В. Петровский

Проявившаяся неподготовленность  к мировому кризису,
оказавшемуся почти неожиданной катастрофой для властных  
и экономических элит, отчетливо продемонстрировала, что мы
недостаточно знаем, как устроен и функционирует современный мир…[2].

А. Торкунов,  ректор МГИМО(У)

Необходимость этого раздела вызвана тем, что современная концепция долгосрочного социально-экономического развития России не связана и практически не учитывает особой роли, которую играет в опережающем развитии креативный класс и творчество в целом. Хотя `какие-то` слова на этот счет и повторяются периодически[3].

Существующая стратегия социально-экономического развития и концепция модернизации в минимальной степени учитывают главный субъект и основную движущую силу модернизации – креативный класс. В целом развитие социального потенциала[4] как части национального человеческого потенциала (НЧП) предлагает выделение ведущей социальной силы, ведущего класса или социальной группы. Сегодня, можно уверенно сказать, это – креативный или творческий класс России. Хотя это и не всегда и не для всех очевидно.

Так, говоря о растущей мощи Китая, как правило, имеют в виду прежде всего быстрый рост ВВП и золотовалютных резервов (ЗВР), которые в 2011 году превысили 3 трлн долл. (для сравнения М. Стуруа, например, приводит стоимость всех закупаемых США вооружений в 2011 финансовом году – 414 млрд долл. или недвижимости на Манхэттене – 287 млрд долл.)[5]. Между тем главное богатство нынешнего Китая, которое осознается китайским руководством, это появившиеся за последние десятилетия 300 млн выпускников высших учебных заведений, формирующих сегодня основную часть НЧП и креативного класса. И именно с этими людьми, а также с теми, кто должен, по мнению руководителей КПК, к ним присоединиться в ближайшие годы, связывается главная задача `гармоничного` развития Китая и преодоления социальных и региональных диспропорций.

Споры вокруг роли `креативного класса` в модернизации российского общества ведутся нешуточные. Некоторые, как В. Сурков, не любят самого термина, предпочитая говорить о творческих социальных слоях, другие, как А. Дугин, – даже об имманентной `вредности` креативного класса, а третьи, как А. Григорьев – отрицают само его существование. Так или иначе, но в российской правящей элите и политическом классе нет ни общего мнения относительно самого понятия `креативный класс`, ни о его роли, ни согласия относительно его значения в заявленной модернизации. Как, впрочем, и среди интеллектуальной элиты, лидеры которой расходятся, причем весьма существенно, по этим вопросам.

Хуже того, правящая элита создала политический класс и попыталась превратить креативный класс в простых потребителей материальных ценностей. И если с политическим классом это сделать удалось, то с креативным дело оказалось сложнее. Как метко пишет профессор Д.Х. Квон, `бегают… (по Земле) чиновники… разбрасывают по всей огромной России бешеные нефтяные деньги... А за ними бегают кто гуськом, кто порознь вся академическая и прочая интеллектуальная общественность. И все это под нескончаемые и тошнотворные разговоры о реформах, инновациях, модернизациях… И весь этот карнавал интеллектуальной российской элиты несется и кружится в таком же безумном потребительском инстинкте, как и все российские граждане…`[6]. Креативный класс в своем большинстве за подачками не побежал. Он привык рассчитывать на себя.

Правящая элита этого как-то `не заметила`. Помешал свойственный ей тупой снобизм. Между тем уверен, что это ее самая большая ошибка: выделение креативного класса в качестве отдельной социальной группы важно со многих точек зрения, но, на мой взгляд, это принципиально прежде всего потому, что:

– именно креативный класс в развитых странах обеспечивает основной прирост ВВП за счет качественного улучшения производимых товаров и услуг. Встречаются цифры, которые говорят о том, что уже сегодня этот прирост на 80–85% обеспечен за счет креативного класса. В сегодняшней России этого видеть не хотят потому, что для ресурсной экономики это –то, как раз, и не важно;

– недооценка креативного класса в России в последние десятилетия прямо связана не только с ресурсной экономикой, но и незаинтересованностью, в том числе личной, правящей элиты в социальном развитии общества. Отрицание ведущей роли креативного класса означает на деле молчаливое согласие и с первым, и со вторым. Не случайно В. Путин заявил на конференции `Несырьевая модель социального государства` в мае 2011 года о том, что `… сырьевая экономика не только ставит нас на низкие позиции в мировом разделении труда, но и не дает нам выйти на новую ступень в развитии человеческого капитала`[7];

– креативный класс становится не только ведущей экономической, но и социальной, а теперь уже и политической силой. Игнорирование интересов этого класса неизбежно ведет не только к экономическим, но и политическим последствиям;

– модернизация невозможна без опоры на креативный класс, как в свое время в СССР была невозможна индустриализация без научно-технической и гуманитарной интеллигенции. Этим, в частности, объясняется то, что отдача от инвестиций в инновации невелика (хотя сами эти инвестиции растут относительно быстро – с 419 млрд руб. в 2010 году до 742 млрд руб. в 2011 году), да и сама эта доля инвестиций в новые технологии не превышает 1,5%[8]. Как видно, инвестиции (не слишком большие) направляются в технологии, тогда как они должны направляться прежде всего в развитие институтов социального потенциала, представляющих креативный класс;

– и, наконец, главное: креативный класс[9] является основным носителем национального человеческого потенциала, именно он концентрирует в себе такие его качества, как знания, творчество, культура. Кроме того, именно креативный класс является тем инструментом, механизмом превращения НЧП в национальный человеческий капитал (НЧК), той реальной социальной силой, которая заинтересована в модернизации[10]. Иными словами, развитие нации, экономики и общества сегодня зависят преимущественно от креативного класса, причем подчеркну, прежде всего от его национально ориентированной части, а не заимствованных технологий и других материальных активов.

На мой взгляд, изначально нужно определиться с пониманием того, что я имею в виду не столько под термином `креативный класс`, сколько относительно его структуры и роли в обществе и экономике. Отрицание самого факта его существования, характерное для некоторых исследователей, делает бессмысленным все дальнейшие рассуждения о `креативной экономике`, новой социальной структуре общества и политических последствиях его появления.

С точки зрения социальной структуры общества креативный класс, на мой взгляд, это совокупность отдельных социальных групп, представляющих творческие слои нации. Такие группы могут быть, прежде всего, в среде российской интеллигенции – научной, образовательной, технической, творческой. Но не только. Креативные группы могут быть и в среде предпринимателей, и среди служащих. Креативные группы могут быть среди лиц, имеющих высшее образование (их доля, безусловно, растет по мере повышения образования, но даже у докторов наук не достигает 100%), и среди лиц, не имеющих высшего образования: я встречал немало талантливых программистов, которые бросили обучение в вузах на 3–4 курсах, так и не закончив вузов, оставаясь, тем не менее, признанными специалистами в своей среде.

Креативность не всегда определяется уровнем доходов, хотя, надо признать, доходы во многом обеспечивают различные условия развития креативности и реализации творческого потенциала.

Таким образом, креативные группы могут быть в любых классах и социальных слоях общества, но их доля всегда в них различна. Не смотря на это, мы можем говорить о неких общих чертах, свойственных для всех креативных групп. Это:

– способность к творчеству во всех его проявлениях, которая изначально присуща всем индивидумам при рождении, но теряется из-за несоответствия условий для его развития. Бог дал всем людям возможность самореализации в этой жизни, но не все и не всегда этим даром воспользовались. Здесь важно подчеркнуть, что, во-первых, общество и государство могут и должны создавать условия и воспитывать креативные личности (правда, могут и мешать, как в случае с ЕГЭ) и, во-вторых, если общество не создает таких условий, то творческий потенциал, заложенный Богом, теряется, исчезает. В идеале общество и государство заинтересованы в том, чтобы вся нация, все граждане были творческими личностями. Сегодня, по разным оценкам, их число достигает в некоторых развитых странах 20–25%, но, что особенно важно, именно от них зависят прежде всего успех или неудача любой стратегии национального развития.

Возможность творческой самореализации ценится в современном обществе наравне с материальными благами. От ощущения того, существует ли такая возможность, во многом зависит социальное самочувствие. Так, по данным Института социологии РАН, свое материальное положение как `плохое` стабильно ощущает больше россиян, чем как `хорошее` (хотя с конца 90-х годов общая тенденция улучшилась и стабилизировалась в 2000–2010 годы[11].

Как видно из сравнения этих тенденций, в 2008–2010 годы свое материальное положение значительная часть общества (хотя и меньше, чем в 90-ые гг.) оценивала как `плохое`, а самооценка в целом своей жизни – лучше. Мне представляется, что разница объясняется прежде всего тем, что большинству граждан недоступны услуги и иные возможности, характерные для потребностей современного общества. Прежде всего для самореализации;

– интеллект и образование, как правило, являются атрибутами креативного класса, причем чем они выше, тем выше творческие возможности для реализации имеющихся способностей. Государство и общество во многом, если не во всем, предопределяют развитие этих качеств. Так, если у нации есть ставка на всеобщее, 100% высшее образование, если она обеспечивает доступными информационными ресурсами все общество, то доля креативного класса неизбежно будет расти. И, наоборот, если значительная часть нации лишена такой возможности, (как сегодня в России), то это означает, что питательная среда для креативного класса сокращается и даже исчезает;

– национальная культура и ценности как фундамент, на котором основываются творческие возможности. Творчество само по себе не бывает абстрактным. В его основе всегда находятся национальные ценности, традиции, особенности, школы. А.С. Пушкин не мог бы появиться вне русской культуры и истории. Также как Д.С. Менделеев, В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский, С.П. Королев.

Понятно, что современный креативный класс легче других слоев общества впитывает достижения мировой культуры. Иногда даже говорят, что в этом его главное отличие. Но эта способность заранее предопределена той национальной социокультурной средой, в которой он родился и воспитывался.

В данной работе рассмотрены лишь некоторые, но, на мой взгляд, важные вопросы, связанные с решением задач опережающего развития российского общества, экономики и государства, которые можно охарактеризовать как переход к креативной экономике, к креативному обществу. Как мне кажется – и это следует из самого названия книги, – эти задачи необходимо решать, прежде всего, с помощью политических и социальных методов, направленных на сознательное развитие творческого и воспитание[12] креативного класса как носителя национального творческого и интеллектуального потенциала нации – важнейшего в XXI веке ресурса общественного и экономического развития. Понимание этого значения имеет колоссальное значение для будущего России[13]. Прежде всего для правящей элиты и политического класса. Это понимание лежит в основе идеологии русского социализма, но слабо вписывается в либеральную традицию. Соответственно, что это различие неизбежно находит свое отражение как на национальной стратегии, так и на подходе к креативному классу.

Следует оговориться, что термин `креативность` (от англ. create – создавать) в данном случае – абсолютный синоним термину `творчество` с той лишь небольшой разницей, что этот термин сегодня чаще используется в западной литературе, хотя в действительности креативность больше свидетельствует об уровне творческой одаренности, т.е. в какой-то мере о количественном показателе, а не о самом качестве личности или социальной группы.

По мнению классика исследования этого вопроса Р. Флориды, `наиболее заметная социальная тенденция современности – развитие креативного класса, великого нового класса наших дней… Многие авторы, к примеру, провозгласили, что “интеллектуальная собственность”… сегодня важнее, чем любой вид материальной собственности… мы не должны забывать, в чем состоит краеугольный камень нашего процветания. Хотя полезные сведения выражаются в программах и формулах, начало они берут не здесь. Их источником являются люди. Исходная интеллектуальная собственность – та, что в реальности приходит на смену земле, рабочей силе и капиталу в качестве наиболее ценного экономического ресурса, – заключается в креативных способностях человека… Современная экономика, по существу, является креативной экономикой`[14]. Как видно, эта мысль коренным образом отличается от понимания правящей элитой России сути происходящих процессов. В том числе модернизации, которая является производным результатом деятельности национального креативного класса, а не следствием технологической политики, к которой апеллирует российская правящая элита. По существу, сказанное означает, что в России существуют не только два подхода, две стратегии развития, но и две идеологии – русского социализма и либеральной традиции (в ее различных вариантах).

Получается, что эти идеологии различаются и по отношению к ведущим классам, определяющим нынешний облик России: предпринимателям и креативному классу. Вот почему с социально-политической точки зрения `основная задача инновационной политики состоит в самоидентификации креативного класса как общественного субъекта инноватизации, подлинно заинтересованного в новой экономике. Нужно создать условия, при которых креативный класс будет играть стратегические роли в разработке и принятии важных общественных решений, в политике и в экономике`[15], справедливо полагает Зубарев.

На практике в современной России мы наблюдаем обратный процесс: `ядро` креативного класса, лишенное национальных школ и традиций, мотиваций и перспектив, стремительно сжимается, уезжая в развитые страны, которые, в отличие от России, сознательно стимулируют этот процесс. Ежегодный профессиональный `отток` достигает 80–100 тыс. человек, а в иные годы – даже 160 тыс. человек. Это, прежде всего, талантливые математики, ученые – химики, биологи, физики. Это – деятели культуры. Это – ярко выраженные представители креативного класса, которые представляют собой профессиональную эмиграцию (в отличие от бегства за рубеж богатого сословия).

Но и то, что является социальной базой ядра – выпускники вузов, преподаватели, работники умственного труда, – находятся в России в заведомо проигрышном положении. И не только в 90-е годы, когда для них произошла социальная и личная катастрофа, но и во втором десятилетии XXI века. Так, рост реальных зарплат в 2010 году, который Владимир Путин называл одним из главных достижений правительства, оказывается не затронул многочисленные группы российских бюджетников – представителей креативного класса, чьи заработки упали в реальном и даже в номинальном выражении. Так, учительские зарплаты во многих регионах в прошлом году заметно снизились. `Усыхание` зарплат происходило порой на несколько тысяч рублей в месяц. Такие удручающие данные о заработках в сфере образования были обнародованы, например, в Высшей школе экономики. Эксперты `НГ` считают падение учительских зарплат в России вполне закономерным: `несмотря на громкие заявления о социальных гарантиях, власти уже давно взяли курс на сокращение финансирования образования в стране`[16]. Ядро креативного класса за 2008–2011 годы, безусловно, сократилось. На мой взгляд, не менее, чем на 3–4%, т.е. на четверть.

Таким образом, реальная социальная политика власти идет вразрез с интересами опережающего развития прежде всего потому, что игнорирует главную движущую силу современного развития – креативные слои населения. Можно сказать, что само понимание властью социальной политики не соответствует современному ее значению как политики сознательного развития социальной структуры общества.

Некоторые ученые сегодня справедливо считают, что творческие личности вытесняют прежние структуры государства и общества, заменяя их отдельными социальными группами, которые взаимодействуют `по горизонтали`, сетевым образом, что получило название `индивидуализация` в противовес `глобализации`. Особенно это проявляется в Европе, но не только. В начале 2011 года в странах Северной Африки и Ближнего Востока сетевые структуры сыграли важную политическую роль, взяв на себя функцию организации протестных настроений против правящих режимов. До этого, в декабре 2010 года, в Москве, сетевые структуры заявили о себе при подготовке выступлений на Манежной площади, в Ростовской области, других регионах России. По сути дела, мы становимся свидетелями уже не только социальной, но и политической самоорганизации отдельных личностей, использующих современные технологии.

Подобные тенденции мы можем наблюдать и в экономике, в области, в частности, новейших технологий, когда, например, создаются творческие коллективы, способные создавать on-line крупные проекты, конкурентоспособные с проектами известных корпораций.

Проявляется все отчетливее и новая тенденция, когда отдельный творческий работник становится эффективной `корпорацией` в одном лице. Он – собственник, управляющий и исполнитель в одном лице. Результаты труда также, естественно, принадлежат ему. Это уже не только программисты и другие специалисты в области информационных технологий, это – авторы блогов (чья тиражность сравнима со СМИ), журналисты, редакторы, сценаристы, дизайнеры, художники, инженеры и т.п.

Таким образом стремительно формируется новое общество, состоящее из творческих коллективов, временных и постоянных интернет-сообществ, а также отдельных творческих личностей. Именно эти социальные слои все больше и больше определяют не только характер современных производительных сил, но и суть производственных отношений. Применительно к стратегии национального развития это означает, что именно эти социальные слои способны обеспечить опережающее развитие нации и, как следствие, национальной экономики.

Соответственно формулировать стратегию национального развития (включая целеполагание, планирование и распределение национальных ресурсов) необходимо прежде всего из потребностей этих слоев общества, их понимания целей развития и характера социально-политических отношений, в том числе и отношений к различным формам собственности, т.е. представлениям о характере отношений между частной и государственной формами собственности. Так, исследования Института социологии РАН показывают, что абсолютное большинство граждан выступают за смешанную (государственно-частную) форму собственности в том или ином ее виде[17].

Странно, но стратегия долгосрочного социально-экономического развития просто замалчивает этот вопрос, исходя по-прежнему из установки на `эффективную частную собственность`. Так же, впрочем, как и потребности творческого класса.

Сегодня трудно подсчитать количественно представителей творческих социальных групп. В существующей структуре они могут быть как работниками по найму, так и не по найму. Как среди работодателей, так и среди самостоятельно занятых. Применительно к России их численность, видимо, можно вывести из данных Росстата, иллюстрирующих занятие населения по статусу.

Существует множество эмпирических оценок российского творческого класса, в т.ч. и Р. Флориды, но любые такие оценки – важно подчеркнуть – условны. Мы можем относительно точно определить `ядро` – ученых, студентов, преподавателей, деятелей культуры и т.п., – которое составляет в России несколько миллионов человек, но `хвост` – невозможно. Да, это, наверное, и неважно, важно, чтобы национальная стратегия опережающего развития исходила из того, чтобы:

во-первых, максимально увеличить их число, а в целом – творческий национальный потенциал (чего нет);

во-вторых, чтобы создать для его реализации наиболее благоприятные условия (что не делается);

в-третьих, чтобы приоритеты в распределении ресурсов были направлены для достижения этой цели (о чем даже не думают).

Иными словами, стратегия развития (в т.ч. `Стратегия–2020`) должна быть ясно социально ориентирована на развитие творческого потенциала нации. Причем не только и даже не столько `универсального`, `всеобщего` или `социального` человеческого потенциала, а национального человеческого потенциала. В частности, чтобы этот потенциал не убегал за рубеж, а еще лучше – возвращался в Россию. Кроме того, чтобы он ориентировался на национальное культурное и духовное развитие, а не `готовил почву` для эмиграции.

Статистические количественные данные о структуре общества могут быть полезны в том числе и потому, что категория `работающие не по найму` отражает динамику развития части `ядра` креативного класса.

Как видно из приведенных данных[19], численность самостоятельно занятых в России была достаточно стабильна в 2008–2009 годах и приближалась к 4 млн человек. При этом к ним можно добавить, вероятно, численность работодателей (более 1 млн человек), а также небольшое число участников кооперативов и помогающих на семейных предприятиях (104 и 88 тыс. соответственно). Итого численность самостоятельных производителей в России в эти годы составляла более 5 300 тыс. человек. В процентном отношении 7,3–7,5% за 2008–2009 годы от численности всего активного населения. Это – огромная часть, но, конечно, далеко не вся она может быть отнесена принципиально к творческому классу. В нее не входит `ядро`: бюджетники – ученые, преподаватели и пр., работающие по найму.

Попытки определить численность креативного класса напоминает многочисленные попытки определить численность среднего класса. `В американской социологии, – признают российские исследователи, – также существует ряд разногласий относительно определения термина “средний класс” и методов его измерения. В зависимости от используемой модели средний класс может составлять от 25% до 66% домашних хозяйств… Но в целом сфера их деятельности… связана с умственным трудом, креативностью и консалтингом`[20]. Вряд ли все 66% домашних хозяйств относятся к среднему классу. Эмпирически его численность в России большинством экспертов оценивается не в 66%, а в 20%. Также дело обстоит и с креативным классом. По некоторым оценкам, таких работников – хозяев уже десятки миллионов, а их экономическое и политическое значение стремительно растет. Значительно усиливается и их роль в экономическом и социальном развитии. На мой взгляд, сегодня опережающее развитие без этого ресурса просто невозможно. И стратегия должна исходить из этого.

Но главное, на мой взгляд, то, что нация в разные периоды времени, в разных условиях может стремительно превращаться в нацию-творца. Это и есть главная задача стратегии национального развития сегодня. В том числе и в ее частной составляющей – долгосрочной социально-экономической стратегии.

Важно подчеркнуть, что творческие способности (креативность в той или иной степени) присущи всем индивидуумам[21], но они теряются по мере развития личности, т.е., если общество и государство изначально создает благоприятные условия для творчества, то такие потери могут быть сведены к минимуму. Более того, при благоприятных условиях творческий потенциал индивида и нации в целом может неограниченно расти, требуя для этого минимум ресурсов. Если, например, НЧП ограничен численностью граждан (для России – 142 млн человек), то доля креативной социальной группы и ее качество – безграничны. Поэтому увеличивать НЧП и обеспечивать рост ВВП можно не только экстенсивно, что имеет свои пределы и ограничения, но и интенсивно – увеличивая долю и качество креативного класса. При этом будет обеспечен не только рост ВВП, но и развитие нации и, как следствие, ее экономики. Этого, похоже, не понимают. В мае 2011 года В. Путин вновь объявил о стратегической задачи `удвоения ВВП` за 10 лет и изменения структуры экономики. Между тем и первое, и второе может и должно быть следствием социального развития, а не целью.

В этой связи необходимо подробнее остановиться на структуре креативного класса, каждый элемент которого важен для развития общества и экономики. Как пишет в своей книге Р. Флорида, `ядро креативного класса составляют люди, занятые в научной и технической сфере, архитектуре, дизайне, образовании, искусстве, музыке и индустрии развлечений, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания`. Ядро, таким образом, – это ученые, деятели образования и культуры. Именно они создают центр притяжения и развития, формируют новые науки и целые отрасли производства[22].

Это важно понимать в период `фазового перехода`, когда именно от успеха ученых и преподавателей зависит появление новых отраслей наукоемкой экономики. Соответственно эти люди должны быть поставлены в исключительно благоприятные условия. В том числе и материальные. Кстати, большевики в свое время платили `буржуазным специалистам` намного больше чем рабочим и бюрократам. И не только они.

Соответственно нужны не точечные подачки в `Вилле грантов` и создание `Сколково`, а фронтальное наступление науки, которое сегодня означает, во-первых, реанимацию существующего и, во-вторых, создание второго, дополнительного, научно-технического потенциала ядра креативного класса. Пока же мы видим обратное – сокращение численности исследователей из-за заявлений об `их неэффективности`. В отношении РАН, например. Между тем финансирование всех институтов РАН в 2010 году (около 100 000 человек) равнялось финансированию одного, не очень крупного, американского университета.

Но ядро креативного класса не включает многие социальные группы, которые, как уже говорилось, формируются стихийно или представляют собой неформальное сообщества отдельных личностей. `Помимо ядра, – продолжает Р. Флорида, – креативный класс включает также обширную группу креативных специалистов, работающих в бизнесе и финансах, праве, здравоохранении и смежных областях деятельности. Эти люди занимаются решением сложных задач, для чего требуются значительная независимость мышления и высокий уровень образования и человеческого капитала. Далее, все представители творческого класса – будь то художники или инженеры, музыканты или специалисты по вычислительной технике, писатели или предприниматели – разделяют общий творческий этос, для которого важны креативность, индивидуальные особенности и личные заслуги. Для тех, кто входит в креативный класс, все аспекты и все проявления креативности – технологические, культурные и экономические – взаимосвязаны и разделимы`[23]. Другими словами в рамках одного коллектива важно выделять креативные и не креативные группы. Что, кстати, и делается в ряде компаний и даже госструктур.

Существуют, критерии, которые позволяют выделить творческие социальные группы из других групп, даже если они и работают вместе – в одной организации, фирме или офисе. Это – материальное вознаграждение именно за творческий труд, хотя и здесь разделение условно. `Радикальное отличие между креативным и другими классами, – подчеркивает Р. Флорида, – заключается в том, за что они получают свои деньги. Представителям рабочего и обслуживающего класса платят, главным образом, за выполнение работы согласно плану, тогда как креативный класс зарабатывает деньги, проектируя и создавая что-то новое, и делает это с большей степенью автономии и гибкости, чем два другие класса`[24].

Таким образом, признаки представителей креативного класса можно определить как следующие:

– живут за счет своего творчества и это является основой для их существования, а не только бизнеса или хобби;

– они – собственники своего творческого продукта, который у них нельзя отнять, приватизировать либо использовать без их разрешения;

– наконец, они в высокой степени независимы – экономически и политически – потому, что они владельцы результатов своего творчества, процесса и средств производства.

Эти рассуждения имеют не досужее или околонаучное, а прикладное значение: в стратегии национального развития необходимо четко акцентировать внимание на создание условий для развития именно таких социальных групп и мотивации для перехода в это качество большинства нации. Это значит, например, что высшее образование должно быть прописано в `Стратегии` как, во-первых, всеобщее, а во-вторых, как непрерывное, а, в-третьих, как творческое. Доступ к культурным и духовным национальным ценностям и информации – всеобщим и бесплатным и т.д.

Результаты деятельности креативного класса являются в конечном счете показателем реализации национального творческого потенциала, превращения его в общественную и экономическую пользу, т.е. в капитал. Чем выше результаты, соответствующие международному уровню, тем выше качество человеческого потенциала, которое тождественно качеству креативного класса. Тем эффективнее руководство нацией. По большому счету эффективность государственного управления определяется степенью превращения национального человеческого потенциала в капитал. Пока что в России мы наблюдаем прямо противоположную ситуацию. Так, число новых технологий, созданных в России за 2000–2007 годы, практически не изменилось (689 и 780 соответственно) при том, что принципиально новые (т.е. мирового уровня) составляют всего лишь порядка 10%. Что примечательно, результаты также не выросли несмотря на попытки власти в эти годы стимулировать технологические инновации[25].

Отсутствие практических результатов, несмотря на дополнительное финансирование и риторику, говорит не только о низком качестве управления, но и о том, что эта риторика и финансирование направлены не на те цели, а именно: акцент должен быть сделан в стратегии развития на развитие НЧП, и прежде всего креативного класса и его институтов, а не на заимствование технологий. Технологии – результат, следствие развития национального креативного класса, не более того. Внешние заимствования технологий – вообще бесполезны. Что доказывают результаты `инновационной деятельности` за 2008–2011 годы.

Как видно из сравнений за 2000 и 2008–2009 годы, количество передовых технологий незначительно выросло с 688 в 2000 году до 787 в 2008 году и 789 в 2009 году, т.е. осталось фактически неизменным. При этом на производстве и сборке даже сократилось с 369 в 2008 году до 328 в 2009 году. Собственно говоря, эти результаты лучше всего иллюстрируют `эффективность` избранного курса на модернизацию, в основу которого положен не человек, а технологии, точнее – заимствование технологий.

На мой взгляд, за эти же годы (если бы такие же суммы были вложены в развитие НЧП, прежде всего отечественную науку и образование) можно было бы добиться качественно других результатов, которые бы на порядки, т.е. в десятки раз, отличались от имеющихся. Речь идет о двух важнейших направлениях развития:

– во-первых, о расширении социальной базы креативного класса. В данном случае о росте численности ученых, инженеров, творческих работников, для чего требовалось улучшить условия их существования и работы. За эти 10 лет около 1 млн человек представителей креативного класса покинули Родину. Учитывая, что каждый из них – капитал, измеряемый сотнями тысяч и миллионами долларов, нация потеряла сотни миллиардов долларов только за последние 10 лет;

– во-вторых, о повышении качества творческого потенциала. Для этого необходимы условия и переподготовка, точнее творческая переподготовка креативных личностей. Это также относится к компетенции государства.

По мнению Р. Флорида, сегодня креативный класс включает в США около 38,3 млн американцев, что равняется приблизительно 30% рабочей силы США, а традиционный рабочий класс – 33 млн человек или четверть рабочей силы (для России Р. Флорида креативный класс определяет в 13 млн чел.). Это означает, что ресурс развития креативного класса в России огромен. Как в количественном отношении (с 13 млн до как минимум 30 млн человек), так и в качественном. Это и есть основной ресурс опережающего развития. И, если хотите, модернизации. Это и есть основная цель инвестиций государства и общества, которая, к сожалению, не прописана в `Стратегии–2020`.

Но прежде чем говорить `об ином` следует уточнить: а все ли в российской элите признают, что утвержденные за последние годы ценности не ведут к развитию креативного класса и повышению качества элиты? По мнению ведущего либерального идеолога И. Юргенса, – нет. Он, например, полагает, что `сейчас (весной 2011 года. – А.П.) возникли совершенно ответственные люди, с моей точки зрения, которые готовы и могут делать модернизацию`. Видимо, он видит их среди либеральных предпринимателей, хотя и соглашается с тем, что `экономика была связана еще и с душой`. Либо с названных им А. Кудриным, И. Шуваловым и А. Дворковичем[26].

И. Юргенс, таким образом, видит главную движущую силу среди тех, кто разделяет с ним, прежде всего, либеральные ценности, а не общее понимание национальных интересов и ценностей.

Впрочем он об этом прямо говорит: `… пора выбирать среди людей, которые по своим взглядам правые (выделено мной. – А.П.): то есть собственность первична, права человека безусловны, а государство в этом смысле вторично…`[27]

Как видно, здесь не говорится о приоритетности нации, человеческого потенциала, творчества. Здесь четко обозначена не только ценностная система, но и система приоритетов, подходящая `по своим взглядам` собственникам, но не креативному классу. Другими словами, с политической точки зрения идеология собственника-либерала не совместима с интересами растущего креативного класса. В том числе и по `оси` личность – государство.

Принципиально важна и мотивация креативного класса. Как справедливо заметил один из авторов сети интернет[28], `потом ставится на повестку дня вопрос о формировании новых социальных институтов, иначе говоря – об институциализации деятельности творческих людей. Если они превращаются в экономический класс, то нужно понять, какую плату они потребуют за свою ведущую роль в организации общества. Военная аристократия требовала власти, признания ценностей героизма и высокой культуры. Торговая и финансовая элита утверждала ценность денег (как эквивалента успеха и залога политического влияния), неизбежность материального и, как следствие, социального неравенства, примат культуры массового потребления и развлечений. Креативный класс потребует совершенно иного`.

Очевидно, что национальный креативный класс не будет требовать власти и денег, если, конечно, власть не будет продолжать такую же безнадежную политику игнорирования его потребностей. Не будет он требовать и социального неравенства, нового социального статуса, а тем более чрезмерного роста материальных потребностей. Как показывает современная жизнь, в том числе российская, творческий класс готов ограничиться самым необходимым, тем, что ему нужно для творчества. На мой взгляд, эти минимальные требования таковы:

– доступ к информации и технологиям, тому набору, без которого творчество невозможно или ограничено;

– доступ к образованию, включая возможность получать дополнительное образование и опыт;

– возможность к передвижению, смене места работы и проживания;

– возможность творческого общения с индивидумами, близкими по образу духа.

Но главное, это все-таки общественный спрос на продукцию своего труда. Творчество само для себя – бессмысленно. Нужен общественный заказ, потребность. И не обязательно выражаемый в деньгах. В этом смысле получается аналогия с реализацией НЧП, его превращением в НЧК, который диктуется не только экономической (как считают многие), но и общественной потребностью. Общественной потребностью даже больше, чем экономической. Художник должен выставить свою картину. Не обязательно для продажи. Режиссер – свой спектакль, а инженер – реализовать в металле свою идею. И здесь, конечно, рынок, который сегодня по задумке либералов, `регулирует` все, не может регулировать общественную потребность. Рынок определяется выгодой. Попытки нашей либеральной власти свести науку и искусство к рыночным отношениям ни к чему путному не привели. И не случайно: творчество отражает общественную, а не экономическую потребность. Не случайно российский бизнес, отражающий свою экономическую потребность, столь антинационален и вороват.

Поэтому важнейшая задача стратегии национального развития заключается в том, чтобы предоставить нации максимальные возможности для самореализации, в т.ч. и в творчестве. Дать равенство условий. Надо ли говорить, что это важно прежде всего для креативного класса?

Сегодня отсутствует такое равенство возможностей, хотя соцопросы показывают безусловную приоритетность (причем существенную) этого требования наших сограждан. Причем даже по отношению к равенству доходов.

Как видно из рисунка, даже в условиях, когда большинство нации находится на нищенском положении, равенство возможностей оценивается выше, чем равенство доходов. К сожалению, можно констатировать, что духовный и мировоззренческий кризис, обострившийся в 2008–2011 годы, свидетельствует о нарастающем неверии в будущие перспективы и возможности у значительной части нации.

И далее О. Бахтияров продолжает свою справедливую и правильную логику рассуждений: `Спонтанное творчество не нуждается в мотивации, творческий процесс обычно принудителен по своей природе. Оправданием и наградой является сам акт творчества. Только потом общество отбирает, что ему нужно – например, то, что может превратиться в продаваемый продукт в современном рыночном строе. Проследим же, что происходит, когда творческие люди выделяются в отдельный класс, занимающий ключевые позиции в экономике и организации управления. Очевидно, их целенаправленные (и немалые) усилия по разработке принципиально новых технологий должны быть как-то оправданы. Иными словами, чего они могут потребовать?`[29]

Действительно, если бизнесмен требует выгоды, чиновник – власти, то чего может потребовать от власти и бизнеса креативный класс? Это крайне важно знать, чтобы мотивировать его действия в стратегии национального развития: `Понимая мотивацию и амбиции творческих людей, нетрудно придти к выводу – платой может быть только одно: новое знание, проект, идеи должны быть технологически реализованы независимо от наличия или отсутствия спроса на них. Это непривычный взгляд с точки зрения современного рыночного строя, тем более с точки зрения отечественных нерадивых учеников классического варианта рыночной экономики`[30].

Действительно, рыночный подход, т.е. коммерческая выгода, далеко не всегда совпадает с общественной пользой, а тем более с результатом деятельности творческой личности. И в этом, на мой взгляд, сегодня заключается главное противоречие не только между творческим трудом и капиталом, но и между либеральными идеями, лежащими в основе `Стратегии–2020`, и главными потребностями творческого класса. Это противоречие в современной России носит характер непреодолимого противоречия и проявляется в правительственном подходе к науке, культуре и образованию, когда от них требуют самоокупаемости и даже прибыли. Многие нынешние решения правительства, к сожалению, игнорируют потребность креативного класса к самореализации и общественной пользе, ориентируясь исключительно на требования рынка. Некоторые из них носят даже катастрофический характер не только для ядра креативного класса, но и его периферии. И прежде всего, когда речь идет об идеологии национального развития, которая подменяется макроэкономическими критериями и ресурсно-инерционными расчетами, соответствующими стратегическими прогнозами и попытками стратегического планирования.

Так, в период `фазового` перехода невозможно заранее знать, какая из новых фундаментальных идей и когда принесет коммерческий результат. Да и не задача это для ученых. Требовать от них экономической отдачи, тем более выгоды, значит изначально обрекать научную, культурную и образовательную деятельность на неудачу. По причине того, что результат их деятельности изначально не может быть коммерческим. Этот подход, как справедливо считает О. Бахтияров, противоречит логике: `Для них очевидно, что технологии создаются ради продуктов, на которые есть или может появиться спрос. “Инновации создаются рынком, а не внедрением научных разработок”, – говорят они, выстраивая свою иерархию отношений знания и потребления. Но для креативного класса не потребление становится ведущим стимулом для изменений, а производство и реализация нового. И это новое должно получить жизнь, воплотиться не из-за его полезности, не потому, что на него есть спрос, а просто в силу того, что его произвело сообщество творцов, воплотиться как плата креативному классу за его место в экономике`[31].

Другой аспект – социокультурный. Творческая деятельность часто объективно не только не нужна власти и экономике, но и угрожает им. И не только экономическими издержками, но и рисками – политическими, нравственными и т.д. В этой связи неизбежно возникает вопрос о социокультурной революции, под которой подразумевается формирование новой системы ценностей, в частности распространение индивидуализма и мотивации личного успеха, а также нового, рационального типа мышления[32].

И здесь вновь возникает серьезная проблема для креативного класса. С одной стороны, современное развитие требует переосмысления старой системы ценностей и формирования модернистского подхода. Но, с другой стороны, подлинно креативное развитие предполагает сохранение национальных традиций и ценностей, которые и являются основой для новых знаний. Это противоречие может быть преодолено в рамках концепции синтеза традиционных ценностей и инноваций[33], когда новая ценностная система основывается на прежних традициях, не отрицая их целиком, но модернизируя, приспосабливая их к новым реалиям.

К счастью, несмотря на настойчивые попытки либералов в последние десятилетия `смести` прежнюю систему ценностей `до основания`, российское общество оказалось достаточно устойчивым к этим атакам. Как считают российские социологи, `судя по нашим данным, ни о каком `победном` шествии ценностей индивидуализма в российском обществе говорить пока не приходится, хотя отношение к индивидуализму у россиян весьма толерантное и понятие “индивидуализм” вызывает положительные ассоциации у 61% из них`.

Об этом свидетельствует, в частности, динамика распространенности индивидуалистических ценностей в смысле нонконформизма, стремления быть яркой индивидуальностью. Весь период реформ соотношение конформистов и нонконформистов сохранялось примерно одинаковым. Хотя небольшой всплеск нонконформистских настроений в начале реформ 1990-х годов и характерного для той поры ощущения безграничной свободы наблюдался, однако он быстро сменился ростом идеологии `не высовывайся`[34].

И здесь очень важна сознательная позиция правящей элиты, ее понимание необходимости поиска идеологически сложных ответов, когда сохраняется национальная самоидентификация, но модернизируется система ценностей. Опыт Китая, Индии, Бразилии показывает, что это не только возможно, но и очень эффективно как для общества, так и для экономики[35]. Внешне простая либеральная традиция – `делай как у них` – не годится. Хотя бы потому, что `у них` далеко не везде одинаково, а тем более эффективно. Сегодня уже и не всегда современно. При этом сами по себе инновации далеко не всегда самоценность. `Творческая деятельность часто носит откровенно подрывной характер. До сих пор принципиально новое всегда было контркультурным действием, нарушающим сложившееся равновесие. Только постепенно культура, а потом и социальные институты осваивали это новое, ассимилировали его, включали в свою ткань. Инновации приживались лишь тогда, когда они вписывались в социокультурные стандарты: усиление власти и расширение потребления`[36].

Не менее важно понимать взаимосвязь между творчеством и интеллектом, которые иногда рассматриваются как два тождественных понятия, а иногда творческие возможности – как функцию интеллекта. Однако творческий потенциал (креативность) – это прежде всего сумма личностных качеств, среди которых безусловно присутствует и интеллект. Это важно понимать для того, чтобы развитие творческого потенциала нации не сводилось исключительно к развитию его интеллектуальной, а тем более информационной составляющей: личные – духовные, нравственные, психологические, волевые и многие иные – качества составляют суть творческого потенциала личности. Творческий потенциал может и должен развиваться и воспитываться, в т.ч. и институтами государства, и общества. Его значение хорошо видно на примере США[37].Вместе с тем очевидно, что общество материально оценивает этот потенциал выше, чем любой другой.

Как видно средние зарплаты представителей креативного класса на 50% выше, чем в среднем в США. В России – они не просто ниже. Они, как правило, существенно ниже, чем в экономике. Старое советское правило: `водитель троллейбуса зарабатывает как профессор` сменилось на другое: `профессор зарабатывает меньше`.

Существует множество работ, посвященных как в целом творческому потенциалу, так и его разновидностям, а также различным способам и методам его развития. Но в данной книге о них речь не идёт. Задача сформулирована вполне узко: посмотреть, каким, образом творческий потенциал может помочь решить наиболее острые проблемы экономического, социального и политического развития России. Может быть, нынешние способы их решения не всегда вполне адекватны этим задачам?

Это важно понимать потому, что креативный класс становится постепенно важной социальной, экономической и даже финансовой силой, от которой зависит решение реальных политических, экономических и финансовых проблем[38]. Игнорировать это значение сегодня – опасное заблуждение. Тем более в долгосрочной перспективе. В конечном счете очень хочется понять, как говорит один из исследователей этой проблемы О. Бахтияров, `насколько реален этот креативный мир? Возьмет ли в свои руки управление социокультурными процессами творческий класс`?[39] Тем более, что тенденции его развития вполне совпадают с объективными общественными тенденциями. Как видно из выводов, приводимых ниже, объективные тенденции развития общества таковы;

– креативный класс ускоренно занимает лидирующее место среди других классов в создании национального богатства, что особенно заметно в последние 30 лет;

– в последние годы стремительно растет и роль его ядра, которое постепенно вышло в лидеры в области не только объема, но и, прежде всего, качества новых продуктов и услуг;

– лидер предыдущих лет – обслуживающий класс – стал в последние десятилетия терять свои позиции;

– окончательно сдали свои позиции такие традиционные классы, как пролетариат и с/х рабочим, чья доля постепенно стабилизируется на уровне 20% и 3% соответственно;

– наконец, можно прогнозировать, что в среднесрочной перспективе 10–15 лет креативный класс и особенно его ядро будут предопределять будущее нации и ее экономики, превысив 75–85% производимого нацией ВВП.

Если этот прогноз правилен, то неизбежен вывод о том, что `Стратегия–2020`, ориентированная на технологии, а не на творческий потенциал нации и НЧП изначально неверна. Необходимо, чтобы уровень развития НЧП, определяемый во многом уровнем развития креативного класса, стало главной и приоритетной целью такой стратегии.

Кроме того, важно понимать, что НЧП и креативный класс являются важнейшими ресурсами развития в кризисный период `фазового перехода`. Что означает признание того простого факта, что только развитие креативного класса может стать способом решения новых проблем, т.е. этот инструмент может стать уникальным в будущем. Понимание этого должно внести радикальные изменения в распределение национальных ресурсов в пользу креативного класса.

В этой связи вновь встает вопрос об идеологии. Существующая сегодня `либеральная традиция` преломляется в специфическую российскую либерально-государственную идеологию, в которой концентрируются как худшие черты примитивного либерализма (всевластие рынка, алчность, отрицание общественной пользы, оголтелый индивидуализм и т.д.), так и бюрократические традиции и практики современной России (коррупция, непрофессионализм, склонность к абсолютизированию административных решений и т.п.). Это сочетание губительно для России, прежде всего для ведущего отряда ее нации – креативного класса, интеллектуалов и интеллигенции. Не отказавшись от такой идеологии, мы не только не сможем предложить иной, эффективной стратегии, мы обречены на догоняющее, ресурсное развитие и культурно-интеллектуальную деградацию всей нации. Как только остатки ядра креативного ядра покинут страну, она окончательно потеряет реальный суверенитет и превратится в сырьевой придаток развитых стран, в т.ч. и тех, кто, как Китай, понимает роль творческого потенциала нации.

__________________

[1] О существовании такой взаимосвязи я писал не раз. В частности, в кн.: Подберезкин А. Человеческий капитал. М.: Европа, 2007. С. 368–377.

[2] Торкунов А. Школа российской идентичности // Независимая газета. (См. история). 2001.

[3] В Стратегии долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года, подготовленной в марте 2020 года МЭРом (и проваленной с треском позже) даже есть отдельный, малосодержательный раздел.

[4] См. подробнее о роли социального потенциала и его институтах: т. III, кн. 2 настоящей работы, а также: Подберезкин А. Социальный потенциал и стратегия долгосрочного развития России // Вестник МГИМО(У). 2011. N 2 (17). С. 7–24.

[5] Стуруа М. На что потратить три триллиона долларов // Известия. 2011. 25 мая. С. 6.

[6] Квон Д.Х. Бешеные деньги российской науки // Независимая газета. 2011. 25 мая. С. 16.

[7] Савиных А. Время халявы прошло // Известия. 2011. 27 мая. С. 3.

[8] Фомченков Т. WiFi поплыл // Российская газета. 2011. 27 мая. С. 5.

[9] Здесь и далее термин `креативный класс`, как часть социального потенциала и НЧП используется применительно к России условно. Классикой исследования этого феномена справедливо считается Р.Флорида, опубликовавший книгу, ставшую бестселлером, однако соглашаться с ним во всем нельзя. В частности, он излишне акцентирует внимание на универсализме креативного класса, расширяя эту характеристику в том числе и до сексменьшинств. Не может не вызвать согласие и принижение значения традиционных норм и ценностей, а также национальных особенностей креативного класса. – Прим. авт.

[10] Это соображение, как правило, не находит поддержки у сторонников `классического` представления о креативном классе, выражаемого Р. Флоридой и др. – Прим. авт.

[11] Готово ли российское общество к модернизации? / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. М.: Весь мир, 2010. С. 23.

[12] Воспитательный аспект креативности – принципиально важен. См., подробнее: Ермилова Е.Б. Междисциплинарные подходы к проблеме креативного образования // Гуманитарные исследования. 2010. N 8. С. 38–44.

[13] К сожалению, не только в правящей элите, но и среди интеллектуального сообщества существуют мнения об искусственном, даже вредном значении этого класса. Так, среди традиционалистов этой позиции находится А. Дугин. Среди либералов – Л. Григорьев и т.д.

[14] Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. М.: Классика-XXI. 2007.

[15] Зубарев В. Как создать подлинно инновационное, креативное общество и добиться, чтобы оно развивалось и процветало. Стратегия разгона. [Эл. ресурс]. URL:http://www.zubarev.info ›dat/bin/files/74

[16] Башкотова А. Российские учителя оказались чужими на празднике жизни // Независимая газета. 2011. 9 февраля. С. 4.

[17]Готово ли российское общество к модернизации? С. 23.

[18] Важно однако заметить, что в 2008–2010 годы относительная численность работающих не по найму сократилась.

[19] Обследование населения по проблемам занятости. 2009 год. М.: Росстат, 2010. С. 21, 22.

[20] Григорьев Л.М., Салмина А.А. Средний класс в России: повестка дня для структурированного анализа. 24 марта 2011 г. [Эл. ресурс]. URL:http:///www.spero.socpol.ru

[21] Согласно А. Маслоу, креативность изначально свойственна всем, но теряется под воздействием среды. – Прим. авт.

[22] Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. М.: Классика-XXI. 2007. С. 90.

[23] Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. С. 91.

[24] Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. С. 91.

[25] Российский статистический ежегодник 2010. М.: Росстат, 2010. С. 572, 573.

[26] Юргенс И. `Я за Медведева, потому что вижу в нем ряд качеств` // Независимая газета. НГ-политика. 2011. 5 апреля. С. 11.

[27] Там же.

[28] Бахтияров О. Заря диктатуры креативного класса [Эл. ресурс]. URL:http://www.strateger.net/node/600

[29] Бахтияров О. Заря диктатуры креативного класса [Эл. ресурс]. URL:http://www.strateger.net/node/600

[30] Там же.

[31] Бахтияров О. Заря диктатуры креативного класса [Эл. ресурс]. URL:http://www.strateger.net/node/600

[32] Готово ли российское общество к модернизации? С. 23.

[33] Об этом синтезе я неоднократно писал прежде. См. подробнее: Подберезкин А. Русский путь. М.: РАУ-корпорация, 1999. С. 78–87.

[34] Готово ли российское общество к модернизации? С. 78.

[35] См. подробнее: Подберезкин А. Человеческий капитал. М.: Европа, 2007. С. 378–384.

[36] Бахтияров О. Заря диктатуры креативного класса [Эл. ресурс]. URL:http://www.strateger.net/node/600

[37] Данные взяты из: Хангельдиев И.Г. Информационное общество и концепция креативного класса: доклад на международной конференции `Информационное общество и личность XXI века`. Анапа, 23 сентября 2006 г.

[38] См. подробнее: Костомарова А.В. Сбережение населения как потенциальный источник финансирования модернизации в России // Вестник МГИМО(У). 2011. N 1(16). С. 151–159.

[39] Бахтияров О. Заря диктатуры креативного класса / http:streteger.net 

Док. 656349
Опублик.: 28.11.12
Число обращений: 0