Диктатура и демократия не противоречат друг другуНазад
Диктатура и демократия не противоречат друг другу
В России идею демократии подменили псевдолиберальной идеологией
Политическое устройство, которое сложилось в наиболее преуспевающих странах к концу 20 века, можно с известным основанием назвать "институциональной демократией". То есть по сути ее можно определить как "демократию институтов", а не демократию граждан. Ее основным достоинством, о котором стала устойчивость системы и сменяемость носителей власти. Но в известной степени в тень ушла проблема собственно представительства интересов большинства.
Этот вид правления родила определенная эпоха, в том числе и производственная, в широком смысле ее можно обозначить словом "фабричная". Это эпоха, когда устойчивость правил и повторяемость операций являлась основой успешного функционирования. "Демократия институтов" в значительной степени есть своего рода фабрика управления и такое вид правления вполне адекватен ситуации, когда фабрика является основным звеном общества.
Но к 21 веку фабрики либо начинают уступать место, условно говоря, лабораториям, либо сами становятся лабораториями. В этих условиях с неизбежностью придется говорить либо об уходе от институционального управления, либо о радикальном изменении характера этих институтов. Управленческая институализация сделала с участием граждан в управлении обществом тоже, что индустриальная фабрика - с участием работника в производстве. И это, так или иначе, является неким основанием для кризиса институционального управления.
Политическое устройство, которое начали внедрять в России двадцать лет назад и от которого ей так и не удается в полной мере избавиться, можно назвать "дискредитированной демократией". Но ее дискредитация оказалась продуктом в том числе и того, что в России попытались внедрить модель, уже близкую к своему кризису. Причем внедрить ее пытались в условиях полного отсутствия как той традиции, которая делала ее успешной в иных странах, так и той порождаемой ею инерции, которая позволяет ей там удерживаться. С другой стороны, внедрялась она вместо модели, которая, как не покажется странным, сама была ближе стадии либо безинституальности, либо "лаборатории институтов".
Вообще, наличие институтов - это то, что отличает общество с государством от общества без государства. При снижении роли собственно государственности и повышении роли тех или иных форм общественного самоуправления - а так происходят всегда при повышении самодостаточности граждан - естественным образом снижается или меняется роль институтов.
Новая эпоха неизбежно должна рождать не только иные формы управления и иные институты - но и иных субъектов управления и власти. Собственно говоря, в управлении обществом себя оправдывают лишь те институты, которые более удобны группам, с большим основанием претендующим на власть, то есть - тем, кто связан с новыми формами производства.
Важно не то, имеем мы в стране диктатуру или нет. Важно, имеем мы демократию или нет. Власть большинства у нас - или власть меньшинства. Большинство может быть относительно однородное, а может быть коалиционное. Парижская Коммуна пыталась установить "чистую" диктатуру пролетариата. В России же действовал принцип "диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства". В Восточной Европе и Юго-восточной Азии база диктатуры была расширена: "пролетариат, крестьянство в союзе с национальной буржуазией". На Кубе, в силу определенных особенностей, был утвержден и до сих пор действует еще один вариант, отличный от вышеперечисленных.
Если бы в современной России попытались установить "диктатуру пролетариата", то при населении, которое в абсолютном большинстве своем не имеет собственного бизнеса и работает по найму, это была бы диктатура подавляющего большинства против абсолютного меньшинства.
А поскольку во главе этой диктатуры стояли бы люди, связанные с наиболее передовыми видами производства, характерными для информационного общества, то эта диктатура носила бы производственно-модернизирующий характер и была направлена на совершение технологического прорыва, на создание и развитие новейшего производства и превращение России в технологическую сверхдержаву, контролирующую основные участки производства информации, технологий и (что особо важно) - смыслов современного мира.
Вряд ли кто-то будет оспаривать, что в современной России власть реально принадлежит меньшинству и действует она в целом в интересах меньшинства, причем большинство от участия в этой власти отстранено. Кто-то считает, что эта власть основана на соблюдении закона. Кто-то возьмется утверждать - что на его игнорировании. Но даже если она и может быть признана правовым государством - то это правовое государство меньшинства, то есть авторитарное правовое государство.
Вполне естественно, что для человека предпочтительнее вместо авторитарного (пусть и правового) правления того или иного толка иметь демократическую диктатуру - то есть такую свою власть, которая не может быть свергнута ее противниками и при которой будет подавлено сопротивление бывших обладателей власти.
С теоретической точки зрения важны, пожалуй, два момента.
Первое. Диктатура не противоречит демократическому характеру власти как таковому. Демократическая диктатура не менее демократична, чем демократическое правовое государство.
Второе. Диктатура не означает и не предполагает автоматически репрессивности и устрашения. Последние рождаются сопротивлением тех, кто не хочет подчиняться власти. Сама по себе диктатура означает лишь устойчивость власти, ее реализм и готовность защищать интересы тех, кого она представляет, в частности - в чрезвычайных условиях и чрезвычайными методами.
Но в контексте того, о чем говорилось выше, также это значит, что:
Третье. Если эпоха производства по устоявшимся правилам рождала фабричный тип управления на основании инструкций и законов - демократию институтов "фабричного типа", то эпоха информационно-креативного производства должна либо рождать управление креативного ("ручного" в хорошем смысле этого слова) типа, то есть демократию институтов лабораторного типа, демократию граждан (демократию не прав и законов, а интересов), либо возможно, вести к устранению институализации власти как таковой.
И четвертое. Эта лабораторная институализация должна строиться не на законе старого, инструктивного типа, а на соединении авторитета компетентности с выявленным интересом граждан. В этом отношении она сама есть институт 21 века. И как институализация обеспечения интересов, и как институализация политической власти самоорганизации субъектов нового производства.
Демократия не есть устройство без подавления, без власти. Демократия есть, прежде всего, такое устройство, при котором осуществляется "-кратия", то есть власть большинства, система подавления большинством меньшинства. Если нет этого подавления - то нет и власти большинства, то есть - нет демократии, нет порядка, а есть безвластие и "война всех против всех" - если, конечно, не иметь виду такое состояние, когда подавления меньшинства нет потому, что общество доходит до уровня безгосударственной организации общественного самоуправления, общего согласия.
При этом демократия имеет в виду и участие масс в управлении государством, и выражение властью интересов большинства. Как гласила т.н. геттисбергская формула, озвученная в свое время Авраамом Линкольном - "Власть народа, в интересах самого народа, руками самого народа".
Строго говоря, с самого начала, когда двадцать лет назад определенная часть политической элиты стала внедрять в нашей стране новое политическое устройство, под брэндом "демократии" нам навязывалось ее понимание как системы преимущественного права меньшинств, и их свободу от исполнений решений большинства. С другой же стороны, нам говорили, что это система власти "просвещенного" - то есть "рыночно ориентированного" - меньшинства. Был, в частности выдвинут тезис о том, что демократия может быть гарантирована лишь в условиях рынка, поэтому лишь власть людей, преданных рыночной мифологии, и может-де считаться подлинной демократией.
Идея демократии, таким образом, подменялась псевдолиберальной идеологией рыночного фундаментализма, также мало имеющей общего с демократией, как и с, собственно, либеральной идеологией. Хотя, строго говоря, уже довольно давно одним из ведущих мировых исследователей и теоретиков демократии Робертом Далем было доказано, что рынок в современном мире с неизбежностью уничтожает демократию и утверждение демократии невозможно без преодоления рыночных отношений. А Уолтер Ростоу сделал вывод о том, что демократия утверждается там и тогда, где и когда граждане ощущают явные улучшение своей жизни от ее внедрения.
