К науке и научный идеологии всегда тяготели зарождающиеся прогрессивные силы, нуждающиеся в объективной картине мира[2].
Б. Славин
Любая великая страна погибает без великих целей[3].
"Проект Россия"
Попытки создания долгосрочных концепций и стратегий развития России свидетельствовали, что в обществе назрели объективные предпосылки - во всяком случае у наиболее прогрессивной части элиты, - и объективная потребность в новой идеологии. Напомню в этой связи, что категории "интерес" и "потребность" (национальный интерес и национальная потребность) тождественны[4]. Они являются базовыми, объективными и, собственно говоря, являются основой для понимания политического процесса. Какова же была "вдруг" появившаяся потребность у российской элиты в идеологии?
Ответ упрощенно выглядит следующим образом: объективный интерес в обществе и у нации в идеологии как системе взглядов, объясняющих национальные интересы, существовал всегда, в том числе и в последние десятилетия. Проблема, однако, заключалась в том, что, уничтожив официальную коммунистическую идеологию и внедрив де-факто либеральную, правящая элита стремилась во что бы то ни стало утвердить в общественном мнении необходимость продолжения политики "деидеологизации", начатой М. Горбачевым и А. Яковлевым. Такое отрицание идеологии делало невозможным создание сколько-нибудь адекватных концепций долгосрочного национального развития и, тем более, социально-экономических и иных частных концепций, логично вытекающих из общей стратегии национального развития.
По мере ликвидации острого кризиса и решения самых неотложных задач (стабилизации внутренней политики, завершения острой фазы войны на Кавказе, обуздания региональных амбиций, выплаты внешнего долга и т.п.) неизбежно встал вопрос о дальнейшем движении, появилась политическая потребность в осознанной концепции если не национального, то хотя бы социально-экономического (регионального, отраслевого и т.п.) развития на долгосрочную перспективу. Можно сказать, что такая потребность сформировалась к 2005-2006 годам, когда наиболее тяжелая часть кризиса государства была преодолена. В 2006 году, например, я писал: "Дискуссия о приоритетах, сформулированных президентом РФ [В. Путиным] в послании 2006 г., на самом деле началась задолго до самого послания. Уже в 2005 г. общество и элита разделились на две неравные части, которые в той или иной мере представляли либеральные демократы и власть, по всем основным направлениям дискуссии о национальных интересах, а именно: роль государства; представление о суверенитете; социальная политика; управление страной и "оттенки" демократии; права человека и НКО; традиционные ценности и религия; приоритеты развития; неолиберализм или социальная экономика; отношение к укреплению рубля и т.д."[5].
Подобное разделение - классическое проявление политической деятельности как борьбы политических субъектов. Классически же такая борьба делится на два основных вида - верхушечную и принципиальную[6]. Применительно к России можно сказать, что такая борьба была типичной верхушечной борьбой, проходившей в рамках либеральной идеологии и традиции и названной позже И. Юргенсом борьбой между "консерваторами" (либералами) и "прогрессистами" (либералами).
Подчеркну, что в то же время на периферии сохранялись альтернативные идеологические концепции, находившиеся вне рамок либеральной традиции, в том числе национальные и социальные. Проблема, однако, заключалась в том, что импульс, полученный Россией в развитии в 2000-2005 годах, создавал иллюзию возможного национального развития по либеральному пути вплоть до 2011 года. Эта иллюзия подкреплялась как авторитетом В. Путина, результатами его деятельности, так и ростом цен на сырье, который позволил резко увеличить бюджетные возможности федеральной власти. Эта иллюзия либеральной традиции не могла уничтожить, конечно, эволюцию и развитие социалистических идей (в это время появилась, например, социал-демократическая партия С. Миронова, Партия социальной справедливости, возглавлявшаяся мной, и др.), но существенно мешала их продвижению, создавая видимость национального развития.
Надо признать, что эта дискуссия между либералами и либеральной властью продолжалась все последующие годы, то разгораясь, то затухая. Очередное обострение произошло в 2011 году, когда ряд либеральных объединений (ИНСОР и т.д.) предприняли атаку на "консерваторов-либералов"[7]. Такая дискуссия все эти годы так и не выходила за рамки либеральной традиции, хотя эта традиция себя полностью исчерпала, доказав свою неспособность как эффективной политики в условиях кризиса 2008-2010 годов и реализации "Стратегии-2020". Российская правящая элита - и "консерваторы", и "прогрессисты" - даже не пытались ни отказаться от устаревшей либеральной идеологии, ни (что логично) отказаться от ее носителей - расплодившихся в огромном числе чиновников и экспертов-последователей Е. Гайдара. Поэтому 2011 год стал в определенном смысле тупиком либерального развития, из которого Д. Медведев и "прогрессисты"-либералы предложили выход посредством еще большей либерализации. Альтернативные, лежащие вне либеральной традиции варианты и идеологии, даже не рассматривались, хотя аргументы в их пользу только крепли. Национальная и социальная составляющие идеологии игнорировать становилось все труднее, а попытки либеральной элиты ужесточить репрессии, продолжавшиеся в 2011 году, "сжать" поле для развития этих составляющих ни к чему не привели.
У общества и элиты к 2006 году появились ресурсы для развития, а сама проблема выбора пути развития перешла из категории теоретической в практическую. И хотя потом наступили трудные времена (кризис 2008-2010 годов), у России оставались возможности и резервы, которые элита достаточно просто могла использовать. Эта простота определенно мешала поиску более серьезных возможностей и ресурсов развития. Когда цены на сырье настолько высоки, то серьезного мотива думать нет. Можно просто копировать опыт зарубежных либералов, игнорируя тот же опыт Китая, Индии или Бразилии.
Так, например, к 2007 году впервые изменился в положительную сторону показатель ввоза/вывоза капитала частным сектором, т.е. бизнес перестал только выкачивать деньги из страны и стал рассматривать ее в качестве места для жизни, а не только работы.
Чистый ввоз/вывоз капитала частным сектором (по данным платежного баланса)[8]
Эта иллюзия вскоре была разрушена, и после 2008 года огромный отток капитала (параллельно с оттоком "мозгов") вновь стал чертой и болезнью российской экономики и общества. Он даже усилился в 2008-2011 годы, создав беспрецедентную ситуацию, когда из страны бесконечно и в огромных масштабах выкачивались финансы и мозги. Но эта иллюзия помогла сохранить либеральную традицию и идеологию не только в условиях кажущегося развития, но и во время и после кризиса. Инерция мышления элиты в России оказалась поразительной.
В 2011 году стало ясно, что правящая элита не способна ни эффективно управлять государством[9], ни предложить сколько-нибудь внятную стратегию национального развития. Примечательно, что идеологические "изыски" многочисленных интеллектуальных клубов и структур "Единой России" за 2007-2011 годы так ни к чему и не привели. Не случайно В. Володин создал в июне 2011 года Институт социально-экономических исследований, поручив его руководителю Н.Ф. Федорову к "августу 2011 года" (т.е. за пять недель!) подготовить программу "Единой России", т.е. фактически идеологию, "под выборы".
В недрах общества и правящей элиты, таким образом, зарождалась объективная потребность в идеологии, которую в 2006-2011 годы элита не смогла осознать и сделать соответствующую выводы и которая, соответственно, встретила несколько мощных препятствий. Повторю, в этой связи формулу:
Интерес = потребность + осознание
Из нее следует:
- национальный интерес в новой идеологии и стратегии национального развития был;
- потребность такой идеологии для части элиты (меньшинство) была;
- осознание этой потребности у элиты отсутствовало.
Тогда соответствующая ситуация в обществе отличалась следующими характерными моментами:
- во-первых, в правящей элите не было идеологов (были управленцы-хозяйственники, послушные служаки-чиновники), способных сформулировать национально и социально ориентированную концепцию развития. Были даже хорошие специалисты по "пиару" (точнее - политтехнологи), но никогда не было, да и сейчас нет идеологов, концептуалистов. Они просто никогда не были нужны. В лучшем случае для таких целей нанимались креативщики, которые могли придумать образ (иногда даже идеологему), но не более того[10];
- во-вторых, преимущественно "воспитанная" в 90-е годы в либерально-демократических традициях правящая элита боялась идеологии, связывая с этим понятием господство идеологии КПСС и партийных вождей, не понимала (как это ни странно), что правящая элита руководит страной политико-идеологически, а не финансово, что для современного управления требуются более сложные, идеологические методы[11]. Этот страх, идущий от слабой общественно-научной подготовки (юристов-практиков я не отношу к обществоведам), остается и сегодня. В нынешней элите сколько угодно менеджеров, юристов, технократов, но практически нет гуманитариев, способных предложить новые концепции, а не слепо использовать старые либеральные рецепты;
- в-третьих, "зажим" партий, способных выдвигать идеологические программы, ограничение их числа и возможностей развития только теми партиями, которым идеология прогресса вообще не нужна, безусловно, препятствовал развитию идеологий в 2005-2011 годы. Тогда партии и другие институты национального социального потенциала были практически выключены из системы финансирования и информационного поля. В СМИ остался узкий круг "доверенных" политологов, которые в своей основной массе были не способны продвигать новые идеи. Да и сами СМИ, их дискуссии превратились либо в скандальные шоу, либо (за редким исключением) в площадку для озвучивания одними и теми же людьми, как правило, банальных и убогих идей;
- в-четвертых, обращения В. Суркова, которые можно оценивать как призывы к контролируемой "идеологизации", мало что стоили потому, что у этих обращений не было адресата: правящей элите в силу указанных причин это было не нужно, а ее оппонентам просто не давали возможности. Вот почему субъектами, претендующими на идеологию, как правило, становились не профессионалы, а случайные (хотя иногда и способные) люди. Манифест "просвещенного консерватизма" Н. Михалкова, предложенный в октябре 2010 года, - пример этому. Этот документ, как впрочем и другие, претендовавшие на статус идеологии, не отвечал на главный вопрос идеологии: что делать и как это делать. Они не стали и не смогли стать представителями системы взглядов хотя бы потому, что создать такую систему, увидеть ее в существующих зародышах может профессиональный обществовед-гуманитарный, а не технолог, режиссер, пиарщик и т.д. Кроме привлекательно формы пиара у такой системы должно быть содержание (как и у людей). Время 2005-2011 годов требовало от идеологии и людей только формы: содержательные дискуссии и люди отошли на периферию общественного внимания
Говоря о русском социализме и социальном консерватизме как о новой идеологии, следует иметь в виду, что эта новизна заключается не в том, что традиционно ее родиной считалась Германия и что в России она не была представлена в оформленном виде как идеология партии или какого-то социального слоя. Парадокс: объективно существующая потребность в эти годы не нашла своего субъекта, способного ее реализовать. Новизна состояла в том, что современный социальный консерватизм в России - это синтез традиций и социализма, который стал возможен только при осознании ведущей роли человеческого потенциала в экономической и социально-политической жизни развитого государства, этот синтез, ставший нормой в Китае, да и других странах, всячески игнорировался в России.
Применительно к России с её традициями сильного государства, историческим и культурным наследием значение человека неизбежно ассоциируется с государством и нацией, а значит - национальным человеческим потенциалом (НЧП), его реализацией в НЧК. Соответственно, и к власти отношение может, должно и будет определяться, прежде всего, тем, насколько власть может создавать и эффективно реализовывать НЧП, т.е. насколько процветающей будет в целом нация и сильным государство. Это простая парадигма[12] абсолютно не воспринимается в целом правящей элитой, которая противопоставляет ей какие-то искусственные, созданные ветхими либеральными теориями идеи - макроэкономической стабильности, сбалансированности бюджета, т.п., суть которых - в организации финансового процесса, а не в достижении социально значимых целей.
Таким образом, предпосылки для развития новой идеологии становятся реальностью по мере обращения внимания общества, части элиты и власти к составляющим компонентам национального человеческого потенциала - демографии, образованию, здравоохранению, науке, культуре, доходам граждан и др. Как только они стали объектом внимания власти со второй половины первого десятилетия XXI века, стало можно говорить о начале формирования новой общенациональной социально-консервативной идеологии или иначе, идеологии русского социализма. Но "начало формирования" означает только начало процесса, который сможет или не сможет перейти в политическую плоскость в зависимости от способности восприятия элиты. В частности, еще в 2006 году в книге "Приоритетные национальные проекты и новая идеология" я писал: "К 2005-2006 годам сложились базовые - идеологические, политические, экономические - предпосылки к дальнейшей корректировке политического курса страны. Может быть, даже неосознанно, но правящий режим основательно пересмотрел свою идеологию развития страны"[13]. Как оказалось, я был излишне оптимистичен. Процесс осознания затянулся надолго. Как ни странно, но этому помешал рост цен на ресурсы, который сделал процесс размышлений ненужным.
Для нас и сегодня важно вовремя заметить ростки (т.е. основные идеи) новой идеологии для того, чтобы развить их в условиях господства отмирающей идеологии либерализма. Об основных объективных предпосылках говорилось в предыдущем разделе. Тем важнее увидеть сегодня то, что идеологически произошло в последнее время, а именно увидеть прежде всего сознательное воздействие и влияние власти на этот процесс. Сразу оговорюсь, что сделать это непросто. Для облегчения задачи можно выделить ряд характерных черт власти:
- во-первых, власть, открещиваясь от идеологических "изысков", сумбурно и противоречиво ежедневно предлагает все новые и новые инициативы, которые она не утруждается обосновывать и реализовывать (в частности, концепцию "модернизации");
- во-вторых, власти действует крайне непоследовательно, шарахаясь от одной идеи к другой;
- в-третьих, очевидно она отдает приоритет форме, броской подаче, пиару, а не содержанию;
- в-четвертых, стремительно увеличивается разрыв между политическими декларациями и конкретными результатами, который привел к тому, что в 2011 году значительная часть (если ни большинство) общества просто перестали верить власти;
- в-пятых, правящая элита и верховная власть очевидно увлеклась правовым оформлением и аппаратным исполнением своей политики, превратив ее в частную (производную от реальной политики) деятельность.
Лично для меня, между тем, ясно, что с середины первого десятилетия начинается раскол в правящей элите, верхний слой которой В. Путин, Д. Медведев, С. Иванов и др., стартовав с нацпроектов, неизбежно идет к усилению социальной и традиционалистской составляющих в политике, при этом значительная часть не только ельцинской, но уже и путинско-медведевской элиты руководствуется эгоистическими принципами, утвердившимися в 90-е годы прошлого века. Этот эгоизм превратился в глазах нации в примитивную эксплуатацию властью своих полномочий в личных целях, т.е. власть на всех уровнях стала восприниматься как инструмент личного обогащения. В этом смысле была создана система управления, основанная на коррупции, а ее превращение в декларируемую Д. Медведевым систему управления, основанную на праве, не вызывает доверия. Частные результаты - реформа МВД, отставки и т.п. - воспринимаются только как борьба правящих групп за ресурсы, что, наверное, соответствует действительности.
Отсюда, прежде всего, неэффективность инициатив, которые вязнут в исполнительской среде и которые "не слышит" большая часть элиты, воспитанная в "деидеологизированном обществе". Собственно, выдвижение самой идеи, например, нацпроектов стало попыткой В. Путина и Д. Медведева создать новые механизмы реализации поставленных задач в рамках либеральной традиции. Совет и его президиум (по реализации нацпроектов) в целом справились с этой задачей, создав и запустив такой механизм. Это позволило Д. Медведеву заявить 25 декабря 2007 года на заседании президиума Совета, что "значительную часть тех мероприятий, которыми мы с вами занимались, сегодня мы уже можем переводить в разряд текущей работы. Здесь уже не нужно вот таких ежедневных нажимов, совещаний, президиумов, накачек. Уже отладили эти механизмы, уже деньги идут куда надо, и финансирование осуществляется в должном объеме. Поэтому я считаю, что вот такой текущий режим является свидетельством качества работы. То, что связано с проектами, то, что связано с последующей модернизацией, будет сохраняться именно в проектном режиме, и будет использоваться тот самый управленческий механизм, который доказал свою достаточную эффективность"[14].
Вместе с тем Д. Медведев, конечно же, поторопился: ПНП являлись, в общем-то, частными проектами в рамках все той же либеральной традиции, не способными изменить ситуацию, при которой отсутствовала долгосрочная и обязательная к исполнению стратегия национального развития. Поставленная, например, задача выйти на уровень строительства 140 млн кв.м в год (по сравнению с 60 млн кв.м в 2007 году) так и не решена до сих пор. Хотя частные проблемы образования, здравоохранения и других областей, связанных с развитием НЧП, на время и удалось решить, в целом ситуация и с ипотекой, и с образованием, и со здравоохранением в 2011 году в России стала хуже. Это только подтверждает вывод о том, что частными мерами общие задачи не решаются.
Для внимательного наблюдателя не осталось незамеченным, например, что пока традиционные идеологические партии и их лидеры застыли в своем развитии (даже стагнировали, если речь идет о КПРФ и СПС) на идеологическую передовую вышли новые люди. В 2005-2011 годы лидерство здесь, безусловно, заняли В. Путин, Д. Медведев, В. Сурков, С. Иванов, А. Дворкович, И. Шувалов, И. Юргенс. Несмотря на традиционную сдержанность, присущую чиновникам, именно они в 2000-2011 годы формировали современную политико-идеологическую повестку дня. Их выступления стали практической реализацией, первыми попытками сформулировать новую идеологему для России. В рамках всё той же либеральной традиции.
Отнюдь не случайно и хронологическое совпадение выхода из системного кризиса и перехода к выбору стратегии развития с идеологическими выступлениями В. Путина, В. Суркова, Д. Медведева, В. Якунина, Ю. Лужкова. Это - 2007 год. Не зря в своей известной статье, опубликованной в январе 2006 года, Д. Медведев целый раздел назвал "Другая страна", имя в виду завершение кризиса и переход к развитию послекризисному.
В начале 2006 года дискуссия по будущей идеологии перешла в совершенно новое качество. Впервые представитель идеологической власти - В. Сурков, - выступил именно с идеологическим обращением. В нем он попытался (отнюдь не впервые, но на этот раз публично) описать существующую идеологию. Его мнение особенно ценно, конечно, не только потому, что в последние годы Администрацию и президента РФ не раз упрекали в "отсутствии идеологии", но и потому, что его выступление стало, безусловно, знаковым для политиков и политологов. И по постановке задач, и по форме изложения. А главное, потому, что он впервые публично изложил свою (а может быть, официальную) идеологическую позицию. Как оказалось позже, для многих наблюдателей она была вполне предсказуема, если, конечно, внимательно читать послания и выступления В. Путина, а не их изложение в прессе. В целом попытку "историописания" В. Сурковым идеологии следует признать удачной хотя бы потому, что впервые власть попыталась публично высказаться на эту тему. В. Сурков об этом так прямо и сказал: "Думаю, что наиболее удобная форма донести основные идеологические тезисы - это описать новейшую историю в оценках и под тем углом зрения, который в целом соответствует курсу президента, и через это сформулировать наши основные подходы к тому, что было раньше, и к тому, что будет с нами в будущем... Сегодня мы поговорим именно об общеидеологических установках партии через анализ новейшей истории недавнего прошлого, нашего настоящего и ближайшего будущего"[15].
Понятно, что этот анализ рассматривается автором не столько в историческом, сколько в политическом контексте. Более того, очевидно, что "идеологизация" "Единой России" стала одной из важнейших политических задач Администрации и власти вообще накануне политического сезона 2007-2008 годов. Отмечу, однако, что эта задача в 2006 году в полной мере оказалась не выполненной: связанной и стройной идеологической концепции у "Единой России" в 2006 году так и не получилось. Как, боюсь, не получится и к 2011-2012 годам. Между тем 2007 год, очевидно, создал для партии власти несколько вариантов "вызовов" или социальных запросов, на которые требовались именно идеологические ответы и которые условно можно обозначить как: - социальный запрос на новый этап стабильности, уже не только внутриполитической, но и социальной. Этот запрос выражался не только в огромной поддержке "курса В. Путина" и лично президента, ставшего "политиком года", но и в ностальгии по брежневскому периоду, системе социальной защиты советского времени, т.е. речь шла прежде всего о социальной стабильности, а в более широком контексте - о социальной справедливости.
Такого рода социальная стабильность может в полной мере быть отнесена к социальному консерватизму и запросу на эту идеологию у общества. "Быть социальным консерватором в России становится все более почетно, - пишет А. Погорельский в своей работе "Конструктивный консерватизм". - Примерно так же, как десять лет назад, было правильно считаться демократом, а еще десятилетием раньше - "настоящим советским человеком""[16]. Не случайно, что по мере социализации политики В. Путина в 2005-2007 годах существенно подрастал его и без того высокий рейтинг, а число граждан, которые хотели бы, чтобы он остался в 2008 году на третий срок, достигло 70%.
Вместе с тем этот социальный запрос не находил своего практического решения для большинства граждан. Несмотря на рост среднедушевых доходов, достигших летом 2007 года 500 долл., более 50% граждан по-прежнему оставались в положении нищих и бедных. Не сокращался и децильный коэффициент между 10% самых богатых и 10% самых бедных граждан, выросший в 2007 году в 25 раз (для Москвы - превысивший 40 раз). Сохранялась и унизительная доля зарплат в ВВП (30%) по сравнению с развитыми странами (70% от ВВП), а также символические пенсии, стипендии и пособия.
Именно поэтому проблема увеличения душевого дохода в ее разных ипостасях стала важнейшей социальной проблемой, устойчиво занимавшей и занимающей первое место в 2007-2011 годах. Но одновременно она стала (и не могла не стать) ведущей темой политико-идеологических выступлений всех лидеров и чиновников. Надо признать - и это одно из главных поражений власти, что за 2007-2011 годы ситуация не улучшилась, а ухудшилась. Так, в реальности численность нищих и бедных в России в 2011 году превысила 75%, а если учесть, что душевой доход еще 20% не превышал 26 тыс. рублей, то оказалось, что страна (за исключением 1,5-2%) сплошь состоит из бедных и нищих.
Главной особенностью этой темы 2006-2011 годов стало признание всеми политиками тезиса социальной справедливости - от либералов и партии власти до коммунистов. Разница заключалась в том, что некоторые считали достижение этой цели абсолютным приоритетом, а некоторые - с существенной оговоркой о необходимости сохранения макроэкономической стабильности. Что, собственно, в итоге и привело к нулевым результатам. Социальная справедливость, социальная стабильность в 2011 годах находились в худшем положении, чем в 2006 году. И это ощущение, в отличие от 2006 года, стало в 2011 году всеобщим.
Общественный запрос на ускоренное социально-экономическое развитие отчетливо проявился в признании "событием года" решения о выделении материнского капитала. Этот запрос отчетливо обозначился в деятельности Д. Медведева в связи с реализацией нацпроектов. Но не только. Общество требовало уже не "точечного", а широкого наступления на нищету и качественного прорыва в улучшении качества жизни граждан.
Примечательно, что власть оказалась отчасти сама "виновата" в формировании такого запроса. Впервые за многие годы приоритеты социальной политики и ускоренного развития стали публичными приоритетами не только отдельных, а всех политических сил. Они стали приоритетами не только федеральной власти, но и региональных, и местных властей. 2005-2011 годы стали фактически периодом, когда тематика опережающего развития стала ведущей в политике и СМИ. Даже в условиях кризиса 2008-2010 годов, который, конечно, на время отодвинул ее на второй план, но не заставил забыть совсем. Более того, сам В. Путин в это время подчеркивал, что "Стратегия-2020", принятая в марте 2008 года фактически уже в кризисных условиях, "будет реализовываться". Ее провал к 2011 году означал и провал политики В. Путина - Д. Медведева;
Также возник запрос на мобилизацию для борьбы с врагом - внешним или внутренним, который проявился не только в поддержке акций против Грузии и Украины, но и в событиях в Кондопоге и многих других регионах, а также за рубежом. В этот период симптоматичными стали выступления В. Путина в Мюнхене, замораживание ДОВСЕ, полеты стратегических бомбардировщиков и т.д. Все это символизировало новые военно-политические амбиции Москвы. Не случайно, что процент поддержки внешней политики В. Путина значительно вырос, как и доля населения, поддерживающего самостоятельную внешнюю политику России.
Д. Медведев во время своего президентства всячески стремится минимизировать этот социальный запрос, но объективный ход событий (Грузия, Ливия, Сирия, развертывание ПРО и т.п.) показывает каждый раз, что запрос на мобилизацию, несмотря на все усилия, сохраняется. Как видно из опросов социологов, этот запрос удивительно стабилен[17].
"Судя по данным проводившихся в последние годы исследований, в массовом сознании существуют две модели российской идентичности:
1. Россия представляет собой часть Европы, и в будущем, так же как это было в прошлом, она будет наиболее тесно связана именно с этим регионом.
2. Россия не является вполне европейской страной, а представляет собой особую - евразийскую - цивилизацию, и в дальнейшем центр тяжести российской политики будет смещаться на Восток. Эти точки зрения сопоставимы по популярности, но если еще несколько лет назад первая из них все же на 5-6% перевешивала вторую, то теперь они практически сравнялись между собой";
Проявился и запрос на национальную самоидентификацию: существенная доля граждан негативно, а иногда и агрессивно, настроены по отношению к согражданам другой национальности. Так, по опросам социологов, к этой категории относится порядка трети (30% или 40-45 млн) россиян. Именно в 2006-2007 годы наметилась тенденция использовать этот потенциал в электоральных и иных целях, в частности, сформировав партию "Великая Россия".
Примечательна и реакция на это власти, которая, помимо идеологических мер, предусматривала усиление административных и правовых наказаний. Следует отметить, что в этой деликатной теме стало вырисовываться идеологическое обоснование патриотизма уже не по этническому, а по культурному признаку, которое было противопоставлено агрессивному национализму и даже фашизму.
Большую роль в формировании этого идеологического принципа сыграла РПЦ, которая в августе 2007 года (в "Русской доктрине") осудила экстремизм и радикальный национализм. Совпадение позиций РПЦ и В. Путина по этому вопросу было не случайным, что и было замечено наблюдателями.
К сожалению, в 2007-2011 годы этот запрос не был удовлетворен властью. Более того, президентство Д. Медведева обозначило расходящиеся тенденции: с одной стороны, секуляризация и обозначение либеральных ценностей как ценностей национальных, проводимые Д. Медведевым и его окружением, а с другой - рост популярности идеи православия и, как следствие, русского социализма[18].
Большинство (около 80%) жителей страны говорят в настоящее время о том, что они являются приверженцами определенной религии, каждый десятый называет себя внеконфессиональным верующим и лишь 12% относят себя к неверующим.
Таким образом, 88% россиян сегодня так или иначе связывают себя с теми или иными религиозными верованиями. На первый взгляд, это очень много, причем если говорить об изменениях в этой области за последние 15 лет, то доля неверующих сократилась в разы - в 1995 году, когда первый ренессанс религиозности уже прошел, как православных себя идентифицировала лишь треть россиян, доля неверующих достигала 28%, а верящих в сверхъестественные силы, хотя и не верующих в Бога, было около 10%. Однако уже тогда религиозная, и, прежде всего, православная идентичность носила у россиян достаточно условный характер. Из числа респондентов, идентифицировавших себя как принадлежащих к различным конфессиям, довольно значительная часть говорила, что в Бога как такового они не веруют или же колеблются между верой и неверием в него. Минимальной эта часть была у последователей ислама (17%), а максимальной - у сторонников православия (45%)[19].
Как отмечал по этому поводу ведущий РТР Д. Киселев, "до недавнего времени у нас было модным избегать какой-либо идеологии вообще. Потом стало понятно, что если у нас не будет своей идеологии, то будет чужая. Существенные компоненты общенациональной доктрины предложил в своем Послании В. Путин. Свой вариант, значительно более пространный, предлагает группа русских интеллектуалов, создателей "Русской доктрины". Цели совпадают - сильная и процветающая Россия. Близка и интонация"[20].
Важно подчеркнуть, что "Русская доктрина" задается целью - как подчеркивается в самом проекте - "создания системного стратегического проекта консервативных преобразований", "программы национального развития". Этот тезис - ключевой как для выступлений православных и патриотических идеологов, так и представителей власти.
Неприятие национализма и, как следствие, противопоставление ему имперской идеи стало лейтмотивом многих выступлений в 2006-2007 годах А. Проханова, А. Подберезкина и ряда других авторов. Примечательно, что в то же время в нашумевшей книге "Проект Россия" неизвестные авторы очень точно изложили суть проблемы: "Мы принимали и принимаем в Россию другие народы на правах члена семьи, и этого Запад боится, как черт ладана.
Мы единственная, уникальная и неповторимая империя семейного типа...>>[21]
Следует подчеркнуть, что подобная позиция - единственно реальная идеологическая позиция противостояния агрессивному национализму, который, следует признать, имеет в России определенную социальную (и экономическую) базу. Как видно из рисунка, в той или иной степени, с разной степенью радикализма неприязнь к другим национальностям в 2006 году испытывала около трети граждан России. Это - прямая угроза существованию государства, которая усиливается экономическими, криминальными и иными факторами.
Ситуация за 2006-2011 годы очевидно ухудшилась. И во многом именно благодаря политике власти, которая и на федеральном, и на местном уровнях воспринималась гражданами как политика игнорирования интересов русского народа. Пример бывшего мэра Москвы Ю. Лужкова, который отдал значительную часть собственности нацменьшинствам, лишь один из таких примеров, которые к 2012 году стали общим правилом практически для всех регионов России.
Эти три главных социальных и идеологических запроса искусно (и далеко не всегда противоречиво) учитывались в политике В. Путина, которая в 2006 году заложила материальные, организационные и - что особенно важно - идеологические основы для будущего периода социального развития страны.
Идеологические основы складывались из пестрой смеси либерализма, государственничества, консерватизма. Смеси, которая в глазах общества привела к 2011 году к стагнации, фантастическому непотизму, коррупции, а главное - отсутствию веры и перспективы. Другими словами, "идеологические основы" В. Путина оказались крайне зыбкими, а значит и неверными. Отплыв от берега "либерального абсолютизма", В. Путин и Д. Медведев так и не смогли взять верный курс, в основе которого находились бы национальные и социальные интересы.
При желании нетрудно было увидеть, что в 2006-2007 годы закладывался фундамент преемственности курс, создавалась своего рода многослойная конструкция (правовая, бюджетная, кадровая, экономическая), которая могла бы обеспечить функцию внутриполитической стабильности или "защиты от дурака". Важная роль в ней принадлежала "идеологическому слою", основам будущей идеологии. Основы, которые - как справедливо считает политолог Л. Шевцова, - непросто будет изменить[22]. Видимо, учитывая печальный опыт передачи власти в СССР и России, В. Путин захотел создать систему, которая на нескольких уровнях страховала бы внутриполитическую стабильность от случайных, амбициозных и неграмотных людей, приход которых во власть в 80-е и 90-е годы стал главной причиной системного кризиса СССР и России. Но эта же система и эти идеологические основы, в силу влияния либеральной традиции, оказались абсолютно не способными к развитию: к стабильности, сохранности - да; но к развитию - нет.
В идеологической системе, созданной В. Путиным в 2006-2007 годы, главным было сохранение власти и контроля. Это был главный интерес, главная потребность во многом уже сложившейся российской правящей элиты. И этот интерес, соответственно, игнорировал социальный и национальный интересы, что объективно препятствовало развитию идеологии русского социализма. Поэтому появившиеся в 2006-2007 годах предпосылки, даже условия для ее распространения столкнулись с мощной государственной машиной, ориентированной только и исключительно на охранение власти.
Вместе с тем необходимо признать, что объективные потребности развития, с одной стороны, и неспособность либералов - с другой (проявившаяся особенно в 2008-2011 годы), привели к тому, что для русского социализма как широкой идеи появилось пространство.
В 2006-2007 годах В. Путин, Д. Медведев, В. Сурков и др. стали не только публично озвучивать идеологические мотивы, но и фиксировать их на будущее, закладывая политико-идеологическую систему взглядов на период после 2007 года, которая обанкротилась в 2011 году. Это было - необходимо признать - не что иное, как сознательное формулирование основ и будущей политической системы, и идеологии. И эта попытка, провалилась вместе со "Стратегией-2020", несмотря на ресурсное благополучие, международную конъюнктуру цен, которые создавали иллюзию верно избранной стратегии роста.
Следует добавить, что и другие представители правящей элиты - С. Иванов, В. Якунин, Ю. Лужков и др., - отнюдь не избегали в 2006-2007 годы идеологических обобщений. Более того, внимательный наблюдатель обнаружит определенное и вполне осознанное стремление некоторых представителей властной элиты зафиксировать свою идеологическую позицию, активно участвовать именно в идеологических дискуссиях: появилось не только немало новых книг, статей и других информационных поводов, но и вполне очевидно возникла дискуссия о наиболее эффективных путях развития государства и общества, которая, к сожалению, не получила своего развития и не смогла сломать либеральную традицию.
Особо следует отметить активность С. Миронова в этой области, который целенаправленно сделал ставку на то, чтобы занять социалистическую идеологическую нишу, настойчиво формулируя не только идеологическую повестку дня, но и стратегию, и тактику ее реализации. Понятно, что появление "Справедливой России", ее участие в выборах дали достаточно поводов и ресурсов для реализации этих планов. Особенно в период обострения ее отношений с "Единой Россией" в период 2008-2011 годов.
Таким образом, в 2006 году в стране фактически началась идеологическая дискуссия, в основе которой лежали вполне объективные предпосылки - завершение антикризисного этапа развития и поиск нового алгоритма развития общества и государства, социального запроса, сформулировавшегося к 2006 году. В ходе этой дискуссии 2006-2011 годов вычленились три ведущих идеологических составляющих, возможно, новой идеологии, которые (в той или иной степени) стали признаваться большинством политических сил: социальная, национальная, стратегии развития.
Игнорирование властной элитой этих вызовов, инерция либеральной традиции не позволили в полной мере развиться этим направлениям, перенеся их в повестку дня политического сезона 2011-2012 годов.
Важность этой дискуссии объясняется как конъюнктурными, преходящими моментами, связанными с политическим сезоном 2011-2012 годов, так и объективными обстоятельствами, которые имеют стратегическое значение: выбором идеологии и алгоритма развития страны в рамках предложенного В. Путиным социально-консервативного набора приоритетов или либерально-прогрессивного курса Д. Медведева. То, что эти идеологические новации В. Путина имели под собой объективную основу, объясняет рост в 2005-2007 годы и без того высокого личного рейтинга, который начал обваливаться вместе с рейтингом Д. Медведева и "Единой России" в 2011 году по мере прояснения временного характера этих идеологических инноваций, основанных на ресурсном благополучии России в 2006-2008 годы. Это стало окончательно ясно в 2011 году, когда цены вновь изменились: уже не только критики, но и либералы вроде А. Кудрина стали понимать, что экстенсивно-ресурсная модель развития неэффективна. Но попытка ее изменить опять оказалась в русле либеральных традиций. "Модернизация" и "инновации" означали не смену политического курса и идеологии, а ее корректировку в рамках все той же либеральной традиции. Внешние технологические заимствования, которые являются содержанием этой корректировки, игнорируют основные требования к развитию НЧП и созданию идеологии развития нации.
Вот почему эти тенденции, обозначившиеся при В. Путине, так и не приобрели законченную форму, остались лишь тенденциями. Если бы это произошло, то В. Путин предложил бы в 2007 году не только законченную национально и социально ориентированную идеологическую концепцию, но и стратегию, и план развития страны. Что стало бы основанием для того, чтобы он остался у власти на срок их реализации. Можно согласиться с А. Дугиным, что "...если бы Путин сформулировал по-настоящему, не для пиара, этапы стратегического развития страны и сказал бы обществу: если вам хочется реализовать на практике этот глобальный проект, то оставьте меня. Такая легитимация была бы самой убедительной...>>[23].
В. Путин и этого не сделал. Потому, что главным его интересом и потребностью было не развитие нации, а сохранение власти. Поэтому все усилия были обращены на поиск очередного правового решения, легитимизирующего эту стратегию. В итоге после прихода Д. Медведева эта стратегия сохранения власти и стала национальной стратегией. Идеология опять стала не нужна. Тем более та, которая стала бы альтернативой либерализму.
Вместе с тем в эти же годы стал все громче и громче заявлять о себе главный носитель идеологии русского социализма - креативный класс, который стал проявлять свою субъективность в новых, иногда экстраординарных формах. И в этом, на мой взгляд, будущая перспектива новой идеологии и окончательные похороны примитивного либерализма в России. "К науке и научной идеологии всегда тяготели зарождающиеся прогрессивные силы, нуждающиеся в объективной картине мира", - справедливо пишет Б. Славин.
И идеи, и их носители-либералы к 2011 году себя окончательно дискредитировали. В. Путину предложить что-то качественно новое в 2006-2007 годах не удалось. Отказ В. Путина от третьего срока президентства объясняется именно этим. Он не захотел или не смог предложить новую идеологию и стратегию развития нации, ограничившись "стратегией" сохранения власти. Тем самым он обрек страну на стагнацию и поставил очевидные препятствия для развития новых идей и прихода новых людей. Прав А. Дугин, полагая, что "показав сложность или даже катастрофичность нашего положения в мире и в нашей истории и масштабы задач, стоящих перед нашим государством, Путин мог бы очень просто получить себе мандат на проведение содержательной политики. Но это никто даже не пробует озвучить. Такое впечатление, что в ход идут любые, самые изысканные и изощренные пиар-стратегии, но нет самого простого, понятного и искреннего - запроса на легитимность национального содержания (выделено мною. - А.П.). Национального содержания в нашей политике как не было, так и нет, вместо него присутствует исключительно чистый пиар"[24].
И все-таки в это время ростки новой идеологии русского социализма не только проросли, но и развивались. Отдельные ее положения становились частями партийных программ и идеями отдельных личностей, включая тех, кто традиционно причислял себя к либералам. Может быть, и рано говорить о том, что в 2011 году эта идеология стала существенно влиять на умонастроения общества и элиты, но уже точно можно говорить о том, что она стала заметным, отчасти альтернативным явлением в российской политике.
_____________
[1] Этой теме в свое время я посвятил специальную работу, где я связывал этот процесс с нацпроектами (ПНП). Приоритетные национальные проекты и новая идеология": в 2 т. М.: СГА, 2006.
[2] Славин Б. Идеология возвращается. М., 2010. С. 20.
[3] Проект Россия. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2007. С. 17.
[4] См. подробнее: Хрусталёв М.А. Методология прикладного политического анализа. М.: МГИМО-Университет; РОСПЕН, 2010. С. 48. В этой работе автор, в частности, пишет: "Исходным мотивом любой жизнедеятельности является потребность... Соответственно, осознанная потребность выступает как интерес. Иначе говоря, интерес = потребность + осознание".
[5] См., например: Приоритетные национальные проекты и новая идеология: идеология прорыва в будущее / А. Иванов (псевдоним А. Подберезкина) [и др.] М.: СГУ, 2006. С. 241.
[6] Хрусталёв М.А. Методология прикладного политического анализа. С. 154.
[7] См., например: Обретение будущего: "Стратегия-2012": конспект. М., 2011. С. 5-8.
[8] Бюллетень банковской статистики. ЦБ РФ. М., 2008. С. 18.
[9] В июне 2011 года Д. Медведев публично даже признал это на встрече с педагогами. (См.: Независимая газета. 2011. 10 июня).
[10] Вспоминаю в этой связи свой разговор с И. Рыбкиным и С. Батуриным в 2006 году, смысл которого свелся к тому, что, к сожалению, правящая элита не воспринимает национальные и социальные приоритеты и не нуждается в людях, способных их реализовать. - Прим. авт.
[11] В частности, речь идет как о системном, так и синергетическом подходах, ориентированных на формирование предельно общих идеологических законов и принципов постижения действительности, в итоге проявляющихся как "концепция самоорганизации" прежде всего неравновесных систем. См. подробнее: Шалаев В.П. Синергетика в пространстве философских проблем современности. Йошкар-Ола, 2009. С. 21.
[12] Парадигма - зд. принимаемая научным сообществом устремленность научной мысли к определенного рода смыслам восприятия действительности. (См., например: Шалаев В.П. Синергетика в пространстве философских проблем современности. С. 14.
[13] Более подробно см.: Подберезкин А.И. Приоритетные национальные проекты и новая идеология. М.: СГА, 2006.
[14] Медведев Д. Инвестиции в человеческий капитал оказались одними из самых эффективных // Национальные проекты. 2008. N 1/2 (20/21). С. 7.
[15] Стенограмма выступления заместителя руководителя Администрации Президента В. Суркова перед слушателями Центра партийной учебы и подготовки кадров "Единой России". 2006. 7 февраля.
[16] Погорельский А. Конструктивный консерватизм // ПрогнозиE. 2006 (лето). N2 (6). С. 3.
[17] Готово ли российское общество к модернизации? / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. С. 305.
[18] Готово ли российское общество к модернизации? / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. С. 191.
[19] Готово ли российское общество к модернизации? / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. С. 191.
[20] Русская доктрина (Сергиевский проект) / под ред. А.Б. Кобякова, В.В. Аверьянова. М.: Яуза-пресс, 2007. С. 864.
[21] Проект Россия. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2007. С. 273.
[22] Шевцова Л. Система для наследника // Коммерсант. 2006. 27 декабря. С. 8.
[23] Дугин А. Стратегическая легитимация // Известия. 2007. 23 августа. С. 5.
[24] Дугин А. Легальность и легитимность - конфликтующие феномены путинской политики. 3 апреля 2007 г. [Эл. ресурс]. URL:http://www.opec.ru/1103040.html
