Профессор Литературного института Михаил Петрович Лобанов - фронтовик, награжден боевыми орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Его литературная критика вызывала острую реакцию как у кухонных либералов и эмигрантов последней волны, так и у идеологических чиновников со Старой площади. Александр Солженицын цитировал статью Лобанова "Просвещенное мещанство" в мемуарной прозе "Бодался теленок с дубом", Вадим Кожинов считал его статьи новым направлением в журнальной критике. Свобода, с которой воевавший писатель говорил о недостатках советской системы, говорил со знанием дела и с состраданием, давала повод как для довольно злобной критики, так и для соблазнов записать его в те или иные литературные ряды. Но именно в силу этой свободы Михаил Лобанов всегда обладал исключительной творческой самостоятельностью.

Каждый вторник Михаил Петрович собирает студентов в литературном институте. Этот сборник - не то, чтобы отчет человека, во многом формировавшего современную литературную картину. Скорее, подтверждение давно сложившегося статуса.

Рассказ Василия Кислякова "Капитал" - о новом образе жизни в российском деревне. Паи бывшего колхоза скупил новый миллионер, один из деревенских, Фома Кукин, нанялся к нему объездчиком. Само словечко предполагает словно возвращение прежних, дореволюционных порядков, но действительность, как мы и сами знаем, оказывается намного драматичней. Злоба, с которой Фома преследует односельчан, объясняется его желанием нажить капитал, приблизиться в равенстве к хозяину. Его жена, продавщица в сельском магазине, торгует опасной водкой законно, и в обход закона, с теми же целями. Узнав, что жена беременна, Фома попытался вытравить плод, но потом решил, что младенца выгоднее продать. Родился несчастный уродец, вырос бранчливым, полным ненависти ко всему окружающему и к собственным родителям калекой. "Ревет, как звереныш" [35]- говорили соседи, и молились за несчастного. Жена быстро умерла, Фому затоптала купленная на нажитый капитал породистая, кобылка, а калека Павлик, увидев смерть отца, впервые вскочил со своей коляски, и побежал, с хохотом продираясь сквозь кустарник, прижимая к груди подаренный родителем опасный нож. С одной стороны - трагедия глухой душевной темноты. С другой - вневременная катастрофа русской деревни.

Героиня рассказа Надежды Серединой "Золотая мушка" - деревенская пенсионерка, приехавшая в районный центр подменить родителей внука, рассказывает таким же пожилым женщинам о муже. Он недавно отбил телеграмму - зовет назад, в деревню. Муж воевал, слесарил, а в новые времена его сослуживец и ровесник выбился в начальники, стал приворовывать. Муж недоумевал: "Ну ладно, те-то жуликами родились, а этот ведь человеком был...>>. А тот все твердил: "Я тоже как человек пожить хочу. Все так живут. Я, как все...>>. [72] Оба попали в больницу. Полный, гладкий, обсасывавший каждую черную икринку Петрович умер сразу после выписки. Сухой, настойчивый муж героини выжил. Но ульи пришлось распродать, сил ходить за пчелой не осталось.

Рассказ Яна Мищенко "Старые друзья". Пространство небогатой городской квартиры: прихожая, уставленная коробками, узкая кухня. Герой рассказа, Сергей, заехал к старому товарищу, от водки, которую тот принялся было искать в шкафах, отказался, за рулем. Пока друг мыл посуду, собирал к чаю какие-то нищенские печенья, герой вспоминал покойную мать товарища - разрешала курить на кухне, и курили при ней, по первой молодости бравируя мужественностью. Короткий разговор об общей подруге, ставшей женой гостя. " - Забыл, за чем приезжал.- Сергей достал из портфеля пачку зеленых банкнот... - Спасибо, Серег! Через пару месяцев отдам, максимум три... На лестничной клетке пахло жареной рыбой". [284] Скажете: реализм по методу и по стилю. Оправданное впечатление первого восприятия. А рассказ ведет дальше, картинка передвигается к грани сна, видения, или пророчества, вот в слоях табачного дыма проступает силуэт сидящей на любимом стуле у окна хозяйки квартиры, вырисовываются характеры героев, да и жизнь, обозначенная сознательно скупыми средствами. "Старые друзья" не беллетристика, но проза, или, в западной терминологии, "законная" литература. Безусловно, автор вне течений, и вне того, что называют "современностью". Яну Мищенко достаточно себя. Там, внутри, находится сердцевина, или бездна, порождающая исключительное и индивидуальное, но узнаваемое всеми читателями поголовно. Это называется одаренностью, это же самое - мастерством.

Александр Кестер, творчески тяготеющий к спектру кафкианских, "СашеСоколовских" мотивов, выступил в сборнике с объемным рассказом "Исповедь "ушельца"". Текст переносит читателя от детских воспоминаний в реальность, от нее в условное, очень близкое, завтрашнее на грани сегодня будущее. Вот двое дошкольников, повиснув на ограде хлебозавода, ждут, когда водитель, загрузив грузовик поддонами, обратит на них взрослое внимание, подкинет батон. Не от голода - от предчувствия малого, частного волшебства, проявлением которого в том возрасте представлялся теплый, только что выпеченный хлеб. Вот герой сидит на бордюре возле дома, и наблюдает за недотрогой-котом, решившим сцапать затаившуюся в ветвях куста пташку; кот хоть и ловок, но попытка тщетна, отряхивается, отчихивается от весенней пыльцы, с выражением кошачьего лица "не больно-то и хотелось". А вот политика. В стране принят закон "О праве на жизнь", гарантирующий каждому пенсионеру добровольную и достойную смерть в целях оздоровления обществ а в демографическом и экономическом смыслах. Вживленные чипы с биометрическими данными и характеристиками физического здоровья. Кварталы пятиэтажек и бывшие военные городки - для тех, кто предпочитает умереть естественной смертью, похлебка, двухъярусные кровати и дезинфекторы в комбинезонах. Но те, кто выбрал смерть - ушельцы. Для них работают комфортабельные пансионаты с магичексими названиями. ""Ушельцами" называли тех, кто решил поселиться в пансионате "Песня Линды"... по закону... отводится год, чтобы записать воспоминания, отдохнуть перед дорогой, и уйти". [291] В поэтичный язык, в стиль кельто-германских легенд здесь окрашено отчетливое публицистическое высказывание, примеров которого в утопической (и анти-) литературе немало. Александр Кестер родился в Таллине, поработал в Евросоюзе, в том числе и в скандинавских странах. А комплексы неполноценности, которыми до такой степени, что в пору к доктору, обуянны элиты государств Прибалтики, хорошо известны, в том числе и в старой Европе. Но в этой части многопланового текста Александра Кестера нет даже намека на в общем-то здравый русский национализм, как ответ на притеснения русских в этих деревенских дырах Европы, нет дерзости приезжего блогера. Поэтому читателю не хочется отдавать этот текст сфере актуального высказывания. В момент закольцовки сюжета, в тот миг, когда птица упорхнула от кота, появляется желание забыть все абсурдные, спазматические изобретения новых членов Евросоюза, и забыв, раствориться в улыбке. Этот эффект очевидно доказывает, что именно литература есть платформа для объединения, основа и способ реализации тех самых общечеловеческих ценностей.

В книге представлены тексты 31 автора, из чего можно судить, что редактор не ограничивался рамками численности - только художественными. Все - ученики Михаила Петровича Лобанова (он же ответственный редактор сборника), который подходит к их творчеству оптимистически и даже практично. Для многих, не упомянутых здесь авторов, этот сборник словно благословение мастера, оплаченный его опытом и влиянием билет на подъемник к разной сложности вершинам серьезной литературы.

Сергей Шулаков
22 января 2013г.
оригинал текста: http://www.litis.org/knigoobozrenie/schastlivyiy-bilet.html

Док. 658225
Перв. публик.: 23.01.13
Последн. ред.: 28.01.13
Число обращений: 0