Александр Арутюнов: О парадигмах уголовного права с позиции практикующего адвоката (лекция)Назад
Александр Арутюнов: О парадигмах уголовного права с позиции практикующего адвоката (лекция)
Уголовное право в идеале должно постоянно контролироваться (и одобряться!) обществом. Для осуществления контроля (фиктивного или реального) необходима общепринятая парадигма - метод принятия решений, разделяемый большинством членов общества.
Принято выделять следующие парадигмы.
Парадигма уголовно-правового подавления. Ее содержанием является нацеленность на подавление и даже (в жестком варианте) уничтожение людей, объявленных врагами.
В юридической литературе выделяют следующие свойства данной парадигмы:
а) исторический оптимизм, обязательный для субъектов реализации парадигмы ("враги народа будут сметены, пусть земля горит под их ногами"), и заимствованный, но искаженный принцип неотвратимости наказания как основа неминуемой ликвидации преступности, но в условиях ликвидации человека человеком;
б) считающаяся бесспорной самолегитимация, фактическое отсутствие обсуждения в обществе либо навязывание обществу познаний, нужных власти, т.е. отсутствие сомнений в правоте, основанное на обладании истиной ("марксистское учение всесильно, потому что оно верно") и на идеологии (роль пролетариата, самый демократический суд);
в) минимизация расходования ресурсов за счет адресатов подавления (принудительный труд, максимально дешевые условия содержания...);
г) отказ от анализа последствий (уровень судимости, влияние на демографические процессы...);
д) осознанное искажение общественного мнения (приучение к образу врага, жестокости).
Вспомним, что происходило в нашей истории.
В сталинские времена - опухшей от голода 12-ти летней девочке за собирание колосков в поле (это расценивалось как кража) давали 10 лет. Бытовая преступность стремилась к нулю (тоталитарным режимам вообще присущ низкий уровень преступности). Когда сейчас старушки-сталинистки с пеной на губах говорят, что в сталинские времена они молоденькими девушками гуляли по ночной Москве, то они ведь не врут.
Как вы понимаете, парадигма уголовно-правового подавления в те времена определяла все и вся. Кстати, известен случай, когда адвокат, защищающий человека, обвиняемого в хищении продукции с фабрики, провел блестящую защиту, доказывая, что тот не враг народа, а банальный "расхититель государственной собственности", и помог тем самым своему клиенту избежать расстрела. Правоохранительные структуры, последовательно руководствовавшиеся парадигмой подавления, находили народное одобрение.
В хрущевские времена (напомню, что это времена оттепели) парадигма уголовно-правового подавления, казалось бы, "ушла в тень", но ... Приведу вопиющий пример. В Москве были задержаны некие валютчики Файбышенко и Рокотов. У них было обнаружено большое количество валюты, золота и драгоценностей. Когда Хрущеву доложили, что в уголовном законодательстве нет статьи, по которой их можно привлечь к уголовной ответственности, то изумлению первого лица государства не было предела. Если нет статьи, то ее надо принять! Так появилась статья о незаконных валютных операциях, санкция которой предусматривала, между прочим, смертную казнь! Так вот, Файбышенко и Рокотова осудили по этой статье (появившейся уже после совершения ими валютных операций и задержания) и приговорили к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение.
Тем не менее, очевидно, что во времена Хрущева "вышла в свет" символическая парадигма, содержанием которой признается правильное допущение о том, что отдельные явления поведенческого характера нетерпимы в обществе и, следовательно, должны быть запрещены уголовным законом. Можно утверждать и о "ростках" парадигмы рационального использования уголовного закона как социального инструмента.
В брежневские времена стало полегче. Ослабла (но не исчезла) парадигма уголовно-правового подавления. Например, в те годы существовала статья "Хищение государственного имущества в особо крупном размере". Осуждали по ней за хищения независимо от формы хищения. Особо крупный размер - свыше 10 000 рублей. Санкция - от 10 до 15 лет либо смертная казнь. Привлекались по этой статье, как правило, руководящие работники фабрик, заводов (директор, главный инженер, начальники цехов...). Процессы, когда по этой статье к уголовной ответственности привлекалось 5-10 человек, не были редкостью. Представьте, 10 человек похитили чуть больше 10 000 рублей. На каждого приходилось чуть более 1 000 рублей, но угроза "заработать" смертную казнь существовала. Человек получал в лучшем случае 10 лет и полагал, что ему повезло.
Можно еще рассказать о задержании парня, своеообразного бунтаря по духу, который вывел на поводке поросенка и прогуливался с ним по улице. Его осудили за злостное хулиганство (по квалифицирующему признаку "особый цинизм") к реальному сроку лишения свободы. Я вспомнил в этой связи, что на лекции по уголовному праву в университете преподаватель называл хулиганство "резиновой статьей".
Главенствовать же стала, пожалуй, символическая парадигма.
Я в то время начинал свою адвокатскую деятельность. Радовался, когда клиент получал не реальный срок, а условный, но с направлением на стройки народного хозяйства. В те времена, кстати, условное наказание "в чистом виде" практически не назначалось (был у меня один случай, но об этом чуть позже).
Могу вспомнить дело турка-месхетинца, осужденного за изнасилование малолетней девочки к исключительной мере наказания - расстрелу. Суть дела такова. В 18 с небольшим лет этот парень был осужден за совершение изнасилования в группе лиц по предварительному сговору к 9 годам лишения свободы. Отбыл срок полностью и в 27 лет вышел на свободу. Буквально через полгода, гуляя по парку, встретил 13-летнюю девочку и, угрожая ей ножом, довел до стройки, где изнасиловал, в том числе и в извращенной форме. Его быстро задержали, провели опознание, другие следственные действия (защиту осуществлял по назначению другой адвокат) и отправили дело в суд. Поскольку ему было предъявлено обвинение по статье, предусматривающей наказание в виде смертной казни, то рассматривать его дело должен был областной суд. И вот родители этого парня обращаются ко мне с просьбой принять на себя его защиту. Я соглашаюсь, но при оформлении соглашения у секретаря консультации Валентины Петровны (мы ласково называли ее Валечкой) с ужасом узнаю, что потерпевшая девочка приходится ей внучатой племянницей. Говорю Валечке, что я откажусь от защиты (найду уважительные причины). Однако Валентина Петровна буквально настаивает на том, что этого не надо делать ни в коем случае. В-общем, я защищал его в суде. Судебное следствие заканчивается, суд уходит на приговор. При оглашении резолютивной части приговора голос женщины-судьи стал звенеть (помню этот звенящий голос до сих пор). Как вы уже, наверное, поняли, подсудимый был осужден к исключительной мере наказания - расстрелу. Тогда не было решеток, а была скамья с небольшим барьером. Конвойные милиционеры тут же надели на подсудимого наручники. Прошли кассационную инстанцию (Верховный Суд Узбекской ССР) - приговор оставлен без изменения. Через некоторое время в консультацию приходит правительственная телеграмма с красной полосой за подписью Председателя Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, в которой мне предписано явиться в так называемую "Таштюрьму" для оказания помощи осужденному в составлении прошения о помиловании. Еду в "Таштюрьму". Прапорщик отводит меня в подвал самого крайнего корпуса тюрьмы. Проходим мимо камер. Возле одной он останавливается, открывает большим металлическим ключом дверь. Камера размером с купе поезда. На нарах сидят два человека в полосатой робе. (Сейчас полосатых роб, кстати, уже нет. Осужденные к пожизненному лишению свободы облачены в черную робу; на спине белый трафаретный круг диаметром сантиметров 25-30 с надписью "Пожизненное лишение свободы".) Выводят моего клиента в кабинет. Начинаю писать от руки прошение о помиловании. Прапорщик не уходит и сидит во главе стола, а мы - напротив друг друга; через середину стола проходит разделительный барьер в виде выкрашенной в цвет стола доски. Заканчиваю, даю подписать клиенту прошение. Он подписывает и начинает жаловаться на сокамерника (тот был осужден к исключительной мере наказания за убийство), говорит, что с ним "невозможно сидеть и они друг друга убьют" и обращается к прапорщику с просьбой перевести его в другую камеру. Я, естественно, поддерживаю просьбу. Прапорщик уверяет меня, что им проблемы не нужны, поэтому они переведут моего клиента в другую камеру обязательно (так и произошло). Прошение уходит по почте в Президиум Верховного Совета Узбекской ССР. Через пару месяцев получаю ответ, что мое прошение отклонено. Примерно через полгода приходит вторая телеграмма аналогичного содержания, но уже за подписью Председателя Президиума Верховного Совета СССР Подгорного. Еду опять в "Таштюрьму". Все повторяется. Второе прошение тоже отклоняется. Приговор, насколько мне известно, приводится в исполнение. Года через 4 после случившегося Валентина Петровна сообщает мне, что ее внучатая племянница вышла замуж. Через год-полтора родила сына. Хотя по делу проводилась в ходе предварительного следствия судебно-психиатрическая экспертиза, признавшая моего клиента вменяемым, думаю, сейчас вспоминая это дело, что этот человек все же имел психические отклонения.
Чуть шире стала применяться парадигма рационального использования уголовного закона как социального инструмента. Как ни странно, но у меня в брежневские времена был, например, один оправдательный приговор. Фабула дела такова. Четверо молодых людей пристали на улице к моему клиенту, началась ссора, которая переросла в драку. Мой подзащитный вытащил перочинный нож и сказал, отступая, что будет защищать себя. Нападавшие не угомонились, продолжали его преследовать, нанося удары кулаками и ногами. Защищаясь, мой клиент ударил ножом сначала одного, а потом и второго. Ему вменили умышленное причинение легкого и среднего вреда здоровью, а у него самого, между прочим, был зафиксирован легкий вред здоровью. Суд оправдал его по обеим статьям и признал, что он действовал в состоянии необходимой обороны. Приговор не обжаловался и вступил в законную силу.
Теперь о парадигме рационального использования уголовного закона как социального инструмента применительно к еще одному конкретному уголовному делу. Любую парадигму претворяют в жизнь конкретные люди - субъекты парадигмы. Расскажу в связи с этим об одном деле. В брежневские времена суд рассматривал дела в составе председательствующего - профессионального судьи и двух народных заседателей (их еще называли "кивалами"). Защищал я как-то одного поволжского немца по фамилии, кажется, Шмидт. Он обвинялся в совершении какого-то незначительного присвоения; характеризовался исключительно положительно, имел двоих малолетних детей... В-общем, ему грозило "чистое" условное наказание. Не скрою, судья сказал мне об этом еще до начала судебного процесса. Одним из народных заседателей был пожилой уже человек, который относился ко мне по-отечески тепло. Провели процесс, суд удалился в совещательную комнату. Я нахожусь в консультации, которая располагалась прямо в здании суда. Вдруг звонит судья и просит зайти. Поднимаюсь, судья выходит из совещательной комнаты в комнату секретаря и говорит мне, что наш пожилой народный заседатель категорически против условного наказания и требует реального осуждения. Причина? Оказалось, что он был в немецком плену, ненавидит, как он выразился, немцев, поэтому "условный" приговор не подпишет. Судья предлагает мне, учитывая наши с ним "теплые" отношения, поговорить с ним на эту тему. Я (что делать?) соглашаюсь. Какая уж там тайна совещательной комнаты! Судья вызывает из совещательной комнаты этого народного заседателя, и я начинаю с ним разговор. Говорю, что он (подсудимый) поволжский немец, что он не воевал, что его родители пострадали во время войны, что оснований назначать реальный срок нет. Старик - ни в какую. Выходит меня поддержать судья. Начинаем уговаривать вместе. Говорим, что судья и второй народный заседатель подпишут "условный" приговор, а он может написать особое мнение. Кое-как он согласился!
Такие вот были времена в нашей истории. Времена не выбирают, в них живут и умирают.
Что происходит в наше время? Парадигма уголовно-правового подавления, пусть и в мягкой форме, существует. Впрочем, думается, что без нее не могут обойтись даже самые демократические страны.
Действует и символическая парадигма, но символы постоянно меняются и зачастую основательно. Например, никто и никогда не может согласиться с допустимостью убийств, но уже появился термин "киллер". Термин "киллер" приобрел, если хотите, некий романтический флер и обозначает вроде бы не убийцу, а некоего субъекта, выполняющего специфическую работу. Правоохранительные органы почти всегда указывают на возможную связь убийства с профессиональной деятельностью жертвы, намекая тем самым на возможность снисходительного подхода к делу.
Наш законодатель, извините, шарахается из стороны в сторону. Яркий пример - клевета. Статья 129 УК РФ была декриминализирована в декабре 2011 года. Я сразу после этого высказал предположение, что ее восстановят (статью "В УК необходимо вернуть статьи о клевете и оскорблениях: юрист о скандальном ролике про Путина" можно прочитатать на сайтах Viperson.ru и ИА REX). Так и произошло. Статья 128-1 появилась в УК РФ в июле 2012 года. Поймите правильно - я не провидец! Просто оптимизация уголовного законодательства должна быть научно обоснованной и разумной. К сожалению, законы у нас принимаются людьми, которые действуют "по фактической погоде" в зависимости от складывающейся в стране ситуации.
В результате, наш УК РФ стал похож на "тришкин кафтан" - заплата на заплате, латаем и латаем.
Появился суд присяжных.
Кстати, у меня есть оправдательный приговор и в суде присяжных. Мой клиент обвинялся в совершении 2 разбойных нападений и участии в банде. Присяжные поверили нам, когда мы заявили об алиби и привели соответствующие доводы. Мой подзащитный, отсидев в "Матросской тишине" почти 2 года, был освобожден из-под стражи в зале суда. Интересно, что через год он совершил разбой и получил 8 лет лишения свободы. Лет через 5 он условно-досрочно освободился и сейчас живет нормальной жизнью.
Таким образом, за 30 лет адвокатской практики всего 2 полных оправдания. Конечно, случаев, когда оправдывали по одной-двум статьям из "букета" статей было побольше, но полностью оправданных, повторяю, только 2 человека. В интернете можно найти много рекламных сообщений адвокатов, что, мол, каждый второй приговор - оправдательный, но я отношусь к такого рода "рекламам" скептически.
Парадигма рационального использования уголовного закона как социального инструмента, к сожалению, не стала господствующей, хотя и присутствует в социально-правовой практике. А ведь именно она должна стать превалирующей в уголовной политике. Вообще, у законодателя есть три варианта действий. Первый - ничего не менять. Второй - интенсифицировать использование уголовного закона. Третий - избрать путь рациональной оптимизации. Как обстоит дело на практике? Судите сами. У меня в производстве в настоящее время есть два дела, связанных со сбытом наркотиков; причем приговоры вступили в законную силу, а люди обратились ко мне с просьбой представлять интересы их близких уже в ЕСПЧ. По первому делу в суде были допрошены только сам подсудимый, заявивший, что обнаруженные у него дома наркотики были приобретены для личного потребления, его мама и сестра (свидетели защиты), кстати, показавшие, что подсудимый (бывший боксер) действительно употреблял наркотики в связи с постоянными головными болями. Сотрудники правоохранительных органов, осуществлявшие оперативно-розыскные мероприятия, в суд так и не явились. Не явился в суд и свидетель (наркоман), показавший в ходе предварительного следствия, что когда-то (когда-то!) приобретал у подсудимого наркотики. Спрашивается, почему не провели проверочную закупку? Якобы этот наркоман отказался. В-общем, подсудимый не был взят с поличным при сбыте наркотиков. Осудили за сбыт (вернее, за приготовление к сбыту) из-за большого количества наркотиков (70,0 г кокаина), хотя объяснение подсудимого, что он "купил сразу много, потому что так выходит дешевле", выглядит, по меньшей мере, правдоподобно. Так вот, человека осудили при отсутствии свидетелей обвинения в суде, огласив лишь их показания на предварительном следствии. Приговор - 8 лет лишения свободы. Суд может, наверное, "закрыть глаза" на отсутствие проверочной закупки, но допросить свидетелей обвинения он обязан! ЕСПЧ относится к такого родам делам, когда подсудимый лишен возможности защищаться посредством перекрестного допроса, весьма критически. Надеемся, что мы сможем добиться положительного результата. По второму делу была проведена проверочная закупка, но закупщик (тоже наркоман со стажем) действовал как провокатор (его "накрыли" и он, как это обычно и бывает по такого рода делам, спасал свою шкуру). На предварительном следствии он был допрошен один раз. Очная ставка между ним и обвиняемым, о чем ходатайствовала защита последнего, не проводилась. Между тем, провокатор позвонил первым и попросил помочь, так как у него была "ломка", а всего он позвонил подсудимому за три дня 12 раз! И это не просто слова! Это следует из распечатки детализации телефонных звонков, приобщенной к материалам уголовного дела. На оперативном учете в ФСКН обвиняемый не состоял. В суд провокатор (говоря прямо, подстрекатель к преступлению) так и не явился. Приговор - 9 лет лишения свободы. Что это? Парадигма уголовно-правового подавления в действии? Повторяю, ЕСПЧ относится к такого родам делам, когда подсудимый лишен возможности защищаться посредством перекрестного допроса, весьма критически. Впрочем, сейчас складывается следующая практика. Россия исправно выплачивает по решениям ЕСПЧ деньги, но сами состоявшиеся судебные постановления не пересматривает. Порочная практика! Если ЕСПЧ помеха для России, то, может быть, нам выйти из Совета Европы и закрыть вопрос?!
А так называемое "Болотное" дело. Я имел честь защищать в ходе предварительного следствия Духанину Александру (сейчас она стала Наумовой). Ее ведь хотели арестовать и заключить под стражу после задержания, но нам удалось добиться в суде домашнего ареста. Я не видел в ходе следствия ее "подельников". Грешен, думал, что это какие-нибудь "птэушники" и маргиналы. И вдруг в суде уже во время установления анкетных данных я обнаружил, что у них либо высшее (один из них даже кандидат экономических наук), либо неоконченное высшее образование. Это культурные, с чувством собственного достоинства люди! Зачем держать их за решеткой?! Будь моя воля, выпустил бы всех под подписку о невыезде. Ведь выбор мер уголовно-правового воздействия широк, а рост тюремного населения, об этом надо всегда помнить, гонит преступность вверх. По моему мнению, "Болотное" дело это парадигма уголовно-правового подавления в действии.
Не на должном уровне, как вы уже, похоже, догадались, и правоприменение. Вспомните молодого человека, который на автомобиле "Инфинити" подъехал к могиле Неизвестного солдата в Александровском саду. Как его наказали? Исключили из МГИМО (думаю, он уже восстановился), этим все и закончилось. Теперь вспомните байкера, прокатившегося на мотоцикле по платформе станции метро "Войковская". Ему предъявили обвинение в хулиганстве по ч. 2 ст. 213 УК РФ по предварительному сговору с оператором, снимавшим "художества" байкера на видеокамеру, и заключили под домашний арест. Аналогичное обвинение предъявлено и оператору, последний тоже заключен под домашний арест. Я сильно сомневаюсь в том, что байкер действовал циничнее названного студента МГИМО, но дело даже не в этом. Согласно части 1 статьи 213 УК РФ хулиганство есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное: а) с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия; б) по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Нет в действиях нашего "героя" этих признаков. Какое хулиганство правоохранители нашли в действиях байкера? Смею утверждать, что в действиях последнего нет даже мелкого хулиганства. Ведь согласно части 1 статьи 20.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях мелкое хулиганство есть нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества. Моя позиция по этому делу отнюдь не означает, что я оправдываю байкера. Я просто не вижу в его действиях хулиганства. Да, поступок циничный, но не более того. Кстати говоря, я в отличие от многих считаю, что небезызвестные девушки в Храме Христа Спасителя совершили хулиганские действия и были правильно осуждены по части 2 статьи 213 УК РФ, поскольку по предварительному сговору группой лиц грубо нарушили общественный порядок и проявили явное неуважение к обществу по мотивам религиозной ненависти и вражды в отношении социальной группы верующих (в частности, смиренных старушек в платках с ангельскими лицами). Другое дело, что этих хулиганок не надо было, пожалуй, реально лишать свободы.
Сейчас как вы знаете, закончено расследование дела компании "Оборонсервис". Это дело буквально взорвало всю Россию. Еще бы! ?- По данным следствия, должностные лица Минобороны России выбирали из имущественного комплекса компании "Оборонсервис" наиболее ликвидные и престижные объекты, участки и акции, в том числе и в Москве, - сообщал официальный представитель СКР Владимир Маркин. - Затем, как правило, в эту недвижимость вкладывались огромные бюджетные средства и после этого имущество по существенно заниженным ценам продавалось аффилированным с компанией "Оборонсервис" коммерческим структурам. ?
Окончательная сумма ущерба тогда не была названа. Изначально сообщалось о трех миллиардах рублей, чуть позже называли цифру пять миллиардов, а некоторые источники прогнозировали конечную сумму ущерба в десятки миллиардов рублей. Как известно по последним данным, сумма ущерба определена в 3 миллиарда рублей. ?Цифры, конечно, впечатляют. Но особое впечатление они, пожалуй, произвели на заключенных, уже осужденных к реальным срокам лишения свободы. Представьте, человек украл из чужого сарая несколько мешков картошки и причинил тем самым ее хозяину значительный ущерб. Последний определяется с учетом имущественного положения потерпевшего, но не может составлять менее 2500 рублей. Если картошки было украдено на 3000 рублей, а пенсия потерпевшего составляет, к примеру, 6000-7000 рублей, то он, естественно, заявил в суде, что причиненный ему ущерб является значительным. В результате, воришка был признан виновным в краже, совершенной с причинением значительного ущерба гражданину (п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ), и осужден к 2 годам лишения свободы. Заметим, что он еще "хорошо отделался", потому что санкция указанной статьи предусматривает лишение свободы на срок до 5 лет. Теперь посмотрим, чем грозит причинение ущерба на несколько миллиардов рублей. Фигурантам по делу компании "Оборонсервис" вменено мошенничество в особо крупном размере (свыше 1 миллиона рублей), то есть ч. 4 ст. 159 УК РФ, максимальная санкция которой предусматривает лишение свободы на срок до 10 лет. Итак, воришка украл на 3000 рублей и получил 2 года. Получается, по 1500 рублей за каждый год. Если же цифру в 3 миллиарда рублей разделить на цифру в 10 лет, то получится, что год тюрьмы "стоит" 300 миллионов рублей. Почувствуйте разницу! А уж как эту разницу почувствует незадачливый воришка! У него калькулятора нет, но, поверьте, он не ошибется! Представляете, как он будет зол?! И разве он не будет прав, требуя справедливости?! Ведь право и справедливость - синонимы!!! Нам могут возразить, что, мол, такое деление не является корректным. Пойдите и попробуйте доказать это несчастному заключенному! Наконец, нас могут обвинить в дилетантстве, что подобное де невозможно в судебной практике. Извольте, исторический пример из американской судебной практики. После Великой депрессии на Нью-Йоркской фондовой бирже пост ее вице-президента занимал "борец за честный бизнес" Ричард Уитни. Блестящий Ричард Уитни вел роскошную жизнь - у него было семь автомобилей, сорок семь костюмов, он слыл ценителем тонких вин и коллекционного шампанского. Арест, суд и приговор Ричарда Уитни потрясли США. Никто не верил, что он будет осужден, полагая, что дело спустят на тормозах. Однако в 1938 году суд приговорил Ричарда Уитни за растрату чужих денежных средств к 5 годам заключения в тюрьме Синг-Синг. Однажды судья в Сент-Луисе, определяя наказание для воришки, стащившего 2 доллара с автозаправочной станции, заявил: "Мистер Уитни украл 225 000 долларов и получил 5 лет. Значит, по 45 000 долларов в год или по 120 долларов в день. Парень украл 2 доллара, следовательно, я приговариваю его к 24 минутам тюрьмы". Впечатляет? Кстати, на возражение, что это возможно в США, но не в России, нам, к сожалению, придется промолчать. ?В-общем, грустно. Как тут не вспомнить фразу историка Карамзина, который на вопрос князя Горчакова о том, что происходит в России, ответил: "Как обычно... Воруют-с". Напомним еще, что в недавнем прошлом расследование следователями Гдляном и Ивановым громких уголовных дел закончилось, как верно заметил телеведущий Владимир Соловьев, "развалом Советского Союза". Чего же ждать? Новых людей? Не хочется, но расскажем, на всякий случай, древнюю китайскую притчу. ?Провинившегося крестьянина привязали к кривому дереву на самом краю смердящего болота. Проходивший мимо сердобольный монах, увидев, что исхудалое тело несчастного жадно облеплено кровососущими тварями, проворно согнал москитов и слепней, но очнувшийся крестьянин неожиданно обрушил на него горестный поток брани. - Как? - изумился добрый странник подобной неблагодарности. - Ты ругаешь меня за то, что я облегчил твои страдания? - Глупец! - ответил ему наказанный. - Эти-то были сытые, ты уйдешь и прилетят новые... ?Что же делать? Известный русский философ Розанов писал: "В России вся собственность выросла из "выпросил", или "подарил", или "обобрал". Труда собственности очень мало". Вот и ответ на вопрос. Надо строить правовое государство. Заметим, что правовое государство - это то государство, в котором воровать тяжелее, чем работать (статью "Грустные размышления в связи с делом компании "Оборонсервис" можно прочитать на сайте Viperson.ru).?
Так обстоят дела в наши дни. Мало того, появилась парадигма бюрократического присвоения уголовного права (бизнес-парадигма). Она нацелена, как правильно пишут многие исследователи, на превращение правоприменительной деятельности в своеобразную отрасль теневой экономики.
Уголовное право становится товаром. С помощью уголовного права устанавливается власть над человеком, которая разменивается на деньги, имущественные выгоды, полномочия, права...
Предметом здесь оказывается возможность достижения собственных частных целей, которые тщательно маскируются ссылками на интересы государства, общества и даже права человека. Приведу конкретный пример. Я осуществляю защиту экс-главы Банка Москвы Андрея Бородина. В частности, он обвиняется в том, что выдал кредит в размере более 11 миллиардов рублей. Выдал не за "красивые глаза", а под залог огромного участка земли на западе Москвы. До выдачи кредита участок был оценен авторитетной иностранной оценочной компанией в сумму, даже несколько превышающую размер выдаваемого кредита. Условия прозрачные - невозвращение кредита влечет передачу участка земли в собственность банка. Кредит выдан, но не возвращен. Участок земли не испарился, а в качестве залога перешел в собственность Банка Москвы. Чистейшей воды гражданско-правовые отношения. Нет, говорят правоохранители, мошенничество. Помните, я говорил о народном заседателе как субъекте парадигмы? Извините, но то был божий одуванчик... Субъекты бизнес-парадигмы напоминают больше акул! При этом я не имею в виду рядовых следователей, хотя и они могут быть субъектами бизнес-парадигмы.
Наш следователь лишь формально независим. Фактически, несомненно, это зависимая фигура. Следователь отнюдь не сам решает, как квалифицировать действия подследственного. Ему, как правило, дает "ценные указания" начальство. Поймите правильно, я не хочу сказать, что руководитель следственного отделения "злодей". Нет. Его, между прочим, тоже понять можно. Он отвечает за дело, он опытнее следователя, он и решает ключевые вопросы расследования. И все же... Вот следователь Порфирий Петрович из бессмертного романа Федора Михайловича Достоевского "Преступление и наказание" был независим. Кстати, по моему мнению, лучший следователь, когда-либо описанный в литературе. Представить невозможно, чтобы его начальник попытался дать ему "ценные указания". Представить невозможно, что его можно было подкупить. Вспомните ход расследования дела об убийстве старухи-процентщицы и ее сестры. Ведь красильщик Митька признался в убийстве и был даже арестован, но Порфирий Петрович ему не поверил, расставил психологические ловушки и ждал Раскольникова. Возможно ли такое сейчас? Скорее всего, дали бы указание направить дело на Митьку в суд и все!
И последнее. Правовая реформа, которая, как утверждается, успешно проведена, по моему твердому убеждению, находится лишь в начале пути. Да, построены или отремонтированы здания судов; да, судьи ныне получают приличное жалованье, но этого мало!
Давным-давно один судья говорил следующее. По делу работали сотрудники уголовного розыска, следователь, у них оперативные возможности, а я сижу в кабинете и у меня лишь бумаги. Они знают точно, кто убил (sic!). Вряд ли ситуация кардинально изменилась! Иными словами, и с независимостью судьи тоже есть вопросы. Судья, как представляется, должен обладать гражданским мужеством. Как вы понимаете, с этим качеством судьи существуют серьезные проблемы. Судей, подобных Анатолию Федоровичу Кони, который председательствовал на процессе Веры Засулич, мало! Судьи боятся! А стать судьей непросто! Есть возрастной ценз - 25 лет, да и 5-ти летний юридический стаж нужен. Судьи держатся за место. Может быть, выскажусь резко, но, похоже, независимость судей в наши дни становится химерой.
Вспомните рассуждения судьи в "Губернских очерках" Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина: "Если у меня в руках есть два свидетельских показания, надлежащим порядком оформленные, я доволен и пишу: есть; если нет их - я тоже доволен и пишу: нет. Какое мне дело до того, совершено ли преступление в действительности или нет! Я хочу знать, доказано ли оно или не доказано - и больше ничего"! Такой судья - образец! Где взять таких судей?!
В-общем, пока я все еще продолжаю говорить клиентам следующее. В суде прав не тот, кто считает, что он прав; в суде прав не тот, кто действительно прав; в суде прав тот, чью правду суд смог (а то и захотел) услышать.
Выводы, думаю, вы сделаете сами.
А. Арутюнов, адвокат, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин МГПУ
Viperson.ru (13 ноября 2013 года)
