Журнал "Стрекоза", издававшийся более тридцати лет, принадлежал Герману Карловичу Корнфельду, который учился журнальному и книжному делу у известного издателя и книгопродавца М. О. Вольфа. Глава Синода К. П. Победоносцев был с Вольфом на дружеской ноге. Постоянными клиентами книжной лавки Вольфа были многие русские государственные деятели и писатели. Герман Корнфельд вел в лавке подписку иностранных изданий и все время, пока работал и учился у Вольфа, мечтал открыть свой юмористический журнал. Такая финансовая возможность представилась, Корнфельд основал "Стрекозу", имея, между прочим, и свое фабричное дело -- предприятие по изготовлению каучуковых штемпелей, по некоторым данным, он владел еще и производством в мыловаренной отрасли. Говоря иначе, "Стрекоза" не могла бы выходить без солидной дотации. Для своего времени журнал был весьма интересным, однако не посягал на устои. После царского манифеста 17 октября 1905 года в культурную жизнь страны, как уже говорилось, влились новые сатирические издания. Журналы "Бич", "Плеть", "Скорпион", "Пулемет", "Жупел", "Пощечина" -- какая музыка названий! -- старались перекричать друг друга, сатира разила политических деятелей, депутатов Думы, общественные установления. Тещами и дачными мужьями с кошелками в руках уже не проживешь. И вполне заслуженная в девятнадцатом столетии "Стрекоза" пришла в упадок. Нужны были реформы. И скорые.
Сын Корнфельда, Михаил Германович, после смерти отца вместе со "Стрекозой" получил в наследство банковский счет, отцовские связи в литературных и художественных кругах. Все эти блага были вложены в новое издание, получившее название "Сатирикон". Годовые подписчики "Стрекозы" и оглянуться не успели, как им стали доставлять совершенно новый журнал.
В редакцию были приглашены новые силы, издатель заручился поддержкой известных русских писателей и поэтов, художников, работавших в столичных журналах. Старшему из редакционных сотрудников, Алексею Радакову, шел тридцать первый год. Он был назначен основным художником-карикатуристом "Сатирикона". Радаков учился в Париже у известных мастеров, успел поработать в печати. Младшему из сатириконцев, Александру Яковлеву, шел семнадцатый год, еще вчера он учился у известного художника Д. Н. Кардовского. Да и сам издатель журнала Михаил Корнфельд был молод, ему исполнилось двадцать четыре... Впору его было называть Мишей, что и звучало иногда в редакционной комнате. И тут из Харькова приезжает в Петербург Аверченко. Ему двадцать семь лет, он бродит по столичным улицам, раздумывая, куда бы пристроить несколько юмористических рассказов. Редакции журналов "Стрекоза" и "Серый Волк" были в центре города, на Невском и на набережной Мойки, а другие редакции -- "Шута" и "Осколков" -- скрывались где-то в глубине Петербурга. И вот Аркадий, а правильнее было бы сказать -- Аркаша Аверченко решает зайти в ближайшую редакцию -- к Мише Корнфельду, который его встретил весьма приветливо.
"Пойду я сначала в "Стрекозу", -- вспоминал потом Аверченко. -- По алфавиту. Вот что делает с человеком обыкновенный скромный алфавит: я остался в "Стрекозе"... Через неделю я уже был приглашен в качестве секретаря редакции и торжественно вступил в исполнение своих обязанностей... Атмосфера царила самая товарищеская, несмотря на то что любое мнение и взгляд высказывались в самой резкой определенной форме. Взаимное уважение страховало от обид, а общее увлечение любимой работой сглаживало все шероховатости".
Реформа старого журнала удалась: за пять лет редакция выпустила около трехсот номеров журнала, два миллиона юмористических книг. Издательство Корнфельда превратилось в известное, процветающее предприятие. Через несколько лет, увеличив основной капитал и обзаведясь легионом подписчиков, издательство смогло основать еще два журнала, один из них -- юмористический, для детей...
"Сатирикон" (с 1913 года -- "Новый Сатирикон") был веселым знаком общественного и экономического подъема довоенной России. Тогда, на рубеже веков и эпох, машиностроительные заводы строились за два-три года, на четвертый год уже выпускали паровозы и вагоны, плуги и двигатели, ткацкая фабрика, от нулевого цикла до первой партии полотна, требовала двенадцати месяцев. Купцы на глазах у изумленного мира превращались в известных промышленников, промышленники -- в щедрых меценатов. Для предприимчивых русских молодых людей вакансии были на каждом шагу. Вот же: приехав под Новый год в Петербург, Аркаша Аверченко завернул в редакцию реформируемой "Стрекозы" и сразу же был при деле: секретарь редакции, а спустя краткое время -- редактор журнала.
По старой русской формуле: Аверченко лег спать провинциальным журналистом, вчерашним конторщиком, а проснулся утром всероссийской знаменитостью.
