Ирина Болгова: Восточное партнерство ЕС в ГрузииНазад
Ирина Болгова: Восточное партнерство ЕС в Грузии
На вопросы "Georgiamonitor.org" о ходе реализации программ Восточного партнерства ЕС и о месте в них Грузии ответила эксперт МГИМО Ирина Болгова.
- Ирина Вячеславовна, как Вы оцениваете ход реализации программ "Восточного партнерства" (ВП) в Грузии и их перспективы?
- В качестве достижений я бы отметила начало переговоров об Ассоциации между ЕС и Грузией, объявленное К. Эштон 15 июля 2010 года в Батуми. Перспективы развития программ ВП в Грузии напрямую зависят от проблемы территориальной целостности и юридического статуса Абхазии и Южной Осетии. ЕС находится в определенном концептуальном тупике по этому вопросу. Попытка преодолеть эту ситуацию отражена в концепции "вовлечения без признания", зафиксированной в рабочем документе Комитета по политике и безопасности ЕС в декабре 2009 г. Документ оговаривает политические и правовые рамки взаимодействия ЕС с Абхазией и Южной Осетией, которое может развиваться вне проблемного поля вопросов о статусе.
- Насколько влияет мощная медийная поддержка грузинского режима на еэсовские оценки его прогресса в плане создания институтов, установления демократии и good governance?
- Не могу прямо ответить на этот вопрос, проследить корреляцию. Однако небезынтересно следующее наблюдение. Европейские эксперты отмечают, что возникло скептическое отношение к мотивам грузинского руководства. Евроатлантические устремления Грузии воспринимаются скорее как желание Тбилиси шантажировать Россию, нежели как действительная приверженность к реформированию государства в соответствии с либерально-демократическими ценностями. В ЕС укрепляется убеждение в том, что Грузия использует риторику сближения с Западом для укрепления своих позиций в антагонистических отношениях с Россией и для поддержания существующего политического режима. Единая позиция ЕС, выраженная в августе 2008 г., была направлена против поведения России, а не в знак солидарности с Грузией. Ощущение того, что Тбилиси использует ЕС в качестве основного инструмента в российско-грузинском конфликте, легло в основу настороженного, если не отстраненного отношения к Тбилиси во многих европейских государствах.
- Что делается Евросоюзом в рамках ВП в направлении урегулирования югоосетинского и абхазского конфликтов?
- ВП не оговаривает пути урегулирования конфликтов в государствах - партнерах. Во многом это связано с тем, что ВП отражает консенсус / коммунитарную волю, а по вопросу степени вовлеченности в конфликтное урегулирование, в частности на постсоветском пространстве, в Европейском союзе такого консенсуса нет.
Участие в урегулировании конфликтов и постконфликтном восстановлении состоит прежде всего в экономической помощи. Принимая во внимание страх Тбилиси перед любым укреплением самопровозглашенных государств, с одной стороны, и отсутствие в ЕС консенсуса по вопросу о степени и характере участия в международных процессах в регионе, с другой, финансовые вливания с целью экономического восстановления территорий были тем минимальным общим знаменателем, к которому мог прийти Европейский союз.
Применительно к сфере конфликтного урегулирования, "Восточное партнерство" не имеет добавленной стоимости, оставаясь в уже укорененной парадигме институциональной политики (structural policy), т. е. создания благоприятных условий для региональной интеграции как предпосылки разрешения конфликтов.
- Что делается в плане реализации в Грузии инициатив ВП в области энергопоставок?
- Энергетическая платформа ВП касается прежде всего электроэнергетики. В Грузии это в частности финансовая помощь для восстановления ГЭС. (Ингури / Вардинили)
- Насколько успешны инициативы ВП в Грузии, если сравнивать ее с другими участниками программы партнерства и, в частности, с другими государствами Южного Кавказа?
Мне представляется, что на сегодняшний день основная активность в рамках ВП сосредоточена на сюжетах приграничного сотрудничества. Поэтому наиболее активно программа реализуется на Украине, в Молдавии. Политически Украина, Молдавия и Белоруссия находятся выше в списке внешнеполитических приоритетов как ЕС, так и России. В контексте определенного сближения позиций России и ЕС по проблемам "общего соседства" именно эти три страны находятся в более плотном поле многостороннего сотрудничества, где ВП выступает определенным системообразующим институциональным элементом. Применительно к ЮК ситуация гораздо сложнее, так как внутрирегиональные противоречия не позволяют реализовывать базовую идею ВП развития горизонтального регионального сотрудничества. При существующей разнице в подходах ЕС и России к возможным путям решения ключевых проблем региона ВП лишено необходимой поддержки внешней среды.
- Каково положение Восточного партнерства относительно других региональных инициатив и объединений, таких как ЕПС, "Черноморская синергия", ГУАМ? Доказало ли ВП в этом ряду свою эффективность и право на существование?
- ВП - это географическая спецификация ЕПС, в определенном смысле ее уточненное продолжение. Даже локомотивами идеи ЕПС (в начале 2000-х) и ВП являются одни и те же страны. "Черноморская синергия" стоит отдельно; по утверждению официальных лиц ЕС, смысл "Синергии" заключается в создании многостороннего регионального формата сотрудничества, тогда как ВП это прежде всего двусторонние отношения по линии ЕС - государства-партнеры. ГУАМ я бы вообще не рассматривала в этом ряду, хотя бы потому что формально это объединение является инициативой государств, участвующих в нем, и не имеет никак не аффилировано с ЕС.
ВП очевидно имеет право на существование в этом контексте, так как представляет собой очередной этап развития внешнеполитического инструментария Европейского союза. Его эффективность также следует рассматривать именно с этой точки зрения.
- Каково Ваше мнение о перспективах Восточного партнерства в целом?
- С моей точки зрения, ВП будет развиваться в двух направлениях. Во-первых, по пути дальнейшей спецификации, развития конкретных программ, с большей интенсификацией отношений с заинтересованными государствами. Определенное влияние на этот процесс будет оказывать ситуация внутри самого ЕС и его способность к преодолению нынешних внутренних проблем. Во-вторых, в контексте развития отношений в треугольнике ЕС - государства "общего соседства" - Россия, с дальнейшим привлечением России к конкретным проектам, с тенденцией на ко-адаптацию отношений ЕС - государства-партнеры и ЕС - Россия. Многое будет зависеть от того, что появится в новом базовом соглашении Россия - ЕС.
