Сергей и Виктор договорились встретиться в семь часов вечера на Воробьёвых горах на том же месте, где и встречались раньше. Это была невысокая горка недалеко от подножья лыжного трамплина, где стояла небольшая скамейка, сделанная из подручных материалов - узкой доски, прибитой гвоздями к двум круглым сосновым столбикам, зарытым в землю. Часто на этой нехитрой скамейке, рассчитанной на двоих, засиживались влюблённые пары. Поэтому её называли лавкой для влюблённых. Говорят, на Воробьёвы горы приходили юные Гецен и Огарёв и дали клятву бороться с самодержавием. Место их встречи, по-видимому, находилось чуть дальше - за трамплином, поближе к метромосту, где и по сей день красуются вековые вязы и стройные липы. А здесь, вблизи скамейки росли, в основном, молодые берёзки с нежными, светло-зелёными ветвями, не заслонявшими полностью великолепную панораму Новодевичьего монастыря, Лужников и двухуровневого, длинного метромоста.
Сергей Ковалёв пришёл, как всегда, во-время. Он ценил время не только своё, но и других. Этому его научали родители ещё в раннем детстве, и такая добрая привычка закрепились в студенческие годы, а потом на службе в армии, где во время боевой тревоги при испытании военной техники очень дорога не только каждая минута, но и каждая сотая доли секунды. Его приятель Виктор, пройдя совсем другую жизненную школу, ко времени, как и к жизни, относился по-своему или, как он говорил, по-философски, считая, что в жизни минуты ничего не решают, а ждать, хоть и волнительно, но никогда не поздно. И на этот раз он опоздал всего на две минуты. Просил, конечно, извинения, но не за опоздание, а за задержку. Прошлый раз Сергей у него спросил, что было бы, если солдат или офицер во время боевой тревоги явился с опозданием.
- Ничего страшного не случилось бы, так как боевые тревоги часто бывают ложными, - ответил Виктор. - И не к чему эта суета из сует!
- Тебе хорошо здесь рассуждать. Я бы посмотрел на тебя, как бы ты засуетился и выглядел не передо мной, а перед своим командиром, если служил бы в армии.
Может быть, подействовал этот разговор или случайность - при следующих встречах он приходил почти без опозданий. Поднимаясь на небольшую горку, где уже стоял Сергей, Виктор во весь голос с восторгом закричал:
- Какая красота! И Лужники, и стадион, и метромост - всё прекрасно!
- Удивительная красота! - по-своему восхищённо произнёс Сергей. - Может быть, этой красотой любовались Герцен и Огарёв, решившие бороться за справедливость. Но это было давно! А разве сейчас есть справедливость, за которую они боролись?!
- Справедливости не было ни тогда, ни теперь в нашем "свободном" обществе!
- Нет правды на земле, но правды нет и выше - эти слова давно сказаны, а как будто про наше время, - добавил Сергей.
- Так оно и было, и есть на самом деле! Правду искали и продолжают искать все и всегда в надежде её найти, и некоторые самонадеянные и легкомысленные люди, по их убеждениям, находят её не на дне морском, а в газете "Правда".
- Я "Правду" не читаю - пустая трата времени!
- Кому же такая "Правда" нужна, если её достойные люди не читают?!
Виктор оживился:
- Нужна! И ещё как нужна!
- Кому же? Разве крестьянину-колхознику она нужна, если он за свой подневольный труд получает не заработанные хлеб и деньги, а пресловутые палочки. Я сомневаюсь, в том, что без неё учёный не сможет поставить эксперимент, ради познания истины. А труженики-рабочие для чего выписывают "Правду"? Разве для чтения, либо для того, чтобы завернуть в неё селёдку, либо разрезав на кусочки повесить в то место, куда царь ходил пешком? Здравый рассудок подсказывает, что такая газета вовсе не нужна. Но тогда не понятно, почему она печатается многомиллионным тиражом? Ты, Виктор, наверно, помнишь, есть такая картина, на которой один из главных учредителей и читателей "Правды", держа её в руках в развёрнутом виде, в задумчивости читает, твёрдо зная, что это самое верное, надёжное средство обретения и удержания власти.
- Как же не помнить! Эта картина, вернее, её многочисленные копии больших и малых размеров развешены во многих многолюдных местах, чтобы все люди видели, что эту газету читал сам "вождь" мирового пролетариата. Чтобы читали и гордились тем, что и они могут уподобится своему кумиру с "Правдой" в руках. Похожий сюжет, только не на полотне, а в жизни мне однажды пришлось наблюдать. Если хочешь, Виктор, я расскажу о нём?
- Мне не совсем понятно, как можно наблюдать что-то подобное в жизни? - с некоторым удивлением и недоверием спросил Виктор. - Мне, конечно же, интересно знать об этом!
- Было это недавно, - начал свой рассказ Сергей. - Шёл второй год моего обучения в аспирантуре. Наступили летние каникулы. После работы в стройотряде на Сахалине я решил поехать домой в деревню к родителям. Находясь дома, в свободное время обычно я ездил в ближайшие деревни на велосипеде, чтобы посмотреть, как меняется деревенская жизнь. Однажды после обеда в воскресенье я поехал в деревню Задубье. Эта небольшая деревенька в дворов сорок располагалась на отшибе и с одной стороны граничила с полем, а с другой - с лесом, где совсем недавно стояли могучие вековые дубы, от которых остались громадные пни, напоминавшие о былом величии срубленного леса. Может быть, и от дубов происходило нехитрое название деревни. Здесь же находился лесной кордон, где жила когда-то семья лесника. По соседству с домом лесника пристроились и другие дома-хаты со своими приусадебными участками, а в лесу все жители деревни заготавливали дрова для печи и сено для собственных коров. Строились хаты, как всегда, наспех. Они ставились не в один ряд, чтобы улица была прямой, а как попало. Поэтому улица получилась изрядно изломанной, как будто её кто-то специально искривил, чтобы она была похожа не на городской проспект, а на извивающуюся змею, с трудом проползающую по болотистым зарослям. Многие хаты были без палисадников и выходили прямо на улицу. От времени некоторые избы в деревне изрядно наклонились, и их окна перекосились. Сильные, северные ветры сделали своё неладное дело - задрали солому на краях крыш ветхих домов и сараев. Неширокую улицу рассекали две глубокие колеи, продавленные колёсами трактора. Они образовалась ещё ранней весной, когда неуёмный тракторист прокатился с ветерком на железном коне, не дождавшись пока просохнет земля. В эти колеи, похожие на обвалившиеся канавы, выбрасывали мусор из дворов и хат. Поэтому деревенская дорога в некоторых местах смахивала на мусорную свалку. А в одном низком месте образовалась лужа, в которой барахталась вислоухая, годовалая свинья, принимавшая любимую для неё грязевую ванну.
- Это всё очень интересно! Но где же рассказ про "Правду"? - неожиданно спросил Виктор.
- Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. А здесь вовсе не сказка, а реальная жизнь наших крестьян. Кому хотелось бы жить в такой заброшенной, глухой деревне, где нет ни школы, ни магазина, ни почты. И до всех этих благ цивилизации надо идти пешком не менее шести километров. А как идти, если просёлочную дорогу зимой часто заметает снегом по колено и выше, а весной и осенью дорога превращается в сплошное грязевое месиво. Поэтому жители этой деревни, как и многих других, в поисках лучшей жизни стремились навсегда её покинуть. О таком вынужденном исходе свидетельствовали забитые досками окна некоторых хат. Однако нелёгкая, незавидная жизнь в Задубье всё же продолжалась. На одной из завалинок сидели пожилые женщины, или, по-деревенски, бабы. Все они были празднично одеты. Цветистые, ситцевые платочки, лёгкие светлые кофты и однотонные тёмные юбки придавали им нарядный вид. Проезжая мимо них, я поздоровался с ними, на что они ответили поклонами и дружным приветствием: "Здравствуй, дорогой!". По радостному выражению их лиц не было видно, что они испытывали какое-то возмущение или недовольство своей нелёгкой, крестьянской жизнью. Немного проехав, я увидел слева другую деревенскую картину - сидящего на бревне у своего дома пожилого человека - старика. В деревне таких людей обычно называют дедами, а муж-чин помоложе - мужиками. На вид ему было не менее восьмидесяти лет, но выглядел он вовсе не дряхлым, а вполне крепким. Этот коренастый, широкоплечий дед был с длинной седой бородой, свисающей почти до пояса. Седые длинные волосы, окладистая борода, углублённый, задумчивый взгляд - все эти внешние признаки роднили этого крестьянина со Львом Толстым. В его натруженных руках с толстыми огрубелыми пальцами земельного цвета было развёрнутая газета. На её обратной стороне крупными буквами выделялось слово "Правда". По сосредоточенному выражению лица этого крестьянина-труженика было видно, что он читает газету с большим вниманием и полностью погрузился в неё. Читал он без очков, несмотря на свои преклонные годы. Мудрец-философ, и только!
Рассказчик на этом остановился. Он повернулся в сторону Лужников. Они показались ему затуманенным и размытыми - на глазах его появились слёзы. И это заметил Виктор, и чтобы его как-то успокоить, тихо, еле слышно сказал:
- Мне теперь понятно, почему именно эта жизненная картина, а не та, которую множат на полотнах и бумаге, взволновала тебя до слёз. Можно предполагать, что этот крепкий старик, пройдя через горнила революций, гражданской братоубийственной войны, варварской коллективизации и рабского колхозного труда, продолжал верить слову "Правды" в надежде, что доживет до светлого будущего и что нынешнее поколение будет жить при коммунизме. По-видимому, он отдал свои последние деньги, чтобы выписать эту "ценную" газету, продолжая искренне верить, что скоро будут напечатаны крупными буквами долгожданные слова: "коммунизм уже наступил". Всё это говорит о том, что слово, особенно написанное, имеет великую силу. Но почему-то он не мог понять, что не всякое слово делает жизнь человека радостной и счастливой.
Предположения Виктора, о которых он только что рассказал, полностью совпадали с мыслями Сергея, возникшими у него после увиденной им живой картины седого старика с "Правдой". Но теперь ему было приятно слышать, что об одном и том же думает и говорит его приятель. И он продолжил:
- Я думаю, что эту газету читают не только заблудшие по своей или чужой воле люди, но и те, кто, прикрываясь красным билетом, как фиговым листком, делает всё, чтобы разделять и властвовать, а не добывать хлеб насущный собственным трудом. И таким "слугам" народа ещё как нужна "Правда", где словесной демагогией устилается единственно "верный" путь в светлое будущее.
- Разве ты, Сергей, не боишься открыто высказывать свои смелые мысли?
- Боятся здесь нечего! Я высказываю свои мысли вслух, но не открыто. Здесь, на Воробьёвых горах на открытом воздухе нас может услышать только соловей. Да и вряд ли он услышит - песнь его громка, и есть ли ему дело до наших откровений.
- Но всё-таки риск есть? - спросил Виктор.
- Риск, безусловно, есть - из университета можно вылететь за откровенность. Но сейчас время другое, и многие начинают спокойно относится к подобным откровениям. А что касается собственных убеждений и угрызений совести, то я здесь чист. В партии я не состою. Комсомольцем и даже пионером я никогда не был и никому не давал клятву поклоняются кумирам и идолам, которым служат жалкие людишки, продавшие свою душу дьяволу и в сердца которых вселился ненасытный червь властолюбия и тщеславия.
- Подобные люди чаще всего по своей воле в погоне за якобы счастливой жизнью оказались на ложном пути, и большинство из них не стремится осознать и признать свои заблуждения.
- Зачем стремится к чему-то благородному, когда восхождение к власти и тщеславие - вот их жизненные цели! Зачем им признавать особый путь жизни, дарованный природой и Богом каждому человеку.
Виктор подошёл к скамейке и, садясь на неё, сказал:
- Давай, Сергей, посидим! В ногах, как и в "Правде", нет правды!
- Посидим, конечно. Нашему разговору не видно конца ... К чему же приводит отвержение индивидуального способа бытия?
- Если любой человек отвергает индивидуальный способ бытия, данный ему Богом и природой, то он неизбежно скатывается на опасный, ложный путь, который ведёт к духовному падению. Такое вольное или невольное пагубное отвержение выталкивает на обречённую стезю всякое человеческое общение, всякое единение и всякую человеческую совместимость.
- В чём же проявляется это в реальной жизни? - спросил Сергей.
- Ложность и пагубность такого обречённого пути, как в зеркале, отражается в снижении уровня и качества жизни. Подавляющая масса людей трудится, не покладая рук, а заработать на достойную жизнь не может. Производится много разной продукции, которая оказывается товаром низкого качества. Продовольственных товаров тоже сомнительного качества едва хватает, чтобы удовлетворить минимальные потребности в питании. Плохое качество товаров нельзя восполнить никаким количеством. Перейти от количества к качеству - это всего лишь лукавый призыв.
- Я вижу здесь и другую сторону медали. Любая продукция, не нашедшая своего потребителя, залёживается на складах, а потом преждевременно попадает на свалку, где вместе с бытовыми и промышленными отходами загрязняет окружающую среду. А это усиливает вторжение человека "разумного" в живую природу. Поэтому стремление к качеству должно исходить из внутренних побуждений производителей, а призывы, какими бы красивыми не были, не помогут.
- А я бы сказал больше, - продолжил Виктор, - истинное качество всего и вся выковывается в сердце всякого воспитанного благочестивого человека, обогащённого духовной культурой. Если такая высокая культура насильно и преднамеренно вытравливается, то исчезает естественное творческое различие людей. И вместо него появляется одинаковая опустошённость и повальное оскудение, что преподносится изощрёнными идеологами коммунизма как равенство и братство. Последовательное противобожие коммунизма, его отрицание человеческого духа и особенно самостоятельности порождают духовно больной и творчески бессильный общественный строй.
- Выходит дело, коммунизм по основным признакам противоестественен, так как не приемлет индивидуальной свободной жизни, данный каждому человеку от Бога и от природы?
- Я полагаю, Сергей, что ответ на этот вопрос ты знаешь. Интереснее было бы задать другой вопрос: в чём же причина противоестественности коммунизма? Ответ на него тоже лежит на поверхности. Главная причина заключается в том, что коммунизм пытается переплавить человеческую душу и всеми возможными средствами погасить личную инициативу и личную заинтересованность. Он отвергает не только частную собственность, но и частную семью, и стремится искоренить свободное мнение и личное представление об обществе и окружающем мире. Возможно взрастить миллионы "особей", лишённых духовной культуры. И они будут умственно и нравственно похожи друг на друга. Будут бесстрашны в толпе, но ничтожны порознь. И по этим отличительным качествам они приблизятся к сообществу животных. А на животнообразных особях ни семья, ни общество, ни государство удержатся не смогут.
Наступило молчание. Наши собеседники увлеклись разговором и не заметили, что время очень быстро пролетело. Виктор, посмотрев на часы, спросил:
- Может быть на сегодня хватит? Ведь уже девятый час?
- Наша беседа мне нравится. Я думаю, что сегодня мы можем поговорить ещё часок, если не возражаешь. И мне хотелось бы знать, почему коммунизм не только противоестественен, но противообщественен?
- Сергей, у меня завтра занятия со студентами-биологами второго курса. Но я к занятиям подготовился ещё вчера, а сегодня ещё немного поговорим. Может быть, таким образом мы приблизимся к истине, которая, то и дело ускользает подобно миражу в жаркую летнюю погоду. А что касается твоего вопроса, то на него в двух словах не ответишь. Мне хотелось знать, какой ответ, по твоему мнению, не противоречил бы логике рассуждений.
- Коммунизм противообщественен, так как он зиждется на ненависти, взаимном преследовании, всеобщей нищете, всеобщей зависимости и полном подавлении человеческой личности.
- Я хотел бы добавить и расширить ответ. Действительно, в основе коммунизма лежит идея классовой ненависти, зависти и мести, идея вечной классовой борьбы якобы пролетариата со всеми остальными. А на самом деле эта борьба выливается в жестокое сражение бесстыжих партийцев за власть. На этих враждебных человеку идеях строится всё: и образование, и воспитание, и любое хозяйство, и государство, и армия. Отсюда - взаимные преследования и взаимные доносительства. При этом всенародная солидарность и братство отвергаются и попираются.
- И не только это, - продолжил Сергей, - производится всеобщее изъятие имущества. И к чему это приводит, все мы знаем. Добросовестные и покорные труженики теряют всё, а нечестивые и бессовестные грабят и открыто или в тайне наживаются. Согласно основному замыслу коммунизма, вся трудовая масса должна превратится в пролетариев, или неимущих людей, порабощённых подневольным трудом. После всеобщей пролетаризации останется только один монопольный работодатель - диктаторское государство, ведомое и управляемое партийными чиновниками, свободными от совести. Восторжествует всеобщая зависимость от партийного бюрократического аппарата.
- Очевидно, при таком государственном устройстве никто сам по себе не может ничего предпринять. Условия жизни и труда предписываются монопольным работодателем. Монополия печати и образования, преследование верующих и церкви довершат своё грязное дело. К хозяйственному порабощению личности приобщится её полное духовное порабощение. Честный труженик окажется бесправным, а партийное государство становится его неограниченным эксплуататором. А это означает, что отмена частной собственности влечёт за со собой самый противообщественный строй во всей мировой истории.
Сергей, выслушав монолог своего приятеля, спросил:
- Откуда у тебя, Виктор такое представление о "светлом" будущем? Может быть, ты об это прочитал в трудах Ильина?
- В этом нет ничего удивительного. Наблюдая за нашей жизнью, за партийными чиновниками и их отношением к людям, любой здравомыслящий человек может без особого труда обрисовать более яркими красками наше бренное бытие, наше всеобщее порабощение и полное подавление воли человека. Предсказания и опасения профессора Ильина сбываются. Становится всё более очевидно, что наше общество постепенно погружается в сатанинское, коммунистическое болото, а не приближается к обещанному светлому будущему, которое в реальной жизни всё дальше и дальше уходит за горизонт.
- На что же тратятся огромные силы и средства трудового народа в такой сатанинской трясине?
- Все народные силы и все трудовые ресурсы целенаправленно и методично тратятся на подавление всякой творческой инициативы и всякой самостоятельности человека. И в этом заключается основная разрушительная работа партийных чиновников с неограниченными властными полномочиями. Немалые силы требуются для навязанной мотивации хозяйственного труда через разные средства "агитации" и "пропаганду", дабы преодолеть основное препятствие - естественный уклад жизни. Огромные усилия нужны для всеучёта и всеруководства до самых мелочей, так как внутренний механизм здорового крепкого хозяйствования не работает. Бесполезно тратятся гигантские средства на восхваление и на возвеличивание якобы прогрессивного опыта в мировом масштабе, чтобы показать, что он самый лучший и самый продуктивный.
- Некоторые жалкие, партийные людишки, пролезшие во власть, и их идейные вдохновители уверены в том, что коммунизм можно построить путём убеждения и перевоспитания людей? - продолжил Сергей.
- Такая уверенность - это одно из наиболее распространённых заблуждений партийных кукловодов. Разве можно какого-либо человека убедить в том, что необходимо что-то сделать против его воли и против его совести? Можно воспитать человек, и это легко даётся в самом раннем возрасте, если воспитание ориентировано на обретение духовно-нравственных ценностей, которые выковывались человечеством в течение столетий и даже тысячелетий. А перевоспитывать взрослого человека всё равно, что злить проголодавшуюся собаку. Поэтому ни убеждениями, какими бы льстивыми не были, ни тем более перевоспитанием нельзя навязать человеку враждебный, общественный строй. Его можно внедрить единственным путём - путём насилия и силой страха и крови - только террором. Для достижения такой пагубной цели все средства хороши: угрозы, унижения, муки голода и страх смерти. Разрушить исторически сложившийся уклад жизни нельзя добром, ибо дьявол зла одерживает верх. Неизбежно столкновение враждебных классов, и плачевный результат всем известен - массовое уничтожение ни в чём не повинных людей. А это означает, что коммунистическое болото затягивает в свою трясину миллионы безвинных людей, утопающих в собственной крови.
Оба собеседника задумались. После непродолжительной паузы начал Сергей:
- Партийные "мудрецы" во всеуслышание заявляют, что коммунизм ведёт к всеобщей справедливости?!
- Их циничная идеология начинается с заманчивых призывов к равенству, которое якобы означает справедливое устройство жизни. Однако многим людям, даже не просвещённым, понятно, что на самом деле все без исключения люди от природы не равны и равными быть не могут. Уравнять их естественные свойства: возраст, пол, здоровье, физическую силу, физиологические особенности, таланты, способности, склонности, влечения, потребности и желания - никогда невозможно, как бы это не хотелось сделать великим комбинаторам и "мудрецам". Совершенно очевидно, что справедливость требует не "равенства", а совершенно другого - индивидуальных отношений к неравным от природы людям.
- Наиболее изощрённые приверженцы коммунистической утопии заучили наизусть красивые слова: "коммунизм - это прыжок из царства необходимости в царство свободы".
- Слова, действительно, красивые! - продолжил Виктор. Но не красивыми словами определяется человеческое бытие, а благородным трудом каждого человека. На самом деле коммунизм не освобождает трудовой народ, а порабощает его окончательно. Он должен превратиться в пролетариев, у которых отнимают всё, что можно отнять. Порабощённый народ лишается возможности защитить свои права и профессиональные интересы. Исчезает честная конкуренция. Нет свободной печати, независимых профсоюзов и свободной кооперации. "В рабочем государстве рабочим защищаться не от кого и не для чего" - вот лукавый лозунг партийных прихлебателей. Всё это означает, что коммунизм, в том числе и отмена частной собственности ведут к потере всякой человеческой свободы, а обещанное царство свободы - иллюзия и, по большому счёту, обман заблудшего не по своей воле народа.
- Нельзя ли попроще выразить идею утопического коммунизма?
- Эта бредовая идея сводится к простым и понятным словам: коммунизм - это, когда "умные" люди обещают, а все остальные ждут и страдают; когда человек и общество не спасаются, а погибают. Коммунизм вытекает из материалистического безбожия и отмены частной собственности. И проблема частной собственности вовсе не сводится только к тому, какие материальные вещи и предметы находятся в распоряжении кого-либо или у кого именно. Эта проблема по своей сути связана с человеческой природой, с его физиологическими особенностями, с его внутренними мотивами, побуждающими всякого человека добросовестно трудиться, производить высококачественные вещи и предметы, строить своё хозяйство и жилище. Все эти внутренние естественные мотивы зарождаются на подсознательном уровне. Их нельзя разрушить и отменить безнаказанно. Частная собственность зовёт человека к честному благородному труду. Идеал всеобщей зависимости, принудительности и несправедливости никогда не заменит этого естественного зова. Напротив, он может вызвать только тяжёлое отвращение к работе, вынужденное бегство от труда, всеобщую неудачу и повальную бесхозяйственность.
- Многое из сказанного и предвиденного Ильиным мы уже наблюдаем, - продолжил высказывать вслух свои мысли Сергей. И как долго будет продолжать такое страшное падение нашего общества?
- На этот вопрос вряд ли кто-либо сможет ответить однозначно и определённо. Совершенно очевидно другое: глубоко несчастные люди, попавшие в соблазнительную ловушку коммунизма, рано или поздно начнут осознавать ложность и пагубность того обманчивого пути, на котором они оказались по чужой или своей воле. Вопрос лишь в том, после скольких неудач, трагедий и страданий они поймут, что надо делать решительные шаги, чтобы выбраться на светлый путь спасения человека. При этом очень важен осознанный первый шаг каждого человека из одурманенного прошлого в радостное, счастливое будущее.
Собеседники замолкли. Лишь волшебные соловьиные трели наполняли всё окружающее пространство. Начинало темнеть. Солнце уже закатилось за Воробьёвы горы. На западном небосводе повисли неподвижно тёмно-красные облака, слегка окрашенные солнечным светом в золотистый цвет. Издалека доносился грохот поездов, периодически выныривающих из туннеля на метромост станции "Ленинские горы".
- Мне кажется, - начал Виктор, - пора сегодня заканчивать. Мы всё обсудили.
- Обсудили многое, - ответил Сергей, - но далеко не всё, и мы убедимся в этом в следующий раз.
Карпенков Степан Харланович
Док. 668605
Опублик.: 24.12.13
Число обращений: 0
Карпенков Степан Харланович
|
