Есть люди, которые несмотря на вес непростые обстоятельства жизни, сохраняют неиссякаемый оптимизм и заражают других своей энергией. Именно такая Маша Фарбер, учитель русского языка и литературы, страстно любящая театр и живопись. Уже много лет она живет в Калифорнии, в Кремниевой долине. Там, в отрыве от корней, воспитываются дети многочисленных эмигрантов. Они живут одновременно в разных реальностях, попадая в англоязычную среду, ассимилируясь в ней и постепенно утрачивая связь с русским языком.

Маша - настоящая подвижница. Восемнадцать лет назад она организовала театральную студию, в постановках которого принимают участие дети и их родители. Все пьесы - из репертуара русской классики. Сначала они обсуждаются и осознаются всеми участниками действа, а потом уже - переносятся на театральные подмостки. Так дети сохраняют навыки разговорной русской речи, понемногу обращаются к русской классике. А семьи сплачиваются на почве совместного участия в спектаклях.
Маша Фарбер строга, но справедлива. Она неутомимый оптимист и всей душой болеет за свое дело. Педагогическая работа - не только ее профессия, это Призвание. Любовь к русскому языку и к детям в Машином исполнении творит чудеса: выросшие в американской реальности ребята проникаются русской культурой, знакомятся с произведениями Л.Н.Толстого, А.С.Пушкина... Занятия проходят для ребят разных возрастов, так что на протяжении нескольких лет малыши продвигаются постепенно от чтения простейших стихотворений С.В.Михалкова или Г.Б.Остера, рассказов В.Ю.Драгунского до осмысления серьезных литературных произведений русской классики. А еще у них развиваются воображение, усиливается желание творить и воплощать в жизнь неожиданные образы.

Суть деятельности Маши - не просто театральные постановки на русском языке, а настоящая воспитательная и просветительская работа. По очереди детишки пробуют себя в разных ролях, перевоплощаются, учатся мыслить, изучают историю и традиции. Сложность художественного материала возрастает по мере взросления юных актеров. За историю существования студии Маша Фарбер вместе со своими учениками поставили спектакли по произведениям С.Я.Маршака, А.Н.Островского, А.П.Чехова, Н.В.Гоголя, Е.Л.Шварца, многих других авторов.

О жизни "до и после" эмиграции, специфике работы с детьми русских родителей в Пало Альто, театре, искусстве и культуре мы поговорили с Машей Фарбер в ее доме, который больше похож на музей.

- Маша, у Вас великолепное собрание картин. Откуда такая любовь к живописи?

- Собирать коллекцию мы начали еще в России. Родители и их друзья всегда интересовались живописью. Моя мама - очень талантливый человек, кандидат технических наук, у нее есть учебники по теоретической механике. При этом она оформила как художник две научно- технические книги, рисовала эскизы костюмов... Мы были сумасшедшими: на большую часть зарплаты покупали картины, а потом и некоторые скульптурные работы, старинные гравюры. Постепенно собралась коллекция, включающая как работы современников, так и классиков. Мой отец сказал однажды, что нужно по возможности приобретать картины современников, чтобы давать им возможность творить дальше. Я стараюсь придерживаться этого правила.

- Почему Вы решили стать педагогом?

- Мои родители - очень серьезные люди, многого добившиеся в своих профессиях. А я всегда любила читать, хотела быть только учительницей и стала ею, сломав многие семейные стереотипы. Потом много лет преподавала - сначала в ПТУ, потом в школе. И продолжаю до сих пор - несколько в ином качестве...

- В Вашей семье говорили на идиш?

- В семье говорили по-английски, французски, немецки. Мама самостоятельно изучила польский, ей очень нравилось звучание языка. На идиш у нас никто не говорил, мама была из ассимилированной семьи, в папиной семье традиции не соблюдались. Никакого религиозного воспитания я не получила, только человеческое. Тем не менее, когда пришла пора получать паспорт, я настояла, чтобы меня записали еврейкой. Мама со мной месяц не разговаривала и говорила, что я себе калечу жизнь. Ее друзья тоже убеждали, что я могу выйти замуж, взять русскую фамилию, и все будет хорошо. В общем, паспорт я пошла получать одна, чувствовала себя героиней. И потом вышла замуж за еврея, который, кстати, тоже был оторван от еврейских традиций и языка. Сына Мотю я в пять лет привела в еврейскую группу изучать иврит. Постепенно мы стали участвовать в деятельности еврейской общины. Мой супруг Гена, человек необычайно разумный и мудрый, занимался в группе по изучению Холокоста. Именно эта группа добилась впоследствии установки памятника на месте массового убийства евреев в Пушкине. Постепенно мы осознали, что многие близкие друзья из нашего круга уехали. Потом эмигрировали родители... Для нас последней каплей стали события 1991 года, которые я встретила на Дворцовой площади. Они буквально "вытолкнули" нас из страны.

- Легко ли было "приживаться" на новом месте? Как пришла идея основать свой театр?

- Конечно, приживались в Америке не очень легко. Дома в Ленинграде мы привыкли к определенному кругу общения, университетской среде, здесь все иначе, хотя рядом Стенфорд. Мы живем неподалеку от Сан-Франциско, это уникальнейший абсолютно город, прелестный и таинственный, но он очень маленький и кажется большим за счет туристов. В относительной близости - Лос-Анджелес, как я говорю, город без образный, не безобразный, а именно без образный... В восприятии него доминирует Голливуд, хотя там много других мест. В наши края, несмотря на то, что тут на протяжении долгого времени огромная русскоязычная община, из России редко доезжают большие театры. Кремниевая долина - это западное побережье США, сюда в два раза дороже и дольше лететь. Однако, говорить о том, что культурной жизни здесь вообще нет, неправильно. В краях, где люди преимущественно сидят за компьютерами, очень сильна тяга к творчеству. Учителя музыки, живописи помогают людям раскрывать творческие способности. Я вот открыла театральную студию...

- Откуда Ваша страсть к театру?

- Она во мне всю жизнь! Когда-то я занималась литературой, постановками с учениками ПТУ, открывала им русскую поэзию, организовывала экскурсии по литературному Петербургу. Это было непросто - прививать любовь к литературе не слишком образованным ребятам из неблагополучных семей, будущим малярам, слесарям... Они даже ко мне домой приходили заниматься, пока муж не взбунтовался. Здесь ситуация тоже непростая, но уже по-другому: кругом - англоязычная среда, дети общаются в кругу американских сверстников, ходят в школу. Обычно родители сами выбирают, чем именно занять ребенка, - возможности в Америке колоссальные. В основном в мою студию попадают дети из семей эмигрантов из России, родители которых хотят, чтобы у их отпрысков сохранился хотя бы разговорный русский язык. Условия абсолютно равные, в студию принимаем всех детишек. С маленькими проще: их родители просто привозят в студию. А вот притащить насильно подростка крайне сложно. Тем не менее, сейчас в моей старшей театральной группе шестнадцать человек: восемь мальчиков и восемь девочек.

- А сколько всего учеников прошло через Вашу студию за годы работы?

- Всего студия существует восемнадцать лет, минимально в год у меня занималось тридцать человек. Вот и считайте! Основная задача моих занятий - сохранить у ребят разговорный русский язык. К сожалению, дети вообще пишут всё меньше... Но мы с ними читаем всё время на занятиях: это один из главных компонентов урока, потом мы разговариваем, они что-то рассказывают, при этом играют, импровизируют. Мы учимся правильно произносить слова, ставить ударения. Иногда мои занятия кажутся слишком авторитарными. Когда я читаю вслух отрывки из произведений, все время проверяю, как дети меня слышат. Увы, некоторые сначала не слышат вообще - это для некоторых уже чужой язык. Мы добиваемся полного понимания. Когда мы читаем стихи, то они следят по тексту, я объясняю каждое слово или предложение, которое они не понимают. Иногда для маленьких детей я беру то, что родителям не всегда по сердцу, например, произведения Сергея Михалкова, потому что у него хорошие детские стихи.

- А после занятий в Вашей студии дети продолжают читать, интересоваться русским языком?

- Некоторые из них продолжают читать произведения русской литературы, некоторые - нет. Многие женятся или выходят замуж за американцев, а не на тех, с кем играли в театре. Складывается по-разному.

- Развивают ли ваши занятия как-то образную систему, творческие способности, воображение?

- Сегодня дети и взрослые поставлены в условия зрительства: люди поглощают уже разжеванное, играют в компьютерные игры, пробиваются на некие "уровни", при этом выключаясь из реального действия. Но в виртуальной реальности ты всегда - квази-участник. Я предлагаю своим ученикам реальное действие! Родители тоже очень любят тоже участвовать в нашей работе. Мы ставим спектакли, где на одной сцене играют старшие и младшие поколения семей. Все вместе мы учимся петь, танцевать, двигаться. От начала до конца постановка - это совместный творческий процесс, включая объяснение культурного контекста происходящего, погружение в другие исторические реалии. Мы на протяжении месяцев репетируем, готовимся, сами придумываем освещение и сценографию. Например, когда мы ставили спектакль "Джинсы" по пьесе местных современных авторов, то все вместе в библиотеках искали старинные фотографии. Именно они стали нашими декорациями. Одна голова хорошо, а несколько - лучше! Безучастных к процессу не остается: так общими усилиями появляются удивительные костюмы, прически. Мама одной девочки придумала, чтобы мы для спектакля сделали огромную карту, где все штаты выполнены из кусочков джинсов... Получилось потрясающе! Все наши актеры активно участвуют, взаимодействуют, предлагают идеи. Так что мой девиз: от зрительства - к творчеству и действию!

Док. 651649
Опублик.: 18.06.12
Число обращений: 0