Утверждение о том, что в России родился средний класс, и он "хочет перемен и хочет демократии", озвученное Чубайсом в его последнем интервью одновременно с объявлением завершения "эпохи стабильности", - это повторение старой мантры о том, что вообще основой демократии является именно средний класс.
Как инструментальное понятие, словосочетание "средний класс", несмотря на свою терминологическую условность, используется сегодня слишком широко и неоднозначно. Хотя на самом деле этот термин всегда был синонимом выражения "нечто неопределенное" - то есть, ни те, ни другие (почти по Троцкому: ни войны, ни мира). Однако уже лет сорок назад в исследовании "среднего класса" выделялось два разнородных начала. Одно - это собственники средней руки, владельцы средних фирм и предприятий. Другое - это квалифицированные работники высокой оплаты в крупных корпорациях и государственных учреждениях.
Объединяло их одно - средний уровень дохода. Но, кроме определения "среднести" по доходу, она еще определятся и по образованию, и по статусу. В 2000-е годы при исследованиях социальной структуры российского общества оказывалось, что получающие зарплату почти нищенского уровня учителя тоже относили себя к среднему классу, исходя из традиционных представлений о значимости профессии учителя. И к среднему классу относили себя топ-менеджеры, имеющие по нескольку квартир и загородные виллы - потому что они знали: их уровень жизни это вовсе не богатство. Богатство - это то, что имели хозяева их компаний.
Но даже, если исходить из определения "среднести" по уровню дохода (не бедные и не богатые), различий у них окажется куда больше, чем объединяющего начала. И уже принято выделять не только низший средний класс, средний средний класс и высший средний класс, но и "низ среднего среднего класса", "верх низшего среднего класса" и т.д. Потому что предприниматель скорее заинтересован в экономике, где главную роль играют средние предприятия при минимуме государственного вмешательства и высоком уровне конкуренции. А высококвалифицированный специалист крупной фирмы, равный ему по доходу, - в экономике, где свободно себя чувствуют крупные корпорации, поделившие между собой рынок. А работник государственной организации заинтересован в экономике с сильным государственным регулированием.
Есть замечательные данные Левада-центра, опросившего участников протестного митинга на проспекте Сахарова. Тогда оказалось, что четверть участников этой акции были бизнесменами или руководителями разного уровня, а 46 % - "специалистами". Примерно такие же данные были и у ВЦИОМа: 49 % митингующих оказались "специалистами", но из них 44 % - специалисты коммерческих структур, и лишь 5 % - специалисты бюджетных учреждений.
То есть, на самом деле средний класс - это социологическая фикция, определяющая тех, кто более четко не определяем. У них нет ни четкой классовой самоидентификации, которую им как раз и пытаются навязать, чтобы "рассерженные горожане" считали себя единым целым, ни общих реальных интересов. За неимением последнего, их пытаются убедить в том, что их общий интерес - в ослаблении государственного регулирования любых сфер жизни. Им пытаются привить даже не доминирование интересов одних из них над интересами других, а совсем иной интерес, который может оказаться враждебным для них всех. Например, интересом олигархических групп.
В тоже время неверно, что средний класс всегда хочет демократии и всегда стремится к ней. Потому что как раз на активности среднего класса держались все фашистские режимы. В несколько иной терминологии средний класс раньше называли "лавочниками" - теми самыми, которые были опорой гитлеровского и подобного ему режимов.
Вопрос о том, сколько человек получает, еще не определяет ни его интересов, ни его самоидентификации. Потому что не менее важен вопрос о том, на каком основании он это получает, каким образом и с каким видом деятельности он связан.
Имеющий элитную недвижимость менеджер, работающий на главу крупной кампании, при прочих равных будет ненавидеть его даже больше, чем простая уборщица в этой кампании. Потому что уборщица понимает, что кроме как в этой или подобной кампании ей таких денег никто не заплатит. А менеджер понимает, что если из этой кампании убрать ее владельца и ее национализировать либо передать в собственность персонала, то ему будет даже лучше - по крайней мере, та львиная доля прибыли, которую сегодня забирает себе хозяин, останется в компании.
Средний класс (именно потому, что он средний) является не однородным и гомогенным началом, а неким смешением разных частей других классов, так или иначе тяготеющих к более чисто выделенным социальным образованиям. Если в стране 70 % людей зарабатывают себе на жизнь в качестве наемных работников, 4 % имеют доход от частной собственности, не нанимая работников для себя, 1 % - их нанимает, а остальные живут на пенсии, стипендии и пособия - кто здесь средний класс? В лучшем случае это те, кто продает свою рабочую силу, но получает больше других.
Но, во-первых, если исходить из того, что большую зарплату все же платят наиболее ценным работникам, то именно им проще обойтись без владельцев их фирм. Во-вторых, вопрос опять же в том, в какой сфере и в какой отрасли они работают. Потому что у пиар-консультанта главы кампании интерес будет один (этот глава ему позарез нужен), у банковского менеджера - другой, а у технолога производства - третий. Но важнее для экономики и развития общества именно технолог, а не пиар-консультант.
Средний класс сегодня - это не более чем пропагандистская фикция. Но фикция, обладающая воздействием и мешающая осознавать себя тем реальным классом, к которому человек на деле относится. Она создается теми, кто защищает свой частнособственнический интерес. Кто нанимает не только рабочую, но и политическую армию, нужную только для того, чтобы, в конечном счете, под громкие слова о демократии упрочить собственное господство.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
