В последнее время в прессе (не только сугубо научной, но и вполне "светской") появилось большое количество материалов о "втором дыхании" реакторов на быстрых нейтронах и, как следствие - перспективах развития соответствующего направления атомной энергетики. О том, что стоит за информационным бумом о "втором пришествии" быстрых реакторов, насколько оправданны надежды на решение энергетических проблем человечества таким способом и кто конкретно в нашей стране собирается эти проблемы решать, мы попросила рассказать генерального директора "Государственного научного центра Российской Федерации - Физико-энергетического института им.А.И.Лейпунского" Андрея Александровича Говердовского.
- Сегодня федеральная целевая программа по ядерно-энергетическим технологиям нового поколения - самый крупный ядерный проект страны за последние десятилетия. Основа создаваемой в рамках ФЦП новой технологической платформы - быстрые реакторы и их топливные циклы. Вокруг этой программы объединились десятки институтов, сотни предприятий. Программа сложная. Истоки ее уходят глубоко в историю - в 50-60 годы, когда был предложен быстрый реактор.
- Если можно, коротко о физической сути разрабатываемых технологий?
- Вы берете уран-238, никому сегодня фактически ненужный, превращаете в быстром реакторе в плутоний, который и используете в качестве горючего . Если для большей наглядности представить все в виде некоего "черного ящика", то работа быстрого реактора будет выглядеть так: помещаем в этот "черный ящик" отходы (причем, не просто отходы, а радиоактивные, с которыми сегодня никто толком не знает, что делать) и получаем на выходе дешевое электричество. Из одного грамма такого материала можно получить столько же энергии, сколько при сжигании одной тонны нефти.
- Насколько может хватить запасов топлива для быстрых реакторов?
- Энергетический потенциал урана-238 примерно в 100 раз выше, чем используемого сегодня ядерного топлива, поэтому хватит его на тысячелетия даже с учетом планируемого роста вклада атомной энергетики в мировой энергетический баланс .
- В какой степени экологически безопасным станет такой вариант решения энергетической проблемы?
- Это - один из важнейших вопросов. Все понимают, что второго Чернобыля быть не должно, никому не нужна новая Фукусима, вообще - никто не хочет проблем в связи с развитием атомной энергетики. Всем хочется жить на зеленой лужайке, под ясным небом. И новая программа развития атомной энергетики исходит именно из такого посыла - абсолютная экологическая безопасность.
- И каков же приоритет вопросов безопасности в новой программе?
- Первейший. Сегодня никого не убедишь словами - только делом. У нас у всех за плечами тяжелый опыт крупнейшей в стране аварии, поэтому ко всем вопросам, касающимся обеспечения безопасности - внимание самое пристальное. Четыре года назад государство решило, что в направлении развития быстрых реакторов проблемы безопасности будут решены наиболее полно. Поэтому им и были заложены колоссальные средства на движение именно в этом направлении - 150 миллиардов до 2020 года. Никогда ранее столько не выделялось. И в других странах - в том числе. Мы опять оказались впереди планеты всей. Мало того, что Россия сегодня - держатель самых передовых технологий в области реакторостроения на быстрых нейтронах, так эта программа позволила сделать нам еще один мощный скачок вперед.
- Но в мире есть такие сильные страны, как Германия, Япония, которые, мягко говоря, неоднозначно относятся к развитию атомной энергетики. Точнее - выступают за отказ от нее...
- Если говорить именно об этих странах, то Германия действительно отказывается от атомной энергетики. А вот японцы хотят двигать быстрые реакторы, но не очень получается... Как то сложновато для них.
- А как же заявления о закрытии всех АЭС, сделанные после фукусимской трагедии?
- Это - эмоции. Надо учитывать еще и такой фактор: просто остановить реактор и забыть о нем невозможно. При закрытии станции вы будете нести колоссальные затраты на поддержание ее в безопасном состоянии. Это не тот случай, когда можно закрыть на замок и уйти. Отказаться от ядерной энергетики для тех, у кого она составляет не 7-8%, а 70-80%, как в Японии или во Франции, конечно, очень тяжело. Отказа от атомной энергетики в мире даже и не предвидится. Наоборот, "ядерный энергетический клуб" пополняется новыми странами.
- Мы всегда говорим об атомной энергетике, как о чем-то чрезвычайно масштабном и глобальном. А можно ли ее, скажем так, "приземлить" и вписать в узкие рамки отдаленного городка или даже поселка?
- Обязательно. Представьте, какие колоссальные затраты нужно понести, чтобы протянуть в отдаленный сибирский поселок газопровод. Но если там поставить малогабаритную ядерную установку, то город будет в системе энергообеспечения. Это направление также рассматривается в федеральной целевой программе. "Росатом", как Государственная корпорация, сотрудничает с компанией Олега Дерипаски по созданию очень интересного реактора , в основу которого положены известные технологии для подводного флота. ФЭИ активно участвует в реализации этого амбициозного проекта.
- А по экономике такие миниатомные станции смогут вписаться в городскую или поселковую инфраструктуру? То есть, не зашкалит ли цена вырабатываемого таким образом электричества?
- По экономике получается очень интересная вещь. Вы либо каждый год завозите гигантское количество мазута, либо один раз на 30 лет ставите малогабаритный энергоисточник.
- Среди неординарных личностей, заразившихся в последнее время идеями быстрых реакторов наряду с нашим Дерипаской промелькнуло имя и Билла Гейтса. Он, что ищет в этой теме: способ приложения своих мозгов или вариант размещения своих денег?
- Он вкладывает деньги. Идея заключается в том, чтобы создать реактор, который можно закопать в землю, а наверх вывести только электроды, с которых снимать высокое напряжение. Это, так называемый, реактор на "бегущей волне". Его идею, кстати, впервые высказал советский ученый Савелий Фейнберг еще в 1958 году. Так вот совсем недавно к Биллу Гейтсу пришли специалисты и убедили его, что такая ядерная "свеча" может работать.
Представьте, что вы делаете одну загрузку реактора, и после поджига он работает самостоятельно. Суть заключается в том, что в реакторе создается некая волна наработки плутония и его горения. По аналогии, скажем, с тлеющей сигаретой. Или - той же горящей свечой. В качестве топлива используется знакомый уже нам уран-238. Реализовать на практике, правда, эту идею пока еще никому не удалось. Но ведь наука на месте не стоит ...
- Похоже, что для богатых людей ядерная энергетика постепенно превращается в одно из привлекательных направлений инвестирования?
- Да, это очевидно. Может быть, они еще недостаточно отчетливо представляют, куда именно надо вкладываться? С кем можно иметь дело? Потому что мало кому доверяют. Вот Олег Дерипаска поверил Росатому. И не напрасно. Потому что проект идет полным ходом, и к 2018 году планируется уже сделать физический пуск первого изделия. Идея хороша тем, что предполагает модульное исполнение. Нужно 100 мегаватт - ставишь один блок. Нужно 500 - ставишь пять блоков. И так далее...
- Конкретно, какова роль ФЭИ во всей этой истории?
- Мы принимаем активнейшее участие в разработках. Вся научная часть - за нами. Ведь опыт-то колоссальный.
- Проект, видимо, недешевый?
- А мы сегодня ничего дешево не продаем: ни мозги, ни руки, ни технологии. Мы продаем все дорого, как это принято в нормальном цивилизованном мире. У нас эпоха выживания закончилась, началась эпоха развития. А чтобы развиваться, надо иметь инвестиционный ресурс.
- В какой мере предполагается увеличение доли атомной энергии в результате реализации федеральной целевой программы?
- Вдвое: с нынешних 17% до 30-33% в 2030 году. Для такой большой страны, как Россия, это совсем немало. У нас каждый процент на вес золота.
- ФЭИ тоже планирует свою жизнь такими длинными отрезками?
- Очень сложно планировать жизнь квантами по году. Интереснее и эффективнее планировать ее большими кусками - лет на восемь вперед. Сегодня у нас это получается. Практически все наши контракты и с государством и негосударственными структурами носят долгосрочный характер. У нас есть уверенность в будущем. Мы прекрасно знаем, что у нас будет завтра, послезавтра и даже после послезавтра. И мы можем гарантировать работникам, которые нам нужны, определенные перспективы. А когда у человека есть гарантия, он работает совсем в другом ритме.
- Ваше отношение к уровню физико-математической подготовки нынешней молодежи? В какой степени нынешние калужские выпускники готовы стать новыми "лейпунскими", новыми "бондаренко" и "марчуками"?
- Уровень не всегда отражает эту готовность . Это связано главным образом с системными проблемами в нашем образовании. Однако, мы, понимая проблемы, решили заниматься со своими будущими сотрудниками, начиная со школьной скамьи. У нас есть целая программа по привлечению старшеклассников. Аналогичная - по подготовке студентов. Фактически с третьего курса (а иной раз и с первого) мы ведем тех людей, которых заметили. Они чаще бывают в институте, более осведомлены о том, над чем мы работаем. Крупные ученые доступным языком передают им свой опыт, дают советы. Это - очень хороший тренинг. То, что не может дать система образования, добавляется у нас в ФЭИ. Причем во время учебы в университете. Дело в том, что у нас есть свои кафедры, есть целый образовательный комплекс. Плюс - сильная аспирантура, в которую мы отбираем ребят по конкурсу.
- И сколько у вас учится в аспирантуре?
- Более 30 аспирантов.
- Стипендия большая?
- Побольше, чем средняя зарплата в области - 30 тысяч рублей в месяц.
- Непривычно как-то для науки...
- Такова наша молодежная политика . Условия для молодого ученого не только не унизительные, а вполне даже сносные. На эти деньги можно жить и не ходить по ночам разгружать вагоны. Нам важно создать такую творческую среду, в которой человеку было бы комфортно заниматься наукой, генерить новые светлые идеи. Среда не должна зависеть от погрузочно-разгрузочных работ. Мы постарались найти возможность поддержать научную молодежь неоскорбительным способом. Ведь можно дать надбавку в тысячу рублей, назвать ее стипендией имени выдающегося человека, но на нее жить нельзя. Мы начали с того входного уровня, который провозгласил президент страны - не менее тысячи долларов в месяц. А дальше все зависит от ученого. У нас зарплата в 100 тысяч рублей уже нередкость.
- ФЭИ ощущает конкуренцию со стороны других научных центров страны?
- Безусловно. В свое время ядерная наука численно практически схлопнулась и в научных учреждениях остались одни "сливки". Поэтому конкурировать приходится с профессионалами очень высокого класса.
- Вообще, насколько интересно сегодня работать в ядерной физике? Насколько она сохранила дух былой романтики? Или современных молодых людей тут главным образом интересуют деньги?
- Интересует конечно в первую очередь наука. Свет в кабинетах не гаснет до 10-11 вечера. Сомнений нет: людям хочется у нас работать. Поэтому у меня и оптимизм. Я вижу, что приходят молодые ребята с горящими глазами. При этом приходят в то место, где не надо заявлять свои претензии на зарплату, еще на что-то. Это не считается хорошим тоном. Хорошим тоном считается говорить о работе, ее важности, нужности. О перспективах развития. Так было в лучшие и самые продуктивные годы ФЭИ.
