 2012 года.

В Российской и постсоветских правящих элитах необходимо сознательно формировать систему приоритетов, в которой геополитические и военно-политические интересы не должны уступать экономическим и торговым. "Простой подход" экономической выгоды, который, к сожалению, господствует не только в сознании постсоветских элит СНГ, но и в России, не отражает современных реалий. Это означает, что и Военная доктрина России, и ее военно-техническая составляющая должны исходить из общих приоритетов безопасности евразийских государств. В частности, если речь идет о военно-техническом сотрудничестве, военной политике и управлении ВС ОДКБ и других государств. Прежде всего в области ВКО.

Предлагаемая работа, не претендует на законченное исследование. Ее цель продолжить дискуссию, начатую в российском экспертном сообществе по вопросам евразийской интеграции после известных программных заявлений Президента России В. Путина, по проблемам развития стратегических наступательных и оборонительных сил нашей страны. За 2012-2013 годы в этой дискуссии произошли существенные изменения - четко образовалось два "полюса", две позиции, которые скрыто, существовали с 80-х годов ХХ века. Если сформулировать очень просто, то первая позиция и группа экспертов полагается на простой "ассиметричный" ответ в развитии СНВ, а вторая на необходимость создания эффективной системы обороны. Разница в подходах - принципиальная.

Соответственно и оценки угроз и возможные меры по их ликвидации не только разные, но и еще до конца не оформлены. Это вызывает серьезные вопросы не только к военной доктрине России, но и перспективам управления ВС, их интеграции, программе развития ВВТ до 2020-2030 годов и т.д.



Как видно, "на вершине" пирамиды находятся результаты реализации стратегии, полученные после затраты неких ресурсов (финансов, времени и т.п.). Они зависят от качества принятых стратегических решений и эффективности самой стратегии, а та, в свою очередь, от качества прогноза и планирования.

Главная проблема заключается в том, чтобы лица, отвечающие за принятия решений, т.е. элита понимали суть стратегии и исходили из ее закономерностей, а не субъективных представлений. Иначе любые прогнозы, планы и стратегии бессмысленны.


________________

[1] Макаров К., Ягольников С. Вопрос государственной важности // ВПК. 2013. 11 сентября. N 35(503).

[2] Названа стоимость перспективного российского авианосца / Эл. ресурс: "Военное обозрение". 2014. 4 февраля / http://topwar.ru/

[3] Есин В., Фаличев О., Андреев Д. "Сармат" заменит "Воеводу" / Эл. ресурс: "ВПК". 2013. 4 сентября / http://vpk-news.ru/articles/17289

[4] Маркелов Р. От Лиссабона до Владивостока // Российская газета. 2013. 25 ноября. С. 6.

[5] Прогноз научно-технологического развития Российской Федерации на долгосрочную перспективу (до 2030 г.) Проект. М.: РАН, 2008. С. 3.

Док. 669712
Перв. публик.: 15.02.14
Последн. ред.: 16.02.14
Число обращений: 0