Министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев 13 апреля выступил перед депутатами Госдумы в рамках правительственного часа.
"Выступление Нургалиева показало, что ничего в возглавляемом им ведомстве не изменилось в результате проведенных реформ, кроме вывески. Данные с мест, которые поступают в Государственную думу, показывают, что население не видит никакой пользы от переименования милиции в полицию. Многие граждане относятся с недоверием и откровенно боятся правоохранительных органов.
Такое отношение к правовым институтам сменой вывесок не изменить. Сейчас люди не верят в способность полиции защитить интересы общества. Общество наше, к слову, не ставит перед полицией каких-то неизмеримо сложных задач. Не так уж многого мы и требуем. Просто хотим, чтобы полиция повернулась лицом к населению.
Реформа полиции проводится своеобразным способом, ведомство реформирует само себя без всякого внешнего контроля. Новый закон о полиции формально обсуждался в интернете, фактически же министерство проигнорировало все не устраивающие его замечания. Переаттестация стала тестом на лояльность непосредственному начальству. Никакого публичного обсуждения реформы просто не было. Сокращение штатов полиции прошло формально.
После трагедии в ОВД "Дальний" власти признали, наконец, что в России есть пытки. Долгое время ни общество, ни государство не могли назвать вещи своими именами, хотя на насилие в полиции подается порядка ста тысяч заявлений в год.
Парадокс в том что, запрет на пытки у нас зафиксирован во всех законах, начиная с Конституции и заканчивая должностными инструкциями полицейских. Россия, как участница различных международных организаций, неоднократно получала от мирового сообщества рекомендации, связанные с искоренением причин пыток. Но этот запрет остается голой декларацией.
Почему так происходит? во-первых, из-за того, что вместо тщательного расследования совершенного преступления работники следствия обращаются к самому "простому": вымогательству "признательных" показаний подозреваемого и обвиняемого путем угроз, обмана, провокаций и - пыток.
Во-вторых, "раскрытие" преступлений путем применения пыток подстегивается требованиями руководства - "быстрее, быстрее" - и таким показателем оценки работы милиции, как "раскрываемость преступлений".
В-третьих, отсутствие наказания за применение недозволенных методов расследования, включая пытки. На практике, привлечение к ответственности виновного в применении пыток сотрудника правоохранительных органов является редчайшим исключением.
С огромным сожалением надо отметить, что такой подход к получению доказательств уже был характерен для нашей правоохранительной системы. Порой кажется, что история повторяется, хотя такого в принципе не должно быть. Признание обвиняемого "царицей доказательств" считали еще работники НКВД во времена наркома Ежова. Он внедрял эту теорию (получение признания обвиняемого любой ценой) в практику работы органов внутренних дел.
Логическим продолжением этой порочной концепции является пренебрежительное отношение к правам обвиняемого. И это не смотря на то что, Российская Федерация является государством участником Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
За прошлый год Европейский суд по правам человека рассмотрел порядка 1200 дел против Российской Федерации. По количеству дел о пытках Россия на первом месте! Надо иметь в виду, что по каждому такому делу с государства-ответчика взыскиваются немалые суммы компенсации от 10 до 40 тысяч евро. Деньги эти выплачиваются за счет налогоплательщиков, из нашего же с вами кармана! Год за годом. И за все эти годы правительство практически ничего не предприняло чтобы ситуация изменилась.
Европейский суд по правам человека признал, что распространенность случаев применения выбивания показаний свидетельствует о том, что такое нарушение прав человека в России носит "системный характер".
Дело в том, что при расследовании общеуголовных преступлений следователи тесно взаимодействуют с сотрудниками полиции. От того, насколько эффективно оперативные сотрудники выполняют отдельные поручения следователей, во многом зависит результативность расследования, проводимого следственным подразделением.
Такое тесное взаимодействие между следователями Следственного комитета и сотрудниками полиции на практике приводит к тому, что следователи имеют прямую заинтересованность в информации и признаниях, которые сотрудники полиции получают при помощи пыток и не хотят портить с ними отношения и воспринимают все жалобы на пытки - как на уловку, при помощи которой преступники стремятся отомстить сотрудникам правоохранительных органов и избежать ответственности за свои деяния.
В настоящее время эффективность работы следственных подразделений оценивается на основании количественных показателей. Такая система оценки ориентирует следователей на формальное соблюдение сроков, а не на методы ведения расследования и качество выносимых решений. Перед полицией стоит цель - "борьба с преступностью". А это не правильно! Акцент должен быть сделан на обеспечении безопасности населения.
Поэтому в первую очередь нужно провести корректировку системы оценки деятельности следственных органов и ввести контроль не только за количественными показателями, но и за качеством работы следователей; так же нужно внести изменения в практику судебного контроля за эффективностью расследования жалоб на пытки и качества рассмотрения судами такого рода дел.
Пока это не будет сделано, случаи подобные казанскому делу, к сожалению, будут повторяться. На сегодняшний день просто нет ничего, что могло бы их предотвратить. А значит, недовольство граждан России российской полицией не исчезнет. Невозможность проведения преобразований в полиции руками самого МВД - очевидна".
