Кирилл Коктыш. Евразийский союз: необходима способность элит к идеологическому творчествуНазад
Кирилл Коктыш. Евразийский союз: необходима способность элит к идеологическому творчеству
Доцент кафедры политической теории и кафедры глобальных информационных процессов и ресурсов Кирилл Коктыш - о развитии в 2012 году проекта Евразийского союза и российско-белорусских отношениях.
В 2012 году российско-белорусская интеграция была испытана на прочность: в сентябре Россия запустила БТС-2, обходной по отношению к Беларуси нефтепровод, который вполне может забрать на себя основную часть "трансбелорусских" нефтяных потоков.
Это означает серьезную трансформацию всей структуры российско-белорусских отношений: не секрет, что для России Беларусь в первую очередь важна в качестве незамещаемого транзитера российских углеводородов на Запад. Ведь именно тот факт, что через белорусскую территорию до сих пор проходило до 80% российского нефтяного экспорта, и позволял Лукашенко чувствовать себя абсолютно уверенно в отношениях с Москвой. Практически любые затраты на белорусскую экономику были для Москвы несопоставимо ниже цены вопроса в случае гипотетической дестабилизации экономической ситуации в союзной стране.
С сентября этого года, когда со второй попытки заработал-таки БТС-2, эта взаимозависимость, по идее, должна была начать конвертироваться уже в одностороннюю зависимость Беларуси от России. И главной интригой в новых условиях был вопрос о том, каким образом Минск сможет расплачиваться с Москвой за сохранение текущего уровня поддержки своей экономики.
Тем не менее, развитие отношений пошло по несколько иному сценарию. В момент, когда Минск, подписывая в конце 2011 года бумаги о продаже России оставшихся 50% акций Белтрансгаза, казалось, безвозвратно утрачивал привычные рычаги давления на Москву, РФ неожиданно сама предложила возобновление взаимозависимости - но уже в новом, евразийском формате. Так, на протяжении минувшего года неожиданно выяснилось, что Евразийский союз, процесс строительства которого начался тогда же, важен для Москвы едва ли в меньшей степени, чем нефтегазовые потоки. И причина тут не только в том, что нынешний срок Путина в значительной мере легитимирован его обещаниями создать дееспособный формат постсоветской интеграции, в силу чего отказаться от евразийского проекта без негативных последствий для собственного имиджа российская власть не может. Дело в том, что в условиях глобального экономического кризиса региональная интеграция является куда более реалистичной и благодарной перспективой для всех трех экономик стран Союза, нежели гипотетическая (и практически нереальная) экспансия в мировую экономику.
То, что Евразийский союз стал форматом взаимозависимости, стало понятным уже по менеджменту в России очередной спорной ситуации - когда выяснилось, что Минск, с выгодой для себя используя пробелы в подписанных с Россией соглашениях, сумел в течение девяти месяцев этого года вывозить на Запад нефтепродукты под видом не облагаемых российской пошлиной "растворителей". Против ожиданий, скандал с растворителями вовсе не стал масштабным и не привел ни к конфронтации, ни к заметному охлаждению отношений. Столь спокойная реакция обычно прагматичной Москвы на то, что раньше вызвало бы возмущение и как минимум кампанию в прессе, может объясняться только одним: включенностью Минска в куда более существенный для Москвы проект, выгодность которого с лихвой перекрывает ущерб от недоплаченной нефтяной пошлины.
Таким проектом может быть только Евразийский союз. На самом ли деле он обладает столь существенным потенциалом роста? И может его появление стать поворотной точкой в развитии постсоветского пространства?
Как ни странно, однозначных ответов на этот вопрос сегодня нет. Сегодня мы имеем довольно разные ожидания в отношении Евразийского союза в России, с одной стороны, и в Беларуси и Казахстане, с другой. Так, для России Союз важен в первую очередь как эффективное внешнеэкономическое объединение; речь о возможности включения евразийского пространства как единого целого в гигантский товарооборот между странами Азии и Европы. Для Беларуси и Казахстана евразийский формат есть способ доступа к российскому рынку. При этом последний им желательно получить, сохранив относительную закрытость собственных внутренних рынков: свершившееся вступление России в ВТО не оставляет места иллюзиям о возможности конкурентоспособности собственной продукции в условиях глобальной конкуренции.
Как мы видим, ожидания достаточно конфликтны, и эта конфликтность просто обречена завтра так или иначе проявиться - после того, как Россия реализует транзитный аспект идентичности Евразийского союза. Если, конечно, к тому моменту не появится эффективный и общепризнанный способ снятия этой конфликтности.
Дело в том, что любое интеграционное объединение становится таковым при исполнении двух условий, а именно - когда оно служит достижению взаимно выгодных целей и когда важность этих целей закреплена на уровне ценностных установок общественного мнения. Иными словами, в случае, если в ближайшее время на свет появится евразийская идеология, которая закрепит в качестве важных широкий спектр целей, безусловно значимых для российского, белорусского и казахстанского обществ, то желаемые Беларусью и Казахстаном асимметрии во взаимоотношениях могут конвертироваться из временных льгот и преференций, каким они представляются сегодня, в конструктивную особенность Союза, позволяющую достижение общей цели.
Для этого, однако, необходима как минимум способность элит к идеологическому творчеству. И в этом плане Беларусь, до сих пор сохраняющая формат относительно социального государства, вполне может обнаружить свои сильные стороны.
Так оно будет или нет, покажет ближайшее время. Однако попытки возврата белорусского президента в российское информационное пространство в минувшем году были предприняты и получили значительный общественный резонанс. Похоже, что этот тренд в ближайшее время будет развиваться.
