С облегчением скажем, что ныне книги сатириконцев, в том числе и Аверченко, освобождены от оков спецхрана, их выдают всем читателям, не требуя проверки на благонадежность. Многие издания сохранились в библиотеках благодаря "охранной грамоте" В. И. Ленина.
Осенью двадцать первого года в газете "Правда" появилась небольшая рецензия на юмористическую книжку, вышедшую в русском издательстве в Париже. Рецензия называлась просто: "Талантливая книжка". А сама книга -- "Дюжина ножей в спину революции". Вообразите себе веселый рисунок, шарж, где изображен высокого роста человек, Аркадий Аверченко, с травинкой в зубах. Он говорит кому-то:
-- Знаешь, у меня теперь есть преотличный рецензент. Солидная подпись, хорошо разбирается в политике и литературе. Дал ход моим книгам.
-- Кто же?
-- А мой старый читатель-почитатель Владимир Ульянов-Ленин. Я его в своих фельетонах весьма задевал, да он зла не помнит. Наши сатириконцы в большевистской печати сотрудничали. Почитай "Правду".
Тут все истинно. И то, что сатириконцы сотрудничали в большевистских изданиях, и то, что Ленин любил их юмор и был, видимо, согласен с критикой царского строя на страницах журнала "Сатирикон".
-- Талант надо поощрять, -- написал в конце рецензии самый авторитетный большевик и этим самым озадачил многих партийцев, видевших в писателях-эмигрантах не только классовых врагов, а врагов на уничтожение...
После рецензии в "Правде" книги Аверченко начали издавать массовыми тиражами.
И, понятно, от своих читателей блюстители чистоты идеологии запирали то, что отцам, дедушкам и бабушкам этих читателей было хорошо известно.
Тогда же, в двадцатых, в пору нового расцвета вольных типографий, мелкого частного предпринимательства и частноиздательской практики, классовую чистоту крови блюли пролеткультовские критики. Они, как известно, устраивали шумные литературные погромы, разделяя писателей, "доставшихся нам от старого мира", на сочувствующих, попутчиков, полупопутчиков и чистокровно пролетарских писателей. Таким пролетписателем был для них Максим Горький, весьма страдавший от литературной селекции. Смех, звучавший со страниц многих сатирических газет и журналов, критики такого рода разделяли на "наш" и "ненашенский". В одном случае им слышалось здоровое "гы-гы-гы", в другом -- негромкое интеллигентское "хе-хе". Книги Аверченко совмещали в себе оба смеха и многим мозолили глаза. "Охранная грамота" Ленина представляла для этих людей непреодолимое препятствие. Но уже прекращалась ленинская культурная политика, на общественной сцене появились новые спецы по культуре и искусству.
Выше было сказано, что я хотел получить книгу "Развороченный муравейник" двадцать седьмого года. Это была, в сущности, книга-прощание: за два года до ее выхода в Праге умер ее автор.
Книга, составленная из его рассказов, часто очень горьких, написанных на чужбине, открывалась предисловием московского критика, не стану называть его имя, желающие могут взять книгу в библиотеке. Свое вступительное слово, приглашение почитать Аверченко, критик начинал так: "Труп врага всегда хорошо пахнет".
Дальше шел довольно уничижительный разбор дореволюционного и послереволюционного творчества скончавшегося писателя. Критик пренебрежительно называл Аверченко петрушечником, наследником Смердякова, автором мелкотравчатых сатириконских острот, человеком без определенных политических взглядов, словом, врагом пролетариата и всего мирового сообщества. Прочитав предисловие, я удивился погромности высказываний критика, но тут мне пришлось вспомнить, что такого рода разборы творчества -- тогда! -- из случаев превратились в норму жизни, и уже травили Зощенко, ставшего народным любимцем, Михаила Булгакова и многих других литераторов.
"Память революции сбережет много имен, -- заканчивалось предисловие. -- Это будут имена вождей и героев, авантюристов и предателей. Быть может, она не забудет и покойного сатириконца -- Аркадия Аверченко. И тогда, произнося его имя, новый человек скажет:
-- Это тот самый Аверченко, который не принял величайшую в мире революцию за то, что она помешала ему доесть у трактирной стойки соус кумберленд".
А обозначенный в рецензии-предисловии новый человек был уже на подходе.
Нового человека плохо и мало учили, все больше -- ускоренное и поверхностное, позже он всю жизнь посещал курсы повышения квалификации. Права прийти в публичную библиотеку и прочесть книги Аверченко, даже изданные у нас, новый человек был лишен. Ему нужно было оформить допуск. К тому же книги Аверченко, изданные до революции, можно было найти не во всех библиотеках, а книги эмигрантского периода вообще в каталогах не значились. "Для служебного пользования"! И много-много лет об Аверченко знали только любители русского юмора да специалисты по литературе и истории журналистики. В годы "оттепели" критик и прозаик Олег Михайлов сумел "пробить" сборник рассказов Аверченко. Эта прекрасно составленная книга вышла в московском издательстве и быстро стала редкостью. Но прошло двадцать лет, прежде чем вышла вторая книга -- избранные рассказы. За пятьдесят лет -- две книги известного русского писателя-юмориста...
