Михаил Мунтян: Язык и `живое пространство многомиллионного `русского мира`Назад
Михаил Мунтян: Язык и `живое пространство многомиллионного `русского мира`
"Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык"
И.С. Тургенев
I. Фрэнсис Бэкон, рассуждая о механизмах складывания мироощущений человека, писал о четырех "идолах сознания", определявших его восприятие внешнего мира:
- "идолах племени", вызывающих присущие всем людям общеродовые заблуждения;
- "идолах пещеры", которые обуславливают индивидуальные предрассудки и заблуждения;
- "идолах рынка", способствующих абберации сознания из-за неверного употребления слов и понятий;
- "идолах театра", творящих ложные представления, которые, подобно театральным декорациям, отвлекают внимание человека от истинного содержания реальности и вводят его в состояние самообмана.
И все они, эти факторы, воздействующие на сознание человека, тем или иным образом, так или иначе связаны с языком - первичной, наиболее естественной и общедоступной для человека репрезентацией мира, способностью его ориентации в окружающей среде, механизмом символизации всего (это есть то) и привязки смысла к употребляемым словам-символам. С этой точки зрения мысль выступает как более простое образование, чем язык. Мысль находит себя и вне словесного знака - в музыке, живописи, поступках, но язык остается первым явлением мысли, поэтому о ней нам известно лишь постольку, поскольку ей, мысли, дано слово. Слова же, в свою очередь, будучи знаками, определенным намеком о чем-то, отсылают нас к бытию и "самое большее, только побуждают нас исследовать предметы, но не доставляют нам знания о них" (Августин Блаженный). Слова, по мнению В. Гумбольдта, предстают как "мир звуков", сплетаемых человеком внутри себя навстречу "миру вещей". Именно в них проявляется могучая энергия языка, они несут в себе смыслы, оказывающие громадное воздействие на людей и их коллективные образования. Слова - самый сильный наркотик, который использует человечество, считал Р. Киплинг, и это действительно так. Русский поэт писал о слове:
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести,
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
Язык в жизни людей способен быть: а) средством выражения; б) средством общения; в) частью социальной организации и культуры; г) неявным "образом мира". В первом случае он проявляется способностью фиксировать ощущения, восприятия, представления, понятия, суждения и рассуждения, осознаваемые и создаваемые человеком. В качестве средства общения язык обладает универсальностью своих выразительных возможностей и общностью своих значений. Универсальность в данном случае означает, что в принципе в языке можно выразить любое ощущение, анализировать любое суждение. Благодаря своей консервативности, медленности происходящих в нем изменений, язык является не только частью существующей культуры, но и культуры народа на протяжении всей его истории. Еще одно фундаментальное свойство языка - наличие неявно заданной "картины мира", поддерживающей в качестве фундамента систему значений слов-символов в языке. Эта картина представляет мир в виде той или иной совокупности вещей, свойств и отношений несколько размытых, нечетких, но, тем не менее, упорядоченных во времени и пространстве.
II. "Язык - это история народа. Язык - это путь цивилизации и культуры. Поэтому-то изучение и обережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью" - писал А. Куприн.
Действительно, русский язык складывался на протяжение более чем тысячелетней истории русской цивилизации, он - участник творения великой евразийской державы, мощного вклада российской культуры в культурную сокровищницу человечества, в его социально-экономический и политический прогресс. В ХХ веке русский язык стал одним из ведущих языков мира, он был принят в качестве рабочего языка в Организации Объединенных Наций, на нем общались более трети миллиарда людей. Только в зарубежных учреждениях при советских посольствах в 80-е годы ХХ века русский язык ежегодно изучали более 600 тысяч иностранцев.
Неудачное реформирование Советского Союза, приведшее к распаду этой формы российской государственности, резко ухудшило позиции русского языка на мировой арене. "Скукоживание" страны и ареала культивирования "великого и могучего", по мнению В. Найшуля, поставило в повестку дня вопрос о том, сможет ли он вообще сохранить свой высокий статус на международной арене. Падение советской сверхдержавы сопровождалось минимализацией интереса мировой общественности ко всему русскому и, в первую очередь, к русскому языку. В СНГ, включая Россию, где русский язык является или государственным, или средством международной и межнациональной коммуникации, в настоящее время им владеют 220 млн. человек, но в странах Содружества уже появились целые поколения людей, которые не имеют о нем никакого представления. Русский язык за последние полтора десятилетия стал единственным из 12 ведущих мировых языков, не нарастившим, а существенно утратившим свои позиции практически во всех регионах мира. В 2006 году в 39 странах мира на курсах русского языка в 44 "русских домах" занимались 6,5 тыс. учащихся (в Египте - 650, во Франции - 542, в Австрии - 526, в Гданьске (Польша) - 28 человек и т.д.). Выступая на международной конференции по русскому языку в МГУ, его ректор В. Садовничий озвучил прямо таки угрожающий прогноз: к 2025 году русский язык по числу своих носителей переместится с 4-го места на 9-ое и окажется позади португальского и арабского, а общее число его носителей уменьшится вдвое.
В Содружестве Независимых Государств русский язык имеет различный статус - от государственного до иностранного или вообще никакого. Проблема "великого и могучего" здесь значительно шире, чем положение более 20 миллионов русскоязычных соотечественников, проживающих в странах ближнего зарубежья. Согласно официальным данным, в начале ХХI века русских в странах СНГ было: в Азербайджане - 0,14 млн. человек; в Армении - 0,01; в Белоруссии - 1,14; в Грузии - 0,1; в Казахстане - 4,5; в Киргизии - 0,6; в Молдавии - 0,5; в Таджикистане - 0,07; в Туркмении - 0,2; в Узбекистане - 1,0; в Украине - 8,34 млн. Общей проблемой для них было неуклонное уменьшение количества русских школ, особенно в Украине и Молдове, прекращение или резкое сокращение подготовки учителей для этих школ, количество и качество учебников и т.д.
Особую тревогу специалистов русского языка этих стран вызывает тот факт, что "великий и могучий" во многих из них начинает столь значительно отличаться от своего прототипа, что через какое-то время жители соответствующих государств вряд ли смогут понимать друг друга и использовать русский язык в качестве средства коммуникации. Одновременно с этим возникает проблема для миллионов людей, прибывающих в Россию в поисках работы, для которых хорошее знание языка - это залог устройства на высокооплачиваемую работу по специальности и более комфортной жизни в стране пребывания. Перед всеми странами СНГ уже маячит феномен так называемой "коммуникативной неудачи" - положения, когда они не могут договориться о чем-то не потому, что их разделяют несовпадающие интересы, а потому, что элементарно не понимают друг друга.
Нужно особо подчеркнуть, что "языковая проблема" возникает не сама по себе, а становится общественным явлением и приобретает остроту там, где она используется в политических целях. Во всех постсоветских стран в той или иной степени в первые периоды их существования вопросы укрепления собственного суверенитета решались за счет обособления, отдаления от России, сокращения с нею связей и сотрудничества во всех жизненных сферах. Но только в некоторых из них такая политика переросла в насаждение русофобии, в превращение России во "внешнего врага", фактор, обеспечивающий консолидацию граждан вокруг национальной элиты. В Эстонии и Латвии, Молдове и Грузии, в западной части Украины все или почти все русское (за исключением нефти, газа, электроэнергии, получаемых по низким ценам, что воспринималось как плата за "советскую оккупацию") стало синонимом враждебности, источником угрозы их самостоятельности, препятствием в переориентации на западные государства. Это не могло не сказаться негативно на положении русских и русского языка в этих странах.
Русский язык оказался в стесненных, чтобы выразиться дипломатично, обстоятельствах и в самой России. Несмотря на то, что по сравнению с СССР, где родным русский язык считали немногим более 50% советских граждан, в Российской Федерации этот показатель вырос до более чем 80%, то есть такая высокая концентрация носителей этого языка должна была стать благодетельной для его развития. Однако этого не случилось. Конечно, далеко не последнюю роль в остром кризисе, который продолжает переживать русский язык, сыграли социально-экономические неурядицы начальных этапов перехода к рыночному хозяйствованию в стране, предельное ослабление российского государства, оказавшегося неспособным поддерживать традиционно высокий статус "великого и могучего". Но заглавную роль в этом деле следует отвести 3-м наиболее эффективным разрушителям языкового приличия - иностранным заимствованиям, разного рода сленгам и переизбытку ненормативной лексики и мата в речи простых обывателей и интеллигенции, обремененных жизненным опытом людей и "зеленой" молодежи, мужчин и женщин.
Профессор университета Эмори (г. Атланта, США) М. Эпштейн пишет еще о двух серьезнейших бедах современного русского языка - его углубляющейся примитивизации и утрате способности к развитию. В первом случае он свидетельствует, что в словаре русского языка Даля упоминаются 200 слов с корнем "добр", тогда как в современных словарях их около 40, с корнем "люб" - около 50 из 150 у Даля. Американский лингвист в этой связи заключает: "Многие корни русского языка, плодоносные и важные для построения картины мира, дают все меньше и меньше новых слов". Для пояснения своей позиции в этом вопросе он приводит следующее сравнение: если в "Большом академическом словаре русского языка" содержится 150 тысяч слов, то в июне или июле 2006 года в английском языке появилось миллионное слово. М. Эпштейн констатирует ускорившийся рост количества слов в английском языке, не имеющих аналогов в русском.
Специалисты считают, что в настоящее время хороший русский язык нельзя сыскать и в книжках, издаваемых в России, что дает почву для серьезного беспокойства о судьбе "великого и могучего". Передачи радио и телевидения, пресса страны перенасыщены псевдонародным просторечием, понятиями, почерпнутыми из "русской фени", специфическими молодежными сленгами, осваиваемыми и распространяемыми журналистами, артистами, писателями, депутатами, что в целом выдается за образцы "демократизацию языка". В действительности же речь идет о массовой потере так называемого искусства "переключать регистры" - умения быстро сориентироваться в том, что, где, как и когда можно сказать то или иное. В одной из передач российского телевидения, к примеру, можно было увидеть "дуэль" между сторонниками широкого употребления мата в художественных произведениях, в театральных постановках, в общении людей, и противниками столь радетельного отношения к естественной, но не самой ценной части русского языка, которая проводилась в дневное время. Команды "дуэлянтов" состояли из известных артистов, писателей, ведущих телепрограмм, причем первая из них руководствовалась наступательной тактикой, а вторая только оборонялась. Стоит ли удивляться засилью сквернословия, которое характерно для молодежной среды, да и не только для нее? Представляется, что сегодня мы оказались в ситуации, о которой писал еще Ж.-Ж.Руссо: "Когда язык не стесняется, все бывают им стеснены".
В этой связи инициатива президента В.В. Путина по объявлению 2007 года "Годом русского языка", связанная с заботой о здоровье "живого пространства многомиллионного "русского мира", может быть признана весьма своевременной и важной. Выступая на первом заседании оргкомитета по проведению этого начинания, первый заместитель председателя правительства Российской Федерации Д.А. Медведев отметил: "Необходимо сделать все, чтобы привлечь внимание российского общества и окружающих Россию государств к роли русского языка". Он особо подчеркнул то обстоятельство, что, "развивая русский язык, мы способствуем продвижению наших национальных интересов, укреплению экономических и культурных возможностей во взаимодействии с другими государствами". И 500 мероприятий, вошедших в государственный план проведения "Года русского языка" (выставок, концертов, спектаклей, литературных чтений и т.п.), по существу, должны напомнить нашей забывчивой памяти завет И.С. Тургенева: "Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык - этот клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками! Обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием".
III. "Великий и могучий, свободный и правдивый" русский язык, безусловно, нуждается во всемерном общественном внимании и всеохватной поддержке. Вместе с тем он обладает определенными ресурсами и возможностями для саморазвития и отстаивания своих мировых позиций. Не случайно Проспер Мериме называл его языком, созданным для поэзии, а Фридрих Энгельс восклицал: "Как красив русский язык! Все преимущества немецкого языка без его ужасной грубости". Другое дело, когда речь идет о его существенной составной части - общественно-политическом языке, часто не совсем корректно называемом политологическим языком (первый - общеупотребимый язык политики, второй - язык ученых политологов, использующих понятийный аппарат политической науки). Самым тесным образом связанный с литературным языком, он является искусственным, отчасти даже техническим, создаваемым для определенных конкретных целей и призванным закреплять в обществе наиболее важные принципы, смысловые, ценностные и этические установки. Общественно-политический язык создает систему социальных кодов, программирует систему общественного и личного поведения, воспитывает людей в определенных ценностных координатах, распределяет моральные приоритеты и ставит общественно значимые цели. Политический язык, таким образом, есть явление, с помощью которого политика описывает, расшифровывает, поясняет и навязывает самую себя людям.
По существу, любой язык несет в себе элементы политики, так как распределение властных функций в нем отражает, прямо или косвенно, глубинные политические установки соответствующих культур. Политика - это система человеческих отношений, осуществляемых во многом с помощью языка. Без изучения политического языка политологии как науки быть не может. О значении изучения политического языка свидетельствует превращение, начиная с 60-х - 70-х годов ХХ столетия, герменевтики - "искусства понимания текстов", - в универсальную философскую дисциплину. Ее основоположник Х.-Г. Гадамер писал в этой связи: "Связь человека с миром есть связь языковая, а значит, понятная с самого начала. Существует фундаментальное единство мысли, языка и мира". Герменевтика рассматривает язык как "форму выражения бытия и человеческого существования".
С другой стороны, многие лингвисты и политологи отмечают функциональную однопорядковость стихии политической власти и стихии языка (подлежащее - суверен, сказуемое - действие суверена, дополнения - подданные и т.д.). Основателем трактовки всего мира политического через стихию власти стал Фридрих Ницше, за которым последовали Гаэтано Моска, Вильфредо Парето и многие другие политические мыслители. Современные французские структуралисты (Жорж Батай, Мишель Фуко, Жюль Делез и др.), развивая идеи Ницше, вообще приравняли власть к языку.
Их идея лежит в основе концепции "революции власти", характерной для современных информационных обществ, где власть предстает в виде манипулированных потоков формализованной для использования в компьютерных сетях научной информации. О власти языка думал И. Шевелев, постулируя: "Из всех нитей, связывающих человека с родиной, самая крепкая - родной язык".
По поводу российского политического языка высказываются в основном две точки зрения. Первая, принадлежащая президенту Института национальной модели экономики В. Найшулю и его последователям, заключается в том, что "в смысле общеупотребимой политической лексики мы представляем собой варварское племя с лексиконом Эллочки-людоедки, несмотря на "великий и могучий", в связи с чем необходимо "срочно создать подлинно русский политический язык, без которого реальное движение вперед невозможно". По их мнению, неразработанность и бедность общественно-политического языка в России распространяется на все 3 его фундаментальные свойства как языка литературного: а) cмысловую точность; б) стилистическую определенность; в) понятность для всех его носителей. "Создание адекватного общественно-политического языка должно быть осознано как всенародная задача, - постулирует В. Найшуль. - Если Россия намерена продолжить свое существование, то откладывать решение этого вопроса некуда".
Другая точка зрения менее радикальна, она исходит из того, что общественно-политический язык в России начал складываться во времена В.Н. Татищева, А.Н. Радищева и Д.С. Фонвизина, но его историческому развитию помешали сословное общество в царской России и коммунистическая идеология - в советское время. В современном российском обществе сложилась, по мнению сторонников этой эволюционной точки зрения, эклектическая модель политического языка, в которой отсутствует общепризнанная матрица "политической корректности" - сам единый политический язык. В ней противостоят друг другу и конфликтуют несколько политических парадигм - инерционно-советская, либерально-демократическая, традиционно-сословная, - что создает в реальной политике неопределенность и предрасположенность к катастрофичности развития событий, позволяет многим политическим силам с "полным основанием" выстраивать политические позиции, отправляясь от конфронтационных в своих фундаментальных истоках парадигм. До сих пор в стране продолжается массовое насаждение либерально-демократического политического языка и сохраняется состояние "конфликта политических языков"
Подобный парадигмальный "коктейль" в политическом языке страны не может сколько-нибудь долго и результативно служить фундаментом для реализации национальных интересов. В последние 2-3 года, после выстраивания властной вертикали в стране и преодоления сепаратистских тенденций, накопления ресурсов и опыта для более глубокого реформирования экономической и социальной сфер России, постепенно начала складываться идеология современной российской модели развития, связанная непосредственно с президентством В.В. Путина. Помощник российского президента, заместитель руководителя его администрации В.Ю. Сурков, занимающийся идеологическими вопросами, пишет по этому поводу: "Мы должны иметь свой голос. Я не думаю, что мы должны стремиться создать какую-то неслыханную экзотику и говорить какие-то герметические вещи, недоступные пониманию наших собеседников. Конечно, нет. Но у нас должна быть своя версия политического языка. Кто не говорит, тот слушает, а кто слушает, тот слушается. Если мы самостоятельный народ, мы должны участвовать в разговоре. Если мы в России не создадим свой дискурс, свою публичную философию, свою приемлемую для большинства наших граждан (хотя бы для большинства, а желательно - для всех) национальную идеологию, то с нами просто не будут говорить и считаться. Зачем говорить с немым?"
IV. "Нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный русский язык" - писал К. Паустовский. Этот язык, по мнению А. Куприна, "в умелых руках и опытных устах - красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен". Его защита и развитие - дело государственной важности, общенародное дело. Ответственность за его процветание лежит на каждом человеке, принадлежащим к русской культуре, и на всех на них, ею объединенных и облагороженных. Нет сомнения, что начавшееся новое возрождение российского государства, увеличивающийся его международный вес и значение, экономический прогресс и преодоление тяжелых социальных и демографических проблем послужат реальным фундаментом нового этапа развития русского языка. Развития, за которым мы, вслед за К. Паустовским, сможем сказать: "Нет таких звуков, красок, образов и мыслей, сложных и простых, для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения".
Что касается общественно-политического и политологического языков, то в первом случае речь фактически идет о проблеме политической просвещенности российского управляющего класса и всей интеллектуальной элиты страны, о формировании теретического уровня их политического сознания. При всем идеологическом многообразии проявлений их политических знаний, здесь господствуют две позиции. Первая сводится к простому копированию западных образцов, возникших в иных исторических и культурных условиях и которые, как правило, не совсем или совсем не "срастаются" с современной российской действительностью. Другая крайность - бесконечное подчеркивание самобытности и уникальности российского опыта, неприменимости западных подходов в наших условиях. И изменить эту ситуацию можно будет лишь тогда, когда на место идеологическим заклинаниям придет научный аргумент. С другой стороны, развитие и обогащение политического языка облегчается тем, что в этом процессе принимают участие преподаватели политической науки, журналисты, пишущие на политические темы, чиновники и политики, принимающие соответствующие решения, в связи с чем перевод курса общей политологии в статус обязательного для всего высшего образования при серьезном отношении к преподаванию этого предмета может сыграть решающую позитивную роль.
Иное дело - развитие политологического языка. Отечественная политология, по некоторым оценкам, завершила этап своего ученичества и вступила в отроческий период развития. Она уже способна демонстрировать научные достижения явно мирового класса, но, тем не менее, по оценке Т.А. Алексеевой, "русский концептуальный язык, пока еще не вобравший в себя весь современный опыт развития мировой политической мысли (или делающий это крайне выборочно), не адекватен тем актуальным задачам, которые стоят сегодня перед российским обществом". Развитие и обогащение профессионального политологического языка представляется важнейшей задачей не только всех отечественных политических научных и учебных дисциплин, но и всей российской науки. И решающий вклад в ее решение внесут политологи новой формации - хорошо профессионально образованные, досконально обученные иностранным языкам, имеющие навыки понимания текстов и поиска смыслов, наученные следить за мыслью и внимательному восприятию аргументов и контраргументов.
У русского языка, как и у его составных частей - политического и политологического языков, есть серьезные проблемы, преодоление которых, несомненно, предрекает им великое будущее.
