Ольга Подберезкина: Потенциальные возможности евразийской стратегии России на ВостокеНазад
Ольга Подберезкина: Потенциальные возможности евразийской стратегии России на Востоке
Создание интеграционных объединений расширяет возможности российской экономики ..., увеличивает масштаб деятельности и конкурентные преимущества российских предприятий[1]
С. Глазьев, советник Президента России
В условиях децентрализации глобальной системы управления укрепляется ее региональный уровень как основа - наряду с ООН - полицентричной модели, воплощающей многообразие мира, его неоднородность и многоукладность[2]
Концепция внешней политики Российской Федерации (в ред. 2013 г.)
Пока что российский потенциал восточных регионов крайне скупо используется для развития страны. Он составляет, например, 1-2% от всей торговли страны, но, что еще более важно, не ведет к развитию восточных регионов, в которых наблюдается очень медленный рост ВВП преимущественно за счет вывода необработанного сырья. В результате Россия так и не стала серьезным экономическим игроком в АТР, где ее доля в экспорте в сотни раз меньше, чем у США, Китая или Японии.
Примечательно, что интеграция, ставшая расхожим термином в последние годы, так и не превратилась в политику России в Евразии и АТР, ограничившись пространственно Казахстаном и Белоруссией. Между тем перспектива интеграции в АТР, прежде всего со странами АСЕАН, значительно более весомая: если Россия (через свои восточные регионы) станет субъектом интеграционных процессов в ном мировом центре силы - АТР, - то это повлияет на всю страну, включая не только ее азиатскую, но и европейскую часть. Более того, такое развитие поможет России укрепить свои позиции на всем постсоветском пространстве и в Европе.
Наконец, расширение пространственного охвата неизбежно позитивно скажется на росте темпов ВВП страны, которые в 2013 годы замедлились, преодолении последствий кризиса 2008-2012 годов. Эту взаимосвязь С. Глазьев описал следующим образом: "Важным направлением антикризисной стратегии является расширение внутреннего рынка путем создания Таможенного союза и, в последующем, единого экономического пространства ЕврАзЭС. Создание интеграционных объединений расширяет возможности развития российской экономики, повышает ее устойчивость к внешним шокам, увеличивает масштаб деятельности и конкурентные преимущества российских предприятий. Реализуя общую антикризисную стратегию, государства ЕврАзЭС повышают свои возможности выхода из кризиса на траекторию опережающего развития.
После принятия всех перечисленных выше мер, возможно наращивание денежного предложения как необходимое условие поддержания внутреннего спроса, подъема инвестиционной и инновационной активности"[3].
Объективный процесс стремительного усиления экономического и политического центра силы в Ю.-В. Азии и АТР пока что не сопровождается таким же процессом в России. Очевидно, что некоторые шаги, предпринятые в последние годы российским руководством по развитию регионов Дальнего Востока явно недостаточны. Складывается не просто неадекватная ситуация отставания России от осознания и участия в этом процессе, но потенциальная угроза ее национальным интересам на Дальнем Востоке и в АТР.
Между тем географическое и геополитическое положение России в этом регионе предоставляет ей огромные политические, военные и экономические преимущества, которые - в случае их использования - могут дать мощный толчок в развитии всей страны. Другими словами, опережающее развитие восточных регионов России это не региональная, а общенациональная проблема, требующая такого же общенационального подхода. Этот масштаб характеризуется следующими обстоятельствами, которые в конечном счете имеют колоссальные экономические и социальные последствия, превосходящие даже последствия Северной войны начала XVIII века и продвижения России на северо-западе Европы.
С политической точки зрения очевидно, что формирование нового, самого влиятельного, центра силы произойдет уже в ближайшем десятилетии в Ю-В Азии и АТР. Этот центр силы будет не просто самым мощным и влиятельным региональным центром силы в Евразии, но во многом и определяющим глобальную повестку дня как в области политики и безопасности, так и в области экономики. Как справедливо отмечено в новой редакции Концепции внешней политики России от 2013 года, "Новые центры экономического роста и политического влияния все чаще и увереннее берут на себя ответственность за дела в своих регионах. Региональная интеграция становится действенным инструментом повышения конкурентоспособности ее участников. Сетевые форматы и объединения, торговые пакты и иные экономические договоренности, усиление роли региональных резервных валют являются факторами укрепления безопасности и финансово-экономической стабильности"[4].
Россия пока что слабо использует свои конкурентные преимущества в этом регионе, а значит ее влияние на этот новый центр силы явно недостаточно. Если в политической области можно говорить о развитии контактов по линии "Москва-Пекин", то в экономической области их развитие на федеральном уровне очевидно не компенсирует возможные трансграничные и региональные экономические возможности. Даже то, что КНР является крупнейшим внешнеторговым партнером России на самом деле по своим масштабам несопоставимо с торговым оборотом КНР с США, Японией и Западной Европой.
С точки зрения военной позиции России в регионе выглядят слабыми и даже слабеющими не только по сравнению с КНР, США или Японией, но и Филиппинами, Индонезией и даже Вьетнамом.
С экономической точки зрения, очевидно, что мы используем наши возможности крайне слабо. Достаточно сказать, например, что торговый оборот КНР с Тайванем (несмотря на сложные политические отношения) значительно превышает оборот России и КНР. Его рост сдерживается прежде всего неразвитостью собственно восточных регионов России, отсутствием значительных межрегиональных и трансграничных проектов.
Уровень политического и экономического влияния России в Ю-В Азии и АТР неизбежно негативно отражается на двух других важнейших аспектах:
- во-первых, уровне интеграции России в Евразии и АТР, который ограничен фактически уровнем политического сотрудничества федерального центра со столицами государств этого региона и абсолютно не соответствует темпам интеграции в Ю.-В. Азии и АТР;
- во-вторых, на уровне развития инфраструктура, особенно транспортных коридоров, которая имеет зачаточный характер. КНР, например, за 20 лет сделал в этой области колоссальный скачок.
Поставки газа в значительной мере будут определяться как развитием транспортной инфраструктуры, так и договоренностью по ценам, объемам и маршрутам. У России нет задачи обеспечить экспорт газа в АТР любой ценой, поэтому в зависимости от позиций стран-реципиентов поставки на рынки Китая (включая Тайвань), Японии, Кореи, Тихоокеанского побережья Америки, Монголии могут составить, по ряду оценок, к 2020 г. 103-110 млрд куб. м, к 2030 г. 144-170 млрд куб. м.
В перспективе будет происходить наращивание поставок СПГ в рамках проекта "Сахалин-2", организован экспорт из месторождений проектов "Сахалин-1" и "Сахалин-3", с завода СПГ в Приморском крае, а также по магистральным газопроводам "Алтай" (Западная Сибирь-Западный Китай) и Восточная Сибирь - Дальний Восток - Северо-Восток Китая). После 2020 г. начнется промышленная добыча нефти и газа в рамках проектов "Сахалин-4" и "Сахалин-5", а также с месторождений, прогнозируемых к открытию на западнокамчатском шельфе Тихого океана. После 2025 г. возможно, начало освоения ресурсов углеводородов на участках континентального шельфа "Сахалин-6" - "Сахалин-9" и восточного крыла Северного Ледовитого океана (Чукотского моря, моря Лаптевых, Восточно-Сибирского моря).
Экспорт угля на Тихоокеанский рынок может быть увеличен к 2020 г. до 68-73 млн т, к 2030 г. - до 111-120 млн т. Основные поставки из Кузбасса, КА`ГЭК, Южной Якутии, Тувы и других регионов Сибири и Дальнего Востока будут направлены в Китай, а также в Корею и Японию. Межгосударственные перетоки электроэнергии из России в АТР в зависимости от интенсивности рeaлизации проектов развития генерирующих мощностей и создания энерготранспортной инфраструктуры могут составить в 2020 г. 3-8 млрд кВт-ч, в 2030 г. 40-60 млрд кВт-ч[5].
Интересы основных государств АТР в отношении сотрудничества с Восточной Сибирью и Дальним Востоком не ограничиваются только получением доступа к российским энергетическим и сырьевым ресурсам. Япония, Республика Корея, Малайзия, Сингапур готовы участвовать в модернизации портового хозяйства на Дальнем Востоке, включая создание инфраструктуры для экспорта зерновых, в повышении эффективности железнодорожного транспорта, прежде всего Транссиба, в организации производства горнодобывающей и сельскохозяйственной техники, а также электросилового оборудования.
Для решения задач ускоренного подъема Восточной Сибири и Дальнего Востока одним из главных аспектов является усиление политики государства, направленной на развитие транспортной инфраструктуры этих регионов и повышение качества жизни населения.
В данном контексте евразийство, - можно согласиться с академиком М. Титаренко, - не только традиция, но и вполне современное понятие: "Критики концепции евразийства - как парадигмы развития России - из стана "европеистов" пытаются дискредитировать евразийство, ссылаясь на исторический пример евразийства, возникшего после Первой мировой войны в 20- 30-е годы и носившего откровенный антизападный характер. Но это антизападничество вытекало из ситуации того времени.
1. Главная особенность евразийства - признание специфичности географического "места развития", международного положения и исторического происхождения российской цивилизации, основой и стержнем которой является русская культура, а языком общения - русский язык.
2. Евразийство признает полицентризм как общеметодологический принцип, взаимодействие, взаимодополняемость культур, отношений их взаимного влияния и взаимной учебы. Согласно евразийству, отношения между всеми культурами строятся по горизонтали на основе принципов соборности, равноправия, симфонизма и признания уникальности культур всех национальных этносов, даже насчитывающих несколько тысяч человек.
3. Евразийский принцип взаимоотношения культур строится на гармоничности их взаимодействия. В этом плане евразийство совпадает с конфуцианским подходом к культурному развитию, гармонии многообразия (хэ эр бутун) и даосской диалектикой взаимодействия противоположных явлений в природе и культуре (хэ эр эр и, и фэн вэй эр) - слияния противоположностей в единое и раздвоение единого на [новые] противоположности.
4. Евразийству присущ ряд закономерностей становления культур на основе принципов конвергентного синтеза, взаимного влияния и взаимной учебы. По своей структуре оно является многослойным, полиэтническим, полицивилизационным единством, обеспечивающим сосуществование различных этносов и различных культур как в рамках одного государства, так и в глобальных масштабах"[6].
В современной России сохраняется те же экономические и социальные предпосылки развития восточных регионов, которые сложились за последние столетия и десятилетия, а также те особенности, которые свойственны для современной социально-экономической политики страны. И прежде всего недооценка НЧП и его научно-технической и социальной составляющей. Как заметил эксперт Всемирного банка П. Линдхельм, "Конечно, покупать иностранные технологии, как это делает сейчас большинство российских компаний, проще. Но российские компании должны понимать, что это продукт "второй свежести", то есть этим технологиям уже как минимум лет 10-15 - как раз столько времени уходит на то, чтобы разработать инновацию и вывести ее на рынок. Деньги нужно вкладывать в российские разработки. Только в этом случае у компании есть шанс занять лидирующие позиции на рынке. При этом преимущество, на мой взгляд, нужно отдавать высокотехнологичным "стартапам", которые сейчас уже начали появляться. Кроме того, также не следует замыкаться на каком-то отдельном регионе. Нужно расти, выходя на глобальный уровень"[7].
Я писал об этом не раз в последние годы, но здесь важна уже не моя позиция, а эксперты Всемирного банка.
__________________
[1] Глазьев С.Ю., Фетисов Г.Г. Новый курс: стратегия прорыва / Научный доклад. М.: РАН, 2012. Ноябрь. С. 27 / http://viperson.ru/
[2] Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом России В.В. Путиным 13 февраля 2013 г. / президент.рф
[3] Глазьев С.Ю., Фетисов Г.Г. Новый курс: стратегия прорыва / Научный доклад. М.: РАН, 2012. Ноябрь. С. 27 / http://viperson.ru/
[4] Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом России В.В. Путиным 13 февраля 2013 г. / президент.рф
[5] См. Энергетическая стратегия Российской Федерации до 2030 года (утверждена распоряжением Правительства РФ от 13 ноября 2009 года); Стратегия социально-экономического развития Сибири до 2020 года (утверждена распоряжением Правительства РФ от 5 июля 2010 года); Стратегия социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона до 2025 года (утверждена распоряжением Правительства РФ от 29 декабря 2009 года); Коржубаев Л.Г., Филимонова И.В. Перспективы комплексного развития нефтяной и газовой промышленности Восточной Сибири и Дальнего Востока // Газовая промышленность. 2011. N6. С. 10-16; Энергетическая кооперация с АТР как фактор обеспечения экономических и геополитических интересов России в мире: предпосылки, стратегические ориентиры, проекты / А.Г. Коржубаев, И.И. Меламед, И.В.Филимонова, Л.В. Эдер и др. Владивосток: Изд-во ДВФУ, 2011. A long-term Vision of Natural Gas Infrastructure in North East Asia - 2009 year version / A.E. Kontorovich, A.G. Korzhubaev, B.G. Saneev, A.F. Safronov, L.V. Eder, I.V.Filimonova, A.N. Kalmychek et al. Tokyo: Asian Pipeline Research Society of Japan, 2009.
[6] Титаренко М.Л. Россия и ее азиатские партнеры в глобализирующемся мире. Стратегическое сотрудничество: проблемы и перспективы. М.: ИД "ФОРУМ", 2012. С. 91.
[7] Кривошапко Ю. Рубль в стиле хай-тек // Российская газета. 2012. 14 июня. С. 1.
