Россиян изменил опыт кризисов, уверена Анна Каледина, и главное изменение - привычка к экономическим катаклизмам.
Анна Каледина, экономический обозреватель РИА Новости.
В субботу исполняется 15 лет с момента начала кризиса 1998 года: 17 августа 1998 года Россия объявила технический дефолт по основным видам государственных долговых обязательства. С тех пор мы уже успели пережить, вернее, продолжаем переживать, еще один и куда более затяжной катаклизм. Но большинство россиян уверено, что 15 лет назад все было значительно хуже, чем сейчас. Почему же так запомнился кризис 1998 года, научил ли он нас страховаться от таких потрясений, изменил ли к ним отношение?
"Слить" ГКО
Кажется, что это было совсем недавно: не то причуды памяти, не то слишком яркими были те события. Еще весной 1998 моя коллега поинтересовалась: "А ты слила ГКО? Надо сливать, а то скоро будут ограничения по выкупу". Надо отметить, что добрая сотрудница ведущей деловой газеты, в которой я тогда трудилась, занималась финансами, а я на тот момент пробовала силы на ниве потребительского рынка. Поэтому все, что она произнесла, казалось мне шифровкой Алекса Юстасу. И под "слить" я понимала несколько иные - не финансовые - процессы.
Узнав, что я не только не слила, но и вовсе не в курсе, что такое ГКО, коллега посмотрела на меня с нескрываемым сочувствием. И пояснила, что это ценные бумаги, которыми увлеклись наши денежные власти. По сути, это пирамида наподобие МММ. Только в качестве эмитента выступает не Сергей Мавроди, а государство.
Уже потом я узнала, что в 1994 году власти решили занимать деньги при помощи ГКО. Положение на тот момент в стране было сложным. Бесконечные реформы, перманентный политический кризис и дефицитный бюджет. При этом признавать свои ошибки власти не желали, поэтому искусственно сдерживали инфляцию и курс рубля, отказываясь компенсировать нехватку средств денежной эмиссией. В итоге придумали инструмент, который позволил привлечь финансы для поддержания расходов бюджета.
Сначала торговля ценными бумагами шла плохо, но потом к торгам допустили иностранцев, - и заработало. Зарубежные инвесторы охотно вкладывались в ГКО, поскольку те приносили очень высокие доходы. Как любая пирамида, ГКО базировались на принципе - высокие выплаты за счет новых привлеченных средств. На каком-то этапе это позволяет очень хорошо заработать тем, кто вкладывает деньги. Главное - вовремя соскочить. Или, как выражалась моя коллега, слить бумаги. Ибо, как и любая пирамида, ГКО однажды рухнули. Правда, перед самым крахом доходность по ним достигала 140%.
Ощущение тревожности, подпитываемое азиатским фондовым кризисом, витало в воздухе. Народ шептался о том, что рублю грозят неприятности. 14 августа 1998 года Президент Борис Ельцин заявил, что девальвации не будет и это не просто его фантазии, а четкий расчет. А 17 августа тогдашний премьер Сергей Кириенко объявил технический дефолт по внутренним обязательствам. И хотя интуитивно народ ощутил, что произошло что-то плохое, но до конца осознать и прочувствовать, чем обернется для него это заявление, смог не сразу.
- А ты знаешь, что в России кризис?- встретила меня коллега вопросом, когда я пришла на работу.
Сделав умное лицо, надула щеки и уверенно заявила:
- Конечно. В России всегда кризисы.
- Нет, - повеселилась коллега. - Настоящий финансовый кризис. И это уже будет не смешно.
Это действительно был первый настоящий финансовый и экономический капиталистический кризис. Не следствие реформ (хотя они, безусловно, оказали влияние), а именно добротный долговой кризис, окончательно разделивший старую советскую жизнь, где можно было позволить уповать на государство, и новую жизнь, где все по-взрослому. И взросление это проходило тяжело.
Мы обеднели за несколько дней
Социальные последствия того кризиса были катастрофическими. Поскольку ЦБ перестал поддерживать рубль, он моментально обрушился. Доминирующий на потребительском рынке России импорт стремительно подорожал. Сбережения обесценивались. Уже в начале сентября курс доллара, который 17 августа был на уровне 6,4 рубля, подскочил до 20,8 рублей. Девальвация - 225%. Инфляция по итогам 1998 года составила 84,4%, а по продовольственным товарам, которые в тот период стали единственной статьей расхода для многих, - и вовсе 96%. Доходы населения упали вдвое. Но и это было не самое страшное.
Начали разоряться компании, рухнули крупные банки. А бизнес, который удержался на плаву, был вынужден провести оптимизацию за счет сокращения зарплат и людей. Резко выросла безработица, которая, на мой взгляд, была самым тяжелым следствием кризиса 1998 года. Тяжело было не только физически, но и морально. Когда объявили о сокращениях, то, с одной стороны, было страшно остаться без источника существования, а с другой - было больно смотреть в глаза коллегам. Кто окажется на улице? И даже урезанная зарплата казалась меньшим из зол.
Как показывали опросы тех лет, 90% людей сочли, что кризис значительно ухудшил их материальное положение. И хотя впоследствии память стерла накал страстей, но даже в 2009 году 60% опрошенных аналогично оценивали последствия 1998 года. Причем около трети людей заявили, что от кризиса 1998 года они пострадали сильней, чем от катаклизма 2008 года. Что уже говорит о том, насколько было сильно потрясение от дефолта, поскольку текущие проблемы всегда воспринимаются сильней.
На мой взгляд, этот парадокс объясняется тем, что кризис 1998 года стал настолько мощным событием, что в какой-то степени выработал способ реагирования на потрясения и привычку к ним.
Конечно, в значительной степени проблемы в 2008 году удалось нивелировать за счет государственных заначек, которые удалось накопить за так называемые "тучные" годы дорогой нефти. Но это же означает, что правительство сделало выводы после событий 1998 года и отложило на "черный день". А какие уроки из кризиса 15-летней давности извлекли мы? Обеспечили ли себе защиту от возможных потрясений?
Страховка от катаклизмов
В разгар кризиса мы много писали о том, как люди пытаются справиться с навалившимися проблемами. Тогда опросы показывали, что примерно половина россиян ничего не делает, чтобы минимизировать последствия. У многих просто опустились руки. Кому-то удалось найти новую работу. Но это было сложно, поскольку средний период поиска увеличился до 9 месяцев. Тяжело приходилось без сбережений, которые у многих обесценились.
Правда, если посмотреть на статистику и опросы, урок кризиса 1998 года россияне выучили на троечку. Ведь как можно застраховать себя от возможных катаклизмов? Рецепт давно известен и прост. Во-первых, нужно иметь сбережения на "черный день", которые позволят пережить период возможной безработицы. Во-вторых, пытаться иметь стабильную работу и положение на ней, чтобы не оказаться в первой очереди кандидатов на сокращение в ходе оптимизации. В-третьих, иметь минимум долгов.
Конечно, можно возразить, что сбережения первыми и страдают в ходе катаклизмов. Безусловно, это так. Но все же сейчас деньги в банках защищены лучше, чем 15 лет назад. Кроме того, можно иметь часть сбережений в валюте, что позволит подстраховаться на случай девальвации. Но, как продемонстрировал недавний опрос ВЦИОМ, наши люди не очень стремятся накапливать средства.
Хотя объем вкладов за 15 лет увеличился на порядки и уже приближается к 16 трлн рублей, доля россиян, которые имеют сбережения, сохраняется примерно на одном уровне последние годы. Если четыре года назад о наличии накоплений говорило 26% опрошенных, то сейчас - 32%. Сбережения есть, прежде всего, у пожилых людей (38%), высокообразованных россиян (39%) и респондентов с уровнем дохода выше среднего уровня (43-45%). То есть традиционно копят старики и те, кому доходы позволяют это делать.
Что касается работы, то подавляющая часть россиян все-таки предпочитает иметь стабильное место. Хотя есть и прослойка настоящих "летунов". Как показал опрос ВЦИОМ, за последние три года 35% людей поменяли работу.
Причем 2% людей сделали это от 3 до 5 раз, а 1% - более 5 раз. Как и в случае со сбережениями, эти показатели остаются стабильными на протяжении многих лет. Например, в 2004 году они были такими: 38%, 3% и 2% соответственно. Именно благодаря летучему отряду специалисты называют россиян самыми часто меняющими работу людьми в Европе. Так, если у нас средний стаж составляет 8 с небольшим лет, то в Германии - 11.
Да и в области кредитования не так все спокойно, как хотелось бы. Сумма задолженности россиян перед банками стремительно приближается к 9 трлн рублей. И хотя о закредитованности говорить рано, но все-таки долговая нагрузка довольно существенная. Правда, в этом году, по статистике ЦБ, мы видим снижение темпов роста потребительского кредитования. Но есть ли в этом заслуга населения? Скорее, этот процесс можно считать достижением регулятора, который пытается несколько охладить рынок за счет введения новых требований.
Так что, если мы и научились чему-то в кризис 1998 года, так это внутренней готовности к кризисам. Это 15 лет назад катаклизм разразился весьма неожиданно для населения, но сейчас информация о действиях государства доступна, финансовая грамотность несколько повысилась. Если раньше от слова "кризис" люди впадали в панику и устремлялись вытаскивать деньги из банков, то опыт 2008 года показал, что мы стали спокойнее относится к финансовым потрясениям. Осенью 2008 года отток вкладов хоть и был, но небольшой, и быстро закончился.
В какой-то степени кризис 1998 года в силу своей мощи примирил нас с тем, что такие катаклизмы случаются. Он стал эталоном, по которому мы измеряем степень и глубину потрясений. И пока эта планка осталась нетронутой.
Анна Каледина
http://ria.ru/
16.08.2013
Док. 666328
Перв. публик.: 16.08.13
Последн. ред.: 07.10.13
Число обращений: 0
Каледина Анна
|
