В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Владимир Паркин: Роман `Меч и крест ротмистра Кудашева`. Книга II. Бирюза от Кудашева (главы 1-3) Назад
Владимир Паркин: Роман `Меч и крест ротмистра Кудашева`. Книга II. Бирюза от Кудашева (главы 1-3)

От редакции: Мы продолжаем публикацию романа Конкиста по-русски



"История подобна гвоздю,
на который можно повесить все, что угодно".
Александр Дюма (отец).

ГЛАВА 1.

Парфянский статер. Цена визита в прокуратуру. Энтомолог из Канады.

Асхабад. В ночь с 17 на 18 ноября 1911 года.

Управляющий делами канцелярии Начальника Закаспийской области титулярный советник Николай Кириллович Холмогоров, засидевшись до полуночи в своем кабинете, занимался любимым делом - наслаждался лицезрением собственной нумизматической коллекции, которую не рисковал держать дома, но предпочитал более надежным для хранения рабочий сейф Мозера. Недавно его коллекция пополнилась новым раритетом - античным золотым статером. Большая шестикратная лупа позволяла любоваться чеканным профилем Зевса Олимпийца на аверсе и квадригой - боевой колесницей с четверкой коней на реверсе монеты. Сердце старого нумизмата сладко щемило от привалившего счастья, рука подрагивала, он никак не мог поймать нужный фокус увеличения в сложении диоптрий лупы и собственного пенсне. Вот, наконец-то! Александр Кириллович вслух прочел полустертую надпись:
- "Андрагор"!

И вдруг над своей головой услышал голос полковника Дзебоева:
- Неужели "Андрагор"? Не может быть.

Холмогоров от неожиданности уронил монету на стол. Поднял голову. Напротив него стоял Адъютант командующего войсками Закаспийской области, он же - начальник Особого отдела.

- Владимир Георгиевич! - дрогнувшим голосом воскликнул Холмогоров. - Напугали! Ну, не совестно ли подкрадываться!

- Дверь кабинета была приоткрыта, уважаемый Николай Кириллович. Я увидел свет в неурочное время, решил проверить. Вы были так увлечены, что не услышали моего "разрешите войти".

Дзебоев, не церемонясь, поднял монету со стола. Его зрение еще позволяло не пользоваться оптикой. Повертел, рассматривая монету, показал аверс Холмогорову, спросил:
- Так это и есть сам Андрагор?

Управляющий делами отобрал статер у Дзебоева.

- Нет, Владимир Георгиевич, это не Андрагор. Это сам царь богов и людей античного эллинистического мира Зевс Олимпиец! Андрагор - царь Парфянского царства из династии Селевкидов. Этому статеру царя Андрагора приблизительно две тысячи двести лет!

- А с чего вы взяли, что эта монета именно царя Андрагора?

Холмогоров не удержался от снисходительного тона:
- На монете надпись на древнегреческом, Владимир Георгиевич!

- Редкая, поди, монетка-то? - Дзебоев, не дождавшись приглашения, сам придвинул к столу свободный стул, присел, достал портсигар, закурил.

Холмогоров понял: вечер безнадежно испорчен бесцеремонным жандармским вторжением. Аккуратно вставил статер в кармашек планшета для монет, убрал в сейф.

- Редкая? Не то слово. Уникальная! Единственная известная на сей день в своем роде. Античные монеты римской империи в Европейских коллекциях Петербурга, Вены, Рима, Лондона - не такая уж большая редкость, но Парфянского царства - это бомба!

- Рад за вас, Николай Кириллович! - в голосе Дзебоева не слышалось ни нотки иронии. - Вам и карты в руки. Городище-то столицы Парфии - Нисы - в восьми верстах от Асхабада. Копай - не хочу!

Холмогоров не выдержал, вспылил:
- Я не кладоискатель, ваше сиятельство! Я просто коллекционер. Можете сами убедиться - нет в Нисе ни одного шурфа, городище ждет археологов уже несколько лет, у петербургских академиков до него руки не доходят!

- Напрасно разволновались, Николай Кириллович! Мне до Нисы дела нет. Но ваша консультация специалиста-нумизмата мне необходима. Не откажете еще в разговоре минут на десять?

- К вашим услугам! - Холмогоров уже не скрывал своего раздражения.

- Вот и славно, - Дзебоев, напротив, был ласков, словно беседовал с капризным ребенком.
Он вынул из внутреннего кармана кителя стальной портсигар и выложил из него на стол управляющего делами три золотые монеты.
Холмогоров наклонился, глянул... и пенсне упало с переносицы, повиснув над монетами на шелковом шнурке.

- Что это, ваше сиятельство?! - в голосе Николая Кирилловича неподдельный ужас.

- Как сами видите, господин председатель общества истории и археологии, статеры Парфянского царя Андрагора! Или я ошибаюсь? Не желаете сравнить со своим, с тем, что вы убрали в сейф?

Холмогоров без сил рухнул в собственное кресло. Трясущимися руками нацепил пенсне, взял лупу, не прикасаясь руками к монетам, рассмотрел их подетально, сравнивая одну с другой.
- Боже мой! Этого не может быть... Мистика какая-то.

- Конечно, мистика. А я медиум, - теперь в голосе Дзебоева звучал металл. Он вынул из кармана стальной предмет, похожий на миниатюрную ступку со вставленным в нее пестиком. - Знаете, что это?

Холмогоров мог только отрицательно покачать головой.
Дзебоев вынул из ступки пест, взял со стола управляющего чистый лист бумаги и с силой ударил по ней пестом. На бумаге появился слабый рельефный оттиск, на котором тем не менее можно было различить профиль Зевса.

- Узнаете? Поняли, что это за штука?

- Понял... Это штамп. Для чеканки этих статеров...

- Еще вопрос. Николай Кириллович, вы рисуете?

- Да, это всем известно. Но какое это имеет отношение к...

- Самое прямое.

В руках Дзебоева листок плотной бумаги, "залапанный" грязными руками. На листке эскиз черной тушью - аверс, реверс статера царя Андрагора и надпись прописью: "Металл - золото содержанием не ниже 60 процентов в сплаве с серебром. Вес, приблизительно, три золотника или один лот, или двенадцать грамм. Диаметр 11 линий или 27,83 мм. Срок исполнения - 15 дней".

- Это ваш эскиз? Ваша рука, Николай Кириллович? - тон вопроса был ровен и официален.

- Да...- почти беззвучно одними губами выдохнул Холмогоров.

- Расскажете все сами мне или будете давать показания в прокуратуре?

Холмогоров отер тыльной стороной ладони холодный пот со лба, покачнувшись, встал, попытался выдвинуть ящик стола...

- Отставить! - Дзебоев, перегнувшись через стол, придержал ящик двумя руками. Холмогоров отшатнулся и прижался к стене. Дзебоев обошел стол, приоткрыл ящик, глянул... Ящик был почти пуст, оружия не было.

- Не ищите, ваше сиятельство... Я человек статский, без нагана.

Дзебоев сел в кресло управляющего, пригласил его присесть на освободившийся стул.
- Рассказывайте. Я жду. Или вызвать конвой?

- Простите, это не то, что вы думаете... Я не фальшивомонетчик. Хотел для себя, для собственного удовольствия... Эскиз на заказ был передан ювелиру Якову Михельсону. Предполагалось, что это будет ювелирное украшение, подвеска в античном стиле. Сегодня это модно. И только в единственном экземпляре! Гляньте внимательно на эскиз, Владимир Георгиевич! Там нарисовано "ушко", это эскиз именно подвески, а не монеты! Конечно, я предполагал по получению заказа самостоятельно спилить ушко. Этот статер украсил бы мою коллекцию. Но Михельсон оказался умнее. Наверное, он знал, что я коллекционер-нумизмат. Когда я пришел за подвеской, Михельсон извинился, что не успел закончить работу, показал мне готовый статер, хотел на моих глазах припаять ушко... Я не дал ему это сделать. У меня в голове помутилось. Я держал в руках статер царя Андрагора! Я был счастлив...

Холмогоров закрыл руками лицо. Заплакал.

Дзебоев не мешал, не успокаивал, не предлагал ни воды, ни папиросы. Ждал. Держал паузу.

Минуты через три Холмогоров продолжил:
- Ваше сиятельство... господин полковник, Владимир Георгиевич! Не губите. Четверо детей по миру пойдут... Я вдовец, им никто в жизни более ни руки не подаст, ни хлебом не угостит. Простите. Я понимаю, если есть штамп, значит было налажено производство... Уверяю, я в этом не участвовал. Помогите, век за вас Богу молиться буду!

- Вот и славно. Михельсон такой же просьбой наш разговор закончил. Значит, как мы договоримся? Визит к прокурору отложим?

- Ваше сиятельство, не нужно к прокурору... Я надеюсь, эти статеры еще не разошлись... нет ущерба Российской Империи...

- Надейтесь, Николай Кириллович. Постараюсь помочь вашим детям, сохранить для них честное имя отца. Но и вы, Николай Кириллович, не окажете ли уважение особому отделу?

- Всей душой, всем сердцем... Когда я отказывался? Одной матушке России служим. Приказывайте!
- Хорошо. Как насчет того, чтобы поработать сегодня ночью? Дети не обеспокоятся?
- Нет, они привычные. Утром горничная придет, накормит. А ночью, если что, старшенькая за младшими присмотрит.

Дзебоев поднялся с кресла.

- Я буду у себя в кабинете, понадоблюсь - разбудите. Задание вам: первое - написать объяснительную по вопросу парфянского статера, второе - составить справку на мое имя с полным списком иноподданных лиц, посещавших Закаспийскую область, с которыми вы в качестве председателя общества любителей истории и археологии общались лично, помогали им в уточнении маршрута, проводниками, связями и прочее. Начните с года текущего и ретроспективой - сколько вспомните. Год 1911-ый осветите самым подробным образом - полные имена, подданство, место проживания, профессия, цели посещения, предполагаемые пункты посещения, места реального посещения, даты прибытия и убытия, результаты, проблемы, связи, конфликты, любую информацию, которую вспомните. Жду! Запомнили, нет?

Холмогоров приподнял со стола исписанный карандашом лист бумаги, начал читать:
- "... в кабинете, понадоблюсь - разбудите. Задание вам: первое...>>...
Дзебоев улыбнулся:
- Замечательно. Пишите. Ранее шести утра меня не будите. Только помните: мои распоряжения исполняются без возражений, точно и в срок. Ваша судьба будет зависеть от вашего усердия быть полезным нашему общему делу. А сейчас возьмите перо и чернилами напишите на мое имя прошение принять от вас парфянский статер. Будьте любезны, передайте мне его. Пусть этот раритет полежит пока в сейфе Особого отдела.

Получив требуемое прошение, и, положив в портсигар четвертый парфянский статер, Дзебоев оставил Холмогорова одного.

Николай Кириллович открыл окно и минут десять под папиросу дышал свежим ночным морозным воздухом. Потом присел за свой письменный стол, вынул из ящика блокъ-нотъ в сером коленкоровом переплете. Несколько минут листал его, читал отдельные страницы, а потом принялся за работу. Один за другим чистые листы бумаги исписывались каллиграфическим почерком человека, знающего толк в канцелярской культуре. В три ноль-ноль работа была окончена. Холмогоров сложил документы в пакет, подписал его и заклеил. Свой кабинет он запер, стараясь не щелкнуть замком, не звякнуть ключами. У выхода из канцелярии в приемной за вынесенным столиком дежурная смена резалась в нарды.
- Шеш-беш!
- Чагар-ду!

Холмогоров протянул пакет начальнику караула:
- Господин штабс-капитан, прошу передать полковнику Дзебоеву в собственные руки. Как проснется, разумеется...
Штабс-капитан принял пакет из рук Холмогорова и, вдруг, передал его кому-то, стоявшему за спиной управляющего делами. Холмогоров оглянулся. Пакет был в руках у Дзебоева.
- Быстро управились, Николай Кириллович, - Дзебоев сделал движение, словно взвешивал пакет в руке. - Пройдемте в мой кабинет, посмотрим, что получилось.
Обернулся к дежурке:
- Чаю нам покрепче, черного с лимоном.

В кабинете адъютанта командующего Холмогоров сидел на большом кожаном диване, покрытом текинским ковром, ел бутерброды с бастурмой, пил чай. Ему страшно хотелось спать, он боялся уснуть сидя. Дзебоев читал справку за столом, пользуясь для освещения канделябром в три стеариновые свечи. После полуночи электричество отключалось. Минут через двадцать Дзебоев потянул вниз шелковую ленту механического звонка. Заглянул дежурный прапорщик.

- Принеси-ка мне, воин, книгу регистрации иноподданных за июль сего года, - приказал Дзебоев. Через минуту он уже сверял записи в книге с информацией в полученной справке. Вернул книгу дежурному.

- Не уснули, Николай Кириллович?

- Я в вашем распоряжении, Владимир Георгиевич.

- Добро. Расскажите мне все что знаете о группе из Канады профессора Джона Котович. Они не прошли регистрацию. И что такое энтомолог?

- Джон Котович, профессор Университета Торонто в провинции Онтарио Канады. Тридцать лет. Родился в Канаде. Подданный Британской Короны. Родители из белорусов. Преподает энтомологию - науку, изучающую насекомых. Нашел для себя в науке более интересную тему - клещей. Правильнее - он занимается акарологией. Изыскивает природные либо народные средства, отпугивающие клещей, способные излечивать такие болезни, как клещевой энцефалит, сыпной клещевой тиф. У себя в Канаде не нашел, решил поискать в жарких странах, где, вроде, активных средств должно бы быть побольше. Почему он не прошел регистрацию, я не понимаю. Сам видел у него внушительный ригвест на английском и французском, в которой излагалась просьба оказывать ему содействие в научных изысканиях. Верно, его рассеянность, как черта истинно ученого человека, подвела. Он ни о чем более не говорил, и не думал, как о клещах. Жил, как простой человек, в каравансарае. Два дня обирал караванных ослов и верблюдов. С большой лупой не расставался, радовался каждому новому найденному клещику. Разговаривал с погонщиками на плохом русском, но его понимали те, кто знал русский. Потом исчез. Никто его не искал, никто о нем не спрашивал... Я Котович вспоминал, когда моя старшенькая книгу господина Жюль Верна домой принесла. Название точно не вспомню, сам не читал, своей работы много. Но, как читала Аннушка младшеньким, и я слушал. Вот там и был персонаж - кузен Бенедикт, энтомолог, очень рассеянный человек, один к одному с этим самым Джоном Котович!

- Это все?

- Пожалуй.

- А второй кто?

- Родственник его. Тоже Котович, Саймон, ассистент. Опекал Джона, заботился о нем. Как я понял, оба не из богатых. Заработать хотели, лекарство от этих гадов изобрести. Очень хотели.

- Хорошо, Николай Кириллович, идите домой, отоспитесь. Уже утро. От меня вам выходной сегодня. Дайте подписку о конфиденциальности наших с вами дел, о неразглашении государственной тайны. Вот здесь распишитесь. Отдыхайте...

Каретные часы на бюро в кабинете Начальника Особого отдела пробили пять раз. Помигала и загорелась электрическая лампочка под потолком. Дзебоев потушил свечи, прошел из кабинета в смежную комнату, которую сам называл шкафом за ее размер. Когда-то она действительно использовалась под хранилище документов, но сегодня во всю ее длину стояла старая персидская тахта, накрытая белым табасаранским ковром. Пара длинных круглых подушек, осетинская бурка вместо одеяла - это ложе частенько служило постелью полковнику Корпуса жандармов осетинскому князю из Дигара, что под Владикавказом, кавалеру Ордена Святого Георгия третьей и четвертой степеней -Владимиру Георгиевичу Дзебоеву.

Упав тяжелой головой на подушку, Дзебоев успел в полусне еще подумать: "Работа как на прииске... Сколько породы нужно перелопатить и промыть, чтобы получить крупицу желаемого металла! Металл... Металл - в четырех монетах в сейфе, но не он главное. Главное информация. Новая информация есть. Новые карты в колоде есть... информаторы. А что дальше? Ладно... День грядет, день покажет"...

Казалось, только закрыл глаза, а через мгновение каретные часы пробили шесть раз. Дзебоев повернулся на другой бок. И еще через мгновение часы пробили семь. Утро. День и ночь - сутки прочь! Подъем.
Все-таки, коварная штука - время. То тянется, то вообще не движется, а потом летит со скоростью артиллерийского снаряда...




Глава 2.
Новости из Красноводска. Посылка от подпоручика Васильева. Арест Кудашева.

Асхабад. Утро 18 ноября 1911 года.

К восьми ноль-ноль Дзебоев уже успел принять горячий душ в привокзальной бане, подстричься, подравнять усы и бороду, сменить мундир. Бессонная ночь осталась в прошлом. Пара домашних пирогов с творогом и стакан горячего молока составили его первый завтрак. Свежие газеты и утренняя почта, как всегда, входили в его программу.

В половине девятого в кабинет вошел заместитель Дзебоева по Особому отделу ротмистр Кудашев Александр Георгиевич.

- Здравствуйте, Владимир Георгиевич!

- Здравствуйте, с приездом, Александр Георгиевич! - Дзебоев поднялся навстречу, успев дернуть шелковый шнур звонка. Офицеры обнялись.

Вслед за Кудашевым без стука проскользнул дежурный прапорщик с подносом, на котором стояли, дымящиеся паром черного чая, два стакана в подстаканниках и блюдо с печеньем.

- Как съездил, что видел, что слышал? Рассказывай! - Дзебоев жестом пригласил Кудашева к столу.

- Не успею. Вам на доклад к Начальнику через полчаса, Владимир Георгиевич.

- Успеешь, Саша. Я не тороплюсь. Сегодня Шостак будет только после обеда.

Кудашев вынул из планшета и подал Дзебоеву несколько листов бумаги.
- Мои командировочное удостоверение, проездной железнодорожный лист, реестр документов для вас от полковника князя Туманова. Прибыл в Красноводск в понедельник 6-го, убыл из Красноводска в пятницу 17 ноября, прибыл в Асхабад сегодня в субботу 18 ноября.

Дзебоев мельком перелистал документы, положил их в свою большую деловую папку, по левую руку лежащую на столе.
- Раз ты такой аккуратист, Александр Георгиевич, объясни мне, почему согласно твоей "подорожной" Средне-Азиатская Железная Дорога получает из нашего бюджета проездные деньги за проезд в первом классе, а пассажир ротмистр жандармерии господин Кудашев едет на товарных составах в кабине машиниста или в вагонах для скота?

- Нет проблем, Владимир Георгиевич! Я не индийский принц, не афганский эмир. Мое появление в пассажирском поезде, да еще в вагоне первого класса в сопровождении эскорта, обязательно станет темой пересудов во всем поезде. Не исключаю и возможные провокационные конфликтные ситуации. Мне в телячьей теплушке с моими казаками куда как спокойнее и комфортнее. Что касается подорожной... Я легальный офицер Особого отдела, лучше, если мой вояж будет удостоверен не публично, но документально. Не хочу жалобы в вышестоящие инстанции, на тему использования служебного положения в личных целях. В жандармерии железной дороги быстро сумеют подсчитать материальный ущерб, нанесенный Кудашевым своими неоплаченными поездками!

- Так, понял. Объяснение принято. Продолжай, Саша.

- Задача хронологически выверенного маршрута Британца или Гюль Падишаха от Асхабада до места перехода им и его группой государственной границы России через реку Атрек юго-западнее поселка Шарлаук мною выполнена. По всему пути выявлены более-менее значимые контакты Британца общим числом двадцать девять. Из них проверен двадцать один контакт. Протоколы бесед и опросов оформлены должным образом. Есть достаточно интересная информация по одиннадцати контактам. Круг лиц, которые должны быть проверены и опрошены, раздвинут до сорока четырех человек. Представляете, какая прогрессия в числе подозрительных лиц! Кто и как будет этим заниматься? Мне пришлось в инициативном порядке привлечь к работе унтера иррегулярного полка туркменской милиции Амангельды племени гёклен из аула Кара-Агач в качестве переводчика. Не удивляйтесь, большинство протоколов бесед и опросов написано на русском или на туркменском его рукой!

- Я не сомневался, что именно так и будет обстоять дело с Британцем. Самые трудные - первые шаги. Вы сделали добрый почин. Далее - озадачим охранные отделения уездов, железнодорожную жандармерию. Ничего нового придумывать не нужно. Британец под стражей, уголовное дело возбуждено. Правда...
Дзебоев резко щелкнул большим пальцем по столу. Задумался.

- Что, "правда"? - обеспокоился и Кудашев. - Я чего-то не знаю, Владимир Георгиевич?

- Вспомните, что на совещании сказал полковник Джунковский, помощник адъютанта командующего войсками Туркестанского Военного округа, начальник Особого отдела округа? Я могу процитировать его на память: "Нам не позволят провести публичный судебный процесс над "Британцем". Не позволят! Владимир Георгиевич! Ну, поднимитесь немного выше интересов Закаспийской области! У России с Англией и Францией - Антанта - "Сердечное согласие"! Хотите обвинения в сотрудничестве с Германией? Германии такой скандал - прекрасный подарок! И мне и вам приказано обиды проглотить, рта не открывать. А награды придут, как положено"!

- Да, помню.

- Это сказано на общем совещании, когда мы отчитывались по операции "Лабиринт". А вот, что сказал Евгений Федорович в приватной беседе: - "Мы должны быть готовы к чему угодно, к самому абсурдному повороту событий. Я не исключаю возможности того, что "Британец" через месяц другой начнет пить нашу кровь с новой силой! В политике все возможно. Представьте: один монарх просит другого монарха - кстати, они двоюродные братья! - помиловать заблудшую овечку и вернуть ее на родину, где и будет решена ее судьба. Есть и лучший вариант: один монарх просит другого сделать ему подарок - принять свою заблудшую овечку, случайно забредшую на чужую лужайку!".

- Дааа, - протянул Кудашев. - Мне такой вариант событий и в дурном сне привидеться не мог!

- Эх, Саша, Саша! Аналитик должен уметь не только "анализировать" - разлагать на составные части задачу, событие... в известных фактах, но и выявлять в этом процессе факты неизвестные, но связанные с фактами по событию. Это позволит выстроить некую логическую цепочку либо несколько цепочек - версий, предположений. Только та версия будет истинной, которая не будет иметь отсутствующих колец цепочки - непроверенных фактов объективной действительности. Каждый факт должен быть доказан либо реальными предметами, подлинными документами, имеющими отношение к делу, либо свидетельскими показаниями...

- Я понял. Мой скелет университетских юридических знаний стремительно обрастает мускулами. Хорошо. Нам преподнесен циничный урок. За свои преступления в России Британец судим не будет. Это раз. Его передадут в рамках договора Антанты нашему союзнику - Великобритании. Это два. Наверху разыграют некую дипломатическую многоходовую партию. А мы? Про себя не говорю... Просто вспомнил полный зал обреченной на смерть публики в русском театре третьего октября. Погибшего отца. Несчастного капитана Федотова... Леночку - заложницу в чужой кровавой игре! Даже верного алабая Ёлбарса, погибшего во дворе Барановых! Или будут еще варианты? Кровавые варианты?

- Саша! Успокойся. Ты фронтовой боевой офицер, не сопливый юнкер. Забыл кровавые Манчжурские сопки? "Это герои спят!"! Ты там себе не задавал подобных вопросов? Не обсуждал с товарищами по бараку военнопленных?

- Простите, Владимир Георгиевич. Я еще не созрел для серьезной работы... Чувствую, грядет полный крах моих детских иллюзий...

- Вот и хорошо. Сильнее будешь. А сила наша - от нашей земли, на которой мы стоим, и в которую мы уйдем, как наши предки. Земля эта - Россия. Так ты о чем спрашивал? Есть ли у Британца варианты? Как у всех нас - столько, сколько найдешь! Я вот еще один продумал.

- Поделитесь!

- Побег.

- Побег? Из Петропавловской крепости? Неужели возможно?! В университете был курс "Исполнение наказаний". Профессор много чего интересного рассказывал. На экскурсию в Казанскую тюрьму водил. Решетки, цепи, кандалы, проверки, переклички... Вонь, стоны, крики, плач! Конвойники профессионалы своего дела. Звери... Не было в истории побега из Петропавловки!

- Уровня интереса не было. Теперь есть. Есть интерес не портить отношения с союзником, и есть интерес не травмировать своим "либералите" общественное мнение в приграничном Асхабаде. Взаимоисключающие интересы. Выход найдется.

- Значит побег? А нам его снова ловить?

- Если будет побег, значит, будет объявлен и розыск. А в розыск в первую голову будет отряжен ротмистр Кудашев. Правда...
Дзебоев снова щелкнул пальцем о крышку стола.

- Неужели еще есть вариант?

- Есть. Смерть Британца. Без суда. От простуды, или при попытке к бегству. Там решат. Нас оповестят. Что бы ни случилось с самим Британцем, наши проблемы решать нам. Наша задача - не позволить раскачивать политическую ситуацию в Закаспии. Потому все запланированное должно быть отработано. В наших планах есть и заграничная операция. Джунковский одобрил. Настал час и вам, Александр Георгиевич, ознакомиться. Вот стратагема. Двести десять листов. Читать будете только в моем кабинете и в моем присутствии. Понятно?

- Понятно. Сегодня и начну. Есть еще новости, Владимир Георгиевич. Хорошие! Из Красноводска. Я капитана полиции Федотова - Чикишлярского пристава - в военно-морском госпитале решил навестить. Он с отцом дружил, в нашем доме по праздникам бывал... Знал, что Федотов невменяем, но захотелось лично пообщаться, глянуть, что за гипнотической силой обладает Британец. Сам чуть было разум не потерял при общении с ним. Пришел, а Федотова в госпитале уже нет. Выписали. Вышел Федотов из комы, заговорил, понемногу память возвращается. Жена с сыном приехали, домой его забрали. Полковник Туманов своим кадровикам команду дал к увольнению пристава по состоянию здоровья с пенсией.

- Чудеса. У меня письмо есть за подписью начальника госпиталя с сожалениями. Он не надеялся на выздоровление.

- Истинно. Чудеса. И кудесник у нас есть. Настоящий белый маг! По моей просьбе в госпиталь устроили Табиб-Ага, целителя-отшельника из аула Кара-Агач. Положили его с сердечной недостаточностью в одну палату с Федотовым. Табиб-Ага лежал, молча принимал валерьянку, прислушивался, что врачи о Федотове говорили. Случай этот так Табиб-Ага заинтриговал, что он о собственной болезни забыл. Красноводский психиатр коллег из Астрахани и из Баку пригласил. Светила медицины, люди не бедные, уникальный случай их заинтересовал, приехали. Консилиум докторов результата не дал, научный спор перерос в конфликт. Три врача - четыре диагноза! Не ручаюсь, что Табиб-Ага докторов понял, если уж они сами ничего не поняли. Но, когда вечерком Федотова навестила его жена Анастасия Ивановна, Табиб-Ага и говорит ей: - "На твоего мужа индус порчу напустил, памяти лишил". Она, понятно, за Табиб-Ага, как за соломинку утопающий, ухватилась. Можно ли порчу снять, спрашивает, сколько это стоить будет. Уж и священник у больного побывал, и врачи лучшие пользовали... Табиб-Ага предположил, что разум Федотова потерялся во времени, провалился в какую-то черную мглу, посоветовал найти средство вернуть разум Федотова в прошлое, такое, о чем воспоминания его очень сильны. Должен тогда очнуться. Встанет на свою собственную жизненную тропу. А уж потом потихоньку с божьей помощью вспомнит все остальное... Анастасия Ивановна поняла с первого раза. Попробовала петь мужу вполголоса песни, что они вместе певали. Разговаривала с ним, вспоминала молодость... Федотов не реагировал. На следующий день принесла пустой флакон из-под духов - розового масла из Восточной Румелии, его Федотов с Балканской кампании ей, своей невесте привез. Дала больному понюхать. Говорят, у Федотова веки дрогнули, дыхание участилось... было видно, что разволновался. Анастасия Ивановна плакала, обнимала мужа, говорила ему что-то на ухо... Федотов успокоился, дал себя покормить, уснул. На следующий день Анастасия Ивановна заутреню в церкви отстояла и пришла в госпиталь вместе с внуком. Мальчонка трех лет, хороший, забавный, деда целует, лопочет... А в руках пушистого цыпленка держит, бабуля у церкви с рук внуку, как живую игрушку, купила. Малыш выпросил. Вот он цыпленка деду на грудь посадил и тормошит его: - "Деда! Цыпа, цыпа!"... Вот тут-то чудо и случилось. Взгляд у Федотова осмысленным стал. И сказал он внятно так: "Кошку прогони, съест!". Факт этот своими глазами молодой врач Петров видел. Ошарашен был. Все подробно и в дежурный медицинский журнал записал, и в больничную карточку. Анастасия Ивановна хотела мужа домой сразу забрать, но Петров не позволил. Психиатру в доступе на территорию военно-морского госпиталя было отказано. Петров еще несколько дней Федотова наблюдал. Потом выписал. Теперь он у Федотовых частый гость. Надумал сменить медицинскую специализацию. Диссертацию пишет! Федотов уже и говорит, и сам ходит, кое-что по дому делает. Анастасия Ивановна говорит, случай в отроческом возрасте у Федотова такой был, с кошкой и с цыпленком. Кошку за цыпленка сосед убил. Плакал мальчик от жестокости такой... И кошку жалел, и цыпленка... Вот и вспомнил, пришел в себя.

Дзебоев хлопнул в ладоши.
- Спасибо, Саша! Вот новость, так новость. Порадовал! Придет из Петербурга на Федотова орден - сам лично вручать и поздравлять в Красноводск поеду!

В дверь дважды коротко стукнули - дежурная служба.
- Входите!
Вошел штабс-капитан. За ним прапорщик внес большую картонную коробку.
- Господин полковник! Из Керкинского пограничного поста на имя ротмистра Кудашева пакет и посылка!

- Пакет вручи. А посылку давай на задний двор. Вызови специалиста из сапёрного дивизиона, пусть вскроет!

Штабс-капитан был сконфужен.
- Виноват,с... Будет исполнено!

Кудашев поднялся из-за стола.
- Господин полковник, прошу простить за вольность. Есть одно средство определить бомбу. Если будут сомнения, вызовем сапёра.
Отстегнул от офицерского планшета полевой компас, провел им несколько раз над коробкой.
- Все в порядке, курс Норд и только. Стрелка спокойно себя ведет. Металлических предметов в коробке нет, а картонных или деревянных детонаторов делать еще не научились. Откроем сами?

- Открывайте, - Дзебоев вернулся в свое кресло. - Спасибо, господин штабс-капитан, вы свободны.

Кудашев вынул вложенный за голенище левого сапога туркменский нож-пычак с костяной ручкой из верблюжьей цевки.
Дзебоев прочел вслух надпись на пакете: "Асхабад, Инженерная, Канцелярия Начальника области, ротмистру Кудашеву в собственные руки. Керки. Пост пограничной стражи. Исполняющий обязанности начальника подпоручик Васильев".

Кудашев сделал аккуратный надрез, снял с коробки оберточную бумагу, раскрыл коробку. Коробка была полна белого хлопкового волокна.

- Что там? - поинтересовался Дзебоев.

- Кажется, мне мой спаситель прислал ваты на подушку, - ответил Кудашев. Запустил руку в коробку поглубже. - Здесь что-то есть!
Извлек стеклянную пробирку, заткнутую ватой же, оклеенную по горлышку бумажной полоской с надписью: "N 31. Acari". Посмотрел на свет:
- Здесь пыль какая-то! Еще пробирка, еще... Полная коробка! Что это могло бы быть? Васильев пишет?

Дзебоев вышел из-за стола.
- Осторожно, Саша! Не разбей! Давай все назад в вату. Закрывай коробку, вот клей. Заклеивай все. Напрасно в кабинете открывали. Я говорил - посылку на задний двор! Слушаться нужно старшего по чину!
Кудашев послушно исполнил приказание.

- Дай команду дежурной службе вынести коробку в оружейную, пусть дневальный протрет здесь полы с хлоркой. Сам иди руки вымой с хлоркой. Давай, поторопись, Саша. Потом все объясню.

Пока дневальный вольноопределяющийся протирал полы, Дзебоев отзвонился в Керки. Кудашев имел возможность слышать только своего начальника.
- Алло, барышня, "Кремнёвый" на проводе. Соедините меня с "Аму-Дарьёй". "Аму-Дарья"? Дзебоев на проводе. Здравствуйте, здравствуйте! Василий Иванович? Как здоровье, дела, как служба? Без происшествий? Спасибо за приглашение. Я не любитель стрелять тигров, пусть себе живут. В Манчжурии настрелялся на всю оставшуюся жизнь. Будешь в Асхабаде, найди меня, посидим, помянем однополчан, японцам кости перемоем. Сегодня от твоего Васильева посылку получили. Как служится молодому пограничнику? Не жалуется, не ленится? Что ж, хорошо. Я в курсе, стрелок он хороший. Василий Иванович! Я звоню, чтобы не терять времени. В пробирках, что вы нашли - живые образцы клещей. Люди, что собирали эту коллекцию, погибли, вероятней всего либо от энцефалита, либо от клещевого тифа. Так что, примите к сведению, примите нужные санитарные меры. Обработайте пост карболкой либо хлоркой, присмотритесь к людям, будут признаки заболеваний - принимайте меры, сразу изолируйте больного. Как похоронили погибших? Сидетельства о смерти прислали, но актов о захоронении нет. Кремировали? Это правильно... Я уже в курсе, они иностранцы, документы изучаем. Да, понял. Постараюсь подыскать кандидатуру, направить в Керки толкового санитарного врача. По команде о происшествии сообщили? Генерал-майор Ковалев в курсе? Добро. Еще есть вопросы, пожелания? Вот и славно. Обнимаю, Василий Иванович!
Дзебоев повесил трубку.
- Понял что-нибудь, Саша? Не совсем? Держи, читай справку Холмогорова, мне меньше говорить придется.

Часы пробили дважды.

- Я на доклад, - Дзебоев застегнул верхнюю пуговичку кителя, подтянул ремень. - Подожди меня здесь, через час пойдем в "Гранд-Отель" обедать.



В ресторане тихо, в большом зале курят и пьют чай с пирогами незнакомый русский купец в синей косоворотке и в бархатном малиновом жилете, на котором красуется внушительная золотая цепочка, и молодой торговец из Бухары в черной шляпе, из-под которой на небритые щеки спускаются смоляные завитые локоны. Понятно, деловая встреча. Малый зал пуст. Но Дзебоева ждут. Владимира Георгиевича и Александра Кудашева встречает сам главный повар - Тигран Аванов. Молчаливый поклон. Широкий жест в сторону уже накрытого стола.

Белая скатерть, кузнецовский фарфор, кольчугинские серебряные приборы - "малый шанцевый инструмент", как называл ложки и вилки полковник Баранов. А вот и он сам. Снова втроем. Обменялись приветствиями, начали обедать. Баранов опрокинул "для аппетиту" стопку водки. Дзебоев отказался, сославшись на непомерный объем работы, но пообещал заглянуть к Барановым вечерком. Кудашеву остограммиться и не предлагали.

На первое - кара-чорба по-текински. Жареные кусочки баранины на косточках в крепком прозрачном бульоне, немного белого нохурского горошка, лук, укроп, черные оливки. Ясно, в текинской кибитке таким блюдом не угостят. Но ресторанная кухня ко многому обязывает! Главное - вкусно, за уши не оттащить. На второе - кебаб. Офицер без мясного, как боевой конь без овса. Одной травой сыт не будешь. Обед заканчивается чаем.

В среде особистов не принято говорить на рабочие темы в ресторане. И офицеры здесь исключительно только обедали. Скучный обед. Не мушкетерский, на котором можно и вина выпить, и обсудить последние дворцовые новости, а то и план заграничной операции. Однако, и нашим героям, похоже, предстоит встреча с "гвардейцами кардинала".

Из малого зала через открытую двустворчатую дверь хорошо просматривался зал большой. Скрытая ложной стеною, имелась и дверь, ведущая на кухню. Ею можно было бы воспользоваться в случае необходимости. Человек с опытом нейтрализации конфликтных ситуаций всегда предпочитает, чтобы за его плечами была стена, а не чужой столик с подвыпившей компанией, а помещение имело не только вход, но и выход.

Звуки тяжелых шагов, звяканье подковок, офицерских шпор привлекли внимание наших офицеров. В большой зал входили офицеры и унтеры Туркестанской седьмой конвойной команды. По двое вставали у каждой двери. Обедающие в большом зале негоцианты в ужасе поднялись из-за стола, прижались к стене. В руке русского купца серебряным колокольчиком зазвенела ложечка в стакане с чаем. Еще два конвойных офицера прошли в малый зал и встали у двери, ведущей на кухню.

- Сидим, не двигаемся, - предупредил в полголоса Кудашева и Баранова полковник Дзебоев.
Кудашев незаметным движением раскрыл кобуру.
Баранов левой рукой отодвинул в сторонку свои тарелки, а правой в открытую положил на стол наган. Подумал и левой рукой достал второй.

Снова шаги. В малый зал торжественной мерной поступью вошел начальник конвойной команды подполковник Држевский Казимир Иванович. За его плечами два офицера гренадерского роста в жандармских мундирах.

С самим Држевским Кудашев еще не встречался, но узнал его сразу. Второго такого и быть не могло. Больно породистый пан. Молнией в голове промелькнули сцены стычки с конвойниками-поляками в вагоне-ресторане поезда Красноводск-Ташкент, смерти Вацлава Сапеги под колесами локомотива, экзекуции и смерти Ядвиги Полонской, ареста Збигнева Войтинского... Этот список еще не полон. Кто прав, кто виноват - разбора не было. Но у Држевского явно есть причины не испытывать добрых чувств ни к Кудашеву, ни к Баранову...

Држевский остановился за три шага до стола. Без слов, без воинского приветствия. Сделал три шага влево и застыл, как статуя командора. Офицеры жандармерии остановились по стойке "смирно" за два шага от стола. Правые руки в белых замшевых перчатках у лакированных козырьков фуражек с синими околышами. Штабс-капитан и ротмистр. По лицам, не знавшим южного солнца, по ладным щегольским мундирам дорогого сукна, роскошным аксельбантам серебряного шнура, видно - столичные штучки, из Санкт-Петербурга.

- Господин полковник! - начал штабс-капитан, обращаясь к полковнику Дзебоеву, не отнимая правой руки от фуражки. - Штабс-капитан Николаев и ротмистр Лукашов - офицеры Корпуса жандармов - сотрудники Особого отдела Департамента Полиции МВД Российской Империи.

Дзебоев, Баранов и Кудашев поднялись из-за стола. Баранов убрал свои револьверы.

Штабс-капитан продолжал:
- Разрешите от имени Начальника Особого отдела Департамента Полиции господина полковника Отдельного корпуса жандармов Ерёмина Алексея Михайловича вручить вам: первое - Предписание за его Подписью и гербовой печатью; и второе - Постановление, изданное Генерал-прокурором и Министром Юстиции господином статс-секретарем Правительствующего Сената Иваном Григорьевичем Щегловитовым!

Отточенным движением в четыре приема штабс-капитан вынул из планшета и подал полковнику Дзебоеву два свернутых вдвое листа бумаги, отдал честь и застыл, как столб.
Дзебоеву не понадобилось много времени, чтобы прочесть бумаги, подписанные именами, которые были ему хорошо известны. С Ерёминым Дзебоев познакомился еще в Тифлисе в 1908 году, когда, вернувшись из Благовещенска, пытался выяснить обстоятельства гибели своей семьи в Дигара в 1905-м. Полковник Еремин, сделавший блистательную карьеру от рядового уральского казака до Начальника Тифлисского губернского жандармского управления не принял подполковника Дзебоева, сославшись на крайнюю занятость. Но Дзебоеву передали слова Ерёмина: "Здесь в каждом ущелье на десять саклей свой князь". Знал Дзебоев цену и статс-секретарю Правительствующего Сената, которого председатель Совета Министров граф Сергей Юльевич Витте за глаза называл "Ванькой Каиным". Щегловитов хвастал в своем кругу созданием военно-полевых судов, которые должны были по закону в двухдневный срок и вынести приговор, и обязать привести его в исполнение.

Убедившись, что полковник Дзебоев прочел бумаги, штабс-капитан вопросил:
- Господа! Есть ли среди присутствующих лицо, именуемое Кудашевым Александром Георгиевичем 1881 года рождения, уроженца города Кизил-Арват Российской Империи, из оренбургских казаков, православного?

- Да, это я, - Кудашев вышел из-за стола.

Штабс-капитан торжественно продолжал:
- Вы, Александр Георгиевич Кудашев, обвиняетесь в организации и пособничестве побегу государственного преступника, чье имя вам известно, но здесь упомянуто не будет, в связи грифом секретности по делу. Постановлением генерал-прокурора вы арестованы, мерой пресечения избрано взятие под стражу. Прошу не оказывать сопротивления. Прошу добровольно сдать табельное оружие!



Глава 3.

Взяли под стражу. И продавец чебуреков не последний в деле. Проблемы "литерного". Веселый Адамян. Личный обыск.

Кудашев молча выслушал штабс-капитана. На его лице не отразилась горячая эмоциональная волна, захлестнувшая на мгновение мозг. Взглянул на своих старших товарищей. Дзебоев смотрел в скатерть стола, потом поднял глаза на Кудашева. Его взгляд был страшен. Потом сделал жест, понятный только пластунам: еле заметно ладонью вниз качнул кистью правой руки - "спокойно". Баранов, молча, сворачивал в штопор серебряную обеденную ложку. Его руки были в крови.
Кудашев одним взглядом постарался успокоить обоих. Сделал шаг навстречу петербургским особистам. Вынул из кобуры наган, протянул его рукояткой вперед ротмистру Лукашову. Тот принял оружие и отдал Кудашеву честь.
Подполковник Држевский быстрым шагом подошел к Кудашеву со спины и хотел было профессиональным пальпированием обыскать его на предмет утаённого оружия.
- Назад, подполковник! Руки прочь от Георгиевского кавалера, кандальная крыса! - громыхнул Баранов.
Држевский отпрянул в сторону. Дзебоев крепко ухватил Баранова за локти.
Казалось, еще мгновение, и начнется стрельба.
Раскаленную обстановку разрядил петербургский штабс-капитан Николаев.
- Господа! У меня нет полномочий унижать господина Кудашева. Обвинение - еще не приговор. Арест - не каторга. Возможно, господину Кудашеву удастся оправдаться. Но это будет только в Санкт-Петербурге. Это приказ. Георгиевскому кавалеру достаточно дать честное слово, что у него нет оружия, честное слово, что он не будет пытаться скрыться. Господин Кудашев поедет вместе с нами в коляске на вокзал без конвоя. Мы не будем сковывать его руки. Приличия будут соблюдены. Мы не дадим обывателям пищу для сплетен. Согласны?

- Да, согласен, - Кудашев быстрым движением вынул из-за голенища сапога туркменский нож и бросил его Баранову. - Теперь все. Я даю честное слово офицера и Георгиевского кавалера, что у меня нет оружия. Я даю честное слово, что не буду пытаться бежать. Я даю честное слово, что сумею доказать собственную невиновность самой компетентной инстанции, которая будет рассматривать мое дело.

- Принято! - объявил штабс-капитан, и, обращаясь к подполковнику Држевскому: - Конвой свободен. Встретимся на конвойном перроне вокзала, у литерного.

Држевский сделал знак конвойникам, стоящим у двери на кухню, пропустил их вперед и невозмутимо направился твердой поступью к выходу. Когда конвойники покинули ресторан, штабс-капитан обратился к Кудашеву:
- Даю вам ровно пять минут на прощание с товарищами. Можете написать письмо родным. Мы не будем ни подслушивать, ни подсматривать.
С этими словами штабс-капитан Николаев вместе с ротмистром Лукашовым проследовали на крыльцо ресторана, на котором и закурили.

Дзебоев и Баранов по очереди обняли Кудашева.

- Саша! Держись! Работа у нас такая: то ты в седле, то на тебе седло! Господи, что я своим женщинам скажу? Хоть домой не ходи - заклюют! - Баранов был готов расплакаться.
Дзебоев уже оправился от удара. Он снова строг, сосредоточен и невозмутим:
- Постарайся продержаться до Ташкента. Я уверен, Джунковский об этой акции еще не знает. Если Британец действительно совершил побег, то мог сделать это в период с 10-го по 12-е ноября. День в Петербурге должен был уйти на раскачку и пять дней на дорогу особистов в Асхабад. Я сейчас к Шостаку, потом к Рахтазамеру на телеграф. Все должностные лица, с которыми ты общался в своей командировке, должны подтвердить факт общения с тобой лично телеграфными сообщениями в адрес Особого отдела Туркестанского округа... Вспомнил! Позывной Джунковского "Маскарад". Уверен, в Ташкенте все разрешится. Дело не в тебе лично. Это внутрикадровые дрязги. Взяли тебя, значит надеются раздуть дело и завалить Джунковского. А это фигура посерьезнее, чем сам Ерёмин. Держись. Нас свалить не так то просто. Давай, иди сам. Мы с тобой!

Лишь за Кудашевым закрылась дверь ресторана, как в малый зал через кухню влетел верный оруженосец Дзебоева - вахмистр Веретенников.
- Ваше высокоблагородие! Слово есть.

- Говори, только быстро, здесь чужих нет!

- На вокзале у конвойного перрона литерный стоит. Локомотив шведский новенький. Говорят, скоростной, у нас таких нет. Машинист - швед, его помощник тоже машинист, но наш, русский, и кочегар русский, кочегар силы и выносливости необыкновенной. К локомотиву кроме тендера только один вагон штабной прицеплен. Вагон тоже не русский. Для конвоирования заключенных, по нашим понятиям, не приспособлен: на окнах решеток нет, полы на широких стальных рамах деревянные. Вагон разделен переборками с внутренними проходами: спальное купе для господ офицеров на четыре места в голове, рабочий кабинет с письменным столом посредине, с телеграфным аппаратом и телефоном, которые можно подключать на станциях, следующее купе плацкартное для нижних чинов. Половину плацкартного занимает клеть железная, внутри которой две лежанки, запирается на засов и висячий замок. Это уже нашей русской работы. Так что места свободного в плацкарте только для четверых осталось. Последнее купе самое маленькое, меньше русского - для проводника-железнодорожника. Сортир с умывальником есть. Кухни нет. Есть кипятильник на твердом топливе. Так что, пассажиры будут питаться всухомятку. Информацию успел раздобыть здешний шеф-повар Тигран Аванов. Его мальчишка с конвойниками дружит, таскает им на продажу чебуреки. Три унтера уже в плацкарте самокрутками дымят. Потом к ним офицер из конвойной команды присоединится. В спальное к жандармам его не допустят.

- Это все?
- Никак нет. Кое-что я собственными ушами слышал. Држевский с конвойным поручиком в буфет заходили, папиросы покупали. Држевский сказал поручику: "Этот зверь должен сдохнуть в пути! Понял?"!

- На русском сказал? При свидетеле?

- Нет, на польском: "Ta bestia musi zginNж na drodze. Rozumiesz?"!

- Час от часу не легче! Ты польский розумиешь? Почему я об этом только сегодня узнаю? Все. Коляску к подъезду.
Обернувшись к Баранову:
- Максим Аверьянович! Надо что-то делать. Не довезут конвойники Кудашева до Ташкента!



Железнодорожный транспорт - не морское судно. Если состав стоит на рельсах, еще не значит, что он может тронуться и продолжить движение тогда, когда заблагорассудится машинисту. Железная дорога строится не для того, чтобы рельсы ржавели. Строгий график движения поездов исполняется с точностью до минуты. Дело чести организаторов движения и поездной бригады каждого отдельного состава подать поезд к перрону минута в минуту, не раньше, не позже. Сбой в графике одного состава может привести к хаосу движения на всем участке, а то и на всей дороге. А это уже не только весьма ощутимые материальные убытки для перевозчика, но и прямой риск лобового столкновения поездов - крушения. История железных дорог имеет немало трагичных и кровавых страниц.

Средне-Азиатская Железная Дорога на всем протяжении от Красноводска до Ташкента имела лишь один путь, по которому составы шли в обоих диаметрально противоположных направлениях. Узловые станции и полустанки имели сеть запасных путей и грузовых отстойников, на которых составы одного направления пережидали, пропускали встречные поезда, а затем в свою очередь возвращались на основной путь и продолжали движение.

Швед-машинист господин Олаф Йохансен говорит довольно сносно на русском. Он не в первый раз приводит в Россию новенький локомотив, помогает обкатать паровоз русскому машинисту. Но в таком дальнем вояже в первый раз. Прокатиться в степи дикой Азии согласился исключительно из любопытства. Согласился и пожалел о принятом предложении.

- Россия - не Швеция, - говорит он русскому машинисту. - В Европе машинист локомотива - не просто начальник поезда, бог! Как капитан корабля. Он в ответе и за исправность судна, и за квалификацию и здоровье команды, за настроение пассажиров, за сохранность груза, за выбранных курс и за умение избежать опасности. Ему в море не имеет права приказывать никто! А здесь? Скажи, Иван, почему машинист в России стоит на одном уровне с извозчиком? Что такое "литерный" поезд? Почему я не имею на руках четкого расписания движения? Это что за понятие - "нас должны все пропускать"? Я уже хорошо знаю, как умеют ругаться русские. Меня ругают и начальники станций, и мои пассажиры. На каждом перегоне мы рискуем лоб в лоб встретить поезд, идущий по графику.

- Олаф! - у нас не просто пассажиры - царские жандармы, - у них власть, у них приказ один для всех, и для нас, и для железной дороги, - русский машинист старается соблюсти политес в общении с иноподданным. - Зря волнуешься, мы на красный семафор не тронемся. Это проблема лежит на диспетчерской службе.

- Иван! Я вожу "машины" девятнадцать лет. Шесть раз был на работах по ликвидации крушений. И в порядках диспетчерской службы для меня нет тайн. График движения поездов на отдельном участке железной дороги составляется не один день, учитывается интенсивность грузопотока, временные изменения, увеличение, время года, технические работы... Еще много чего. Движение хронометрируется с точностью до минуты, все это согласовывается и пересогласовывается на уровне всей дороги, потом утверждается, подписывается десятком профессионалов, и имеет силу Закона. И вдруг появляется "литерный" поезд... И весь график движения летит к черту! Это как понимать?!

- Олаф, дорогой! Видишь, у вас порядок, а крушения, все-таки, есть. Если ты шесть раз был им свидетелем, значит, не так уж и редко. Не волнуйся. Я десятый год машинистом первой категории, но о наших крушениях даже и не слышал. Посмотришь, все будет хорошо. Вернемся в Петербург, у меня пару дней погостишь, хозяйка пельменей настряпает, мы с тобой погуляем! Честно скажу, и у нас машинист не на одном уровне с извозчиком. Эта профессия еще как уважаема. Требует обязательного образования. Я вот - аттестат об окончании реального училища имею с похвальным листом, а диплом средней железнодорожной школы машинистов - с отличием. Два года отработал на "машине" смазчиком, кочегаром пока диплома не было, а с дипломом - помощником машиниста еще три года. Ни одного крушения не видел. Есть у нас порядок. Давай лучше закурим!

Машинисты вышли из кабины на площадку перед тендером. День подходил к концу. Спецперрон был пуст. Здание городского вокзала и общий пассажирский перрон через три направления железнодорожных путей. По перрону гуляет чистая публика. Играет военный духовой оркестр. По второму пути с гудком и свистом прошел товарный в сторону Красноводска.

За спецперроном на площади перед вокзальной баней тоже музыка - две кавказские гармошки и дудука. Залихватская "кабардинка". Как по волшебству появляется расписная ширма с горами и орлами, а над ней звонким детским фальцетом не без армянского акцента, но на русском, на всю площадь поет под "кабардинку" гротескная кукла в бешмете с газырями и кинжалом:
- Дорогая публика!
Мне не нужно рублика!
Нужен ваш задорный смех!
В этом будет мой успех!

Балаганчик мгновенно окружают люди. Сразу раздаются аплодисменты.
Кукольный джигит изящным движением руки поправляет пышные усы и, танцуя "кабардинскую" лезгинку, продолжает:
- Я веселый Адамян,
У меня пустой карман,
Не имея ста рублей,
Я имею сто друзей!

Машинистам с локомотива хорошо видно представление. Появление кукольного балаганчика как теплой водой смыло все огорчения. Они улыбаются и тоже хлопают в ладоши.

Адамян продолжает петь и танцевать.

- Буду петь, буду пить,
Как мой прадед долго жить!
И любимую супругу,
До ста лет одну любить!

Ах, ты милая моя, Ханума Петровна!
Не целуй меня в уста, целуй по затылкам!

Куплет встречен дружным хохотом публики, аплодисментами.
Из вагона литерного поезда выглядывают унтеры конвойной команды, двое на тормозной площадке от открытой двери, поручик - из окна. Тоже рады посмотреть представление. Опустили стекло окна в штабном купе и офицеры жандармерии. Всем хочется хоть малого, но развлечения.

Над ширмой появляется вторая кукла в армянском платье - Ханума.
- Сладко ты умеешь петь,
Над огнем шашлык вертеть!
Можешь крепко обнимать
И лезгинку танцевать!

Собравшаяся публика уже сама дружно подхватывает припев:
- Ах, ты милая моя, Ханума Петровна!
Не целуй меня в уста, целуй по затылкам!

К штабному вагону подошел дежурный железнодорожный кондуктор. Ему навстречу спустился штабс-капитан Николаев, получил от кондуктора маршрутный лист с отметкой диспетчера станции Асхабад.
- Вам открыт зелёный свет без остановки от Асхабада до станции Мерв по всему пути. В двадцать три ноль-ноль отходите. У первого семафора машинист получит жезл, - доложил кондуктор.
- Почему так поздно?! - возмутился Николаев. - Ещё три часа здесь торчать? Мы не загорать сюда приехали!
- Зато "литерный" не будет у каждого столба, как уличная собака, останавливаться до самого Мерва! - кондуктор не стал заискивать перед штабс-капитаном. Он сам был при исполнении.
Коротко козырнул. Отошел от "литерного" и направился к зданию вокзала.

А по спецперрону к вагону уже подходил пожилой капитан в форме общей полиции. Еще издалека помахал штабс-капитану рукой, привлекая внимание к собственной персоне. У лесенки для входа на заднюю площадку остановился и, отдав жандарму честь, представился:
- Брандмейстер Пожарной команды станции Асхабад Средне-Азиатской железной дороги, Председатель Асхабадского Добровольного пожарного общества капитан общей полиции Горшков.
Брандмейстер перевел дух и продолжил:
- Согласно Параграфу восемьдесят Правил по технике безопасности и промышленной санитарии для машинистов паровозов, их помощников и кочегаров Министерства Путей Сообщения "Паровозы должны быть обеспечены пожарным инвентарем в соответствии с действующими приказами МПС". Нужно сделать отметку в книге регистрации о соответствии. Вы уполномочены?
- Уполномочен, уполномочен! - штабс-капитан не скрывал своего раздражения. - Развели здесь бюрократию... Гоголя на вас нет! Поднимайтесь...

Кукольное представление продолжалось. Ханума уже со скалкою в руке наступала на своего Адамяна.
- Пить вино тебе не лень,
Этим занимался?
Ты, бездельник, целый день,
По духанам шлялся!

Ханума пытается скалкой ударить мужа. Адамян ловко, продолжая танцевать лезгинку, уворачивается, кружит Хануму, пока она сама не падает без сил. Адамян падает на Хануму. Она поднимает вверх деревянные ножки в кружевных панталончиках и миниатюрных белых сапожках на каблучках.

Публика в полном восторге, аплодирует, хохочет, громко подпевает припев:
- Ах, ты милая моя, Ханума Петровна!
Не целуй меня в уста, целуй по затылкам!


Несколько ранее...

Дорога от "Гранд-Отеля" до конвойного перрона железнодорожной станции Асхабад не заняла много времени. Ловко спрыгнув с коляски на мостовую, штабс-капитан Николаев, не оглядываясь, поднялся на перрон и пошел к "литерному". За ним без команды проследовал поручик Кудашев. Шествие замыкал ротмистр Лукашов.

В плацкартном купе было тесно. Офицеры Особого отдела прошли по узкому проходу в штабное купе. За ними дверь была закрыта и заперта на вагонный ключ самим подполковником Држевским. Позади Кудашева четверо - три унтера и поручик - конвой.

Држевский раскрыл служебную книгу, поудобнее устроился у откидного столика, попробовал на полях химический карандаш. Кудашева не удостоил даже взглядом. Один за другим последовали вопросы:
- Имя, отчество, фамилия, год рождения, место рождения, вероисповедание?

Кудашев отвечал спокойно, четко. Его голос был ровен. Ответы были просты. Но рой мыслей был сложен. Он понимал, что попал в крепкие руки людей, ненавидящих его. В крепкие руки профессионалов, которые не дадут ему ни малейшего шанса на побег, даже на элементарное сопротивление... Возможно, не дадут ни одного шанса доехать живым не то что до Санкт-Петербурга, до Ташкента!

Заполнив графу в журнале и выписав карточку конвоируемого, Држевский расписался сам и подозвал знаком начальника конвоя поручика Мясоедова. Тот принял карточку, расписался в журнале, отдал своему командиру честь. Држевский молча, ни на кого не глядя, вышел из вагона. Вслед за ним вышел один из унтеров. Начальник конвоя запер плацкартный вагон на ключ. Минута молчания. Конвойники смотрят на Кудашева. Кудашев оценивает своих конвоиров. Отмечает про себя: "Крепкие волкодавы. Не чета тем, сопливым подпоручикам из компании Вацека Сапеги. Тяжелые взгляды. Тяжелые кисти рук в многочисленных мелких шрамах у всех троих. Эти трое стоят многих иных вояк"...

- Что стоишь? - обратился к Кудашеву начальник конвоя.

Кудашев вопросительно поднял на него взгляд.

- Не знаешь? Раздевайся. Личный обыск. Положено. Не бойсь, не обидим!

Обращение на "ты" Кудашев пропустил мимо ушей. Знал, куда и к кому попал. Снял портупею, снял китель.

- Не останавливайся, продолжай! - последовала команда. - Снимай сапоги, галифе, исподнее...

Кудашев увидел: один из унтеров отстегивает от мундира погоны, ножницами срезает с него пуговицы. Та же участь постигла и пуговицы галифе. Обмундирование было внимательно осмотрено, карманы вывернуты, швы прощупаны досконально.

- Снимай исподнее, не стесняйся, здесь нет женщин. Представь, что ты в полевой бане!

Кудашев исполнил и эту команду.

Конвойный поручик открыл железную клеть.
- Заходи. Там просторно. Располагайся. Через пару часиков будет ужин, кипяток. По своим делам будем выводить в сортир два раза в сутки. Понятно? Будешь бузить, хамить или клеть скрести - попробуешь строгие кандалы!
После небольшой паузы сделал обязательное при конвоировании объявление:
- "Если кто-либо из вас осмелится бежать или буйствовать, то против такого будет употреблена сила оружия!".

Кудашеву передали его белье, галифе, мундир и сапоги, с которых успели "с мясом" оторвать каблуки. Ни брючного ремня, ни портупеи. Кудашев присел на клепанные из железных полос нары, покрытые арестантским одеялом солдатского шинельного серого сукна. Ни матраца, ни подушки.
Стальная решетка клети захлопнута, засов задвинут и заперт на висячий замок.

Конвойный поручик сунул в карман ключ на стальной цепочке, второй конец которой был надет петлей на широкий ремень портупеи. Отпер дверь плацкартного купе, прошел к проводнику.
Кудашев услышал разговор:
- Сообрази-ка нам чаю, любезнейший! И не стакашками, а давай сразу чайник, ну, и сахару, конечно.
- Минуту, будет исполнено! Ваше благородие! Не желаете горячих чебуреков армянских с мясом? Не кустарных - из ресторана. Здесь мальчишка-коробейник предлагает... И недорого, копейка пара!
- Сам не пробовал?
- Как же, взял себе пяток в дорожку!
- Позови!

Кудашев огляделся. Арестантская клеть из клепанных полос железа шириной дюйма в два и толщиной в три линии. Не перекусить, не перепилить. Вспомнил угрозу о кандалах за попытку "скрестись". Ладно. Попал, так попал. Надо мозги поберечь. Будешь о побеге думать или о доме - закипят! Может уснуть? Может ночью силы потребуются, так надо в форме быть!

Уснуть не удалось. С улицы донеслась музыка. Лезгинка. Конвоиры открыли окно, двое вышли на тормозную площадку...
- "Я веселый Адамян,
У меня пустой карман,
Не имея ста рублей,
Я имею сто друзей!"...

Кудашев тоже слушал выступление кукольников...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Viperson

Док. 655849
Перв. публик.: 06.11.12
Последн. ред.: 19.08.14
Число обращений: 0

  • Паркин Владимир Павлович
  • Конкиста по-русски. Книга I пенталогии историко-приключенческого романа `Меч и крест ротмистра Кудашева`
  • Бирюза от Кудашева. Книга II пенталогии историко-приключенческого романа `Меч и крест ротмистра Кудашева`

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``