Николай Гриценко родился 24 июля 1912 года на станции Ясиноватая в Екатеринославской губернии (Донецкая область).
В школьные годы Гриценко не отличался способностями и прилежанием к учёбе, и доставлял немало хлопот учителям. При этом будущий актёр так виртуозно сочинял всевозможные небылицы, так неподражаемо и уморительно их рассказывал, что смеялись даже педагоги и прощали ученику нерадивость и шалости. Ясиноватские друзья вспоминали, что когда с ними был Гриценко - они часто хохотали до слёз. Николай обладал уникальным талантом перевоплощения, и у него очень рано проявились задатки великого дарования, которому суждено было расцвести спустя годы на столичных подмостках.
Отец Николая - Олимпий Гриценко подходил к воспитанию своих детей очень ответственно, но готовил их больше к практическим ремёслам, чтобы те могли хорошо заработать на хлеб. Вместе с сестрой будущий корифей Вазтанговской сцены обучался игре на скрипке: сперва у скрипача-самоучки Ивана Захаровича, затем в Макеевской музыкальной школе. Но музыка не стала для него призванием и, окончив в 1931-м году Днепропетровский транспортный политехникум, он работал техником-десятником на станции Мушкетово, затем техником-смотрителем зданий на станции Ясиноватая. В 1932-м году Гриценко стал конструктором в техническом отделе металлургического завода "Сталь" в Макеевке. Там Николай поступил на музыкально-драматический рабфак, ещё не зная, что этот шаг определит всю его дальнейшую судьбу. В любительском театре он переиграл все роли, обнаружив недюжинный талант. Мир кулис завладел молодым актёром и, закончив в 1934-м году рабфак, он отправился в Киев, чтобы продолжать учёбу.
Он проучился год в Киевском драматическом техникуме при Музыкально-драматическом институте имени Лысенко, после чего приехал в Москву. В 1935 году он поступил в училище при МХТ-II, спустя год перешел в театральную школу при ЦТКА, и потом - в Театральное училище имени Щукина. Сразу после окончания училища в 1940 году Гриценко приняли в труппу Вахтанговского театра, в котором он прослужил до конца жизни.
Его служба в театре начиналась с небольших ролей. Но даже их Николай Олимпиевич умел сделать заметными. В небольших комедийных ролях ярко проявлялся его незаурядный импровизационный дар, вместе с художником он искал смешные детали костюма своего персонажа, не боялся рискованного грима. Но его смелая фантазия всегда была оправдана внутренней логикой развития образа, подсмотренного в реальной действительности. Поэтому его персонажи, даже самые нелепые и диковинные, были очень убедительны. Юрий Яковлев вспоминал, что, как только он переступил порог театра, ему тотчас рассказали, "что Николай Гриценко начинал с бессловесных проходов по сцене, например в "Дон Кихоте", и - заслуживал аплодисменты".
Первые крупные роли актёр сыграл в пьесах "Когда поют жаворонки" и "Приезжайте в Звонковое". В первом спектакле он исполнял роль председателя колхоза, героя со всех сторон положительного и идейного. Казалось бы, роль скучная и неинтересная, но Гриценко сумел сыграть её так, что заставил говорить о себе всю театральную общественность Москвы. В феврале 1941 года состоялась премьера одного из лучших спектаклей театра Вахтангова "Перед заходом солнца". 21-го июня на сцене впервые шёл лермонтовский "Маскарад". А на следующий день после премьеры началась война. 23-го июня во время бомбежки в здание театра Вахтангова попала бомба. Среди погибших оказался один из лучших актеров театра - Василий Куза, бывший в ту ночь на дежурстве. Здание театра на Арбате оказалось сильно разрушено, были уничтожены многие декорации. Театр решено было эвакуировать в Омск, но Николай Гриценко не уехал в Омск вместе с остальной труппой, а отправился в Архангельск, где поступил на командирские курсы. Семья Гриценко осталась в Москве, а сам Николай Олимпиевич так и не попал на фронт. Несколько месяцев проучившись на курсах в Архангельске, он получил первое приглашение в кино. Свою первую роль Николай Гриценко сыграл в 1942 году в мелодраме Юлия Райзмана "Машенька" - одной из проникновеннейших, нежнейших картин не только в советском, но и в мировом кино. Следующей роли в кино Гриценко пришлось ждать более трёх лет. Окончилась война, в Москву из эвакуации возвратился театр Вахтангова. Режиссёр Игорь Савченко приступил к съёмкам фильма "Старинный водевиль" по мотивам классического русского водевиля П.Фёдорова "Аз и ферт". На главную роль режиссёр пригласил Николая Гриценко.
Следом за романтическим героем 19-го века, Гриценко не менее блестяще исполнил роль Артамашева в фильме "Кавалер Золотой звезды", в котором судьба вновь свела его с режиссёром Юлием Райзманом. Пустоту сюжета компенсировал поистине звёздный ансамбль: оператор Сергей Урусевский, композитор Тихон Хренников, актёры Сергей Бондарчук, Анатолий Чемодуров, Борис Чирков, Иван Переверзев, Тамара Носова... Южный колорит, столь живо представленный в фильме, был родным для Николая Олимпиевича, и образ, созданный им, получился необычайно живым и ярким. Позже эта роль принесла ему Сталинскую премию.
В то время актёр вместе с женой занимал комнату в доме на Красной площади. Дом этот был довольно необычен. Древняя постройка, известная как "палаты Бориса Годунова", напоминал монастырь со сводами, нишами и толстыми, более двух метров, стенами. Комнаты по своей конфигурации и размерам были весьма разнообразны. В остальном, это была вполне рядовая советская коммуналка: длинный коридор более пятидесяти метров, на каждую квартиру приходилось по десять семей, так что численность жильцов достигала сорока человек. Во дворе мальчишки целыми днями играли в футбол, и излюбленной их забавой было демонстрировать своё презрение к "интеллигенции". Один из участников подобных шалостей вспоминал: "Считалось особым шиком сшибить мячом зеленую шляпу с проходившего мимо с молодой женой (или сестрой) знаменитого впоследствии актера Николая Гриценко, снимавшего в те годы комнату в одной из квартир на втором этаже. Однажды, после очередного "происшествия", я случайно оказался рядом с ним, хотя сам такими проделками никогда не отличался. Актер остановился и стал высказывать мне все, что он о нас думает. Я сгорал со стыда, но выдать виновника происшествия просто не мог!".
"У него была чудная супруга первая, она вела его по жизни за руку. Она следила за тем, как он одевался, как он репетировал, работал...", - рассказывал Михаил Ульянов о первой жене Николай Олипиевича. Тем не менее, жена оставила Гриценко и уехала в Ригу. Актёр очень переживал это, был растерян и подавлен. Женой Гриценко была начинающая актриса Ирина Бунина, известная зрителям по роли любовницы Кафтанова Лушки в телесериале "Вечный зов". Происходившая из актёрской семьи, Бунина приехала в Москву из Украины. Вениамин Смехов вспоминал свою встречу с Гриценко и Буниной зимой 1964-го года в доме отдыха ВТО: "Обожаемый вахтанговец Николай Гриценко отдыхает в Рузе вместе со своей женой, она же - моя однокурсница Ира Бунина. И, гуляючи дорожками зимнего парка, я зову его посетить наш младенческий театр, сулю ему удовольствие, вопрошаю об их совместных трудах с Юрием Любимовым. На спектакли, хоть и собирался, Гриценко так и не сходил, а на вопрос ответил так: "Я Юру не видел год, как он ушел от нас, а тут застукал его возле машины и кричу: "Юрка! Я такого о тебе наслушался, понять не пойму! Чтобы Юра Любимов, дотошный станиславщик, самый прожженный правдист - и вдруг сделался ярым формалистом! Говорят, Брехта поставил так, что Станиславский во гробе перевернулся! Говорят, песни поют, пантомиму играют - и никакой психологии! И я не пойму - это тот Юрка Любимов или другой?" А он мне: "Тот, тот", - и укатил на Таганку!".
Ирина Бунина называла Гриценко своим учителем: "Каждый раз после спектакля он мне говорил: "Ирочка, тут ты была точна, а вот этот момент надо бы доработать". При этом знаменитый актёр и сам прибегал к советам молодой жены. "Коля не стеснялся обращаться ко мне за помощью, когда у него что-то не получалось, - рассказывает она. - Помню, у него не получалась в одном спектакле сцена с револьвером. Он меня спросил: "Ирочка, ну как же сделать это гениально?". Тогда я ему посоветовала принять горячий душ, чтобы кровь просто кипела в венах, а потом взять льдинку и провести по коже. То ощущение, которое ты испытаешь, говорила я, тебе нужно передать на сцене. Когда у него все получилось, он тихо сказал мне: "Спасибо, малыш". Актриса признаётся: "Те минуты, которые я провела с Колей, были самыми счастливыми. Я очень его любила...".
Следующую картину, в которой снимался Гриценко, так и не вышла на экраны. Фильм "Прощай, Америка" снимали режиссёр Александр Довженко и его жена Юлия Солнцева. Сюжет его был почерпнут из реальной жизни. В 1947-м году в СССР прибыла новая сотрудница посольства США Аннабела Бюкар, по совместительству агент ЦРУ. Советские органы госбезопасности быстро заметили, что американка весьма неравнодушна к русским мужчинам. Тогда заграничную агентессу на приеме в "Метрополе" познакомили с солистом оперетты Лапшиным. Вскоре Аннабела вышла за него замуж, и молодая советская семья счастливо зажила в четырехкомнатной квартире в Доме на набережной. Лучшего сюжета для пропагандистского фильма быть не могло. Режиссёр снимал фильм о любви, о том, что никакое расстояние, никакая идеология не могут помешать людям быть вместе. В картине снимались замечательные актёры, среди которых были Людмила Шагалова и Юрий Любимов. Гриценко играл роль секретаря американского посольства Арманда Хауорда. Главная же роль досталась его сестре, Лилии. Фильм "Прощай, Америка" мог стать трамплином для взлёта кинематографической карьеры Лилии Гриценко, но этого не произошло. Американка отправилась в посольство США и оттуда улетела в Америку, бросив не только мужа, но и сына. Съёмки ленты "Прощай Америка", до окончания которых оставалось меньше месяца, были прекращены по личному приказу Сталина. Это стало концом профессиональной деятельности Александра Довженко. Больше мастер ничего не снимал.
Несмотря на востребованность в кино, Николай Олимпиевич всегда ставил на первое театр. "Как актер я давно пришел к выводу, что только театр переживания, театр, в котором актер владеет искусством перевоплощения - мой театр", - говорил он позднее. "Для него кроме театра ничего не существовало", - свидетельствовала Людмила Максакова.
В начале 1950-х годов Гриценко стал ведущим актёром театра Вахтангова и был занят в большом числе идущих на его сцене спектаклей, среди которых "Олеко Дундич", "Человек с ружьём", где он играл роль солдата Шадрина, фронтовика, вернувшегося с Первой Мировой войны, простого русского мужика с крестьянской смекалкой, являющегося на приём к Ленину, "Седая девушка". В 1953-м году театр решил ставить сатирическую пьесу Михалкова "Раки". "Когда Сергей Владимирович читал нам свою пьесу, мы хохотали до упаду, - вспоминал Юрий Яковлев. - Все изголодались по современной сатире, тем более что пьеса затрагивала ещё недавно запретную тему - идиотские нравы номенклатурных чиновников. Сюжет эхом перекликался с гоголевским "Ревизором", но михалковский Ленский не был зеркальным отражением Хлестакова. Это был мошенник со стажем, умевший просчитывать на несколько ходов вперёд. Такая роль - подарок хорошему актёру. Она и досталась Гриценко при одобрении всей труппы".
В те годы Николай Олимпиевич создал в театре и кино целую галерею проходимцев. В фильме "Судьба Марины" актёр сыграл карьериста, который, оставив родной колхоз и семью, уезжает в город и пытается там продвинуться по служебной лестнице, соблазнив юную дочь крупного начальника. Картина снималась на Украине, идеологически выверенный сюжет, по традиции, украшали известные актёры: Екатерина Литвиненко, Татьяна Конюхова, Александр Сердюк, Борис Андреев, Нонна Копержинская, Римма Мануковская, Михаил Заднепровский, Роза Макагонова... Свою первую роль в этом фильме сыграл Леонид Быков. Ещё более отталкивающего персонажа - заведующего клубом, по-хлестаковски рассказывающего о своих знакомствах с великими писателями и бросающего соблазнённую им молодую девушку, узнав о её беременности - сыграл Гриценко в фильме Иосифа Хейфица "Большая семья".
Именно Гриценко изначально видел режиссёр Виктор Иванов в роли Свирида Петровича Голохвастова, приступая к съёмкам комедии "За двумя зайцами". Но вначале заменена была исполнительница, утверждённая на главную роль. Изначально предполагалось, что играть её будет Майя Булгакова. Режиссер Виктор Иванов искал кого-то, кто мог подыграть уже утвержденным на главные роли. Случилось так, что на студии Довженко он встретил актрису Маргариту Криницыну и пригласил её на пробы. Криницына даже не стала гримироваться. Когда она произнесла фразу: "Ви, маминька, одягнить чепчика, а ви, папинька, - галстука!" - все ахнули: вылитая Пронька! В результате роль Прони Прокоповны досталась ей, а роль Голохвастова сыграл Олег Борисов.
В 1954-м году на экраны вышла экранизация рассказа Чехова "Шведская спичка", снятая К. Юдиным по сценарию Н.Эрдмана. В этом фильме Гриценко играл рядом с великими мхатовцами М.Яншиным, А.Грибовым, А.Тарасовой, а также А.Поповым, Т.Носовой, М.Названовым... В этой ленте сошлись все театральные школы, через которые прошёл Николай Олимпиевич в первые московские годы. Фильм "Шведская спичка" можно по праву считать шедевром отечественного кинематографа.
Будучи занят в большом количестве спектаклей, Гриценко не позволял себе пропускать ни одной репетиции. На спектакли он всегда приходил за четверть часа до начала, гримировался на скорую руку и, мгновенно преобразившись, блестяще исполнял свои роли. Однажды Рубен Симонов вспылил и велел актеру, как и всем остальным, приходить загодя, гримироваться, настраиваться... Гриценко не посмел ослушаться, пришел за час до звонка, тщательно загримировался и... сыграл хуже, чем обычно. Словно его герой, который еще до появления Гриценко в театре уже начал свою жизнь внутри него, устал ждать, когда же поднимут занавес... После этого случая Симонов отказался от своего требования.
Кроме актёрской работы, Николай Олимпиевич занялся режиссурой. Вместе с Д.Андреевой и В.Шлезингером в 1956-м году он поставил внеплановый спектакль по пьесе А.Жери "Шестой этаж". Главную роль, студента Жонваля играл сам Гриценко. Коллеги недоумевали, когда и как при такой нагрузке Николай Олимпиевич успевает сниматься в кино. В театре ходила шутка, что Гриценко снимается в антрактах.
"Идиот", инсценировку которого создал Юрий Олеша, в театре Вахтангова был поставлен А.И. Ремизовой в 1958-м году. На главную роль был утверждён Гриценко.
- Как он интересно нас всех замучил! - говорила Елизавета Георгиевна. - Все ползком крадутся поначалу, присматриваются, прислушиваются. А Николай Олимпиевич на вторую репетицию приходит: "Вот я такого типа заметил...". И вдруг сморщился, съежился - пошел по комнате. Ремизова обрадовалась: "Отлично, это Мышкин! Давайте его сюда". А он: "Нет, а еще вот какого я видел. Кажется, тоже хороший..." И опять удивляет всех совсем новым, но совершенно точным, как будто мы его сами только что видели на Арбате. "Стоп! - кричит Ремизова. - Это готовый князь. Давайте его сюда". А Гриценко назавтра еще трех типов - и все разные, и все, понимаете, годятся! Но за этими зарисовками - бездна труда, отбора, верного глаза... ну, и таланта, конечно же...".
В актёрской среде ходит определение: плохой актёр имеет три штампа, хороший - двадцать три. У Гриценко их было бесчисленное множество, выходя в одной и той же роли на протяжении многих лет, он каждый раз играл её по-разному. "Задумав какую-то форму, образ, характер, мог влезать в него стопроцентно, - свидетельствовал Василий Лановой. - Он переставлял себя так, как никто в нашем театре не мог. Он был лицедей N1".
Из воспоминаний режиссёра Сергея Евлахишвили: "Рассказывали, что Рубен Симонов с некоторым страхом ждал появления Гриценко на репетиции потому, что если другие актеры имели один, реже два варианта роли, то у Гриценко их могло быть десять и более. Как-то я шел вместе с ним по Арбату от театра Вахтангова до Смоленской площади, не знаю, замечал ли это Николай Олимпиевич, во всяком случае разговора мы не прерывали, но в его облике, как в зеркале, отражались идущие навстречу прохожие: кособоконький человек с портфелем, самодовольный чинуша... Создавалось впечатление, что он механически копировал и запоминал заинтересовавшие его типы. Может быть, именно так находил он краски для будущих ролей? Ведь от спектакля к спектаклю даже одного и того же персонажа всякий раз играл по-новому. В самом крошечном эпизоде умудрялся найти удивительно точный образ. Помню, в спектакле театра Вахтангова "День деньской" Николай Олимпиевич должен был изобразить приезжего из глубинки, идущего на аудиенцию к директору крупного завода. Он входит в приемную, на лацкане пиджака ордена, медали. Но как идет? Какой-то неуверенной, странной походкой. Не обратить внимания невозможно. Что такое? Но вот человек при орденах садится ждать и... снимает туфли. Как на ладони многим знакомый образ приехавшего из провинции, одевшего на прием к начальству все лучшее, в том числе и новую обувь, которая невыносимо жмет". Актриса Ирина Бунина, жена Гриценко, вспоминала: "Помню, мы ехали в трамвае. Он мне говорит: "Посмотри вон на ту девушку, которая читает газету в такой холод. Какое у нее выражение лица, когда она читает и одновременно сморкается в перчатку. Запомни это выражение. Ты его сыграешь". "Пожалуй, самым интересным представителем традиции вахтанговской школы могу назвать Николая Олимпиевича Гриценко, - пишет Юрий Яковлев. - Что он вытворял на сцене, как у него работала фантазия! Рассказывали, как на репетиции его спрашивал Рубен Николаевич Симонов: "Николай Олимпиевич, расскажите, что вы думаете о роли?". "Я еще не готов, - отвечал Гриценко, - мне надо подсмотреть персонажа". Где он подглядывал своего персонажа - неизвестно: на улице, в магазине, у знакомых, в театре. Он искал походку, выражение лица, жесты. Лепил образ с натуры. Ничего не выдумывал из головы".
Уникальная копилка срисованных, словно заснятых внутренним фотоаппаратом, людей, которых Николай Олимпиевич умел мгновенно разглядеть до мельчайшей чёрточки, детали, помноженная на не менее уникальный дар преображения, актёрской интуиции, удивительное чутьё, как сделать роль лучше, являлась основой неповторимого таланта Гриценко. Он мог слёту изобразить любого человека. Коллеги вспоминали, что Николай Олимпиевич был довольно скучным рассказчиком, и его в шутку называли "долгоиграющей пластинкой", но, когда он начинал показывать то, о чём говорил, это становилось высоким искусством, потрясающим мини-спектаклем. "На собраниях говорил путано, долго, невыразительно, - свидетельствовал Владимир Этуш. - Но как только начинал показывать, перед нами представал божественный актер".
Сложнейшая роль в театре совпала с ключевой ролью, сыгранной Гриценко в кино. Ровно за год до постановки "Идиота" режиссёр Григорий Рошаль приступил к съёмкам экранизации романа Алексея Толстого "Хождения по мукам". Работа над лентой продолжалась три года. Николай Олимпиевич играл в картине главную роль - белого офицера Рощина. Как и во всякой своей работе, Гриценко в этой роли выкладывался полностью, не экономя ни сил, ни нервной энергии. В театре он играл блаженного князя Мышкина и ещё несколько совершенно противоположных ролей, а на съёмочной площадке создавал образ аристократа, офицера до мозга костей, человека чести, глубоко переживающего крушение своей страны, как собственной жизни, которому не квартиры в Петербурге, не карьеры жалко, а большого человека, которого он потерял в себе вместе с родиной, позор которой для него всего невыносимее. Георгий Данелия вспоминал: "Снимали сцену "ранение Рощина". Накануне ночью подморозило, и лужи покрылись коркой льда. Николай Гриценко, который играл белого офицера Рощина, предложил эффектный кадр: Рощина ранят, он падает и лицом разбивает ледяную корку. "Снимайте наверняка, - предупредил Гриценко. - Падать буду только один раз". Настроились, тщательно все проверили. "Все готовы?" - спросил Рошаль. "Готовы". - "Камера! Начали!" И Гриценко самоотверженно рухнул лицом в лужу. Разбил он щекой лед или не разбил, никто не увидел, потому что тут же с криком "ой, упал!" в кадр вбежал Ким и стал поднимать Гриценко: "Коля, больно?". Хорошо, что Гриценко в этой сцене был без сабли, а то разрубил бы Кима на кусочки".
В те же годы на экраны вышли ещё два фильма с участием Николая Олимпиевича, а в театре были поставлены три спектакля, где актёр играл совершенно разноплановые роли: "Город на заре", "Стряпуха" и "Маленькие трагедии". "Город на заре" был третьим молодёжным спектаклем Евгения Симонова.
Николай Гриценко не любил читать, но обожал кинохронику и собрал огромную библиотеку. "Коля до безумия любил кинохронику, - свидетельствовала Галина Кмит. - Помню, пошли мы с ним на киносеанс, а когда вышли, у него уже были билеты на следующий. Видимо, так он компенсировал свою нелюбовь к чтению". Библиотека же Николая Олимпиевича насчитывала энное количество томов: полные собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков были аккуратно расставлены на полках и рассортированы по цвету. Коллеги посмеивались. Вячеслав Шалевич вспоминал, как однажды Гриценко спрашивал его: "Слава, ты всё знаешь: чего ещё не хватает?" - "Купите Майн-Рида, он фиолетовый". Николай Олимпиевич купил Майн-Рида.
Рассказывая о Гриценко, многие знакомые отмечали противоречивость его личности. Коллеги вспоминали вспыльчивость Николая Олимпиевича, рассказывали, что завестись он мог от любого пустяка, но при этом был отходчив. "Он был лёгкий человек. Он был многообразный человек", - говорил Лановой. "Человеческая индивидуальность Гриценко была необычна и противоречива, - писал Этуш. - Он всегда хорошо одевался, правда, с несколько вычурным вкусом; у него была прекрасная фигура, "стать", как раньше выражались, он был красив, и в то же время, как ни странно, имел отрицательное обаяние. Будучи недостаточно образованным, он обладал какой-то среднемещанской психологией... ...Он был человеком, который уделял особое внимание своей персоне, чем порой давал повод для юмора в свой адрес".
Нелюбовь к чтению обычно приписывали недостаточной грамотности актёра. Но современная наука считает, что затруднённость процесса чтения и письма, является редкой болезнью, называемой дислексией. Эти нарушения объясняются особенностями строения мозга, затрудняющими процесс соотношения звуков и букв, письма и речи. В мире насчитывается от 5% до 15% людей с дислексией и дисграфией. Утверждается также, что этим недугом страдали многие великие люди: Уинстон Черчилль, Альберт Эйнштейн, Леонардо да Винчи, Ганс Христиан Андерсен... Для Гриценко, внимание которого всегда было приковано к людям, в которых он черпал материал для будущих ролей, вообще, трудно было сосредоточиться на чём-то ином. Актёр, к примеру, не мог водить машину, умудряясь немедленно въехать в столб. Как говорила А.А.Казанская: "О нём часто говорят: он был не слишком умён, не златоуст. Какая разница, если это был гений!".
В 1959-м году на экраны вышел фильм Сергея Бондарчука "Судьба человека". После премьеры режиссёр пригласил присутствовавших коллег и друзей отпраздновать радостное событие у себя дома. Среди гостей присутствовала молодая, красивая женщина - Галина Кмит, известный фотограф, снимавшая даже приезжавших в Москву мировых знаменитостей. Гриценко, также бывший среди приглашённых, сразу обратил на неё внимание. Вечер, затянувшийся до четырёх утра, они покинули уже вместе. По дороге, в районе Арбата, сломалось такси. Пока шофёр чинил автомобиль, Николай Олимпиевич побежал за цветами для своей спутницы. Вскоре он привёл её в свой дом, где жил вместе с матерью, к которой, по воспоминаниям знакомых, относился особенно бережно и трогательно.
В то время Гриценко расстался со своей женой Ириной Малиновской, от брака с которой родилась дочь Екатерина. Девочка была ещё очень мала, и отец продолжал видеться с ней, несмотря на развод с женой. Есть фотография, запечатлевшая встречу Николая Олимпиевича с дочерью, сделанная Галиной Кмит. Галина в то время состояла в браке с актёром Леонидом Кмитом, известным по роли Петьки в "Чапаеве". У неё рос сын, отцом которого являлся известный детский писатель Лагин, автор "Старика Хоттабыча". Кмит не хотел давать жене развод. Между тем Галина забеременела. Признать ребёнка Николай Олимпиевич отчего-то отказался. Галина Кмит приписывает это нежеланию платить алименты. Возможно, актёр просто сомневался в своём отцовстве. В итоге, расставание вышло скандальным. Сына Галины Кмит, Дениса, втайне от неё усыновил Леонид Кмит, который затем и вырастил его, как родного. Гриценко судьбой мальчика не интересовался и даже не был знаком с ним. Судьба Дениса сложилась несчастливо. Впервые он снялся в кино в шестилетнем возрасте в фильме Евгения Матвеева "Цыган" в роли маленького цыганенка. Окончив в 1981-м году школу-студию МХАТа, Денис сыграл роль пижона Паши, жениха главной героини, в комедии Леонида Гайдая "Спортлото-82". Актёр сам выполнял все трюки, в частности, на ходу с мотоцикла запрыгивал на поезд, иногда отваживался давать режиссёру советы: так, именно им была придумана сцена, когда М.Пуговкин стоит на большом камне, а под камнем стоит М.Кокшенов и ловит сброшенный шефом пиджак, шляпу, тросточку, а потом ставит руки, чтобы поймать его самого, но тот выходит из-за камня своим ходом. Полюбившаяся зрителям комедия могла бы стать прекрасным трамплином для начинающего актера, но еще до выхода фильма на экраны, Денис получил серьёзную травму. Он сорвался со второго этажа и сильно повредил позвоночник. 22-летний актер оказался прикованным к инвалидной коляске. На актерстве пришлось поставить крест. Денис стал заниматься живописью, писал стихи. В 90-е он снялся в двух фильмах: "Какаду" и "Поворот ключа".
Рубеж 50-60-х годов - период наибольшей славы Николая Гриценко. На спектакли с его участием невозможно было достать билеты. Ходили специально "на Гриценко", называемого гением при жизни, хотя сам он не считал себя таковым, говоря, что настоящим эталоном искусства является лишь время и память людей. "То, что он делал на сцене, было гениально. Причем диапазон, амплитуда его дарования была бесконечна: от совершенно потрясающих острых ролей и маски "Турандот" до "Идиота". И при этом его не распирало тщеславие, как нынешних самозваных звезд", - отмечал Александр Ширвиндт. Актёр, как прежде, трепетно относился к каждой своей роли, своему театру. Николай Олимпиевич любил шутки и розыгрыши. Иногда он, как когда-то в Киеве, устраивал мини-представления прямо на улице. Михаил Державин рассказывает: "Я сам видел, как он тут, перед входом в театр Сатиры, изображал в стельку пьяного. Надвинул шапку на лоб и полз "еле живой", цепляясь за эти вот ступени! Народ подбежал, у нас ведь таким "болезным" так сочувствуют. Помогли ему подняться, какую-то милостыню подали. Его не узнали, хотя он был без грима!".
Гриценко, с его неистощимым запасом шуток и придумок, был завсегдатаем театральных капустников. Василий Лановой вспоминал, что во время гастролей, в течение многих часов пути, Николай Олимпиевич развлекал коллег анекдотами и всевозможными смешными историями, которые разыгрывал в лицах. Автобус, в котором ехали актёры, буквально переворачивало от смеха. "Он был потрясающим участником капустников, - вспоминал Вячеслав Шалевич. - В Театре Вахтангова были замечательные капустники, в них всегда участвовал Николай Олимпиевич со всем своим азартом. Театр Вахтангова в свое время новогоднюю ночь встречал всем коллективом в фойе театра. Ставил Рубен Николаевич, приглашал как в собственный дом всех гостей. Николай Олимпиевич смеялся, хохотал. Это была истинная заразительность и потрясающая актерская азартность. Он нас всех молодых так любил, что мы к нему относились не как к Богу. Вообще, он жил живой жизнью. Очень радовался, когда на сцене у кого-то что-то получалось".
Не забывал Гриценко и малой родины, друзей детства и юности. Когда кто-то из ясиноватинцев приезжал в Москву, то непременно шли в театр Вахтангова - посмотреть на знаменитого земляка. Друзья останавливались у Николая Олимпиевича, делились новостями. Изабелла Миненко, у дяди которого юный Гриценко некогда учился игре на скрипке, вспоминала: "Он всегда помнил своих ясноватских друзей и при встречах требовал от меня полного отчёта об их жизни. Спрашивал: "Как там Илья?" (И.А.Павлюк), "А кто остался из родственников Таси?" (Т.Я.Касютич). Интересовался всем, что касалось Ясиноватой, друзей его детства и юности. С юношеским задором вспоминал игры в "индейцев". Интересно рассказывал о забавных, курьёзных эпизодах из своей творческой жизни. И в то же время это был очень ранимый человек, не терпел лжи, фальши в отношениях между людьми, злости, нечестности". О ранимости Николая Олимпиевича рассказывал Василий Лановой: "В жизни он был очень ранимый человек, в некоторых вопросах несуразный. Вечные у него несчастья какие-то у него были, вечно он куда-то не туда влипал, не туда попадал. Трагическая фигура была".
Гриценко всегда отличал изысканный вкус, чувство стиля. Свою физическую форму он поддерживал спортом и закаливанием. Особенно преуспел актёр по линии моржевания. "Пошёл в вытрезвитель", - шутил он, направляясь в зимнюю стужу к Москве-реке, провожаемый недоумёнными взглядами коллег.
Гриценко отличали необыкновенная сценическая смелость и изобретательность художественных приемов. Рубен Симонов, актеры-коллеги приходили смотреть, "как работает" Николай Гриценко, восхищаясь его "неожиданностью" на каждом спектакле. Его называли "театром в театре". Он был актером широкого диапазона, обладал редким даром внешнего и внутреннего перевоплощения, яркой и щедрой фантазией. Актёр Василий Лановой рассказывал: "Я не помню в своей жизни человека, который мог бы так далеко отходить от своей сути по линии создания характеров. У него была в этом смысле гениальная способность. Он интуитивно во время чтения видел этот образ, и уже из него никакой кувалдой выбить было невозможно. Он влезал туда, расширяясь, расправляя плечи, становясь шире, и плавал там, как рыба в воде".
Почти каждый театр имеет спектакль, являющийся его визитной карточкой. Визитной карточкой театра Вахтангова, безусловно, является "Принцесса Турандот". Умирающий Вахтангов поставил его в годы разрухи и даже не успел увидеть премьеры. К нему на квартиру в антракте приезжал Станиславский, чтобы рассказать о грандиозном успехе постановки, который сам считал чересчур легковесным. Спектакль давал возможность продемонстрировать лучшие силы театра, представить всю труппу. В первой постановке в главных ролях были заняты тогда начинающие актёры: Юрий Завадский, властитель женских сердец той поры, Цецилия Мансурова, которой Вахтангов неожиданно, рискнул вопреки рациональному подходу доверить роль Турандот, желая узнать, как она, молодая актриса, справится с ней, Борис Захава, Рубен Симонов, Борис Щукин, Александра Ремизова... Первая постановка "Турандот" имела грандиозный успех. Москва напевала песенки и мелодии из спектакля, сочиняла частушки. Именем своенравной принцессы называли духи, пудру и конфеты. Театровед Мокульский констатировал: "Сейчас уже ясно: "Турандот" - это большая дата, большой вклад в историю русского, а следовательно, и мирового театра ХХ века". В 1963-м году после долгих сомнений и колебаний Рубен Симонов решил возобновить спектакль. На смену Юрию Завадскому пришёл принц не менее прекрасный - Василий Лановой. Эстафету Цецилии Мансуровой приняла Юлия Борисова. Особое внимание уделялось маскам: Труффальдино - Эрнст Зорин, Бригелла - Михаил Ульянов, Панталоне - Юрий Яковлев, Тарталья - Николай Гриценко. Василий Лановой рассказывал о Николай Гриценко: "Он обладал редким даром скоро находить общий рисунок роли. А найдя его, смело, как в омут, бросался в уже найденную форму существования героя, умел великолепно жить в определённом рисунке роли и делал просто чудеса в мгновенном перевоплощении в создаваемый образ, да так, что порою его трудно было узнать, и это при минимальном гриме. Гриценко обладал поразительной смелостью - работал, как правило, на максимальной высоте и шёл по самому острию опоры, когда казалось, ступи чуть-чуть не так - и сорвёшься. Но он смело шёл по этому острию, не допуская срыва. Шёл всегда на грани "перебора", но счастливо избегал его, работая, таким образом, по самому максимуму, выкладываясь в полную силу. Вот этой возможностью перелить себя в найденную сценическую форму Николай Олимпиевич обладал в совершенстве. Если Ульянов чаще к себе подтягивал персонаж, к своим ярко выраженным данным, то Гриценко свою индивидуальность подчинял определённому рисунку, вливаясь в найденную им форму. Но и в этой форме, внешнем рисунке роли он почти не повторялся. Казалось, из какой-то бездонной копилки доставал он всё новые и новые лики, с непостижимой щедростью отказывался от уже найденного".
Тарталья в интерпретации Гриценко - вечный школьник, наивный, ребячливый и поразительно смешной. "Детскость - незаменимая черта актёра, помогающая ему верить в предлагаемые условия игры, - отмечал Юрий Яковлев. - Для масок в "Турандот" это просто обязательное условие. Более всего это относилось к Тарталье - Гриценко. Он был непосредственен до наива, что тут было весьма кстати". Диалоги масок, отчасти прописанные Аркадием Райкиным, чья дочь, Екатерина, также была занята в спектакле, были, во многом, построены на импровизации исполнителей этих ролей. Разумеется, далеко не все вольности, которые позволяли себе актёры во время репетиций, доходили до сцены. Например, часто цитируемое теперь представление Калафа-Ланового:
- Лановой Вася. Про него один поэт сочинил стишок:
Семен Михайлович Буденный...
Василь Семеныч Лановой...
Один рожден для жизни конной,
Другой для жизни половой...
"Это стихотворение родилось после того, как Рубен Николаевич Симонов сказал: "Николай, мы уже 10 спектаклей сыграли, а вы все один и тот же текст произносите. В "Турандот" можно импровизировать - ну придумайте же хоть что-нибудь!", - рассказывал Василий Семёнович в одном из интервью. - Гриценко хмыкнул: "Не мое это дело", а Юля Борисова вообще запаниковала: "Ой, импровизации я боюсь". И вот следующий спектакль. По замыслу режиссера сначала мы все выстраиваемся - идет представление действующих лиц и исполнителей. Юля почувствовала, что Гриценко как-то неестественно напряжен, и шепчет: "Сейчас что-нибудь ляпнет". Когда он объявил: "Роль принцессы Турандот исполняет Юлия Борисова. Под этой масочкой скрывается депутат Верховного Совета РСФСР", - у нее вырвался вздох облегчения: "Так, пронесло... Ну, Вася, держись!". Гриценко между тем продолжает: "Роль Калафа исполняет Лановой Вася, про которого один поэт сочинил..." - и выдает это четверостишие. Сидевший в зале Рубен Николаевич сделал так: "А-а-а!". Мы еще сходили со сцены, а он уже встречал Гриценко, сверкая очами: "Я запрещаю вам импровизировать! С ума сошел: Лановой - половой, обалдел!".
Другой случай описывал Вячеслав Шалевич: "За нашими импровизациями, бывало, следили люди из райкома. Однажды Николай Гриценко вышел на сцену и сказал: "Чем отличается пионер от котлеты? Тем, что котлету надо жарить, а пионер всегда готов!..". Тут уж не только райком, но и мы сказали, что это ни в какие ворота не лезет". Театр показывал этот спектакль во многих городах, возил за рубеж. "Самый первый раз выезд "Принцессы Турандот" состоялся в 1964 году в Грецию... - вспоминает Лановой. - Правда, когда актёры узнали, что некоторые отрывки из "Турандот" будут исполняться на греческом языке, то кое-кого из актёров это сообщение не на шутку встревожило. Особенно много текста предстояло выучить маскам. Поэтому, наверное, драматичнее всех принял это известие Гриценко. Узнав об этом, он буквально побледнел, нервно засмеялся и взмолился: "Господи, я по-русски-то с трудом запоминаю, а тут ещё по-гречески, ужас!". И принялся за зубрёжку. Гриценко действительно труднее всего осваивал греческий язык, не успевал запоминать текст, а время уже поджимало, и вот однажды он пришёл в театр радостный и сообщил, что нашёл выход из положения: репризы первого акта он записал на одном обшлаге рукава, второго на другом, на галстуке, на отворотах пиджака. И как ученик на экзамене, потом подглядывал в свои шпаргалки. Внимание к нашим гастролям было огромное. Перед первым спектаклем я видел, как Гриценко нервничал, заглядывал в шпаргалки, волновался. Два акта прошли успешно, а в третьем он начал спотыкаться, подолгу молчал, прежде чем произнесёт фразу на греческом языке, подходил ближе к суфлёрам, радостный возвращался в центр сцены, произносил её, а дальше опять забывал и снова шёл к кулисам. Зрители поняли, в чём дело, очень доброжелательно реагировали на это, смеялись. Мы тоже пытались ему подсказывать, а он, отмахиваясь от подсказок, тихо говорил: "Я сам, я сам...". И однажды, когда пауза уж слишком затянулась, мы ему шепчем: "Переходи на русский, Николай Олимпиевич, переходи на русский". И тут увидели, как он вдруг переменился в лице и беспомощно, тихо отвечает: "Ребята, а по-русски-то как?". Мы уже с большим трудом могли удержаться от смеха. В зале тоже стоял хохот. Зрители сами пытались ему подсказывать по-гречески, а он им отвечал: "Нет, не так, не то". И всё это воспринималось в шутливой, непринуждённой форме, весело и с юмором". На зарубежных гастролях иностранцы, видя Гриценко поочерёдно в роли Мышкина, Протасова и Тартальи наотрез отказывались верить, что играет их один и тот же актёр.
В 60-е годы театр Вахтангова стал одним из самых популярных театров Москвы. Один за другим выходили спектакли, в которых был занят Николай Гриценко. В 1961-м году был поставлен спектакль "Русский лес" по пьесе Леонида Леонова. В 1965-м году Симонов выпустил премьеру "Диона", - близкую к политическому памфлету комедию Леонида Зорина, написанную на сюжет из древней истории. Главную роль в спектакле играл М.Ульянов, его жену Мессалину - А.Казанская, императора Домициана - Н.Плотников. Гриценко достался образ поэта Сервилия. В это же время Николай Олимпиевич сыграл Марка Трофимовича Бессмертного в народной драме М.Стельмаха "Правда и кривда", впавшего в религиозный фанатизм крестьянина Магару ("Виринея" Л.Сейфуллиной, постановка Е.Р.Симонова) и лихого красного бойца Степана Вытягайченко ("Конармия", постановка Рубена Симонова по Исааку Бабелю). На фоне многих актёрских удач этих спектаклей упомянутые персонажи выделялись своим необыкновенным правдоподобием при острогротесковом рисунке ролей.
"Конармия" дала Гриценко возможность в очередной раз продемонстрировать разноплановость своего комического таланта, о котором один из зрителей отзывается следующим образом: "Комедийный талант Гриценко напоминал бурный фонтан игристого шампанского, который и малость пьянит, и радует глаз, слегка свежит, но голова потом чиста, и все так благородно, весело, красиво! Юмор был присущ Гриценко всегда, если хоть чуть-чуть допускалось трактовкой образа".
Роль Вытягайченко стала главной удачей постановки. После смерти актёра никому не удалось заменить его в ней. "Николай Олимпиевич играл в этом спектакле так, что даже мы, его партнёры, с трудом сдерживали смех. И это было на каждом представлении сцены суда, где герой Гриценко держал оправдательную речь. Помню, как авторитетные театральные люди специально отсчитывали время, чтобы забежать в театр, где-нибудь из ложи или даже с молодёжных ступенек бельэтажа ещё и ещё раз насладиться этой сценой", - вспоминал партнёр Гриценко по спектаклю Юрий Яковлев.
Николай Гриценко активно снимался в кино. Одна за другой выходили на экран ленты "Барьер неизвестности", "Вольный ветер", "Понедельник - день тяжёлый", "Мать и мачеха", "Человек без паспорта", "Два года над пропастью", "Журавушка", "Адъютант его превосходительства"...
В ленте "Человек без паспорта" в 1965 году, прообразе знаменитого "Резидента", Николай Олимпиевич сыграл роль бывшего полицая. В фильме "Два года над пропасть", основаной на реальных событиях, и снятого в 1966-м году, Гриценко создал образ настоящего врага. В самом начале Великой Отечественной войны, оставленный с особым заданием в захваченном немцами Киеве, бесследно исчез разведчик Иван Кудря. С большим трудом через много лет его судьбу и все, что он успел сделать в осажденном городе, удалось узнать. Потеряв связь с центром, не имея помощников, Кудря проявил редкое самообладание, смелость, изобретательность - завербовал новых помощников и вступил в единоборство с самой тайной, даже гестапо и СС неподотчетной диверсионно-разведывательной организацией гитлеровцев "Орион". Герою (Анатолий Барчук) противостоит глава "Ориона", полковник Миллер, матерый разведчик, многие годы проживший в нашей стране, великолепно знающий язык, нравы, обычаи Киева. Его и сыграл Николай Гриценко.
Отрицательное обаяние особенно ярко выражено в другом герое, сыгранном Николаем Олимпиевичем в 1960-е годы. Ещё в 1961-м году на экраны вышел фильм "Вольный ветер", поставленный по одноимённой оперетте Исаака Дунаевского. В этой ленте много замечательных работ: от мэра в исполнении Михаила Яншина до главных героев, которых играют молодые актёры Александр Лазарев, Лионелла Пырьева, Надежда Румянцева. Одну из немногочисленных своих киноролей сыграла прекрасная актриса театра Вахтангова Лариса Пашкова. Их дуэт с Гриценко стал одной из главных удач картины.
В 1969-м году один из лучших советских режиссёров, Евгений Ташков снял свою самую знаменитую ленту - пятисерийный телевизионный фильм "Адъютант его превосходительства". Режиссеру удалось собрать блистательную команду - Виктор Павлов, Анатолий Папанов, Николай Гриценко. Многие фразы из картины разошлись на цитаты.
В 1967-м году режиссёр Александр Зархи завершил съёмки экранизации романа Льва Толстого "Анна Каренина". Выбор актёров на главные роли длился долго. Первоначально любовный треугольник выглядел так: Николай Черкасов - Элина Быстрицкая - Олег Стриженов. Быстрицкая отказалась от роли Анны, так как она, по мнению актрисы, слишком перекликалась с Катериной из "Грозы", которую она только-только сыграла в Малом театре. Николай Черкасов умер незадолго до начала съёмок. Вместо него на роль Каренина был приглашён Иннокентий Смоктуновский, но и он буквально в последнюю минуту вынужден был отказаться от роли из-за болезни. Спасать положение пригласили Николая Гриценко.
Николай Олимпиевич был не очень доволен тем, что к серьёзной работе приходится приступать в авральном порядке, но отказываться не стал и, как настоящий профессионал, быстро нашёл нужный образ. Создавая его, актёр скрупулёзно следовал Толстому, воспроизводя своего героя в каждой мелочи: от портретного грима и походки до тягучей речи. В этом поиске одной из находок ему помог Евгений Весник. Зная, что у Весника в арсенале более шестидесяти походок, Гриценко обратился к нему с просьбой помочь выбрать подходящую для своего героя. Весник предложил ему "иноходца": это когда одновременно выступают вперед левая нога и левая рука, затем правая нога и правая рука... Эту походку Весник подсмотрел у композитора С.Прокофьева. После съемок Гриценко позвонил Веснику, поблагодарил и признался, что едва он начинал идти "иноходью", как мгновенно и легко настраивался на роль, что очень важно для всякого артиста. Коллеги вспоминали, что на съёмках "Анны Каренино" актёр, погружённый в образ, ходил по площадке угрюмый и замкнутый. Настолько, что Лидия Сухаревская спросила его: "Николай Олимпиевич, вы и в жизни вот такой нудный?" - "А вы думаете я прыгать должен играя такого зануду? - последовал ответ". Во время съёмок Николай Олимпиевич серьёзно повздорил с Иннокентием Смоктуновским. Иннокентий Михайлович, вынужденный отказаться от роли, мечтал воплотить этот образ, много думая о нём. Мечтал настолько, что стал каждый день приходить в гримёрную к Гриценко и давать советы, как играть Каренина. Последний долго терпеть подобных наставлений не смог и выдворил непрошенного советчика: с той поры актёры друг друга недолюбливали. Примирились они лишь спустя десять лет на съёмках одного из последних фильмов Николая Гриценко "Враги".
Режиссёр картины Родион Нахапетов вспоминал: "...Вызвали наших знаменитостей на съемку. Не смотрят друг на друга. Гриценко красный как рак. Смоктуновский в дурном расположении духа. А тут еще Саша (Александр Княжинский, главный оператор) заявляет мне, что сначала придется снимать Гриценко и лишь потом, не раньше чем через два-три часа, Смоктуновского. Я чуть не упал со стула. В кои-то веки бывшие враги получают реальный шанс к примирению, а мы, убрав одного с площадки, подливаем масла в огонь. Ведь Смоктуновский определенно разозлится. "Сделаем небольшой перерыв!" - решаю я. - "Гримеры! Поправьте актерам грим". Подхожу сначала к Гриценко и говорю: "Николай Олимпиевич! Начнем с вас," - "Хорошо. Я готов." - "Вообще-то по свету надо бы начать со Смоктуновского", - вру я. - "Но он уступает первенство вам. Сказал, что вы великий артист и заслуживаете быть первым". - "Спасибо и на том", - бурчит Гриценко. Но вижу - взгляд потеплел. Подхожу к Смоктуновскому. "Иннокентий Михайлович", - говорю, - "Гриценко вам отдает пальму первенства". - "Как это?" - "По свету нам было бы выгодней начать с Гриценко, но он уступает вам. Говорит, что нехорошо заставлять такого артиста, как Смоктуновский, ждать". - "Да? А сам будет сидеть и ждать? Мне как-то неловко..." - "Я понимаю..." - говорю я, а сам думаю: "Ну, что ж, лед тронулся!". Сговорившись с оператором, сажаю Смоктуновского и Гриценко друг подле друга и снимаю кусочек, которого в сценарии не было. Да и в фильме не будет. Просто я решил потратить пятнадцать минут и немного пленки, чтобы разрядить обстановку. Сняли никому не нужный кадр. Артисты улыбаются. бменялись парой слов. "Теперь перейдем к укрупнениям", - говорю я. - "С кого начнем?" - "Можете с него", - благодушно соглашается Гриценко. "Нет. С него", - говорит Смоктуновский. Я взглянул на Княжинского: "Решай ты. Актерам все равно". Конечно, все давно уже было решено. Но я разыграл целую шахматную комбинацию, чтобы не обидеть артистов и не задеть их самолюбие. С тех пор Смоктуновский и Гриценко стали здороваться...".
Каренин - вторая после Рощина великая работа Гриценко в кино. А по глубине и значимости она стоит на первом месте. Именно по этой роли, в первую очередь, актёра знают и помнят зрители. В последствие Николай Олимпиевич признавался, что роль эта дорога ему особенно.
5-го декабря 1968-го года Николая Гриценко ожидала тяжёлая утрата - на 70-м году жизни ушёл Рубен Николаевич Симонов. Это была огромная потеря для всего театра. Но, наверное, для Гриценко уход Симонова был большей трагедией, чем для кого бы то ни было. Рубен Николаевич был для актёра вторым отцом. Его режиссёром. Далеко не всякому актёру удаётся встретить своего режиссёра. А Гриценко посчастливилось обрести его в самом начале пути. Он пришёл в театр тогда, когда Симонов стал его художественным руководителем, и дальнейшее становление Николая Олимпиевича происходило под заботливой опекой Рубена Николаевича. Симонов, под крылом которого возросла целая плеяда прославленных актёров, очень ценил и любил Гриценко. Во многом благодаря этому, актёру удалось прожить такую, по выражению Ульянова, "баснословно богатую жизнь" по ролям в театре. Рубен Николаевич очень приветствовал и поощрял импровизации, на которые Гриценко был большой мастак. Николай Олимпиевич рассказывал, что скупо, мало говоривший на репетициях, Симонов был горячо восприимчив к фантазиям актера, счастливо, по-детски хохотал до слез, поощряя актерскую свободу, отвергая лишь то, что разрушало красоту театрального зрелища. Если некоторые режиссёры требуют совершенного следования своим указанием, подавляют актёра и тем самым заставляют его замыкаться, то Симонов руководствовался как раз методом обратным. Он был "актёрский режиссёр", доверял своим актёрам, и они никогда не подводили его. "Наши предложения он принимал, - вспоминал Юрий Яковлев, - то есть всегда смотрел, разрешал показывать, что придумано, а затем отбирал по своему вкусу, очень тактично объясняя, что можно и чего нельзя. Особенно это относилось к Николаю Гриценко, который на каждую репетицию приносил "свои заготовки". Любя его безудержную страсть к импровизации, правда, иногда переходящую меру, Рубен Николаевич мягко снимал всё лишнее, а иногда и отказывался от этого, но так, что Николаю Олипиевичу не приходило в голову обижаться или не приносить на следующую репетицию новые плоды своего творчества". Находки Гриценко почти всегда встречали одобрение Симонова, не скупившегося на восторженные отзывы, и от этого Николай Олимпиевич расцветал ещё больше. "Рубен Николаевич Симонов его просто обожал, не мог им не наслаждаться, - рассказывает В.Шалевич. - Гриценко говорил: "Давайте я Вам сейчас предложу пять образов, а Вы выберите, какой из них мне играть". Рубен Николаевич не мог выбрать, какой лучше. Все были невероятны, в любой роли. Поэтому это явление не только вахтанговского театра, это явление всего мира искусств. Явление всего артистического мира". Видимо, последнее очень хорошо понимал сам Симонов, отдававший Гриценко практически все главные роли, что иногда вызывало глухое недовольство других актёров. Гриценко был преданным учеником Рубена Николаевича (а через него, как говорят, "через рукопожатие" - самого Вахтангова), к своему наставнику, с которым бок о бок работали они почти три десятилетия, актёр был очень привязан. Однажды на худсовете Екатерина Фурцева за что-то распекала Симонова. Николай Олимпиевич поднялся и воскликнул: "Товарищи, давайте скинемся на памятник Рубену Николаевичу!" - "Что он несёт?!" - возмутилась Фурцева. "Это от наивности, от любви ко мне", - оправдывал Симонов любимого актёра. После прощания с учителем актёр вышел в фойе, подошёл к окну, глядя на Арбат, заплакал и сказал фразу, оказавшуюся, к несчастью, пророческой: "Теперь жизнь моя кончена..."
Последней крупной работой Гриценко в театре стала роль Мамаева в спектакле "На всякого мудреца довольно простоты", поставленном Александрой Ремизовой ещё при жизни Рубена Симонова. Спектакль имел огромный успех у зрителя и был по достоинству оценен властью: за свои работы в нём Яковлев, Гриценко и Плотников получили Государственную премию. После смерти Рубена Симонова художественным руководителем театра стал его сын, Евгений Рубенович, имевший несколько иные взгляды на репертуарную политику. Спектакли, в которых был занят Гриценко, постепенно уходили из репертуара, это создавало пустоту, которую актёру нечем было заполнить. В 1969-м году в труппу театра попал молодой актёр Александр Кайдановский. Ему прочили роль князя Мышкина в "Идиоте". Узнав, что вчерашний студент претендует на эту роль, Николай Олимпиевич сделал все, чтобы этого не произошло. Гриценко было в ту пору пятьдесят пять лет, но уступить эту роль, самую дорогую для себя он не мог никому. Гриценко, сжившийся с ролью Мышкина за долгие годы, не мог расстаться с ней. Тем более, что спектакль продолжал пользоваться любовью зрителей. Играть эту роль актёр приходил, даже будучи совершенно больным, и играл так, что никто не мог заподозрить каким трудом это даётся...
А здоровье, между тем, подводило Николая Гриценко всё сильнее. Пустота, образовавшаяся после смерти Симонова и убывания ролей, заполнялась алкоголем, который крайне губительно сказывался на уже подорванной нервной системе актёра, никогда не жалевшего себя в работе. У Гриценко начались проблемы с памятью. Он, легко запоминавший прежде текст с голоса Симонова, теперь не мог заучить даже небольшой сцены. Вспоминала Татьяна Лиознова: "С Николаем мы познакомились, когда работали над пьесой "Седая девушка" в Театре Вахтангова. Я была режиссером-постановщиком, а он играл помещика, - вспоминает режиссер Татьяна Лиознова. - Это был один Гриценко. Когда Николай пришел ко мне в картину "Семнадцать мгновений весны", это был уже совсем другой человек. Он, как ни старался, не мог запомнить ни одной фразы из сценария. Это была настоящая трагедия. Приходилось даже подставлять щиты, на которых крупными буквами писали ему текст. Сначала мы разыгрывали с ним сцену, чтобы понять, куда лучше ставить шпаргалки, а потом начинали снимать. У меня сердце разрывалось от боли. Память для актера - свобода плавания в роли. А он был лишен этой свободы. Но, даже читая со шпаргалок, Гриценко демонстрировал настоящие высоты актерского мастерства. В коллективе он ставил себя отдельно от всех. Так ему было удобно для роли. Я это отлично понимала и всячески помогала".
В том же 1973-м году Николай Олимпиевич снялся ещё в пяти лентах: "Человек в штатском", "Докер", "Чёрный принц", "Земля Санникова", "Таланты и поклонники". Остаётся лишь поражаться, как, каким чудом теряющий память актёр мог играть столько ролей и исполнять их на таком высочайшем уровне, что невозможно заметить, каких это стоило усилий. Режиссёр Сергей Евлахишвили вспоминал: "Его считали актером номер один и режиссеры, и собратья по ремеслу. Он играл в театре, снимался в кино. Запомнился зрителям и своим Рощиным, и Карениным, и Шадриным, и Грацианским, и Протасовым, и иными ролями, но в нем был такой заряд энергии, что всего этого было недостаточно. Он не создал образ Моцарта, Сирано де Бержерака, как, впрочем, и многих других героев, образы которых должен был бы создать. Этот разлад между желаемым и возможным, мне кажется, и толкал его к Бахусу. Среди пьющих актеров я знал очень талантливых. Однако под влиянием Бахуса талант их тускнел. С Гриценко этого не происходило.
На телевидении я делал о нем большую передачу - его творческий портрет. Необходимо было снять фрагмент из спектакля "На золотом дне" Мамина-Сибиряка, где Николай Олимпиевич играл Молокова, вызывая зрительские овации и восторги критиков. Вздыбленный своей силой, которую приложить ему некуда, Тихон Молоков - буян и самодур. Однако в том состоянии, в котором Гриценко прибыл в студию, и буянить-то было невозможно. Казалось, он совершенно отключился и пребывал в бессознательном состоянии. Следовало отменить съемку, но вахтанговцы уезжали на гастроли. Отказаться от фрагмента?.. И тут Юлия Борисова, также занятая в сцене, сказала мне: "Возмутитесь, прикрикнете, он соберется". И обратилась к операторам: "Но это будет только один дубль". Крикнуть на Гриценко я не мог. Придав голосу свирепость, обратился к нему: "Николай Олимпиевич, как вы можете...". И вдруг он тихо ответил: "Сейчас, сейчас". Произошло, казалось, невозможное. Включилась актерская воля. Он встал, собрался и сыграл так замечательно, как, по свидетельству хорошо знавших его людей, не играл той сцены ни до, ни после. А потом упал, как подкошенный. Бахус не мог сладить с его талантом, но он отнимал у него жизнь".
Невероятным усилием воли актёр продолжал работать, создавая шедевры. В новых спектаклях родного театра ("Память сердца", "Тысяча душ" и др.) ему доставались теперь лишь небольшие роли, и это угнетало. Для Гриценко театр был Домом. Именно Домом, с большой буквы. Семейная жизнь его не сложилась, близких друзей не было, был только Театр, и чем меньше становилось его, тем пустее делалась жизнь, тем страшнее одиночество. "В нём была какая-то обособленность, - вспоминает В.Лановой. - Если он вдруг оставался один, видно было, какой это одинокий человек".
"Он приносил невиданную радость людям, - рассказывал Василий Лановой, - лечил их от всякой внутренней смуты, всяких тяжёлых размышлений, при этом являя собой типичный пример человека, который всё время думает, зачем он живёт, для чего, и стоило ли вообще ради это жить".
В 1972-м году, когда Николаю Олимпиевичу исполнилось шестьдесят, в театре по этому поводу не было торжеств. "Великого Николая Гриценко, по-моему, ни разу не чествовали, - отмечает Александр Филиппенко. - Он не вступал, не состоял, не участвовал, а только играл в театре, снимался, поэтому прожил без юбилеев. Некому было заняться этим. Обычная история". Гриценко был всецело предан лишь актёрскому искусству, своему делу. Он не состоял в партии, не имел никакого касательства к политике. Всё это было ему глубоко чуждо и безынтересно. В 1973-м году в театре Вахтангова собирались ставить пьесу "С лёгким паром!", написанную Эмилем Брагинским и Эльдаром Рязановым. Роли распределялись следующим образом: Надя - Юлия Борисова, Лукашин - Юрий Яковлев, Ипполит - Николай Гриценко. К сожалению, постановка сорвалась. Пьесу не одобрили в инстанциях. Через несколько лет Рязанов снимет по ней свою знаменитую "Иронию судьбы", где роль Ипполита исполнит Яковлев.
Гриценко, как свидетельствовала Максакова, "шел мимо быта. Неустроенно это у него всегда было". Владимир Этуш вспоминал эпизод, имевший место во время гастролей театра в Киеве: "Я вышел из гостиницы, чтобы идти в кино, и встретил Гриценко. "Коля, ты куда идёшь?" - "А я не знаю..." - он выглядел беспомощным, потерянным. "Пойдём в кино", - "Пойдём". Пошли, посмотрели фильм. После этого он как-то тепло, по-человечески сказал: "Спасибо, Володя", - "Ему было плохо", - добавлял актёр.
Владимир Разумный рассказывал: "Незадолго до его кончины в 1979 году мы снова свиделись с ним в Доме творчества Всероссийского театрального общества под Москвой, в Рузе. Непрерывное актерское напряжение и годы взяли свое - он явно сдал физически, любил вечерами засиживаться в "Угольке" - вечернем кафе, окруженный двумя-тремя молодыми людьми, а затем - загадочно исчезал. Тайну подобных исчезновений мы с женой разгадали довольно скоро, ибо взяли за обычай в эти предвечерние часы брать две лодки и устремляться вверх по стремительному течению Москва-реки к устью Рузы. Кстати, тщетно пытаясь обогнать идущего впереди неутомимого гребца, театроведа Ю.А.Дмитриева, который и рассказал нам о секрете исчезновений великого актера. Действительно, на обратном пути, когда мы мчались по течению реки, увидели в полумраке фигуру одинокого человека, согбенного прямо на обрыве берега, над водою. Его здесь бросили лихие молодцы, приноровившиеся выпивать за его счет вдали от всеобщего внимания. С трудом перевели его на хлипкий ялик и доставили до комнаты в Доме творчества. Но молодцы отнюдь не успокоились - и история повторялась вновь и вновь. Надо было что-то предпринимать, учитывая явную агрессивность новоявленных поклонников мастера и их абсолютное равнодушие к его судьбе. Неожиданное решение деликатной проблемы нашел сын, которому в то время было девять лет, и который был "своим человеком" на лодочной станции. Он стал ежедневно, как говориться - "отовариваться" в столовой на двоих сухим пайком и сразу же уходить вверх по реке вместе с Гриценко, к которому он искренне привязался".
Новых работ в театре всё не было. Но играя небольшие и проходные роли, Гриценко делал их запоминающимися. "Он, - вспоминает актёр Леонид Ярмольник, - выходил в совковской пьесе, и зал стоя аплодировал, когда он играл какого-то домоуправа. И я это видел в 1974 году. Я ходил на репетицию. Он пять раз выходил из-за кулис, репетируя домоуправа, и я пять раз думал, что выходит другой артист. Он не переодевался и грим не делал. Вот это был Николай Олимпиевич Гриценко. И что бы мне ни говорили про то, что он не всего Достоевского прочел".
В 1976-м году на экраны вышло сразу шесть фильмов с участием актёра: "Стажёр", "Преступление" Евгения Ташкова, "Жизнь и смерть Фердинанда Люса", "Мартин Иден", "Два капитана", "В горах моё сердце".
Новых работ в театре всё не было. Но играя небольшие и проходные роли, Гриценко делал их запоминающимися. "Он, - вспоминает актёр Леонид Ярмольник, - выходил в совковской пьесе, и зал стоя аплодировал, когда он играл какого-то домоуправа. И я это видел в 1974 году. Я ходил на репетицию. Он пять раз выходил из-за кулис, репетируя домоуправа, и я пять раз думал, что выходит другой артист. Он не переодевался и грим не делал. Вот это был Николай Олимпиевич Гриценко. И что бы мне ни говорили про то, что он не всего Достоевского прочел".
Свою последнюю роль в кино Николай Гриценко сыграл в 1978 году в фильме "Ссыльный 011".
"На последнем спектакле ему суфлировали со всех сторон, - рассказывает Владимир Этуш. - Помню, как на одном из спектаклей "Турандот", который Гриценко играл в течение долгого времени, он беспомощно стоял на сцене и спрашивал меня: "А дальше куда? Куда идти?"
Ко всем бедам добавилось нестерпимость положения, в котором актёр оказался в собственном доме. Последняя жена, бывшая на много лет моложе Гриценко, обворовывала его и не желала слышать о разводе, на котором он настаивал. У Николая Олимпиевича учащались нервные припадки. От жены он запирался в своей комнате на ключ. Однажды она взломало дверь. Актёр был так потрясён этим, что с ним случился очередной припадок, и, воспользовавшись моментом, жена отправила его в психиатрическую лечебницу... Навестившая его там Юлия Борисова рассказывала, будто он не сразу узнал её, но быстро спохватился: "Юлечка, прости, пожалуйста!" Никто, по крупному счёту, не озаботился тем, чтобы помочь Гриценко, вызволить его из клиники. Гениальный актёр умирал всеми покинутый и забытый. После вспыхнувшей ссоры с соседями по палате сердце Николая Олимпиевича не выдержало. Он умер 9-го декабря 1979-го года. Его последними словами было: "Я только теперь понял, как надо играть Мышкина..."
Николай Гриценко похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Текст подготовил Андрей Гончаров
Использованные материалы:
Текст статьи "Николай Гриценко. Загадка Гения", автор Элла Штольц
Материалы сайта www.rusactors.ru
Док. 657256
Перв. публик.: 25.12.11
Последн. ред.: 25.12.12
Число обращений: 0
Гриценко Николай Олимпиевич
|
