В одном из своих рассказов я упоминал о старых дневниковых записях моего деда по отцовской линии Белякова Дмитрия Федотовича, которые стали отправной вехой в моих исследованиях родословной старших поколений. Записи, десяток разрозненных листков из тетради в линейку, заняли достойное место в моем домашнем архиве. И стали главной семейной реликвией.
С возрастом я стал больше проявлять интереса вообще ко всем старым вещам, которые оказывались в моих руках. Это были книги, предметы кухонной утвари, просто отдельные предметы быта, инструменты.
История появления этих вещей в нашем доме была обычная, без интриги и таинственных событий. Некоторые из вещей я знал с раннего детства и обращался с ними как с обычными предметами домашнего обихода. Другие принес в дом отец от своих родственников. Что-то появилось вообще неизвестно как. Не то, чтобы совсем неизвестно, просто сейчас нельзя вспомнить и назвать тех людей, от которых остались эти, простые на первый взгляд, вещи.
А потом, в разряд семейных и личных раритетов попали и другие предметы, ценность которых была связана уже с моей жизнью, памятью о других, близких мне людях. И главной ценностью была не стоимость этих предметов в денежном эквиваленте, а причастность к ним дорогих людей, память о которых сохраняется в этих вещах, в тепле рук, прикасавшихся к ним.
Первой вещью, старое происхождение которой было очевидно, в доме появилась книга - "Русские лекарственные растения" под редакцией профессора В.К. Варлиха, 1912 года издания, издательства А.Ф Девриена. 2-е издание. Отец принес эту книгу от своей старшей сестры, когда возникла необходимость лечиться травяными настоями и отварами. Это была толстая книга в оригинальном переплете, с узорчатыми, штампованными из толстой коричневой плотной бумаги, накладными уголками на обложке. В предисловии к книге сам составитель, профессор В.К. Варлих назвал ее Атласом.
Текст был набран старым дореволюционным шрифтом, с твердым знаком на согласных окончаниях слов, старыми выражениями и оборотами речи, вроде "тертаго", "лимоннаго".
Каждая статья о растении сопровождалась цветным рисунком растения, выполненным на плотной лощеной бумаге.
Со временем уголки отклеились и потерялись, а вот такая же накладка на корешок книги с тисненым названием и орнаментом из цветов и листьев сохранилось. От долгого употребления книга начинала рассыпаться. В отдельных блоках металлические скрепки почти полностью поржавели.
Когда я уже самостоятельно жил в Калининграде, я забрал эту книгу и отдал ее на реставрацию в переплетную мастерскую. Накладка с корешка книги стала титульным украшением новой обложки, сохранив следы первоначального изготовления в издательстве.
Одновременно с этой книгой, в доме появились и отдельные листочки песенников, также изданных до революции, напечатанные на тоненькой бумаге. Само название песен говорило о культурных запросах населения - "Ванька -ключник", "Ночи безумныя", "Что так жадно глядишь на дорогу", "Маруся отравилась" и другие.
Есть и еще одна книга с интересной историей, которая тоже имеет сейчас немалую библиографическую ценность. Но сначала предыстория. Еще в бытность мою школьником, в начале 60-х годов, старший брат принес в дом небольшую книжку, с красивыми иллюстрациями, изданную в Адыгейском книжном издательстве в городе Майкопе. Называлась книжка "Абрек".* Были в ней напечатаны повесть "Дочь шапсугов" и несколько рассказов о жизни и быте адыгов, народности, проживающей на Кавказе в Краснодарском крае. Книга читалась очень легко, написана была красочным языком, с увлекательными сюжетами. И я неоднократно ее перечитывал в школьные годы. Запомнился и автор с необычным именем - Тембот Керашев. Долгое время книга находилась в отцовском доме, а потом я и ее забрал в свою домашнюю библиотечку. И считал бы я ее обычной книжкой из детства, если бы не случай.
Однажды, в начале восьмидесятых, возвращаясь из очередного отпуска домой, я оказался в одном купе с стройным моложавым мужчиной средних лет, худощавое лицо которого, и курчавые волосы с проседью, выдавали в нем горца. Мы вежливо поздоровались, устроились в купе и понемногу разговорились. От моего собеседника я узнал, что он является директором Адыгейского отделения Всесоюзного НИИ педагогики народов СССР. Такое положение собеседника вызвало мой естественный интерес - а чем они занимаются. И он рассказал, что они ведут научную работу, пишут монографии по преподаванию в учебных заведениях, учебники для школьников и студентов.
На мой очередной вопрос, над чем работают они сейчас, мой собеседник ответил, что сейчас они готовят к изданию книгу об основоположнике адыгейской письменности и литературы.
- А кто же это? - спросил я.
- Да вы, русские, его не знаете, это ведь наш, адыг по национальности, - уклончиво ответил он.
Мое любопытство, наверное, уже начало его раздражать, но я проявил настойчивость.
- А все же, может я и знаю это имя? - не отступал я.
- Его зовут Тембот Керашев, ему недавно исполнилось девяносто лет.
- Ну как же. Я знаю его и у меня есть его книга под названием "Абрек". На обложке и на титульном листе изображен всадник на фоне гор! - возразил я.
Надо было видеть, как изменилось лицо этого человека. Это было неподдельное изумление.
- У вас есть эта книга?
- Да. И мы ее читали с братом несколько раз. Очень интересная книга!
- Это уже большая редкость, эта книга. Потому что она была издана небольшим тиражом, 75 тысяч экземпляров в 1959 году.
И мой собеседник с большим воодушевлением рассказал не только о книге, но и самом Керашеве. Еще мальчиком он учился в Самарканде в медресе, а потом жил в Адыгее. Он разработал язык и письменность адыгейского народа, писал рассказы, повести, романы. А "Абрек" самая первая его книга. И в своем институте они целый год искали эту книгу, чтобы разместить изображение титульного листа в монографии о Керашеве. И нашли один экземпляр книги в отдаленном ауле.
Я взял у него адрес института в Майкопе, с надеждой встретиться еще раз и попытаться заполучить готовую монографию. Но в следующий приезд я в Майкоп не попал, и мои надежды не сбылись. А книга "Абрек" стоит на моей книжной полке, напоминая об этой давней истории. И к ней прибавились и другие книги Т.Керашева, не менее интересные, чем самая первая его книга.
Из предметов домашнего обихода долгое время дома, по ящикам в кухне кочевала плоская пластмассовая круглая коробочка, с закрывающейся по резьбе крышкой. Ничем не примечательная, изрядно поцарапанная, она ждала своего времени, чтобы выявить свою ценность.
После окончания военного училища, когда я стал каждый год приезжать в гости к родителям на Кубань, возникла естественная необходимость иметь в дороге пищевую соль. И вот тогда я вспомнил об этой коробочке и отыскал ее. Коробочка плоская, широкая, крышка закрывается плотно, что может быть лучше для хранения соли?
В одну из таких поездок с пересадкой, в Москве в купе вместе с нами сел уже пожилой мужчина, общительный, интересный собеседник. (Везет мне на попутчиков в купе!) После обычного обустройства решили покушать, и стали выкладывать на столик содержимое продуктового пакета. В том числе и эту коробочку с солью. И наш попутчик сразу же впился глазами в эту невзрачную коробочку.
- Позвольте полюбопытствовать, занимательная вещь!
- Да, конечно.
Он внимательно посмотрел ее со всех сторон, потом положил на стол.
- И вы не боитесь такую вещь возить с собой?
Мне даже стало смешно от такого вопроса.
- А что мне бояться? Коробка как коробка, что в ней такого?
_ Да вы что? Это же раритетная вещь. За которую коллекционеры могут дать большие деньги. Некоторые собиратели редкостей годами ищут подобные вещи!
- И чем же эта коробочка так удивительна?
И наш попутчик прочитал нам коротенькую лекцию о раритетах и их признаках. Коробочка действительно оказалась непростой. На крышке, изготовленной методом штамповки, в центре был изображен московский Кремль. Слева и справа от башни Кремля стояли цифры 1147 и 1947, а внизу, под изображением Кремля, было на писано "800 лет".
- Эта коробочка, вероятно, в ходила в комплект контейнеров для продуктов. Были и другие коробки, емкостью больше, размером повыше, - объяснил попутчик.
- А ценность ее в том, что это был комплект не серийного производства, которые выпускаются нашей промышленностью из года в год, а юбилейного выпуска, в 1947 году, в год празднования 800-летия Москвы, - продолжил лекцию попутчик, - и выпущено их было, конечно же, небольшое количество.
- С тех пор прошло более тридцати лет, многие, если не все предметы из таких комплектов разрознены или утеряны, а оставшиеся представляют собой редкость, - закончил он рассказ.
Мы познакомились поближе. Он оказался бывшим военным и ехал на Юг в санаторий. И вся наша совместная поездка сопровождалась его увлекательными рассказами из истории поисков редкостей. А коробочка и сейчас сопровождает нас в походах на пикники или по грибы. С учетом прошедшего времени ей уже 65! лет. Очень уж она удобная!
Если предыдущие повествования были о предметах, которые действительно являются антиквариатом и имеют большую историческую или иную ценность, то теперь я хочу рассказать о вещах, которые для меня имеют ценность не меньшую, чем книга столетнего возраста, и имеют право на такую оценку.Речь пойдет о таких прозаических предметах, как столярные инструменты. Я уже упоминал, что отец мой, Андрей Дмитриевич, был мастером на все руки.
Вкратце могу перечислить, что мог сделать отец. Плести корзины, шить, а не только ремонтировать, обувь любого размера и вида, выполнять все слесарные работы. Выполнять токарные работы по дереву и металлу. Своими руками им была сделана для нас с братом действующая модель паровой машины. Мог выполнять все плотницкие и столярные работы. Он сам построил дом. Вся мебель в доме была изготовлена его руками. Он умел делать музыкальные инструменты, и не только делал, но и играл на них. До последнего дня его жизни в доме были гитара, мандолина и балалайка, сделанные им лично. И все эти разнообразные вещи из дерева и металла делались одними и теми же руками, одними и теми же инструментами. И тот набор инструментов, простые рубанки, стамески, клещи, отполированные до блеска руками отца, руками, на которых я до сих пор помню несмываемый, въевшийся в поры металл и машинное масло, для меня дороже всех других раритетов, вместе взятых.
Я храню их, я работаю с ними. И все его мастерство через эти инструменты передается мне. Я чувствую тепло рук отца на этих инструментах...
... У каждого есть свои, памятные вещи. Вот и у меня есть такой простой железный перочинный нож, который в 1963 году продавался в каждом хозяйственном магазине за 65 копеек. Но сколько с таким ножом исхожено рыбалок, походов в лес и на речку. Пусть не тот самый, но точно такой нож и сейчас всегда со мной в машине.
Посмотрите вокруг себя. Не выбрасывайте сразу старые вещи, ведь в них заложена память о прошлом.
Viperson
Док. 656173
Перв. публик.: 20.11.12
Последн. ред.: 06.12.12
Число обращений: 0
Беляков Алексей Андреевич
|
