Ночью, когда жена и дочь легли спать, Штрум взялся заполнять анкету.
Почти все вопросы в анкете были те же, что и до войны. И потому, что они
были прежними, они казались Виктору Павловичу странными, как-то по-новому
тревожили его.
Государство было взволновано не тем, достаточен ли математический
аппарат, которым Штрум пользовался в своей работе, соответствует ли
монтируемая в лаборатории установка тем сложным опытам, которые будут
проведены с ее помощью, хороша ли защита от нейтронного излучения,
достаточна ли дружба и научная связь Соколова и Маркова со Штрумом,
подготовлены ли младшие сотрудники к производству утомительных расчетов,
понимают ли они, как много зависит от их терпения, напряжения и
сосредоточенности.
Это была царь-анкета, анкета, анкет. Она хотела знать все об отце
Людмилы, о ее матери, о дедушке и бабушке Виктора Павловича, о том, где
они жили, когда умерли, где похоронены. В связи с чем отец Виктора
Павловича, Павел Иосифович, ездил в 1910 году в Берлин? Государственная
тревога была серьезна и хмура. Штрум, просмотрев анкету, сам заразился
неуверенностью в своей надежности и подлинности.
1. Фамилия, имя, отчество... Кто он, человек, вписывающий в анкетный
лист в ночной час: Штрум, Виктор Павлович? Ведь, кажется, мать была с
отцом в гражданском браке, ведь они разошлись, когда Вите исполнилось два
года, ему помнится, в бумагах отца стояло имя Пинхус, а не Павел. Почему я
Виктор Павлович? Кто я, познал ли я себя, а вдруг, по существу своему, я
Гольдман, а может быть, я Сагайдачный? Или француз Дефорж, он же
Дубровский?
И, полный сомнений, он принялся отвечать на второй вопрос.
2. Дата рождения... года... месяца... дня... укажите новый и старый
стиль. Что знал он об этом темном декабрьском дне, мог ли уверенно
подтвердить, что именно в этот день родился он? Не указать ли, чтобы снять
с себя ответственность, - "со слов".
3. Пол... Штрум смело написал: "мужчина". Он подумал: "Ну, какой я
мужчина, настоящий мужчина не смолчал бы после отстранения Чепыжина".
4. Место рождения старого (губ., уезд, волость и деревня) и нового
(обл., край, район и село) районирования... Штрум написал: Харьков. Мать
рассказывала ему, что родился он в Бахмуте, а метрику на него она
выправила в Харькове, куда переехала через два месяца после рождения сына.
Как быть, стоит ли делать оговорку?
5. Национальность... Вот и пятый пункт. Такой простой, не значащий в
довоенное время и какой-то чуть-чуть особенный сейчас.
Штрум, нажимая на перо, решительными буквами написал: "еврей". Он не
знал, что будет вскоре значить для сотен тысяч людей ответить на пятый
вопрос анкеты: калмык, балкарец, чеченец, крымский татарин, еврей...
Он не знал, что год от года будут сгущаться вокруг этого пятого пункта
мрачные страсти, что страх, злоба, отчаяние, безысходность, кровь будут
перебираться, перекочевывать в него из соседнего шестого пункта
"социальное происхождение", что через несколько лет многие люди станут
заполнять пятый пункт анкеты с тем чувством рока, с которым в прошлые
десятилетия отвечали на шестой вопрос дети казачьих офицеров, дворян и
фабрикантов, сыновья священников.
Но он уже ощущал и предчувствовал сгущение силовых линий вокруг пятого
вопроса анкеты. Накануне вечером ему позвонил по телефону Ландесман, и
Штрум ему сказал, что ничего не получится с его оформлением. "Я так и
предполагал", - сказал Ландесман злым, упрекающим Штрума голосом. "У вас
непорядок в анкете?" - спросил Штрум. Ландесман фыркнул в трубку и сказал:
"Непорядок выражен в фамилии".
Надя сказала во время вечернего чаепития:
- Знаешь, папа, Майкин папа сказал, что в будущем году в Институт
международных отношений не примут ни одного еврея.
"Что же, - подумал Штрум, - еврей так еврей, ничего не попишешь".
6. Социальное происхождение... Это был ствол могучего дерева, его корни
уходили глубоко в землю, его ветви широко расстилались над просторными
листами анкеты: социальное происхождение матери и отца, родителей матери и
отца... социальное происхождение жены, родителей жены... если вы в
разводе, социальное происхождение бывшей жены, чем занимались ее родители
до революции.
Великая революция была социальной революцией, революцией бедноты. В
шестом вопросе, всегда казалось Штруму, естественно выражалось
справедливое недоверие бедноты, возникшее за тысячелетия господства
богатых.
Он написал "из мещан". Мещанин! Какой уж он мещанин. И вдруг, возможно,
война сделала это, он усомнился в действительности бездны между
справедливым советским вопросом о социальном происхождении и кровавым
вопросом немцев о национальности. Ему вспомнились казанские вечерние
разговоры, речь Мадьярова о чеховском отношении к человеку.
Он подумал: "Мне кажется моральным, справедливым социальный признак. Но
немцам бесспорно моральным кажется национальный признак. А мне ясно:
ужасно убивать евреев за то, что они евреи. Ведь они люди, - каждый из них
человек - хороший, злой, талантливый, глупый, тупой, веселый, добрый,
отзывчивый, скаред. А Гитлер говорит: все равно, важно одно - еврей. И я
всем существом протестую! Но ведь у нас такой же принцип, - важно, что из
дворян, важно, что из кулаков, из купцов. А то, что они хорошие, злые,
талантливые, добрые, глупые, веселые, - как же? А ведь в наших анкетах
речь идет даже не о купцах, священниках, дворянах. Речь идет об их детях и
внуках. Что же, у них дворянство в крови, как еврейство, они купцы,
священники по крови, что ли? Ведь чушь. Софья Перовская была генеральская
дочка, не просто генеральская, губернаторская. Гнать ее! А Комиссаров,
полицейский прихвостень, который схватил Каракозова, ответил бы на шестой
пункт: "из мещан". Его бы приняли в университет, утвердили в должности. А
ведь Сталин сказал: "Сын за отца не отвечает". Но ведь Сталин сказал:
"Яблочко от яблони недалеко падает". Ну что ж, из мещан так из мещан".
7. Социальное положение... Служащий? Служащий - бухгалтер, регистратор.
Служащий Штрум математически обосновал механизм распада атомных ядер,
служащий Марков хочет с помощью новой экспериментальной установки
подтвердить теоретические выводы служащего Штрума.
"А ведь правильно, - подумал он, - именно служащий".
Он пожимал плечами, вставал, ходил по комнате, отстранял кого-то
движением ладони. Потом Штрум садился за стол и отвечал на вопросы.
29. Привлекались ли вы или ваши ближайшие родственники к суду,
следствию, были ли арестованы, подвергались ли наказаниям в судебном и
административном порядке, когда, где и за что именно? Если судимость
снята, то когда?..
Тот же вопрос, обращенный к жене Штрума. Холодок пробежал в груди.
Здесь не до споров, здесь не шутят. В голове замелькали имена. Я уверен,
что он ни в чем не виноват... человек не от мира сего... она была
арестована за недонесение на мужа, кажется, дали восемь лет, не знаю
точно, я не переписываюсь с ней. Темники, кажется, случайно узнал,
встретил ее дочь на улице... не помню точно, он, кажется, был арестован в
начале тридцать восьмого года, да, десять лет без права переписки...
Брат жены был членом партии, я с ним встречался редко; ни я, ни жена с
ним не переписываемся; мать жены, кажется, ездила к нему, да-да, задолго
до войны, его вторая жена выслана за недонесение на мужа, она умерла во
время войны, его сын - участник обороны Сталинграда, пошел добровольцем...
Моя жена разошлась с первым мужем, сын от первого брака, мой пасынок,
погиб на фронте, защищая Сталинград... Первый муж был арестован, с момента
развода жена ничего не знает о нем... За что осужден, не знаю, туманно
слышал, - что-то вроде принадлежности к троцкистской оппозиции, но я не
уверен, меня это совершенно не интересовало...
Безысходное чувство виновности, нечистоты охватило Штрума. Он вспомнил
про каявшегося партийца, сказавшего на собрании: "Товарищи, я не наш
человек".
И вдруг протест охватил его. Я не из смиренных и покорных! Садко меня
не любит, - пусть! Я одинок, жена перестала интересоваться мной, - пусть!
А я не отрекусь от несчастных, невинно погибших.
Стыдно, товарищи, касаться всего этого! Ведь люди невинны, а уж дети,
жены, в чем они виноваты? Покаяться надо перед этими людьми, прощения у
них просить. А вы хотите доказать мою неполноценность, лишить меня
доверия, потому что я нахожусь в родстве с невинно пострадавшими? Если я и
виноват, то только в том, что мало помогал им в беде.
А второй ход мыслей, разительно противоположный, шел рядом в мозгу того
же человека.
Я ведь не поддерживал с ними связи. Я не переписывался с врагами, я не
получал писем из лагерей, я не оказывал им материальной поддержки, встречи
мои с ними были редки, случайны...
30. Живет ли кто-либо из ваших родственников за границей (где, с каких
пор, по каким причинам выехали)? Поддерживаете ли вы с ними связь?
Новый вопрос усилил его тоску.
Товарищи, неужели вы не понимаете, что в условиях царской России
эмиграция была неизбежна! Ведь эмигрировала беднота, эмигрировали
свободолюбивые люди, Ленин тоже ведь жил в Лондоне, Цюрихе, Париже. Почему
же вы подмигиваете, читая о моих тетках и дядях, об их дочерях и сыновьях
в Нью-Йорке, Париже, Буэнос-Айресе?.. Кто это из знакомых сострил: "Тетка
в Нью-Йорке... Раньше я думал - голод не тетка, а оказывается, тетка - это
голод".
Но действительно получалось, что список его родственников, живущих за
границей, немногим меньше списка его научных работ. А если добавить список
репрессированных...
Ну вот и распластали человека. На свалку его! Чужак! Но ведь ложь,
ложь! Он, а не Гавронов и Дубенков, нужен науке; он жизнь отдаст за свою
страну. А мало ли людей с блистательными анкетами, способных обмануть,
предать? Мало ли людей писали в анкетах: отец - кулак, отец - бывший
помещик, - и отдали жизнь в бою, пошли в партизаны, пойдут на плаху?
Что ж это? Он-то знал: статистический метод! Вероятность! Большая
вероятность встретить врага среди людей с нетрудовым прошлым, чем среди
людей из пролетарской среды. Но ведь и немецкие фашисты, основываясь на
большей и меньшей вероятности, уничтожают народы, нации. Этот принцип
бесчеловечен. Он бесчеловечен и слеп. К людям мыслим лишь один подход -
человеческий.
Виктор Павлович составит другую анкету, принимая людей в лабораторию,
человеческую анкету.
Ему безразлично - русский, еврей, украинец, армянин - человек, с
которым ему предстоит работать; рабочий, фабрикант, кулак ли его дедушка;
его отношение к товарищу по работе не зависит от того, арестован ли его
брат органами НКВД, ему безразлично, живут ли сестры его товарища по
работе в Костроме или Женеве.
Он спросит, - с какого возраста вас интересует теоретическая физика,
как вы относитесь к эйнштейновской критике старика Планка, склонны ли вы к
одним лишь математическим размышлениям или вас влечет и экспериментальная
работа, как вы относитесь к Гейзенбергу, верите ли вы в возможность
создать единое уравнение поля? Главное, главное - талант, огонь, искра
Божия.
Он бы спросил, если, конечно, товарищ по работе хотел бы отвечать,
любит ли он пешие прогулки, пьет ли вино, ходит ли на симфонические
концерты, нравились ли ему в детстве книги Сетона-Томпсона, кто ему ближе
- Толстой или Достоевский, не увлекается ли он садоводством, рыболов ли
он, как он относится к Пикассо, какой рассказ Чехова он считает лучшим?
Его интересовало бы, - молчалив ли или любит поговорить его будущий
товарищ по работе, добр ли он, остроумен ли, злопамятен ли, раздражителен,
честолюбив, не станет ли он затевать шашни с хорошенькой Верочкой
Пономаревой.
Удивительно хорошо сказал об этом Мадьяров, так хорошо, что все
думается, - не провокатор ли он.
Господи, Боже мой...
Штрум взял перо и написал: "Эсфирь Семеновна Дашевская, тетка со
стороны матери, живет в Буэнос-Айресе с 1909 года, преподавательница
музыки".
http://lib.ru/PROZA/GROSSMAN/lifefate.txt
viperson.ru
Док. 655325
Перв. публик.: 03.11.90
Последн. ред.: 17.10.12
Число обращений: 0
Василий Гроссман. Жизнь и судьба
|
