Александ Гронский : Отражение разделов Польши в белорусских школьных учебникахНазад
Александ Гронский : Отражение разделов Польши в белорусских школьных учебниках
Для любого государства написание собственной истории является задачей не столько научной объективности, сколько идеологической необходимости, особенно, если это касается школьных учебников. Естественно, что наиболее значимым историческим событиям учебники посвящают больше объёма, событиям второстепенным - меньше.
Хотя, что такое значимое или второстепенное событие, определяется текущей конъюнктурой, политическим пристрастием авторов, государственным или другим заказом и тому подобными субъективными факторами. Одним из значимых исторических событий, по-влиявших на судьбу современной Белоруссии, являются разделы Польши и вхождение белорусских земель в состав Российской империи или, как говорилось в прошлые времена, воссоединение Белоруссии с Россией. То, каким образом среднестатистический бело-рус должен относиться к этому событию, формируется через различные источники - СМИ, художественную литературу и иные проявления культуры, общественное мнение, научную и учебную литературу. На последнюю, особенно на школьные учебники истории и хочется обратить внимание. Ведь школа любого государства, помимо всего прочего, является своеобразным националистическим или патриотическим карантином, выполняя воспитательную функцию и готовя будущих граждан к восприятию определённого мировоззрения. Представляется интересным рассмотреть события конца XVIII - начала XIX в. и то, как они отражались в белорусских школьных учебниках истории на протяжении нескольких десятилетий. Для более корректного анализа текстовой информации, содержащейся в учебниках, необходимо понимать каким образом оценивалась ситуация накануне разделов, в процессе вхождения белорусских территорий в состав империи и их существование в ней в течение первых десятилетий, которые ограничу временем начала Отечественной войны 1812 г. Для анализа привлеку учебники по истории БССР, которые были изданы в как в период стабильного существования советского строя, так и в период "перестройки", а также учебники по истории Белоруссии, изданные в постсоветский период - в 90 х гг., и в начале XXI в. Некоторые из них используются в школах сейчас, т.е. в то время, в которое пишется эта статья.
В советских учебниках по истории Белоруссии на разделах Речи Посполитой внимание не акцентировалось. Так, в учебнике 1978 г. параграф, посвящённый событиям конца XVIII - начала XIX в. называется "Воссоединение Белоруссии с Россией" [1]. В параграфе говорится об "усилении феодального угнетения народных масс", о восстании в Кричевском старостве 1740 г. и далее сразу о воссоединении Белоруссии с Россией. При-чём, в учебнике исчезновение Польши описано достаточно спокойно: "Внутреннюю слабость Речи Посполитой использовали правительства соседних сильных государств - Пруссии, Австрии и России. Они осуществили разделы Речи Посполитой, в результате которых это государство было ликвидировано" [2]. Далее авторы учебника указывают, что "на территории Белоруссии было введено такое же управление, как и во всей России" [3]. О положении Белоруссии в составе России сразу после присоединения учебник говорит только положительно. В экономике воссоединение "направило Белоруссию на путь прогрессивного развития". Это заключалось в том, что "быстрее стало развиваться сель-ское хозяйство", "некоторых успехов достигла промышленность Белоруссии", "начались большие работы по строительству дорог и каналов", "хозяйство Белоруссии всё более связывалось со всероссийским рынком", "расширялась [...] внешняя торговля", "об экономическом подъёме Белоруссии свидетельствовал рост городского населения" [4]. Кроме того, началось научное изучение Белоруссии [5]. Отдельно выделено "историческое значение воссоединения Белоруссии с Россией". Указывается, что "воссоединение [...] было обусловлено всем ходом исторического развития белорусского народа. Оно отвечало его кровным интересам, его исконному стремлению воссоединиться с родственным по происхождению, языку и культуре русским народом" [6]. Также говорится, что воссоединение "спасло белорусский народ от принудительного окатоличивания и полонизации, от опасности поглощения агрессивной Пруссией", что оно дало возможность белорусам налаживать связи с русским народом и другими народами России, что экономика России и культура русского народа оказали на белорусов положительное влияние. И всё это "несмотря на то, что во главе России в то время стояли царь и помещики" [7]. Особенно интересен в этом случае пассаж про то, что в это время во главе России стоял царь. Разделы Польши происходили в три этапа - 1772 г., 1793 и 1795 гг., и всё это время в России правил не царь, как пишет учебник, а царица, т.е. императрица Екатерина II (1762 - 1796 гг.). Также, следуя марксистской концепции социально-экономической борьбы, в учебнике отмечается, что воссоединение "сблизило и объединило братские народы в их борьбе против внешних врагов и против общих угнетателей - царя, помещиков и капиталистов" [8]. Опять же, в тексте упоминается царь, хотя правила в то время Екатерина II.
В учебнике 1990 г., написанного в период "перестройки", проблеме посвящено два параграфа. В одном из них описываются события воссоединения (параграф так и называется: "Воссоединение Белоруссии с Россией") [9], а в другом - положение Белоруссии в составе России (параграф носит название "Белоруссия в конце XVIII - начале XIX в.") [10]. Поскольку из трёх авторов учебника 1990 г. двое являлись авторами учебника 1978 г., некоторые предложения и даже абзацы повторяются почти дословно [11]. Воссоединение Белоруссии с Россией в результате трёх разделов Речи Посполитой названо событием "огромной исторической важности" [12], с чем вряд ли можно спорить. К разделам Речи Посполитой, по мнению авторов учебника, привело обострение классовых противоречий, что подтолкнуло массы на борьбу за своё освобождение [13]. "Упорная борьба народных масс Белоруссии и Украины ослабляла феодально-крепостническую Речь Посполитую" [14], - делают вывод авторы. Кстати, в учебнике 1978 г. сказано, что "стихийные, неорганизованные выступления крестьян Белоруссии против магнатов и шляхты ослабляли феодально-крепостническую Речь Посполитую" [15]. Т.е. прошло чуть более десятка лет и "стихийные, неорганизованные выступления" были переквалифицированы в "упорную борьбу народных масс". Чуть более подробно описываются польские попытки сохранить Речь Посполитую. В частности, восстание под руководством А.Т.Б. Костюшко трактуется как "попытка сохранить национальную самостоятельность Польши", которую предприняли "прогрессивные круги польской шляхты и нарождавшейся буржуазии" [16]. Авторы учебника подчёркивают, что Костюшко был уроженцем Белоруссии [17], но не называют его белорусом, что в период "перестройки" начинали навязывать заинтересованные лица. В этом учебнике появляется интересный акцент, которого не было ранее. Он заключён в следующем предложении: "Большая вина за разделы Речи Посполитой, в результате которых перестало существовать независимое польское государство и польский народ долгое время подвергался национальному гнёту, лежит на царской России" [18]. Хотя тут же авторы указывают, что Россия в итоге разделов не захватывала коренные польские земли, ссылаясь при этом на К. Маркса и Ф. Энгельса [19]. То есть это, видимо, каким-то образом должно извинять Россию в глазах школьников за события конца XVIII в. Последний подпараграф данного параграфа полностью повторяет подпараграф из учебника 1978 г. [20].
Параграф, рассказывающий о положении Белоруссии в составе Российской империи также в основном оценивает вхождение в состав России положительно, что выражается в ликвидации бесконтрольной власти "крупных феодалов Белоруссии" и ограничении произвола магнатов и шляхты [21], экономическом подъёме [22] и оживлении культурной жизни [23]. Негатива как такового авторы учебника в воссоединении не видят. Хотя некоторые негативные проявления указаны. Во всяком случае, понятие "царизм" скорее выступает как оценочное, причём несущее негативные коннотации. Поэтому фраза "Царизм в течение сравнительно короткого срока осуществил ряд мер, направленных на укрепление своей власти в Белоруссии" [24] должна восприниматься, скорее всего, как некий негатив. Видимо, достаточно нейтральным следует считать информацию о том, что "на Белоруссию было распространено административно-территориальное деление на губернии и уезды". А вот как относиться к тому, что "в Витебскую губернию были включены также уезды с русским и латышским населением, в Гродненскую и Виленскую - с польским и литовским" [25], непонятно. Ведь с точки зрения советской национальной теории каждая этническая группа, названная "национальностью", должна проживать на своих территориях. Это мнение было достаточно распространённым, видимо, утверждение о том, что латышские территории были включены в Витебскую губернию, а польские - в Виленскую и Гродненскую, должно показывать "антинациональную" политику империи.
Зачастую информация о политике империи на вновь присоединённых землях даётся в некотором сравнении, что, видимо, должно показывать как плюсы воссоединения в смысле развития культуры, прекращения ополячивания и т.д., так и минусы с точки зрения советской идеологии, т.е. укрепление российских имперских институтов, практически не изменившаяся социальная расстановка сил и т.д. Например, "за помещиками Белоруссии закреплялись все права и привилегии, которыми пользовалось дворянство Российской империи", а также "в целях создания опоры своей власти в Белоруссии царизм насаждал здесь русское землевладение", но зато "царским правительством была ликвидирована бесконтрольная власть и самостоятельность крупных феодалов Белоруссии. Оно отказало им в праве иметь личное войско, крепости. Был также ограничен произвол магнатов и шляхты" [26]. Или "польским и белорусским феодалам-католикам было разрешено свободно исполнять католические обряды. В неприкосновенности оставалось имущество католических церквей (костёлов) и монастырей". Но "в то же время католическому и униатскому духовенству запрещалось склонять в свою веру православных. Важно отметить, что значительная часть окатоличенного белорусского населения после воссоединение Белоруссии с Россией возвратилось в православие" [27]. Или "положение крестьян почти не изменилось. На Белоруссию была распространена российская налоговая система. Однако, учитывая бедственное положение белорусских крестьян, царское правительство вынуждено было уменьшить здесь на некоторое время размеры государственных налогов. С 1797 г. и на протяжении 10 лет подушная подать с крестьян Белоруссии взималась в половинном размере по сравнению с той, которую платили крестьяне русских губерний" [28]. Отдельный абзац посвящён евреям, которые компактно проживали на воссоединённых территориях. Эта информация также подаётся в сравнении. Например, "были изданы специальные указы царя, которые касались устройства еврейского населения, жившего на территории Белоруссии. Евреям, занимавшимся торговлей, разрешалось записываться в купечество", но в то же время "указом от 23 июня 1794 г. определялась черта еврейской оседлости, в которую входили белорусские и часть украинских губерний" [29]. Хотя, во-обще-то в 1794 г. царя в России не было, была императрица. Напомню, что утверждение о том, что в конце XVIII в. в России был царь, а не царица было и в учебнике 1978 г.
В постсоветском учебнике по истории Белоруссии события конца XVIII в. получи-ли более подробное рассмотрение [30]. Причины крушения Польши и ситуация накануне разделов подаётся в параграфе, названном "Безвластие". Автор указывает, что Речь Посполитая на фоне экономического развития европейских государств "выглядела застыв-шей в летаргическом сне". Уровень экономического развития конца XVI в. на некоторых территориях Речи Посполитой "остался высшим показателем экономической мощи страны". Сама шляхта говорила, что "Польша держится на безвластии" [31].
Очень интересным является следующая логическая цепочка. Чтобы провести эф-фективные реформы, нужна сильная централизованная власть. "Так происходило в сосед-них с Речью Посполитой странах. Там власть концентрировалась в руках монарха-диктатора", а демократические институты Речи Посполитой не могли преодолеть инер-цию и начать реформирование страны [32]. Таким образом, по мысли учебника, благом для развития был монарх-диктатор, а не демократические институты.
Также интересным является возможность проследить кто, по мнению автора учебника, виноват в упадке Польши. Ещё в 1669 г. сойм принял постановление, в котором говорилось, что всякое нововведение может быть опасным для государства, поэтому сойму необходимо следить за тем, чтобы ничего не подвергалось изменениям [33]. Но тут же автор указывает, что нашлись "заботливые опекуны", которые "ревниво оберегали" безвластие и анархию в Польше. Ими выступили Россия и Пруссия, подписавшие в 1764 г. союзный договор с секретной статьёй, по которой оба монарха обязались сохранять в Польше сложившуюся ситуацию [34]. По логике вещей получается, что Россия и Пруссия секретной статьёй вообще-то поддерживали более раннее постановление польского сойма.
Для того, чтобы преодолеть кризис Речи Посполитой, были необходимы реформы. Об этом говорится далее по тексту учебника. Указывается, что попытка реформ привела к взрыву недовольства магнатов, хотя тут же указывается, что "власть в обстоятельствах того времени подносили на штыках соседние монархии" [35]. Проблема кризиса Речи Посполитой заключалась не в соседях, а во внутреннем устройстве, в учебнике про это говорится вскользь и постоянно утверждается, что соседи не давали Польше проводить ре-формы. Однако, что Польше предлагала, например, Россия. Она требовала уравнять в правах некатолическую шляхту с католической. Как про это сказано в учебнике "и теперь она [т.е. Россия - А.Г.] вытягивала из ларца религиозные проблемы" [36]. Сойм в правах католиков и некатоликов не уравнял, чем "бросил Речь Посполитую в последнее тридцатилетие кровавых, ненужных для спасения страны конфликтов" [37]. Роль России и Пруссии не ясна. С одной стороны они выступают за равенство всей польской шляхты, т.е. с точки зрения европейских норм делают благое дело, которое вызывало взрывы недовольства среди католической шляхты. А абсолютно любое решение этого вопроса как уравнение в правах, так и отказ от него влекли лишь к появлению новых конфедераций шляхты. Всё это привело к вмешательству соседних государств в решение конфессионального вопроса и впоследствии к первому разделу Польши в 1772 г. Но, сокрушается автор учебника, даже первый раздел не смог мобилизировать магнатерию, которая продолжала выяснять отношения. Однако обвинения в польских бедах автор всё же предъявляет не магнатам, а соседним государствам: "События далее разворачивались по уже отработанному вершителями судеб Речи Посполитой сценарию. Как только в стране начиналась реформаторская деятельность, бдительные соседи её сразу душили, а потом карали за непослушание" [38]. Однако и без "бдительных соседей" магнаты Речи Посполитой создавали проблемы для реформирования страны, поэтому вряд ли объективно всё списывать на деятельность соседних государств. Тем более, что Россия, например, не горела желанием делить Польшу. Россию устраивало и то, что на польском троне находился её ставленник.
Интересно проследить отношение белорусских историков-авторов учебников к Конституции 3 мая 1791 г. [39]. Чаще оно положительное, поскольку "упорядочивалась работа сойма, куда включалась часть мещанства", "предусматривалось создание судов, независимых от администрации", "объявлялись другие буржуазные права и свободы" [40] и т.д. И самое главное, "конституция 3 мая закладывала основу выведения Речи Посполитой из политического кризиса и ставила её на путь буржуазного развития", что было поддержано подавляющим обществом. Лишь 2 из 34 собранных соймиков не поддержали конституцию [41]. Таким образом, подавляющее большинство шляхты, в том числе и "белорусской" поддержали отмену деления Речи Посполитой на Княжество и Корону, т.е. конституцией ликвидировалась призрачная автономия "белорусского государства" - Великого княжества Литовского. И автор учебника по истории Белоруссии считает это вполне положительным явлением. Во всяком случае, никакой критики этого нет, зато чётко указывается, что "спасти Речь Посполитую от всеобъемлющего распада могла только полная централизация" [42]. Таким образом, лишение Великого княжества Литовского как части Речи Посполитой своего лица и пускай формальных, но признаков автономии было бы благом для страны. А было ли это благом для белорусов, о которых пишет учебник, не сказано. Видимо, именно потому, что в российской империи автоматически белорусам должно было быть некомфортно, по мнению белорусской исторической общественности 90 х гг. ХХ в.
После принятия конституции 3 мая, Речь Посполитая становится унитарным государством. Но именно по отношению к этому периоду времени автор вдруг использует понятие "польско-литвинское государство", причём дважды [43]. По-моему, белорусским историкам попросту не хочется полностью признать факт того, что Речь Посполитая не была ни белорусским государством, ни польско-белорусским. Именно поэтому и возни-кают странные определения, которые должны как-то намекать, что Речь Посполитая - это не только Польша, но ещё и Белоруссия. Получается, что в белорусском историческом сознании существует странная коллизия. Польская конституция, делающая Речь Посполитую унитарным государством, т.е. отказывающая Великому княжеству Литовскому в ка-кой-либо автономии, воспринимается как какое-то совместное польско-белорусское достижение [44]. Ведь она является первой конституцией в Европе и нужно каким-то образом быть сопричастным этому. Но содержание конституции было абсолютно "антибелорусским". Поэтому двойственность отношения к документу наблюдается постоянно. Действия соседей по отмене конституции в учебнике названы "очередным "крестовым походом"" [45]. В итоге был осуществлён второй раздел "польско-литвинского государства", как о Польше говорит учебник [46]. Ещё одним интересным выводом является тот, в котором утверждается, что "от окончательного раздела Речи Посполитой между Россией, Пруссией и Австрией может спасти только решительное сопротивление внешним силам. Восстание 1794 г. во главе с Тадеушем Костюшко давало для этого последний шанс" [47]. Скорее, восстание лишило урезанную Польшу шанса на дальнейшее существование. Ведь оно было заведомо проигрышным с такими силами, а вряд ли соседи стали бы терпеть у себя на границах пусть и небольшое, но претендующие на свои прошлые территории, государство.
Особо следует обратить внимание на патриотические акценты, которые присутствуют в тексте. Так, участники восстания названы патриотической шляхтой [48], т.е. те, кто выступал за отмену автономии Литвы, являются патриотами. Причём, не оговорено, что это польские патриоты, поэтому школьники вполне могут их признать за белорусских патриотов. Без патетики ни в одном учебнике не обходится, поэтому и указано, что восстание поднялось "против засилья и диктата царской власти, ради возвращения мощи и чести обесчесченному краю" [49]. Но в учебнике говорится, что в Вильно "был создан отдельный от Польши высший орган руководства восстанием, который получил название "Наивысшая Литовская рада"" [50]. Если он был отдельным от Польши, значит автомати-чески не должен был соглашаться с Конституцией 3 мая, которая лишала Литву автоно-мии, или же это было одно из проявлений польского патриотизма, но более радикальное по взглядам, в отличие от сторонников Костюшко? Был провозглашён "Акт восстания народа Литовского" [51]. Это обозначение должно, видимо, подчёркивать отдельность Литвы. Хотя в данном случае, скорее всего, слово "литовский" означало региональную принадлежность и никаких этнических нагрузок не несло. При том, что в Литве повстанцы сначала пытались делать что-то самостоятельно, они всё таки были заодно с Костюшко. В учебнике о ситуации в Белоруссии сказано как об "активности костюшковцев" [52], а также о том, что "сторону Костюшко приняла тут многочисленная шляхта, часть духовенства, крестьянства, горожан". К Костюшко "их вели патриотические чувства и цели, которые очертили участники восстания" [53]. Как же школьнику относится к Конституции 3 мая, отменявшего субъектность Литвы, пускай и формальную, если в Белоруссии многие поддержали восстановление Конституции и именно они названы патриотами? Учебник на этот вопрос ответа не даёт, хотя оценивает Конституцию скорее положительно, не акцентируя особого внимания на том, что автономия белорусско-литовских земель отменялась.
Жителей белорусских земель "к костюшковцам вели патриотические чувства и цели, которые очертили руководители восстания" [54]. Цели повстанцев были "ясно очерчены" и они перечисляются в учебнике: "полный суверенитет Речи Посполитой, восста-новление её в границах 1772 г., возвращение Конституции 3 мая 1791 г" [55]. Таким образом, местное население, поддержавшее восстание, вообще-то было настроено "антибело-русски", раз поддержало восстание за возвращение Конституции. Если цели восстания были польскими и "антибелорускими", тогда, по логике вещей, противники усиления Польши должны были действовать во благо белорусов. Одними из противников Костюш-ко были русские войска. Однако их учебник оценивает как неприятеля [56] и подчёркивает, что казаки рубили повстанцев в стенах монастыря [57]. То есть, те, кто не дал возможности местному белорусско-литовскому населению полностью принять польскую идентичность, воспринимаются как неприятель.
Также интересно обратить внимание на описание личности руководителя восстания А.Т.Б. Костюшко. Он, как и ещё один из участников восстания - М.К. Огиньский [58], из "древнего белорусского рода" [59]. Возвращение Костюшко из Америки мотивируется тем, что "патриота звала Родина" [60]. Какая Родина имеется в виду? Польша, Литва-Белоруссия или Речь Посполитая как государство "обоих народов"? Родиной учебник называет именно Белоруссию. Это можно понять из той фразы, что в Кракове, т.е. в Польше, есть памятник Костюшко, а "на своей Родине" память о нём не почитается [61]. Таким образом, Костюшко звала к себе Родина-Белоруссия. Это подчёркивается ещё и тем, что Костюшко сам себя называл литвином. Хотя умалчивается, что это было всего лишь региональное определение, но никак не этническое. Если всё это учитывать, тогда отношение к Родине у Костюшко было странным, ведь он поддержал Конституцию 3 мая [62], т.е. "антибелорусский" по сути документ. И, несмотря на то, что Костюшко назван литвином, он определяется как "национальный герой Польши и Соединённых Штатов Америки" [63], о том, что он может быть героем Литвы или Белоруссии речь не идёт.
Думаю, что школьнику будет очень сложно разобраться кто же такой Костюшко, за что он выступал, были ли восстание во благо или во вред белорусам и как относиться к Конституции 1791 г. Хотя учебник всё же даёт подсказку, как нужно оценивать восстание. Это выражено во фразах "Так царизм задушил национально-освободительное движение народов Речи Посполитой" [64] и "Но восстание стало началом пути народов Польши, Белоруссии, Литвы к достижению свободы" [65]. Борьба за Конституцию, которая унифицировала всю территорию, т.е. конструировала из всего населения поляков, оказывается борьбой не народа, а народов. Получается, что эти народы боролись за то, чтобы побыстрее стать поляками. Ведь именно к тому вела Конституция 1791 г. И это названо патриотизмом. Но тогда про какой патриотизм ведётся речь? Про польский, белорусский или патриотизм по отношению к той стране, где живёшь? В последнем случае встаёт вопрос, почему белорусские учебники негативно относятся к лояльности крестьян по отношению к С Петербургу, если они проживали в Российской империи. Или к одним странам подданные этих стран должны испытывать патриотизм, а по отношению к другим - нет?
Хотя в учебнике показано, как отреагировало на крушение Польши большинство. "Основная масса населения - крестьяне и мещане Белоруссии - спокойно, где-то безразично восприняли распад Речи Посполитой. Жизнь в этой несчастном, прогнившем государстве не давала надежд на какие-нибудь изменения. Новые же хозяева, новые порядки всегда несли в себе надежды на лучшее будущее. Другое дело, что надежды те не оправдывались" [66]. Поэтому на заданный в учебнике риторический вопрос: "Была ли у Костюшко возможность победить?" Сам автор даёт закономерный ответ: "Вряд ли" [67].
Стоит ещё обратить внимание на один из вопросов к параграфу: "Кто, по-вашему, главный виновник гибели Речи Посполитой?" [68]. Если исходить из предложенного материала, то у детей, скорее всего, образ виновника сложится почти однозначный - в первую очередь Россия.
Учебники первых лет XXI в. рассматривали ситуацию с воссоединением достаточно спокойно. Так, в учебнике 2002 г. говорится, что на белорусских землях в течение месяца после присоединения принималась присяга. Государство разрешало не присягать тем, кто этого делать не хотел, но такие должны были в течение трёх месяцев выехать за пределы страны. Также отказавшимся от присяги было разрешено в течение этого времени продать свои имения. Если же этого сделать не успевали, тогда имения переходили в казну [69]. Очень интересным представляется информация о социальной и конфессиональной политике империи. Она подаётся через сравнение состояния Польши и России конца XVIII в. Так, учебник говорит о том, что Россия в то время была абсолютной монархией, но в Польше на тот момент бытовала политическая анархия. Речь Посполитая в конце XVIII в. находилась в апогее феодального развития, в то время как Россия приспосабливалась к мировым изменениям. В частности, российские помещики начали переводить своих крестьян на денежный оброк раньше польских [70]. По отношению к шляхте российские власти вели осторожную политику, но, тем не менее, "решительно ликвидировали бесконтрольную самостоятельность феодалов". Учебник подчёркивает, что в принципе переход под русскую власть был достаточно спокойным [71]. Несколько абзацев посвящены конфессиональной политике империи на белорусских землях. В частности, подчёркнуто, что католический костёл оставил за собой все права, единственное ущемление, которое он испытал после исчезновения Речи Посполитой, это запрещение склонять в католицизм православных. Также лояльно российская администрация отнеслась и к униатству. Запрещалось настаивать на переходе униатов в православие, это делалось только с согласия паствы. Православные священники, которые слишком усердствовали в обращении униатов, отлучались от приходов. Только восстание Костюшко заставило российские власти официально запретить противодействие желанию местного населения переходить в православие, если такое возникало. Однако польские помещики активно противились этим тенденциям [72], что вполне понятно. Учебник показывает, что в Польше с населения собиралось огромное количество различных податей и соборов, в Российской империи всё это было отменено, а новые подданные платили только подушенный налог и земский сбор. Причём, белорусские крестьяне в течение 10 лет платили налоги в половинном размере [73]. Также авторы учебника указывают, что российские власти стремились действовать гибко. Жёсткое отношение испытывали лишь те, кто оказался нелояльным новой власти. Власти же даже оставили старые правовые нормы в виде Статута 1588 г. [74]. Он был отменён лишь после польского восстания 1830 - 1831 гг. Для наказания шляхты, участвовавшей в антигосударственной деятельности, применялась конфискация имений. Причём проводилась она в несколько этапов, а в некоторых случаях шляхте вообще прощалась её измена российским императорам. Так, например, было после Отечественной войны 1812 г. [75]. Вообще, в данном учебнике ситуация в Польше и России конца XVIII в., представленная в сравнении, подчёркивает неэффективность Речи Посполитой как государства.
Авторы ещё одного учебника, описывая позднюю Речь Посполитую, дают ей дос-таточно объективные и нелестные характеристики. Так, после окончания Северной войны на переговоры о мире Речь Посполитую не пригласили, что "свидетельствовало о её неспособности проводить самостоятельную внешнюю политику" [76]. "После окончания этой войны Речь Посполитая, по словам современников, превратилась в заезжий двор и корчму для иностранных войск, где "они, как правило, забывали про оплату"" [77]. Вряд ли Ф. Энгельса, сказавшего эти слова [78], можно назвать современником описанного состояния Польши, поскольку соратник Маркса родился в 1820 г., т.е. независимой Польши в тот момент уже не существовало. Но, видимо, во вселенских масштабах это не очень существенная разбежка во времени.
Однако, по мнению авторов, и в этот период явного упадка Польши можно найти повод для гордости. Если государство не в состоянии защитить себя, т.е. нельзя гордиться его величием и мощью, тогда можно искать определённую "прогрессивность" в слабостях. "Война [Северная - А.Г.] показала внешнеполитическую слабость Речи Посполитой и свидетельствовала про дипломатический успех Российской империи. Но нужно учитывать и то, что господство шляхты позволило избежать установления в Великом Княжестве Литовском деспотической власти" [79]. Таким образом, гордость по поводу отсутствия деспотизма предлагает компенсировать внешнеполитическую слабость. Чуть ниже на этой же странице учебника расшифровано, как выглядело отсутствие деспотической власти: "При Августе III сначала боролись коалиция Чарторыйских, Сапег, Мосальских, Сологубов против доминирования Радзивилов, а потом Чарторыйские с Радзивилами. Все соймы, за исключением сойма 1736 г., были сорваны. На поветовых соймиках обычным явлением стали драки и вооружённые столкновения между шляхтой, убийства политических противников. Сам король большую часть жизни проводил в Саксонии, где коротал время охотой. Он правил страной с помощью фаворитов, в частности, непопулярного среди поляков Генриха Бруля" [80]. Есть ли смысл акцентировать внимание на невозможность появления деспотической власти при условии, что такая "борьба с деспотией" подтолкнула страну к гибели?
Последним политическим аккордом существования Речи Посполитой стала Конституция 3 мая 1791 г., которая ранее рассматривалась в Белоруссии как памятник бело-русской правовой мысли. В современном учебнике истории о ней сказано достаточно корректно без упоминаний того, что она несла белорусам. Но если посмотреть на цитаты, то складывается впечатление, что этот документ вряд ли можно записывать в разряд памятников белорусской политической мысли. Так, "Конституция 3 мая не упоминала Великое Княжество Литовское [...]". "Она была принята обществом, потому что большинство (90 %) поветовых соймиков положительно отнеслись к этому документу" [81]. Таким образом, подавляющее большинство шляхты, в том числе и "белорусской", поддержали документ, в котором не было упоминания о "белорусском (или литовско-белорусском) государстве" Великое княжество Литовское. Например, в одной из приведённых цитат из Конституции прямо сказано: "правительство народа польского [...]" [82].
Последней вооружённой попыткой сохранить Польшу и принятую Конституцию стало восстание под руководством А.Т.Б. Костюшко. Оно было подавлено. "Тяжелораненый Костюшко был вывезен в Петропавловскую крепость Петербурга" [83]. Петропавловская крепость вызывает самые негативные ассоциации с тем, как себя чувствовал пленённый герой. Хотя о том, что Костюшко был почётным пленником, т.е. испытывал символические тяготы заключения, учебник умалчивает.
Традиционным в среде большинства белорусских интеллектуалов является и пред-ставление об А.В. Суворове как о жестоком усмирителе, потопившем в крови благородное и гуманное восстание Костюшко. Так, в упоминании о штурме варшавского предместья Праги, указывается, что он вошёл в историю как "пражская резня", а также подчёркивается, что звание фельдмаршала Суворов получил "именно за жестокое подавление восстания" [84]. То, что эти стереотипы были порождены польской пропагандой, авторы, похоже, не задумываются.
Россия всё же не выступает как некая тёмная сверхсила по отношению к Речи Посполитой. Хотя в начале 90 х гг. ХХ в. именно Россия обвинялась во всех польских проблемах. Авторы современного учебника стараются возвратить историческую истину. Например, указывают, что инициатором последнего (третьего) раздела Речи Посполитой стала Австрия [85].
Авторы учебника делают вывод, подводящий итог существования государства: "В небытие отошла старая феодальная Речь Посполитая, а новая, реформированная, не успела установиться. В этом была вина не только соседних государств, но и консервативной шляхты самой Речи Посполитой" [86]. Вина за "отход в небытие" возлагается в первую очередь на соседей, однако соучастниками этого является и консервативная шляхта. В принципе, вывод можно признать полностью логичным, но антибелорусским. Ведь, если бы Речь Посполитая продолжила бы существование как самостоятельное государство с Конституцией 1791 г., тогда не могло идти никакой речи о белорусах, украинцах, литовцах как субъектах исторического процесса, поскольку новый основной закон не подразумевал каких-то автономий для Великого княжества Литовского, унифицировал всю территорию и потенциально конструировал из местного населения будущих поляков. Тем забавнее выглядит восхищение некоторых белорусских политиков этой Конституцией как памятником белорусской правовой мысли.
Появившееся в 90 х гг. ХХ в. в белорусском обществе мнение о том, что в разделах Польши виновата только Россия, до сих пор эффективно воздействует на массу. Однако, в некоторых учебниках, например, в учебнике всемирной истории, подчёркнуто, что Россия не являлась инициатором разделов Речи Посполитой, "Россия была заинтересована в сохранении под своим контролем слабой Речи Посполитой. Но на польские земли претендовали также Австрия и Пруссия" [87]. Именно претензии соседей вынудили Россию на раздел польских земель, в противном случае, она теряла бы многое.
В ещё одном учебнике [88] очень чётко прописаны причины падения Польши. Во-первых, причиной было уже создание актом Люблинской унии Речи Посполитой обоих народов. С этого момента Великое княжество Литовское как часть Речи Посполитой постоянно боролась за свою автономию, что вело к ослаблению страны в целом. Во-вторых, проблему создавали шляхетские вольности. В-третьих, такой же проблемой была религиозная и национальная политика Речи Посполитой, ведущая к ополячиванию и окатоличиванию жителей Великого княжества Литовского. В-четвёртых, религиозный и национальный гнёт дополнялся феодальным, что вызывало крестьянские выступления. И, наконец, в-пятых, борьба между магнатами также подрывала силу государства.
"Всё это разрушало Речь Посполитую", - делает вывод автор. Существование вокруг Польши сильных государств усложняло положение страны [89]. Но учебник не обвиняет соседние страны в польских проблемах, указывая, что проблемы изначально сама себе создавала Речь Посполитая. Это достаточно редкое заявление в белорусской учебной литературе. Обычно одним из основных факторов падения Польши называется Россия. Тем не менее, автор чётко указывает, что для сохранения Речи Посполитой было необходимо сохранение политического единства, т.е. централизация. Это пишется во многих учебниках, но лишь в одном сделана попытка показать, что сохранение Речи Посполитой не было бы благом для белорусов. Вот что говорится по этому поводу в учебнике: "Более двух столетий история белорусского народа была связана с Речью Посполитой. Этот период имел исключительное значение в первую очередь для национальной самоидентификации белорусов и для их политического самоопределения. Но нужно учитывать тот бесспорный факт, что как государство Речь Посполитая менее всего была заинтересована в развитии белорусов как самостоятельного народа. Наоборот, делалось всё, чтобы стереть из памяти белорусского народа его этническую принадлежность. В условиях постоянного нарастания польско-католического гнёта большинство белорусов осознавали, что для своего самосохранения как этноса, для своего дальнейшего исторического развития они должны были вернуться к своим общерусским корням, к истокам своей государственности" [90]. Если разговор идёт об общерусских корнях, тогда можно предполагать, что во фразе о своей государственности имелась в виду Древняя Русь. В качестве вывода упомянуто, что Россия "этнически и исторически была белорусам ближе, чем Польша" [91].
В этом же учебнике говориться и о положении белорусских земель после вхождение в состав России. Указано, что российская власть старалась создать опору в местном дворянстве, но подходило к нему дифференцировано. Мелкое дворянство подвергалось так называемому разбору шляхты, также для ослабления позиций мелких дворян постепенно сокращались органы дворянского самоуправления [92]. В принципе, если вспомнить, что в Польше мелкая шляхта оказала серьёзное влияние на дестабилизацию внутренней обстановки, тогда становится ясным, что российская администрация действовала вполне обоснованно. Высшие должности на воссоединённых территориях занимали чиновники, прибывшие из Центральной России, а остальные могли занимать и местные уроженцы [93]. Ограничение местного дворянства в занятии высших должностей понятно, ведь оно оказалось не столь лояльным имперскому Центру, чем Центр этого хотел. К тем, кто принимал участие в антиправительственной деятельности - отказывались принимать присягу, участвовали в восстании Костюшко, изменили присяге в 1812 г. - принимались различные меры, например, конфискация имений [94]. Хотя нужно помнить, что, например, участников наполеоновского похода в Россию Александр I позже простил.
Период белорусской истории конца XVIII - начала ХIХ в. описывается ещё в од-ном учебнике [95]. С конца XVIII в. белорусские земли вошли в состав Российской империи [96], поэтому, как замечают авторы, "возникли новые условия для формирования белорусского этноса, развития экономики и культуры Белоруссии" [97]. Российская администрация не старалась вести жёсткую политику на вновь присоединённых землях. "Российские власти допускали компромиссы в своей политике на присоединённых землях, чтобы получить лояльность новых подданных империи" [98]. "В качестве законодательства в судебной сфере продолжал действовать Статут Великого княжества Литовского 1588 г." [99].
Однако авторы учебника ставят в укор российской администрации то, что местные жители могли работать в чиновничьем аппарате, но не имели возможности занимать должностей губернаторов и генерал-губернаторов, которые "занимали только чиновники, которые верой и правдой служили самодержавию" [100]. Белорусские школьники должны понимать, что политика российской администрации была на белорусских землях "антинациональной", поэтому на высокие должности местные уроженцы не попадали. Однако у империи был элементарный инстинкт самосохранения. Зачем назначать на ответственные должности местных поляков, если они в массе поддерживали все антироссийские выступления? Если бы имперская власть на высшие должности приводила антироссийски настроенных местных магнатов, тогда можно было бы ставить вопрос о дееспособности высшей власти в империи. Однако эта логика поведения властей в учебнике не прослеживается.
Ещё один упрёк новой российской администрации связан с тем, что "в Белоруссии отменялось магдебургское право" [101]. На самом деле, магдебургское право (городское самоуправление по определённому образцу) российской властью было отменено лишь в городах, являвшихся в Польше центрами воеводств, и частновладельческих городах. Во всех же остальных городах магдебургское право отменили ещё тогда, когда они находились в составе Речи Посполитой [102]. Однако учебник про это скромно умалчивает. Видимо, нельзя портить образ Речи Посполитой, как "своего" государства, а образ России должен всегда вызывать ощущение насилия над традиционной культурой, системой управления и т.д.
Культура Белоруссии в Российской империи, если судить по учебнику, переживала трудные времена. Самое главное, что она развивалась в условиях, когда отрицались самобытность и отличительность белорусского народа. "Царское правительство считало белорусский язык диалектом русского языка" [103]. Это стандартный упрёк по отношению к России. Однако ни один белорусский исследователь не поднимает вопрос, а как же относились другие страны к белорусской культуре, народу и языку? Если в отрицании белорусов обвиняется Россия, тогда какие-то другие страны должны белорусский народ признавать. Но таких стран не было. Тем не менее, упрёки в непризнании падают только на Россию. Кроме того, нужно заметить, что ни российская, ни зарубежная наука не видела в белорусах отдельного народа, а в белорусском языке отдельного языка. Более того, этот вопрос в первой половине XIX в. вообще не стоял. Претензии к России в данном случае - это дань интеллектуальным конструкциям первых белорусских националистов конца XIX - начала ХХ в. Их поддержала советская историография, т.к. нужно было доказывать, что Российская империя была "тюрьмой народов", а после распада СССР, эти утверждения стали активно навязываться в массовое сознание на уровне догм, не требующих доказательств.
Также цинично, по мнению авторов учебника, российские власти относились и к простому народу. "Белорусские крестьяне, как и другие податные сословия, интересовали власти Российской империи в первую очередь с точки зрения пополнения доходов казны" [105], - утверждают авторы и не приводят сравнения с тем, а как же относились к низам в Польше или Великом княжестве Литовском. Нужно заметить, что по отношению к прошлым периодам таких утверждений вообще не приводится. Именно поэтому возникает убеждение, что только в Российской империи не признавали белорусов за народ и рассматривали крестьян с точки зрения доходов казны.
В целом, стоит отметить два момента, которые так или иначе проявляются в описании событий конца XVIII в. Первый момент - описание Польши - Речи Посполитой как "своего" или "не своего" государства. Если в советский период Речь Посполитая - это однозначно "не своё" государство, в котором белорусы страдали и постепенно ополячи-вались, то Российская империя, несмотря на все проблемы, была для них большим благом, т.е. более "своим" государством, чем Польша. Хотя в советское время и Российская империя не воспринималась как "своё" государство. В постсоветский период концепция поменялась, но отношение к Польше меняется постепенно. Через учебники школьники получают информацию о том, какое государство с точки зрения современных политико-идеологических концепций было "своими", а какое "не своим" [105].
И ещё один момент, вытекающий из первого - это оценка процессов, происходивших в 1772, 1791 и 1795 гг. через изменение терминологии, т.е. "Воссоединение Белоруссии с Россией" или "разделы Речи Посполитой"? В этом случае на ум приходит критикуемая, но интересная гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Не призываю применять гипотезу на практике, но обращаю внимание, что если события конца XVIII в. называть воссоединением, тогда они воспринимаются более положительно, если же их называть разделами, тогда они имеют более отрицательную нагрузку. В первом случае подразумевается торжество некой исторической справедливости, во втором - такой же исторической несправедливости. Если говорить о том, что же более корректно с точки зрения белорусов или белорусского государства или чего-нибудь иного белорусского, тогда всё упирается в представление о роли России в белорусской судьбе. Если роль России видится положительной, тогда можно использовать термин "воссоединение", если же отрицательной, тогда термин "разделы". Апелляция к объективной трактовке будет и у той, и у другой стороны, но под научной объективностью оппоненты будут понимать разные системы обоснований. Ясно, что термин "воссоединение" более "русский", термин "разделы" более "польский", но и тот и другой вполне вписываются в понятие научной истины, хоть и под различными углами зрения [106]. Кстати, оба термина, в принципе, не конфликтуют, ведь воссоединение какой-то территории с государством может происходить по причине разделов другого государства. Попросту, чрезмерное обращение внимания на один определённый термин формирует у читателя определённый образ. А поскольку учебник подразумевает трансляцию официального видения исторического развития, можно сделать вполне определённые выводы о том, каких соседей современное государство видит как своих союзников. И вряд ли этот факт можно представить в виде исключения. Также не стоит забывать и о том, что помимо учебника представление о том или ином событии формируется через СМИ, другую литературу различного качества, подачу учебного материла учителями и рядом других причин. Именно поэтому учебник далеко не всегда может отразить реальное состояние представлений о той или иной исторической эпохе, процессе или личности.
1. Абецедарский Л.С., Баранова М.П., Павлова Н.Г. История БССР. Учебник для учащих-ся средней школы / Под ред. Л.С. Абецедарского. 4-е изд. - Минск: Народная асвета, 1978. - С. 60 - 65.
2. Там же. С. 62.
3. Там же. С. 62.
4. Там же. С. 62 - 64.
5. Там же. С. 64.
6. Там же. С. 65.
7. Там же.
8. Там же.
9. Баранова М.П. Загорульский Э.М., Павлова Н.Г. История БССР. Учебник для 8 - 9 классов средней школы. Под ред. Э.М. Загорульского. 2-е изд. - Минск: Народная асвета, 1990. - С. 130-132.
10. Там же. С. 133-138.
11. Например, см. Абецедарский и др. Указ. соч. С. 62 и Загорульский и др. Указ. соч. С. 131 и т.д.
12. Баранова М.П. и др. Указ. соч. С. 130.
13. Там же. С. 131.
14. Там же.
15. Абецедарский и др. Указ. соч. С. 61.
16. Баранова М.П. и др. Указ. соч. С. 131.
17. Там же.
18. Там же.
19. Энгельс Ф. Какое дело рабочему классу до Польши? // Маркс К., Энгельс Ф. Сочине-ния. 2-е изд. Т.16. М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. - С. 163 и его же. Внешняя политика русского царизма. // Там же. Т.22. - С. 25.
20. Баранова М.П. и др. Указ. соч. С. 132.
21. Там же. С. 133.
22. Там же. С. 134 - 136. (Информация об экономическом подъёме представляет собой пе-реработанный и расширенный текст из учебника 1978 г.)
23. Там же. С. 136 - 137. (Текст в этом учебнике частично взят из учебника 1978 г. и пере-работан)
24. Там же. С. 133.
25. Там же.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же. С. 134.
29. Там же.
30. ЛойкаП.А. Г╕сторыя Беларус╕. XVI - XVIII стст.: Вучэбны дапаможн╕к для 7 га класа агульнаадукацыйнай школы / Пад рэд. Г.Я. Галенчанк╕. - М╕нск: Народная асвета, 1998. - 214 с.
31. Там же. С. 150.
32. Там же.
33. Там же.
34. Там же. С. 152.
35. Там же. С. 153.
36. Там же.
37. Там же.
38. Там же. С. 154.
39. Текст Конституции см., например в: Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II. 1772. 1793. 1795. - М. Международные отношения, 2002. - С. 516 - 126.
40. Так же. С. 155-156.
41. Там жде. С. 156.
42. Там же. С. 154.
43. Там же. С. 156, 157.
44. См., например, завяление А. Милинкевича на торжествах, посвящённых юбилею конституции, в Варшаве: Милинкевич: белорусы хотят видеть свободную, демократиче-скую и независимую Беларусь // Svich.com. Белорусский портал // http://news.svich.com/news/read/1/8196042.html.
45. Лойка П.А. Указ. соч. С. 156.
46. Там же. С. 157.
47. Там же.
48. Там же. С.158.
49. Там же. С. 158.
50. Там же. С. 160.
51. Там же. С. 161.
52. Там же. С. 161.
53. Там же. С. 160 - 161.
54. Там же. С. 161.
55. Там же. С. 158.
56. Там же. С. 161.
57. Там же. С. 163.
58. Там же. С. 162.
59. Там же. С. 159.
60. Там же. С. 159.
61. Там же. С. 160.
62. Там же. С. 160.
63. Там же. С. 159.
64. Там же. С. 163.
65. Там же. С. 163.
66. Там же. С. 164.
67. Там же. С. 163.
68. Там же. С. 165.
69. Г╕сторыя Беларус╕: канец XVIII ст. - 1999 г.: Вучэбны дапаможн╕к для 11-га класа агульнаадукацыйных школ з белаурская ╕ рускай мовам╕ навучання / Пад. рэд. Я.К. Нов╕ка. - 2 е выд. - М╕нск: Народная асвета, 2002. - С. 13.
70. Там же. С. 15.
71. Там же. С. 16.
72. Там же.
73. Там же. С. 17.
74. Нужно понимать, что Литовский Статут образца 1588 г. и тот Литовский Статут, который действовал на территории присоединённых губерний различались, поскольку с момента 1588 г. польские сеймы приняли ряд законодательных актов, отразившихся в Ли-товском Статуте и отменявшим некоторые его статьи в пользу новых, принятых на сей-мах. В результате Литовский Статут к моменту падения Польши был далеко не тем Стату-том, который принимался в 1588 г. Именно поэтому не стоит воспринимать отмену Статута в XIX в. как выпад против "белорусского памятника права" (такое мнение распространено в современном белорусском обществе).
75. Г╕сторыя Беларус╕. Пад. рэд. Я.К. Нов╕ка. С. 17 - 18.
76. Белазаров╕ч В.А., Крэнь ╤.П., Ганушчанка Н.М. Г╕сторыя Беларус╕. Другая палова XVI - канец XVIII ст.: вуч. дапаможн╕к для 8-га класа агульнаадукацыйных устано? з белару-скай мовай навучання. - М╕нск: Выдавецк╕ цэнтр БДУ, 2010. - 191 с. С. 85.
77. Там же.
78. Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма. // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т.22. М.: Государственное издательство политической литературы, 1962. - С. 18.
79. Белазаров╕ч В.А. и др. Указ соч. С. 91
80. Там же.
81. Белазаров╕ч В.А., Крэнь ╤.П., Ганушчанка Н.М. Указ. соч. С. 142
82. Там же. С. 144
83. Там же. С. 148
84. Там же. С. 149
85. Там же.
86. Там же. С. 151
87. Там же. С. 151-152.
88. Г╕сторыя Беларус╕, XIX - пачатак XXI ст.: вучэбны дапаможн╕к для 11 га класа агульнаадукацыйных устано? з беларускай мовай навучання / Я.К. Нов╕к ╕ ╕нш; пад рэд. Я.К. Нов╕ка. - М╕нск: Выдавецк╕ цэнтр БДУ, 2009. - 239 с.
89. Там же. С. 24.
90. Там же. С. 25.
91. Там же. С. 26.
92. Там же. С. 29.
93. Там же. С. 28.
94. Там же. С. 29.
95. Марозава С.В., Сосна У.А., Пано? С.В. Г╕сторыя беларус╕, канец XVIII - пачатак ХХ ст.: вучэбны дапаможн╕к для 9 га кл. устано? агульная сярэдняй адукацы╕ з беларускай мовай навучання. - 2 е выд., дап. ╕ перагледж. - М╕нск: Выдавецк╕ цэнтр БДУ, 2011. 199 с.
96 Каким представлен образ Российской империи в вузовских белорусских учебниках см.: Гронский А.Д. Образ Российской империи в белорусских вузовских учебниках истории // Историческое образование в высшей школе: формирование специалиста и гражданина: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, Казань, 9-10 декабря 2010. / составители и отв. ред. Г.П. Мягков, Р.А. Набиев. - Казань: Казанский университет, 2010. - 115 - 119.
97. Марозава С.В. и др. Указ. соч. С. 7.
98. Там же.
99. Там же. С. 10
100. Там же.
101. Там же. С. 11
102. Грыцкев╕ч А. Магдэбургскае права // Энцыклапедыя г╕сторы╕ Беларус╕. У 6 т. Т. 5. М - Пуд. - М╕нск: Беларуская энцыклапедыя ╕мя Петруся Бро?к╕, 1999. С. 6.
103. Марозава С.В., Сосна У.А., Пано? С.В. Указ. соч. С. 8
104. Там же. С. 12
105. Подробнее о "своём"/"не своём" государстве и иных концепциях белорусской пост-советской историографии см.: Гронский А.Д. Методы национализации белорусской исто-рии А.Д. Гронский // Русский сборник: исследования по истории России / ред.-сост. О.Р. Айрапетов, М. Йованович, М.А. Колеров, Б. Меннинг, П. Чейсти. Т. XII. - М.: Изда-тельский дом "Регнум", 2012. - С. 345 - 367. В электронном виде данный сборник можно найти здесь: Информационное агентство REX // http://www.iarex.ru/books/book80.pdf или на сайте VIPERSON.RU: http://viperson.ru/wind.php?ID=658956&soch=1
106. Анализ ситуации, сложившейся в белорусской историографии, см.: Гронский А. Бе-лорусские национальные и исторические мифы как индикатор цивилизационного выбора // Русские.org. Сетевой центр русского зарубежья. // http://russkie.org/index.php?module=fullitem&id=27090
