Если вам удается привязать национальное самосознание
к процессу модернизации, у вас неплохие шансы на успех[1]
М. Манн
Глубокое знание есть осведомленность о потере гармонии еще
до потери, осведомленность об опасности еще до появления
опасности, осведомленность о разрушении еще до разрушения,
осведомленность о наступлении бедствия еще до наступления бедствия[2]
Сунь-цзы
"Глубокие знания" - это совокупность философских, идеологических, экономических, социальных и иных представлений как о существующем мире и месте в нем России, процессах, которые доминируют в нем, так и о стратегии нации в этих условиях. Эти знания концентрируются в идеологической концепции, которая позволяет правящей элите использовать новейшие достижения науки, искусства, творческого воображения и духовно-нравственных норм. В конечном счете эти знания - новый идеологический продукт, позволяющей элите разрабатывать свои правила и нормы в стране и в мире, а не играть по чужим правилам, что в конечном счете позволяет говорить о том, что для нации (обладающей специфическими особенностями и условиями развития) избран не стандартный, а собственный путь развития. Это и есть стратегия, которая, во-первых, является собственным, качественно новым интеллектуально-духовным продуктом, максимально учитывающим национальные особенности. Во-вторых, этот новый продукт может рассчитывать на идеологическое лидерство, в-третьих, наиболее полно учитывать как внешние условия, так и национальные особенности, т.е. быть эффективной стратегией.
Сначала об обоснованности самого понятия - "идеология модернизации". Именно так не протяжении многих десятилетний делают Соединенные Штаты и Китай, которые ставят эффективность своей стратегии развития в прямую зависимость от идеологического лидерства. В своем предисловии к "Стратегии национальной безопасности" США в 2010 году президент Б. Обама, например, прямо декларирует: "В то время, когда мы борется со стоящими перед нами проблемами, мы должны видеть горизонт, находящийся за ними - мир, в котором Америка будет сильнее, безопаснее и способна к преодолению вызовов, одновременно отвечая ожиданиям всех людей на планете. Для достижения этого мы должны реализовать стратегию национального обновления и глобального лидерства, стратегию, которая восстановит основы американского могущества и влияния"[3].
Все смелее на роль идеологических лидеров претендует Китай, который по мере усиления экономических позиций, осторожно, но настойчиво начинает продвигать в мире свои национальные ценности и идеи.
В любом случае мы являемся свидетелями того, что успешная модернизация требует более широкой идеологической основы, которая выполняла бы очень важные, но не свойственные собственно модернизации функции:
- мобилизации нации на основе некой идеологической сверхзадачи, ее консолидации и установлению неких обязательных нравственных норм, позволяющих сохранить внутриполитическую стабильность;
- долгосрочному планированию, предсказуемости для бизнеса и внешних партнеров, когда приоритеты и программы не пересматриваются или забываются, как в России ежегодно;
- координации национальной стратегии с внешнеполитическими реалиями и условиями на основе национальных интересов (целей), с формулированных на долгосрочную перспективу.
Всего этого нет в российской концепции модернизации, которая, более того, сознательно от этого отказывается, уступая идеологическое лидерство другим странам, большинство из которых сами находятся в состоянии идеологического кризиса.
Это положение особенно актуально в связи с идеологическим кризисом либерализма в мире, который во многом был усилен наступившим экономическим кризисом 2008-2010 годов в развитых странах. Примером остроты этого кризиса стал соцопрос, проведенный летом 2010 года в Германии, когда более 80% опрошенных высказались против капитализма и его ценностей. Впрочем, этот факт, как и многое другое, в России остался не замеченным. Ведь не бывает готовых и априорных решений в развитие общества, нет той догмы, которая способна создать идеальное общество (мы его уже пытались создать), и либеральные идеи (их лучшая часть) хороши там, где им место и самое главное - время. Российская элита отмечает лишь внешние признаки этого кризиса, связанные с экономическим кризисом. Те, которые не заметить нельзя. Но выводов для себя, своей внутренней политики, не делает. Как справедливо заметил министр иностранных дел России С. Лавров, выступая 1 сентября 2010 года в МГИМО(У), "Сегодня весь мир находится на переломном этапе своей эволюции. Либеральный капитализм прошел по кругу за последние 300 лет и уперся в те же ограничители, прежде всего нравственно-мотивационного порядка, которые были составной частью его "родовых мук". Это во многом уравнивает всех перед лицом общего модернизационного вызова ...
О реальной повестке дня в Евро-Атлантике, к примеру, говорят дискуссии по поводу т.н. конца прогресса, то есть по таким вопросам, как поиск путей сохранения достигнутого в Европе уровня жизни, приведение потребностей человечества в соответствие с возможностями ресурсной базы планеты, сопряжение стратегий национального развития с необходимостью обеспечения развития в глобальном масштабе. По сути, идет переосмысление самого понятия прогресса"[4].
Другими словами, речь идет о том, что в мире происходит системная переоценка ценностей, отказ либо глубокий пересмотр прежних идей и концепций, объединенных в идеологии либерализма. Российская элита продолжает следовать тем стандартам, которые были созданы 20-30 лет назад, боясь предложить что-то свое, новое, национальное. Для России это означает, что просто скопировать чужой, а тем более только казавшийся удачным, опыт, в основе которого лежат только либеральные идеи, не удастся, модернизировать предстоит не только всю экономику, но и общество и, наверняка, государство. Причем не по либеральным рецептам. Но признавать это не хотят. Не хотят признавать и того, что это, в свою очередь означает, что нужна идеология такой модернизации, как система взглядов национальной элиты (а не отдельный набор часто противоречивых идей) на цели, приоритеты развития, национальные ресурсы и эффективность их использования, а также адекватную оценку (или переоценку) мировых и внутриполитических реалии. Вообще все, что касается национальных ценностей и традиций российскую элиту пугает. Она слишком быстро стала наднациональной (или компрадорской?), чьи интересы давно уже сконцентрирована за рубежом.
Наконец, не хочет российская элита признать того, что как часть идеологии, нужна общенациональная стратегия, которая но может быть сведена, только к социально-экономической стратегии, она представляет собой науку и искусство достижения поставленных целей при отсутствии достаточных ресурсов (а ресурсов никогда не бывает достаточно). Может быть потому, что таких долгосрочных целей у элиты просто нет, что она связывает свои интересы с другим будущим.
К сожалению, в России продолжается болезнь, связанная со страхами реанимации доминирующей партийной идеологии, когда во второй половине 80-х годов А. Яковлевым был провозглашён курс на "деидеологизацию" государства и общества. Думаю, что эта затянувшаяся болезнь "деидеологизации" не случайна. Из-за нее, например, очень удобно отказываться от общенациональной идеологии, от долгосрочной национальной стратегии, наконец, от национальных интересов и ценностей. Понятна сегодня такая потребность всему обществу, точнее, - только той его части, которая не видит свое будущее с нацией и её будущим. Как только такая национальная идеология возникнет, перед большей частью элит встанут неудобны вопросы, на которые нужно будет отвечать. Например, о приватизации, о приоритетах бюджета, о расходах чиновников и их собственности за границей, детях, которые там живут и учатся, расходах, которые многократно превышают доходы и т.д.
Для того чтобы вопрос о национальной идеологии не вставал, придумали дежурный набор "аргументов". Сегодня некоторые политологи и журналисты даже апеллируют к Конституции России, запрещающей государственную идеологию. Речь идет о Статье 13 (1) Конституции Российской Федерации, где говорится: "В Российской Федерации признается идеологическое многообразие", и (2), где констатируется, что "Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной"[5].
Но, во-первых, речь не идет о "государственной" идеологии, а, тем более, "обязательной". Я имею в виду доминирующую (общенациональную) идеологию правящей элиты и общества, где существует система взглядов на общие ценности, интересы, цели и способы развития, допускающая многовариантные толкования, в т.ч. заложенные в Конституции России, ее федеральных законах, традициях и нынешних объективных потребностях.
Во-вторых, такая идеология не может быть "обязательной" или "устанавливаться в качестве "государственной", т.е. монополией государственных институтов. Но она может и должна быть доминирующей в элите, хотя бы потому, что победившая на выборах партия обязана иметь свою идеологию. Да и сама элита должна быть в общих принципах консолидирована. Когда этого нет, нет и стабильности.
В-третьих, опыт управления (в т.ч. российский), показывает что корпорация, отрасль, предприятие, СМИ имеют свои идеологии развития в качестве инструмента управления. Более того идеология сегодня рассматривается в качестве обязательного атрибута повышения эффективности управления. Должна быть и идеология модернизации, которой предшествовать идеология развития, а той предшествует - общенациональная идеология.
В-четвертых, "отказываясь" от идеологии, элита на самом деле просто дает возможность чужой идеологии формировать систему ценностей, цели и стратегии (часто ложные) развития страны.
Наконец, в-пятых, нельзя создать стратегию или долгосрочный план без идеологии. Они - ее частный случай. Так происходит, например, с нынешним "частным случаем" - программами модернизации и инноваций, которые вне системы общепринятых взглядов сплошь и рядом допускают разные толкования и даже крупные ошибки.
Как только мы пытаемся выйти за рамки только технологий, мы сталкиваемся с нерешенными идеологическими вопросами, которые имеют большое практическое значение. Так, американские авторы справедливо подчеркивают, что "... строительство в России инновационной экономики, экономики знаний, должно стать непрерывным процессом, а не рассматриваться как цель...>>[6]. Но тогда, что формулируется в качестве цели? Пока что модернизация и инновации рассматриваются чаще как цель или даже самоцель, а не процесс. И этот процесс должен стать устойчивым, стабильным и непрерывным, способным дать России ту уверенность и ту технологическую базу, способную отвечать всем современным реалиям жизни.
Таким образом, нерешенность мировоззренческих и идеологических задач становится серьезным препятствием для реализации планов модернизации. "Модернизация, "инновация" "опережающее развитие России", - термины, ставшие наиболее популярными в конце первого десятилетия XXI века, неизбежно натыкаются на известную излишнюю абстрактность, размытость и бессистемность. Насытить эти понятия конкретным содержанием - важнейшая задача, ведь как только мы начинаем рассуждать о модернизации экономики (не говоря уже об обществе), мы немедленно выходим за рамки только технологических инноваций. Как справедливо отмечают американские эксперты, подготовившие в августе 2010 года доклад о модернизации, "... в России идет более общий процесс модернизации экономики и всего общества, что является главной задачей власти. Для этого важно добиться создания современных и прозрачных институтов, установить эффективную правовую систему, развить демократические процедуры"[7].
Отсутствие идеологии модернизации в качестве неизбежного следствия имеет непоследовательность, слабое целеполагание и стратегическое планирование, а в конечном счете, - слишком большое количество невыполненных решений и тактических ошибок. На уровне общественного сознания это нередко выражается в восприятии действий власти как декларативных мер, отсутствии реальных результатов, "партийной пропаганды".
Вместе с тем, уже можно говорить о том, что идеи "модернизации" и "инноваций" стали не только модными терминами, и декларациями политического руководства страны. В 2007-2010 годы они были положены в основу реального политического курса Д. Медведева. Точнее - эти идеи попытались положить в основу реальной политики. Они же, эти идеи, стали предлогом острой идеологической дискуссии, суть которой, в конечном счете, сводится к тому, что ряд влиятельных сторонников модернизации, прежде всего из либерального лагеря, полагают, что ради неё необходимо "пожертвовать национальными интересами и ценностями", отказаться даже от многих атрибутов суверенитета.
__________________
[1] Манн М. Демократия вместо этнократии // Русский журнал. 2011. 2 февраля. Вып. N 1 (57).
[2] Сунь-цзы. Искусство войны / под. ред. Т.Клири. М.: София. 2008. С. 11.
[3] National Security Strategy. Wash. May. 2010. P. 1.
[4] Стенограмма выступления министра иностранных дел России С.В. Лаврова в МГИМО(У) МИД России, 1 сентября 2010 года / МИД России, 1 сентября 2010 г. / http://www.nid.ru/brp
[5] Конституция Российской Федерации. Раздел первый. Основные положения. Глава I. Основы конституционного строя. URL: http://www.constitution.ru/10003000/ 10003000-3.htm.
[6] Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов, 20 предостережений / The New York Academy of Science, August 20, 2010. P. iii.
[7] Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов, 20 предостережений / The New York Academy of Science, August 20, 2010. P. ii.
Док. 653950
Опублик.: 06.09.12
Число обращений: 0
Книга 2. Роль национального человеческого капитала в период `фазового перехода` человечества
|
