Запрет чиновникам иметь счета на Западе оправдан, но есть одно `но`Назад
Запрет чиновникам иметь счета на Западе оправдан, но есть одно `но`
Принимаемый в эти дни закон о запрете чиновникам и депутатам иметь счета в зарубежных банках по сути своей, конечно, правильный закон. Хотя бы потому, что счет в зарубежном банке - это всегда возможная точка воздействия на человека. Силовые структуры той страны, где лежат его деньги, всегда могут потребовать от него занять ту или иную позицию в любом вопросе, зависящем от него и затрагивающем интересы страны, и поставить перед выбором: или его деньги - или интересы страны.
Понятно, что для человека, имеющего значительные средства, хранить их в отечественных банках рискованно. Так, примерно полтриллиона (в долларовом исчислении) накоплений советских граждан, лежавшие в "Сбербанке" в 1991 году, были, если называть вещи своими именами, украдены Гайдаром и Чубайсом в ходе либерализации цен и всех последующих экономических авантюр начала 90-х. Станет, предположим, Медведев президентом, назначит Дворковича премьер-министром, и все вклады, которые лежат в банках России, формально исчезнут, зато неожиданно вырастут капиталы Магомедовых, Абызова, Тимаковой, самого Дворковича и иных лиц в их ряду.
Но как раз с этой точки зрения лучше, чтобы российские чиновники хранили деньги в банках России: тогда они будут кровно заинтересованы не допускать до высшей власти тех или иных авантюристов и монетаристов. В этом отношении лучший гарант финансовой стабильности России - не мифологемы рыночного фундаментализма, а российские счета российской власти.
Но есть и второй вопрос. Противники этого запрета утверждают, что если чиновники не смогут иметь зарубежные счета, то никто из профессиональных управленцев не захочет идти на государственную службу. Только это утверждение предполагает, что управленческий профессионализм измеряется исключительно имеющимся состоянием и его размещением за границей, и, исходя из этого, что право на управление страной должно быть заслужено вывозом из нее капиталов. Однако, при прочих равных условиях, человек, имеющий состояние, всегда будет в первую очередь заинтересован в судьбе страны, хранящей его деньги, и именно с ее благополучием он будет связывать свое будущее. И та страна, у которой он находится на госслужбе, будет представлять для него интерес только с точки зрения того, сколько он может вывезти из нее денег и что полезного она может сделать для страны, хранящей его деньги.
Так что экспансивные деятели, эмоционально твердящие, что Россия находится под внешним управлением, не так уж неправы. Не в том смысле, что Россией правит наемная колониальная администрация, а в том, что пока ее чиновники будут хранить деньги в других странах, ей будут, пусть и опосредованно, управлять интересы других стран и люди, которые пусть и неформально, но в значительной степени оказываются гражданами других стран.
Классические либералы не случайно связывали понятия гражданства и собственности, а на заре парламентского представительства не случайно право голоса на выборах имели только обладатели заметной собственности и особенно недвижимости. Имеешь собственность в стране - имеешь интерес в судьбе страны. Почему, собственно, Маркс писал о том, что пролетарии не имеют отечества? Потому что они не имели собственности. И, кстати, для того, чтобы вернуть им отнятое у них буржуазией отечество, он и считал необходимым вернуть им отнятую у них буржуазией собственность. И в этом отношении лучшая собственность - это неотчуждаемая собственность, та, которой тебя нельзя лишить, принудить тебя ее продать, отнять за долги и тому подобное - то есть собственность коллективная.
Но есть и еще один момент. Если исходить из предположения, что запрет на размещение за рубежом денег для госслужащих оттолкнет обладателей состояний от поступления на госслужбу, то одним этим он уже себя оправдает. В двух отношениях. Во-первых, крупное состояние в сегодняшнем мире и в сегодняшней России в большинстве случаев добывается либо откровенным воровством, либо мошенничеством. Это не значит, что не бывает честных предпринимателей и капиталистов: и Роберт Оуэн, и Фридрих Энгельс были одновременно и капиталистами, и коммунистами. И такие есть даже в современной России, но, при прочих равных, это не норма, а отклонение от нее. И в этом смысле запрет на счета в зарубежных банках - это защита страны от проникновения на ее государственную службу носителей практик и ментальности мошенничества.
Вторая сторона вопроса - ограничение доступа к власти в известной степени по социально-имущественному признаку. При прочих равных, находясь на государственной службе, человек всегда будет выражать интересы того социального слоя, к которому он принадлежит. В стране бизнесом заняты менее 10% населения, причем крупным - меньшая часть из них. Остальные - это лица наемного труда, пенсионеры и учащиеся. Если перед государством стоит задача служить интересам большинства - значит, заниматься решением проблем страны должны представители интересов большинства. Но, как мы уже отметили, при прочих равных условиях обладатель состояния будет выражать в первую очередь интересы себе подобных, хотя и с понятными случаями исключений.
То есть содержательно вводимый запрет и оправдан, и правилен, и справедлив, и целесообразен. Причем как тактически, так и стратегически: управлять страной должны люди, связывающие себя с долгосрочной стратегией ее развития.
При этом, правда, возникает новая проблема: любой запрет открывает, среди прочего, дорогу доносам о его нарушении. Это - не основание отменять запреты, ибо цивилизация потому и стала цивилизацией, и тем и отличается от дикости, что выработала систему запретов. Но это - повод выработать систему норм по отношению к доносам, в первую очередь публичным.
Строго говоря, публичный донос сегодня оказывается средством и политического шантажа, и информационно-политического террора: любой "блогер" имеет возможность растиражировать любую информацию о реальных или мнимых зарубежных счетах того или иного представителя госслужбы. Более того: получается, что именно тот, против кого выдвигаются эти обвинения, в нарушение всех норм презумпции невиновности должен доказывать, что эта информация является ложью, хотя на самом деле доказывать свою правоту должен тот, кто распространяет эту информацию.
Эти формы шантажа и террора стали сегодня реальной практикой.
Возникает дилемма. Либо страна погружается в мир публичных доносов и тиражирования сплетен, в ней торжествуют нравы дворовых сплетниц и любой человек, вне зависимости от своей виновности или невиновности, может быть подвергнут травле со стороны известных информационно-активных групп. Либо она вырабатывает моральный и правовой иммунитет к публичным доносам (тем более полуанонимным) и устанавливает в качестве нормы и правила:
- что информация неизвестного происхождения не принимается во внимание, не может быть основанием для тех или иных политических, моральных и правовых выводов и, пока не доказана ее правдивость, рассматривается как злонамеренная клевета;
- что решение о том, что распространяемая таким образом информация является основанием для любых организационных и правовых последствий (увольнение, сдача депутатского мандата и так далее), может быть принято только в суде;
- что никакая порочащая кого-либо информация не принимается никем во внимание и к рассмотрению, если она предана гласности посредством источника с сомнительной репутацией, не имеющего официальной регистрации в качестве СМИ.
В стране должны быть запреты, но не должно быть информационного террора и практики публичных доносов. Человек, имеющий счета в зарубежных банках, безусловно, не может находиться на государственной службе. Но это не значит, что он должен ее оставлять, как только это захочется тому или иному скандальному блогеру-провокатору.
