При прогнозировании перспектив развития геополитической
обстановки нельзя все сводить к высказываниям государственных
деятелей... Чтобы не ошибиться в прогнозах и оценках, главный упор
в исследованиях надо делать на анализе объективных факторов[1]

М. Гареев, генерал армии России


При подготовке такой работы необходимо иметь ввиду, что она может иметь практический интерес потому, что со второго десятилетия XXI века можно говорить о том, что Россия вступила в новый период самоидентификации и разработки соответствующей стратегии национальной безопасности, внести свой вклад в дискуссию: "В условиях глобализации процессов мирового развития..., формирующих новые угрозы и риски для развития личности, общества и государства. Россия в качестве гаранта благополучного национального развития переходит к новой государственной политике в области национальной безопасности[2] - справедливо говорится в Стратегии национальной безопасности.

Эта новая стратегия национальной безопасности находится в центре общественных и экспертных дискуссий прежде всего из-за ее новых аспектов в области военного строительства, возросшего объема расходов на оборону и смену внешнеполитических приоритетов. Можно сказать, что на эту дискуссию оказывает серьезное влияние политическая борьба, развернувшаяся в 2012-2014 годы между либералами и государственниками, что неизбежно сказывается на ходе и результатах этой дискуссии. Очень важно, чтобы (как в недавнем прошлом в СССР и России) политические аспекты не перевесили научные аргументы. Это привело в том числе и к крупным переменам в руководстве страны, прежде всего отставке Л. Кудрина, руководства МО и Генерального Штаба, реорганизации в деятельности ОПК страны. При этом важно подчеркнуть, что будущее России связывается с будущими угрозами ее безопасности, частью которых являются военные угрозы и ее способностью нейтрализовать эти угрозы. И первое, и второе - составные части новой Военной доктрины страны, как системы официально принятых в государстве и обществе взглядов.

В стратегическом прогнозе проблема будущих внешних и военных угроз рассматривается в широком военно-политическом контексте, при этом особый акцент сделан на развитии Национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов опережающем развитии науки, образования и новейших технологий[3]. В первую очередь речь идет о формировании той части идеологии и политической практики правящей элиты России, которая относится к военной доктрине и военной политике страны, евразийской интеграции и которая очень далека от своего совершенства, но неизбежно влияет на принятие военно-политических решений. Иногда совершено неоправданно.

Методически в работе предлагается достаточно формализированный известный подход к анализу политики, схема которой была предложена профессорами МГИМО(У) М. А. Хрусталевым и А. А. Злобиным еще в 80-е годы ХХ века, и уточненный в некоторых деталях впоследствии автором. В том числе и в серии книг, объединенных общим названием "Национальный человеческий капитал", опубликованных издательством МГИМО(У) в 2011-2014 годах[4]. Этот подход, как показала практика, оказался достаточно эффективным. В упрощенном виде он выглядит следующим образом:

Как видно из этой упрощенной схемы (каждый из разделов которой требует, при разработке прогноза, естественно, дальнейшей конкретизации), на базовую систему / -систему национальных ценностей и интересов (группа "А") непосредственное влияние оказывает группа факторов "Б" (ресурсы и возможности) и группа факторов "В" (внешнее влияние). На эту базовую систему ценностей оказывается и субъективное внимание правящей элиты и общества. Нередко вредное, даже извращенное. Поэтому в "чистом" виде эта базовая, "традиционная" группа факторов не существует: в зависимости от различных обстоятельств (наличие войны, угрозы, давления) и внутренней ситуации в стране (состояния национальных ресурсов, предательства элиты), национальная система ценностей и национальные интересы воспринимаются и интерпретируются в политические цели в разное время по-разному, иногда очень субъективно, неточно, ошибочно и даже преступно. Так было, например, в начальный период существования СССР, а также в последние десятилетие ХХ века. Отчасти - продолжается и сегодня в силу самого разного рода обстоятельств. И прежде всего приоритетов внешнего воздействия (в т.ч. силового), а также средств и форм вооруженной борьбы.

Важно подчеркнуть и другое, а именно: область стратегии, которая охватывала цели, задачи и национальные ресурсы (вектор "Г" - "Б") постепенно переносится на вектора "В-А" и "В-Д". Если воздействие на национальную идентичность усиливается, в том числе через "мягкую силу", что стало хорошо заметно и превратилось в политическую проблему, то воздействие на национальную элиту - относительно новое явление, которое в истории встречалось, но не носило массового характера. Другими словами система национальных ценностей и национальные элиты (а не ее отдельные представители) превратились в объект внешнего влияния со стороны отдельных государств и негосударственных акторов. При подготовке прогноза влияние этих факторов нельзя недооценивать. Нередко в предыдущие годы это влияние оказывалось сильнее объективных тенденций и приводило к принятию неверных решений.

Важно отметить, что в последние, в частности, в 2012-2013 годы, проблема адекватной оценки значения системы национальных ценностей и интересов получила особое внимание со стороны общественности и правящей элиты. Инициатива оказалась в руках Президента РФ. Но не только: в ноябре 2013 года в МГИМО(У) прошла специальная научная конференция под председательством В.И. Матвиенко, а в Казани (в том же месяце) аналогичная конференция под руководством С.Е. Нарышкина. До этого, в августе 2013 года, этой теме было посвящено специальное выступление В.В. Путина на Валдае, а в декабре 2013 года - Послание Президента страны Федеральному Собранию.





Результатом этого мировоззренческого сдвига стало пристальное внимание руководства страны, ОПК и Минобороны к отечественным фундаментальным исследованиям и НИОКР, а в целом - постепенный отход от либеральной концепции внешних технологических заимствований[5], что имеет особенно важное значение в развитии военных технологий, ВиВТ.

Важно понимать, что основные вопросы военного строительства в современной России упираются в вопросы, связанные с формированием национальной идентичности и защитой национальной системы ценностей. Они приобрели во втором десятилетии XXI века прикладное военно-политическое значение[6], которое не всегда учитывается при формировании военной политики России. По вполне понятным причинам: в компетенцию органов военного управления страной, а тем более военной промышленности, не входит оценка политических и мировоззренческих приоритетов высшего уровня. Более того, представители военной и военно-промышленной элиты СССР и России традиционно дистанцируются от таких оценок даже на самом высоком уровне. В частности, когда речь идет о соотношении понятий "национальная" и "военная" безопасность.

Между тем при проведении мероприятий в области военной политики необходимо исходить изначально прежде всего из оценок ценностного порядка. Оно, в частности, выражается в том, что:

а). Основные противоречия между государствами в мире переносятся из области государственных противоречий в область ценностную, межцивилизационную, что неизбежно отражается на их характере. Что случалось и прежде, приобретая наиболее радикальную и длительную форму. Так, период войн XVII столетия невозможно понять без того, чтобы не анализировать противоречия в Европе между католиками и протестантами, а также мусульманами и христианами, православными и католиками (что очень важно, например, при рассмотрении периода "Смуты" в России).

Соответственно если прежде, как правило, влияние внешних факторов (и военных угроз) концентрировалось на целях и стратегии государств, то сегодня они все больше переносятся на системы национальных ценностей. По этой причине внешние и военные угрозы имеют уже не только антигосударственную, но и антинациональную (антиценностную) направленность. Если обратиться к уже известному рисунку, то оказывается, что вектор "В-Г" уменьшает, а вектор "В-А" усиливает свое значение.



Это имеет самое прямое отношение к анализу военных угроз и эволюции современной парадигмы международных отношений. Прежде всего с точки выбора средств влияния и ведения силовой борьбы, целью которых становится нация и ее система ценностей, а не только государство.

б). Резко усилилось значение информационных средств. Влияние внешних факторов (прежде всего внешних угроз) на три основные группы факторов, формирующих политику государства, - политические цели и задачи (включая внешнеполитические), национальную элиту и национальную систему ценностей, самоидентификацию и национальные интересы - перераспределяется в пользу последних. Если до недавнего времени основные внешние угрозы вытекали из противоречий между национальными интересами (даже в период "холодной войны" идеологические, мировоззренческие противоречия уступали место прагматизму, что очень видно, например, на примере политики "разрядки" первой половины 70-х годов ХХ века), то во втором десятилетии XXI века основные противоречия и вытекающие из них внешние угрозы, стали смещаться в мировоззренческую, ценностную плоскость. Не случайно, например, что приоритеты "прав человека" и "демократической формы организации государства" стали во многом официальной внешнеполитической доктриной США и Евросоюза. Этим объясняется редко возросшее значение СМИ как информационного оружия, а также значение контроля над киберпространством. При этом речь идет о целом наборе как известных средств "психологической войны", так и о принципиально новых явлениях, которые в XXI веке превращаются в самостоятельную силу - "концептуальное" оружие, способность создавать ложные цели и ценности, новые информационные архитектуры, в т.ч. социальные сети и т.д.

Особо следует сказать о выборе адекватной стратегии (стратегий), число которых может быть достаточно большим, а с учетом большинства внешних факторов - практически неограниченным.

в). Этот перенос влияния внешних факторов на продвижение чужой системы ценностей отражается на многих конкретных аспектах военной политики:

- экономической (навязывание идеи "заимствования технологий");

- социальной (социальном моделировании);

- научно-технической (например, свертыванию фундаментальной науки, НИОКР и национальными технологиями);

- военной доктрины (внедрению чуждых, заведомо ложных концепций).

Военная доктрина России, также как и политика в целом, испытала на себе сильное влияние процесса внедрения чужой системы ценностей. Внешнее давление на военную доктрину России преследует цель разрушения ее ценностных основ. Главная ее особенность - вооруженная борьба переносится из сферы борьбы политических интересов в группу ценностей, где военная сила стала рассматриваться уже не только в качестве традиционного инструмента государств, но и наций, даже цивилизаций. В частности, военная доктрина США и стран-членов НАТО стала ориентироваться не столько на "защиту" государственных (прагматических) интересов, сколько на продвижение западно-либеральной системы ценностей, что нашло свое отражение в том числе в официальных заявлениях и документах.

Под влиянием этого процесса по-новому стали формироваться военные угрозы, оценка которых имеет принципиальное значение, для военной доктрины России, ибо в зависимости от такой оценки в первую очередь будет формироваться военная политика нашей страны.

Прежде всего целесообразно разделить группу факторов внешнего влияния как минимум, на четыре подгруппы - международные реалии, собственно фактора внешнего влияния, внешние угрозы и военные угрозы, - внутри которых, естественно, существуют свои разделительные линии.

Наконец, очень важное значение имеет правильная оценка национальных ресурсов, тех объемов, которые необходимо выделять для обеспечения защиты от внешних угроз. Эта проблема имеет огромное политическое значение, так как недооценка угроз также опасна, как и их переоценка: недооценка ведет к нарушению способностей защитить свою безопасность, а переоценка - к милитаризации экономики и общества, торможению социально-экономического развития.

При решении этой проблемы нельзя исходить из "простых" решений, хотя всегда есть соблазн ограничить, например, военные расходы 1% ВВП (как в Европе и Японии), либо порядка 4% ВВП, как в России. Думается, что важнее предложить варианты новой структуры военных расходов. Так, например, финансирование технологий двойного назначения может быть отнесено к военному бюджету, но вполне допустимо и для гражданских отраслей.

Особенно важное значение этот подход имеет к финансированию НЧК, который прямо отражается как на качестве личного состава ВС, так и на качестве ВиВТ, а также государственного, местного и общественного управления. Финансирование науки и образования, например, не только обеспечивает опережающие темпы роста экономики, но и является лучшими инвестициями в боевую эффективность.

Отдельно следует сказать о том, что структура военного бюджета страны должна быть переориентирована на долгосрочные цели, что должно найти свое отражение прежде всего на увеличении финансирования в пользу отдельных наиболее приоритетных родов и видов Вооруженных Сил, исходя именно из прогноза вероятных угроз в стратегической перспективе.

Наконец, принципиально важно пытаться прогнозировать основные направления возможной эволюции политических угроз, хотя именно политические угрозы и являются наиболее трудным объектом для анализа. Это вытекает из такого простого признания, что намерения правящих элит могут меняться очень быстро, иногда на прямо противоположные, но возможности, в том числе военные, меняются значительно медленнее. Так, если в 1939 году Великобритания готовилась к интервенции против СССР, то в 1941 году - стала его военным союзником. Поэтому, прогнозируя угрозы, необходимо опираться прежде всего на оценку потенциальных возможностей, а не намерений правящих элит. Причем не только военных или технологических возможностей, но и возможностей, определяющих сегодня мощь государства, - например, качество национального человеческого капитала и его институтов. Есть основания полагать, что оценка НЧК является наиболее достоверным критерием оценки возможных будущих угроз. Именно на основе анализа таких возможностей измеряемых прежде всего соотношением НЧК противоборствующих сторон, должна будет формироваться в будущем:

- военная доктрина России;

- программа военного строительства;

- эволюция военного искусства;

- развитие военной организации государства.

Причем все эти процессы эволюции возможностей НЧК имеют долгосрочный характер, и, главное, предсказуемый характер, нацелены на стратегическую перспективу, с одной стороны, и представляют собой основу для анализа, имеющего военно-политическое практическое значение, с другой.

Отдельная тема - оформления подготовки и принятия, важнейших военно-политических решений. Главная цель - избежать существующей субъективности, непоследовательности и некомпетентности, когда каждый новый "начальник" перекраивает всю военную политику и военную организацию государства. Принятие решения, не должны зависеть от того, какой министр, НГШ, командующий или руководитель ОПК находится в данный момент у власти. В противном случае любые, самые точные прогнозы и рекомендации - бессмысленны. Для этого уровень принятия важнейших военно-политических решений должен быть поднят максимально высоко. Лучше всего на уровень специального политического органа, подчиненного только Президенту РФ, например, Государственному Комитету Обороны, созданному в мирное время.

Для этого есть немало объективных причин. Военная доктрина современного государства объективно превращается в военную доктрину нации, а потом уже государства и общества. Это означает в том числе, что:

- формально, нормативные документы (Концепция внешней политики, Военная доктрина России, Стратегия национальной безопасности и др.) должны быть скорректированы, изложены в более широком национальном контексте. Они должны вытекать и быть составной частью национальной стратегии развития, которая включала бы в себя как стратегию социально-экономического, инновационного, так и культурно-духовного развития нации;

- они должны быть "подняты" на новый политический уровень, в т.ч. утверждены уже не Указами Президента РФ, а Федеральными Законами, имеющими обязательный характер для федеральных, региональных и местных органов власти включая бюджетное планирование, финансовую политику и другие важнейшие направления политики государства;

- они должны стать предметом национального, самого широкого обсуждения, а не только результатом работы аппаратов Совбеза и Минобороны. Речь идет о том, что эти документы должны быть рассмотрены:

- в политической элите;

- экспертной среде;

- в среде широкой общественности.

Только в этом случае такие нормативные документы станут в том числе не только общенациональными, но и эффективным инструментом управления обществом и всеми институтами государства.

Надо отчетливо понимать, что переход противоборства из сферы межгосударственных в межнациональную, межцивилизационную форму ставит совершенно по другому проблему роли собственно военной силы, сокращая объемы и способы ее прямого использования в пользу невоенных силовых методов. Это можно отобразить на следующем рисунке.



Как видно из рисунка, невоенные силовые методы начинают очевидно превалировать с появлением ОМУ, а тем более военно-стратегического паритета. После ликвидации СССР и ОВД, стремление использовать силовые методы вновь усилилось, однако даже на этом фоне невоенные силовые методы становились доминирующими. Так, в сирийском конфликте США и их союзникам удалось привлечь от 40 тыс. до 120 тыс. наемников[7], но избежать самостоятельного участия непосредственно.

В зависимости от скорости процесса, его масштабов и последствий будут находиться способности государства к силовой политике, в том числе выборе силовых средств. Так, если признать, что конечной политической целью войны становится навязывание своей системы ценностей (а не захват территории, как прежде), то очевидна эволюция развития силовых средств, в пользу невоенных средств насилия, т.е. "мягкой силы":

- информационных;

- психологических;

- общественных и т.д., о чем уже всерьез говорится на совещаниях ОДКБ.



Их приблизительный перечень очень большой, но он требует тщательного анализа и мониторинга с точки зрения развития возможностей их использования. Так, некоторые российские исследователи приводят, например, следующий набор таких мер:

Требует особого внимания и появление "полувоенных", военно-политических силовых средств, имеющих промежуточное значение. Их пока еще нельзя назвать военными, но уже нельзя назвать только невоенными силовыми средствами. Речь идет, например, о средствах специальных идеологических и киберопераций, способности нарушать систему государственного и общественного управления, воздействовать на сетевые сообщества, коммуникации, нарушать системы общественных связи.

Происходит таким образом "вытеснение" традиционных военно-силовых средств вооруженной борьбы новыми, "контрценностными", имеющими силовое, в т.ч. военное значение, но не относящихся сегодня к средствам вооруженной борьбы. Речь идет о навязывании чужих представлений, образов, штампов, норм поведения (в том числе в области безопасности), концепций, не отвечающих национальным интересам России и т.п.

Другими словами традиционный подход к оценке и эволюции военных угроз, тем более в его упрощенном "танково-сухопутном" варианте, требует серьезного пересмотра. Будущие угрозы вероятнее всего будут соответствовать новым парадигмам развития человечества и военного дела. В этой связи анализ взаимосвязь системы национальных ценностей и военного строительства имеет ключевое значение для понимания способности России нейтрализовать внешние угрозы. Разделение деятельности воск (сил) против отдельных государств и даже на отдельных ТВД уже фактически произошло. Схематично, это можно представить на следующем рисунке[8].

При этом возникает принципиальный вопрос о том, кто в стране, какая структура ее военной организации должны заниматься нейтрализацией этих угроз?



Но это, как показывает практика последних лет, отнюдь не является очевидным для лиц, принимающих ключевые военно-политические решения. Так, эффективное военное строительство (включая ГОЗ) возможно только на основе сохранения и опережающего развития национальной системы ценностей, в т.ч. - научных и технологических школ, на базе которых нужно развивать военное строительство и иметь ввиду при формировании ГОЗ. Тем более на долгосрочную перспективу в 30-50 лет. Этот вывод также справедлив ко всей национальной политике "модернизации и инноваций". В частности, сказанное означает, что:

- нельзя опираться в промышленной, а тем более инновационной политике на "внешних технологических заимствованиях". Ставка на опережающее технологическое развитие и новые виды и системы ВиВТ возможна только при условии опережающего развития национальной фундаментальной науки, НИОКР, образования и технологий[9].

Кроме того важно понимать необходимость опережающего развития гражданских технологических отраслей и технологий двойного назначения, которые создают фундамент для будущих систем ВиВТ:

- необходимо созидательное формирование национальных институтов развития и бережное отношение к уже существующим. В том числе в военной организации страны, где требуются сознательные и серьезные усилия по воссозданию научных школ в НИИ, академиях и на предприятиях. Причем делать это надо в тесной кооперации с гражданскими ведомствами. Создание институтов развития требует десятков, иногда сотен лет, поэтому приоритетное значение имеет их сохранение и развитие. Так, РАН, Инженерное общество, Палестинское общество и т.п. создавались, увеличивали свой культурно-информационный и материальный потенциал десятилетиями (и даже столетиями). Их уничтожение или неумное реформирование имеет колоссальное негативное значение для НЧК России, в т.ч. для военного потенциала России.



Графически, на следующем рисунке, может быть отображена взаимозависимость эффективности ВС страны и основные факторы, определяющие будущие национальные силовые возможности России:

Как видно из этой (заведомо упрощенной схемы), эффективность ВС России будет зависеть в долгосрочной перспективе от 3-х групп ключевых факторов:

Во-первых, качества личного состава, которое определяется прежде всего его профессиональной подготовкой и личным человеческим капиталом (уровнем культуры, образования, нравственности, творческими способностями и т.д.), которое поддается количественному измерению и должно быть значительно выше, чем ныне существующий не только в отдельных подразделениях, но и в целом, во всех родах и видах ВС.

Во-вторых, эффективностью ВиВТ, которая определяется уровнем развития:

- науки;

- технологий;

- промышленной базы;

- модернизационным ресурсом.

В-третьих, эффективностью институтов государства и управления ВС, в частности, уровнем военного искусства, способностью быстрее, чем в других странах развивать управленческие навыки. При этом особо следует сказать о новом качестве воинских коллективов, их способности творчески решать поставленные задачи, максимально использовать существующий человеческий потенциал.





____________

[1] Гареев М.А. Последовательно отстаивать национальные интересы // ВПК. 2014. 22-28 января. N 2(520). С. 4.

[2] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. Утверждена Указом Президента России 12 мая 2009 г. N 537 / www.kremlin.ru

[3] Учитывая разницу в методологических и теоретических подходах к этим проблемам, вызванной в том числе непоследовательностью в политике России в 80-90-е годы, автору пришлось заниматься уточнением понятийного аппарата и ряда категорий, сформировавшихся в этот и последующий период. В частности понятийного аппарата и аббревиатур на русском и английском языке, чему были посвящены специальные работ. См., например: Подберезкин А.И. Сборник сокращений по международной, политической, социально-экономической и военно-политической тематике. М.: МГИМО(У). 2013. 239 с., а также: Подберезкин А.И. Понятия, термины и определения, используемые в работе. М.: МГИМО(У). 2014. 450 с.

[4] Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. ТТ. I-III. Приложения N 1-4. М.: МГИМО(У). 2011-2014 гг.

[5] См., например: Рогозин Д.О. Робот встанет под ружье // Российская газета. 2013. 22 ноября. С. 17.

[6] См.: Подберезкин А.И. Тезисы выступления А.И.Подберезкина на ежегодных XIX Шишкинских чтениях в МГИМО (У) 21 декабря 2013 года / Эл. ресурс: "Рейтинг персональных страниц". 2013. 23 декабря / http://viperson.ru/

[7] Тьерри Мейсан: США развязали в Сирии войну четвертого поколения / Эл. ресурс: "Евразийская оборона". 2014. 17 января / http://eurasian-defence.ru/

[8] См. подробнее: Попов И.,

[9] Подберезкин А.И. Из заочников в руководители // Независимая газета. 2013. 23. Декабря. С. 7.

Док. 669630
Опублик.: 12.02.14
Число обращений: 0