Тогда как Германия воспринимала себя как "опоздавшую" нацию, столкнувшуюся с уже занятой Европой и поделенным миром, Франция считала себя "старой нацией", терпеливо сформированной своими королями и окончательно объединенной республиканцами, которые уравняли в правах все ее провинции. Если Германия была постоянно озабочена территориальным вопросом, то французские владения в Европе были уже четко очерчены. Франция знала, что после поражений 1814-1815 гг. и 1871 г. французские планы гегемонии в Европе были окончательно похоронены. В последующий период геополитика Франции сводилась к трем тезисам:
- привлечь и удержать в союзниках Великобританию, которая больше была озабочена положением на морях и океанах, чем делами в континентальной Европе;
- располагать союзниками, которые располагались в тылу Германии, которые могли бы, в случае вооруженного франко-германского конфликта, навязать ей войну на два фронта;
- стараться максимально ослаблять Германию, как только для этого будут складываться благоприятные условия или находиться серьезные средства или инструменты.
Может быть потому, что Франция в этот период скорее выживала, чем вела мировую политику, в стране, как отмечал Ф. Моро-Дефарж, в конце XIX и в первой половине ХХ веков не было создано геополитических конструкций, сравнимых с доктринами Маккиндера или Хаусхофера. Этот автор выделяет фигуры двух французских географов, в трудах которых обнаруживались геополитические подходы - Элизе Реклю (1830-1905) и Поля Видаль де ла Бланша (1845-1918). Первого из них, которого Ив Лакост назвал "интеллектуальным отцом французской геополитики", считал географию ничем иным, как историей в пространстве, тогда как история представлялась ему географией во времени. Реклю утверждал, что "география не является чем-то застывшим, неподвижным, она изменяется ежедневно, ежеминутно под влиянием человека".
Элизе Реклю принадлежал к плеяде европейских географов, которые на стыке XIX и XX веков видели в своей науке ключ к пониманию проблем планеты Земля. Он родился в семье кальвинистов и придерживался твердых республиканских убеждений. После государственного переворота, совершенного будущим императором Наполеном III, Реклю эмигрировал из Франции и объездил всю Европу и Америку. В 39 лет он опубликовал свою первую книгу по физической географии под названием "Земля", которая вызвала большой интерес в обществе. После этого он вел в какой-то степени двойную жизнь: с одной стороны, он активно участвовал в деятельности французских анархистов, с другой - никогда не прекращал подготовку "Новой всемирной географии", составившей 19 томов, 17873 страницы и 4290 карт. Эта работа продолжалась с 1872 по 1895 год.
Специалисты пишут о тройном вкладе Реклю в науку:
- взгляд на Землю как на единый непрерывно меняющийся комплекс. "К среде - пространству, характеризующемуся тысячами внешних явлений, следует прибавить среду - время с его непрерывными изменениями и с их бесконечными последствиями. Но все эти силы варьируются в зависимости от места и возраста". Реклю не был сторонником географического детерминизма, согласно которому пространство оказывает одностороннее воздействие на человека, а сам человек является всего лишь продуктом своей среды. По мнению Э. Реклю, между человеком и природой существует постоянное и активное взаимодействие;
- повышенное внимание к деятельности человека, являющейся одновременно причиной и прогресса, и регресса. Предсказывая, по примеру К. Маркса, трагедии ХХ века, он видел Землю в водовороте мощного исторического движения: "Сегодня все народы втягиваются в единый хоровод. Сейчас не может быть речи о прогрессе всего мира. Процветание одних достигается ценой лишений других. В этом заключается наиболее болезненный аспект нашей хваленой полуцивилизации. Ее нельзя назвать иначе, так как она приносит блага только части населения Земли. Хотя в среднем люди стали не только более активными и более энергичными, но и более счастливыми, чем во времена, когда человечество, разделенное на племена и кланы, не осознавало себя единым целым. Тем не менее, материальный разрыв в уровне жизни привилегированных слоев и бедняков стал намного больше. Несчастные стали еще более несчастливыми, к их нищете добавились зависть и ненависть, усугубляющие их физические страдания и вынужденное воздержание";
- анализ конфликтов в связи с тремя важнейшими, по мнению Реклю, темами: классовой борьбой, поисками равновесия и главенствующей роли личности. Этот автор описывал "золотой век" империализма, когда завершался колониальный раздел мира, а динамика развития капитализма требовала постоянного захвата новых рынков, когда наблюдался упадок английской промышленности и подъем США и России.
Поль Видаль де ла Блаш (1845-1918) - признанный французский географ и геополитик, классик школы географии человека и глава французской классической школы геополитики. Профессиональным географом он стал, окончив Эколь Нормаль - один из лучших парижских университетов. Кроме того, Видаль де ла Блаш некоторое время совершенствовал свои познания в географии во Французской школе в Афинах. Преподавательскую деятельность молодой ученый начал в Университете города Нанси. В 1898 г. он был приглашен на кафедру географии Сорбонны, которую он возглавлял затем в течение двадцати лет до самой смерти.
В отличие от Элизе Реклю, он был ярким представителем академической науки, выступал за строгую научность географии. "Задача географии, - писал он в 1913 г., - заключается в том, чтобы выяснить, каким образом физические и биологические законы, управляющие миром, сочетаются и изменяются на различных участках поверхности Земли". Первой геополитической работой Видаля де ла Блаша стала "Картина географии Франции" (1903), которая составила первый том академической "Истории Франции", публиковавшейся Эрнестом Лависсом. В этом труде он пишет: "Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности. Люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и защиты. У нас человек - верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения". Он отмечал, что в тех странах, где люди селятся с незапамятных пор, эти отношения приобретают постоянный, устойчивый и непрерывный характер. Человек становится верным учеником почвы, которая оказывает определенное влияние на характер, нравы, предпочтения населения. Таким образом, культура формируется под воздействием географического фактора, и в этом Видаль де ла Блаш всецело согласен с Ратцелем, но последний, по мнению французского геополитика, явно переоценил влияние географической среды и недооценил человеческий фактор. Человек, по Видаль де ла Блашу, тоже является географическим фактором, но при этом он наделен инициативой и предприимчивостью. Подобную мысль в свое время уже высказывал Г. Спенсер, когда он разделял животную особь (которая конкретна) и человеческую, которая дискретна, то есть наделена свободой воли, и ее действия не подчиняются только природным законам.
В данном случае автор прочно стоит на теории почвы. Но впоследствии его идеи формировались в большей степени на базе богатых традиций французских географических и исторических концепций. Он критически осмыслил и переработал многие течения германской политической и географической мысли. Его критический подход ярко проявляется при сопоставлении с подходом к геополитике ее основателя Ф. Ратцеля. Если ядро теории Ратцеля составляют категории пространства (Raum), географического положения государства (Lage), "потребность в территории", "чувство пространства" (Raumsinn), то у Видаля де ла Бланша в центре его концепции стоит человек. Французский географ, по сути, является основателем антропологической школы политической географии, которая стала в его исполнении альтернативой германской школе геополитики, теории большого пространства.
Видаль де ла Бланш не просто увлекся одно время политической географией Ратцеля, но и на ее основе создал свою геополитическую концепцию. В ней он подверг глубокой критике многие ключевые положения германских геополитиков и обогатил мировую геополитическую мысль оригинальным подходом к определению самой геополитики, необычным разворотом логики рассмотрения ее предмета. Следует заметить, что геополитические исследования во Франции несли на себе печать двойственного геополитического положения этой страны в Европе. Здесь она выступала, попеременно или одновременно, и как континентальное государство, и как морская держава. Эта особенность, а также постоянная полемика с германскими геополитиками определили круг и содержание тех идей, которые ученые Франции внесли в геополитику как научную дисциплину. Указанное франко-германское противостояние в науке может быть интерпретировано также как отражение реальных противоречий между двумя соседними странами, как показатель всей суммы накапливавшихся веками расхождений в интересах двух стран.
В отличие от Ф. Ратцеля и его учеников, выводивших геополитические проблемы почти исключительно из пространства, Поль Видаль де ла Бланш еще в одной из своих статей 1898 г. выдвинул тезис, согласно которому человек должен был рассматриваться в качестве "географического фактора". Причем не пассивного, а активного, направляющего процессы на всем земном шаре, притом действующего не изолированно, а в системе "природного комплекса". "Любое пространство (долина, гора, река, сельская местность, город), - писал этот геополитик, - содержит в себе множество виртуальностей. Так, река может быть границей, путем сообщения, или местом торговли. И только человек может материализовать некоторые из этих возможностей. Географическое бытие той или иной местности отнюдь не предопределено природой раз и навсегда. Оно является производным от деятельности человека и придает единство материям, которые сами по себе такого единства не имеют".
С точки зрения Видаля де ла Блаша, культура, вырастающая на определенной почве, имеет две ипостаси: пространственную и временную (у Ратцеля - географическую и историческую), и в этом ученый согласен с первым немецким геополитиком. Но временная составляющая культуры, то есть есть история общества, отражена в самом человеке, она делает его таковым, каков он есть. Считая пространство и рельеф главными объективными детерминантами культуры, утверждал Видаль де ла Блаш, германские геополитики принижают субъективный фактор человеческой свободы и историчности. Но без воздействия последнего, то есть без активной деятельности "проводника", объективное влияние природной среды дает только возможность географическому положению актуализироваться, стать политическим фактором. Итак, только через человека и посредством человека действует географический детерминизм, только человек создает или не создает возможность проявить себя внешней среде.Такой подход французского ученого Ф. Ратцель назвал поссибилистским, образовав это слово от французского possible - возможный.
Видаль де ла Бланш отказывается от характерного для германской геополитики жесткого географического детерминизма, напоминающего порой рок, судьбу. Он ставит на первый план не географический фатализм, а волю и инициативу человека, которому отводил решающую роль субъекта воздействия на географические и исторические процессы.
Центральным положением концепции стало понятие локальности развития цивилизации, основу которой составляли ее отдельные ячейки, очаги. Эти первичные клетки, элементы цивилизации представляли собой небольшие общности людей, которые складывались во взаимодействии человека с окружающей средой. В рамках этих относительно изолированных ячеек постепенно и самопроизвольно вырабатывались определенные "образы жизни". Человек во взаимодействии с окружающей природой формируется сам, обретает себя, в то же время природа раскрывает свои возможности такого теснейшего взаимодействия с человеком. "Географическая индивидуальность", по мнению Видаля де ла Бланша, не есть что-то данное заранее природой. Она лишь резервуар, где спит заложенная природой энергия, разбудить которую может только человек.
Эти ячейки, первичные элементы, взаимодействуя между собой, постепенно образуют ту ткань цивилизации, которая, расширяясь, охватывает все большие территории. Такого рода взаимодействие не представляет собой сколько-нибудь устойчивый и поступательный процесс. Оно скорее сходно с отдельными вспышками, сменяющимися катастрофами, регрессией. Сами формы взаимодействия "первичных очагов" многообразны и противоречивы: здесь и влияние (ассимиляция), и заимствования, и даже полное поглощение или уничтожение. По теории де ла Бланша, процесс взаимодействия начинался и, все ускоряясь, происходил в северной полусфере -- от Средиземноморья до Китайского моря.
В Западной и Центральной Европе взаимодействие первичных очагов цивилизации происходит почти непрерывно, и политические образования, сменяя друг друга, накладывались на ту или иную конфигурацию взаимодействующих между собой множеств - небольших очагов, сообществ и т.п. Сближение и взаимодействие этих разнородных элементов, ассимиляция одних с другими привели к образованию империй, религий, государств, по которым с большей или меньшей суровостью прошелся каток истории. Благодаря этим отдельным небольшим очагам теплилась жизнь в Римской империи, Византии, в имперских государственных образованиях персов и арабов. В обширных областях Восточной Европы и Западной Азии цивилизационный процесс нередко прерывался, возобновляясь несколько позднее и частично.
Как утверждал Видаль де ла Бланш, этот процесс протекал в Европе под влиянием специфических условий. Здесь, как нигде в мире, в весьма близком соседстве друг от друга сосуществовали самые различные географические условия: горы и моря, леса и степи, большие реки, текущие с юга на север и связывающие различные зоны, плодородные почвы, весьма изрезанное морское побережье. Европейский климат, не способствующий паразитизму, но и не столь суровый, чтобы парализовать энергию человека, также во многом был обусловлен таким географическим разнообразием. Эти факторы в значительной мере и привели к формированию на европейском пространстве самого большого разнообразия отдельных очагов, локальных сфер, небольших сообществ людей со своими "образами жизни", которые находились в постоянном взаимодействии. Имитация, пример, заимствование способность впитывать самые различные влияния стали основой динамизма развития и богатства европейской цивилизации, одной из ее характерных черт.
Видаль де ла Бланш совсем по-иному, чем другие геополитики, определял роль государства, политических организаций в развитии цивилизации. Для Р. Челлена, к примеру, государство выступало феноменом такого же фундаментального порядка, как и сам человек, и было отнюдь "не случайным или искусственным конгломератом различных сторон жизни людей, удерживаемых вместе лишь формулами законников". Для де ла Бланша же государство было скорее чем-то внешним, вторичным, определяемым, в конечном счете, самим характером и взаимодействием многочисленных локальных очагов-ячеек, вместе составлявших цивилизацию. По мнению французского ученого, такое взаимодействие происходит тем активнее, чем лучше отлажены коммуникации между локальными очагами - реками, озерами, морями, шоссейными и железными дорогами. Коммуникациям он в своих исследованиях уделял много внимания и утверждал, что в будущем, при соответствующих коммуникациях, при активном взаимодействии между отдельными цивилизационными очагами можно будет создать мировое государство, в котором люди будут осознавать себя "гражданами мира".
Важным в этой связи представляется и сформулированный Видалем де ла Бланшем тезис о постепенном преодолении дихотомии между морскими и континентальными государствами. Это должно было произойти за счет складывания принципиально новых отношений между Сушей и Морем: сухопутные пространства должны были становиться более "проницаемыми" для разветвленных сетей коммуникаций, связывающих их с морскими путями, тогда как морские страны, в свою очередь, - становиться все более зависимыми от Суши. Грядущее "взаимопроникновение" Суши и моря - одно из важнейших положений, выдвинутых этим ученым для дальнейшего развития геополитической науки.
И еще одна светлая и оригинальная для своего времени идея была оставлена Видалем де ла Бланшем своим потомкам. В 1917 г., когда французы уже четвертый год страдали в траншеях и не могли не думать о главной цели своей вооруженной борьбы против Германии - возвращении Эльзаса и Лотарингии, этот ученый публикует вторую свою фундаментальную геополитическую работу "Восточная Франция: Лотарингия и Эльзас". Она была посвящена одному из самых спорных европейских вопросов того времени - проблеме Эльзаса и Лотарингии. Эти земли (точнее, большая часть их, включающая значительные запасы железной руды и каменного угля) в результате франко-прусской войны 1870-1871 гг. были отторгнуты от Франции. Видаль де ла Блаш, используя свой геополитический подход, то есть обусловленность культуры не только пространственно-географическим, но и человеческим фактором, доказывал историческую принадлежность Эльзас-Лоррена Франции. По его концепции, население этих исторических областей вместе со всей французской нацией привязано к французской почве посредством идей либерализма, позволивших получить эту землю в частную собственность, провозгласивших для всех демократию, свободу, равенство и братство. В то же время стало свершившимся фактом отторжение Эльзас-Лоррена Германской империей. Население этих провинций говорит на немецком языке, но оно входило ранее в состав Франции и может быть включено в нее вновь (в конце концов так и случилось). Это "воссоединение" сможет решить важную геополитическую задачу - провести границу между Францией и Германией по естественному рубежу - Рейну. Четко высказавшись за возвращение этих аннексированных Германией французских провинций, геополитик высказывает на первый взгляд парадоксальную идею превращения этих территорий в зону взаимного сотрудничества между Францией и Германией. Он пишет о необходимости превратить эти провинции не в плотину, которая отгородит выгоду только одной стороны, а открыть их для взаимовыгодных отношений, сделав границу по Рейну как можно более транспарентной, проницаемой. Он пошел даже дальше, экстраполировав эту идею на все европейское геополитическое пространство, на отношения между всеми странами континента.
Теоретические пoлoжeния Bидaль дe лa Блaншa cтaли мeтoдoлогической основой активно разрабатывавшихся в 1920-е - 1930-е годы вo Франции и других европейских странах концепций Соединенных Штатов Европы и Европы регионов, использованных впоследствии инициаторами процессов европейской интеграции после Второй мировой войны. Oпиpaяcь нa идeи Bидaля дe лa Блaншa, французские историки Ж. Бpюн и K. Валло в книгe "География истории" выдвинули свой вариант геополитических перспектив мирового развития: "oт семьи - к племени, oт племени - к городу, oт города - к государству, oт государства - к федерации государств, и, нaкoнeц, oт федерации государств - к сообществу наций".
Главные положения его геополитической концепции в законченном виде были изложены в изданной через четыре года после смерти автора в 1918 г., под редакцией Э. Мортонна в книге "Принципы географии человека" (1922). В ней в концентрированном виде были изложены новаторские геополитические идеи, которые должны были вдохновить сторонников Объединенной Европы.
К сожалению, события в Европе после первой мировой войны пошли совершенно по иному пути. Пол Джонсон пишет об этом в следующих словах: "Волнений в Европе и во всем мире, последовавших за потрясениями большой войны и неудовлетворительным миром после нее, в известном смысле можно было ожидать .Старый порядок отошел в небытие. Он явно не мог быть уже восстановлен ни частично, ни, тем более, полностью. На его место, в конце концов, пришел новый порядок. Но был ли это "порядок" в том смысле, как его понимал весь мир до 1914 г.? Существовали, как видно, беспокойные течения мысли, которые предлагали образ дрейфующего мира, оторванного от своих якорей традиционного закона и морали. Были также новые колебания со стороны установленной и законной власти возвратить себе управление мировым кораблем обычными или какими угодно средствами. Они были приглашением, невольным или невысказанным, но все-таки понятным, к приходу к власти иных сил. Из великого трио немецких ученых - философов, которые предлагали свои объяснения человеческого поведения в XIX веке и чью систему воззрений унаследовал мир после 1918 г., Маркс выделял экономический интерес, для Фрейда главным побудителем был сексуальный инстинкт, Ницше настаивал на "воле к власти", которая предложит более исчерпывающее и, в конце концов, более правдоподобное объяснение человеческого поведения, чем у Маркса и Фрейда. ..На место религиозной веры придет светская идеология. Те, кто некогда заполняли ряды тоталитарного духовенства, станут тоталитарными политиками. И надо всем Воля к власти выдвинет новый вид Мессии, не ограниченный никакими религиозными запретами, с неутолимым аппетитом управлять человечеством. Конец старого порядка, оставивший мир без ориентиров, заброшенным в релятивистской Вселенной, был призывом к появлению таких гангстеров-самодержцев. И они не замедлили появиться".
Филипп Моро-Дефарж считает, что до Второй мировой войны во Франции не было создано ни одной глобальной геополитической концепции потому, что страна вынуждена была сосредоточиться на проблемах выживания . Исходя из соображений обеспечения геополитической безопасности, Франция в 1919 г. добилась создания двух геополитических образований - Югославии и Чехословакии. Это рассматривалось Парижем как создание достойного пояса дружественных государств, способных минимизировать германскую угрозу на французских границах. Но начало Второй мировой войны и поистине молниеносное поражение Франции продемонстрировали всю геополитическую несостоятельность версальской системы, продиктованной Европе западными державами-победительницами.
"Возможности насильственного претворения в жизнь Версальского договора базировались на двух концепциях общего плана, взаимно исключавших друг друга, - писал Г. Киссинджер. - Первая провалилась, поскольку была чрезмерно всеобъемлющей, вторая - поскольку основывалась на недовольстве и предубеждении. Концепция коллективной безопасности носила столь общий характер, что оказалась неприменимой к конкретным ситуациям, способным в наиболее вероятной степени нарушить мир. Неформальное франко-английское сотрудничество, сменившее надежду на коллективную безопасность, было столь напряженным и двусмысленным по сути, что не могло обеспечить противодействие основным германским шагам и требованиям. Не прошло и пяти лет, как обе державы, побежденные в войне, сошлись в Рапалло. Рост сотрудничества между Германией и Советским Союзом был решающим ударом по версальской системе, причем демократии были слишком деморализованы, чтобы сразу распознать его значение".
Полу Джонсону этот процесс виделся в несколько ином ракурсе, где версальские мироустроители выглядели абсолютными жертвами "злых сил". Он писал: "Италия, Япония, Россия и Германия играли в общую геополитическую игру, единственной целью которой была замена международного права и договоренностей новой "реал-политик", при которой, как считала каждая из них, ее тысячелетняя мечта была "обречена" на реализацию... Эти государства-хищники практиковали "реалполитик" различным образом и с различной скоростью. Сталинская Россия была самой "бисмарковской", она довольствовалась использованием предоставленной возможности и была достаточно терпеливой, чтобы продвигаться в геологических масштабах времени, но была убеждена, что, в конце концов, все будет принадлежать ей. Германия была наиболее динамичной с мыслью о предстоящей эсхатологической развязке, которая, как считал Гитлер, должна произойти именно в его время. Италия Муссолини была шакалом, который крался по следам крупных зверей и воровал каждый кусок, оставленный без присмотра. Япония была наиболее нестабильной: ее преследовала угроза настоящего массового голода".
Современное ему геополитическое положение Видаль де ла Блаш определял, используя так называемый "позиционный" принцип, исходя из которого наиболее слабую геополитическую позицию занимала Германия. Она была "сдавлена", заблокирована со всех сторон и, не находя выхода своей геополитической энергии, служила угрозой соседней Франции, другим европейским государствам, в то время как у других держав -Великобритании, Франции, России, США сохоанялись возможности осуществления экспансии по меридианальным или широтным направлениям. Получается, что Видаль де ла Бланш, не зная решений мирной конференции, завершившей Первую мировую войну, предупреждал европейцев о возможности нового континентального или глобального конфликта.
