В целом стратегический прогноз для нации принципиально отличается от многочисленных разновидностей отраслевых, региональных и иных прогнозов прежде всего своей идеологичностью. Эта идеологичность неизбежна, так как стратегический прогноз должен быть комплексным, включать структурную характеристику общества, экономики и государства (объекта прогнозирования), международной среды, механизмов их функционирования и основных трендов, угроз, возможных сценариев поведения и т.д. Все эти факторы, учитываемые в работе, неизбежно несут на себе идеологический, субъективный отпечаток. Так, для сравнения рассмотрим условия для стратегического прогноза предприятия (организации)[12]. Как считается, составление стратегических прогнозов, или прогнозирование, состоит, во-первых, в анализе экономических, социальных, технических и других процессов, происходящих в организации и ее окружении, связей между ними, оценке сложившейся ситуации и выявлении узловых проблем. Во-вторых, в формировании видения будущего организации и условий ее функционирования, трудностей и практических задач. В-третьих, в обосновании, сопоставлении и анализе различных вариантов развития организации, ее кадрового, производственного и научно-технического потенциала, желательных результатов деятельности и возможных стратегий в различных сферах.

Прогноз долгосрочного развития общества и государства значительно сложнее, многофакторнее и многомернее, чем стратегический прогноз развития корпорации. И прежде всего тем, что он должен учитывать взаимовлияние таких групп факторов как "национальные интересы и ценности", "ресурсы и возможности", "международные реалии", которые сами по себе являются сверхсложными системами. Тем более, что анализ этих групп факторов носит вполне субъективный характер.

Из этого неизбежно следует, что стратегические прогнозы должны основываться не только на научных методиках, но и идеологических концепциях, способных "связать" в единую суперсистему эти группы факторов. Сегодня стратегический социально-экономический прогноз, например, практически не учитывает не только развитие международных процессов, но и не дает глубокого анализа ресурсов развития, а тем более национальных интересов в долгосрочной перспективе. Фактически он дает только узкий "срез", экстраполяцию социально-экономической ситуации, существующей к моменту его написания (в случае со Стратегией 2020 - до марта 2008 г.).

Таким образом, стратегическое прогнозирование - как научный способ выявления будущего состояния организации и определения стратегии ее развития в условиях неопределенности внешней и внутренней ситуации, применительно к стратегическому прогнозу развития страны должно основываться на идеологической концепции, которую сформулировала правящая элита.

Экстраполяция, как метод стратегического прогноза, (или проекция в будущее), суть которого состоит в автоматическом перенесении существующих тенденций на будущее, - неприемлем, даже вреден.

Метод экстраполяции должен быть заменен на концептуально-идеологический метод, который может и должен включать различные - политические, философские социологические и т.д. - методы и методики. А те, в свою очередь, основывать ее на идеологическом выборе. На мой взгляд, Россия, ее элита такой выбор еще не сделали. С одной стороны, например, сохраняются значительные военные расходы (более 2,5% ВВП), которые выглядят вполне разумными по сравнению с развитыми странами, но, может быть, чрезмерны, если приоритет сегодня отдавать развитию человеческого потенциала. Я, например, не уверен, что России нужны дорогостоящие авианесущие суда (со всей сопутствующей инфраструктурой), средств от которых хватило бы на развитие сотни университетов и научных центров.

С другой стороны, не сформулированы четко цели развития, а именно в качестве главной цели не поставлена задача развития НЧК. Соответственно не ясна вполне и стратегия, прогноз и планы МЭРа и Минфина, включая и трехлетний бюджет, которые являются по сути инерционной макроэкономической экстраполяцией. А не стратегией. Тем более общенациональной. И уж, тем более, идеологией. "Истина рождается как ересь, а умирает как тривиальность", эта мысль Г. Гегеля лежит в основе прогноза[13].

Следует в этой связи только приветствовать попытки долгосрочного прогноза развития науки и технологии до 2030 года, сделанные в РАН. В частности доклад, подготовленный в декабре 2008 года, по поручению Президента России Д. Медведева. По мнению академика А.Некипелова, "план Путина" подразумевал отход от топливно-сырьевого сценария, в связи с чем "проблема технологического прогнозирования вышла на первый план"[14]. Она стала уже банальной задачей, решением которой занимается более 70 стран. Но не в России.

Но далеко не всегда из этих оценок делаются правильные выводы. В частности, мало учитываются базовые приоритеты и ценности, например, российской науки (о чем говорилось выше). Примечательно, что при обсуждении доклада академик А. Дынкин справедливо отметил, что "Россия выбрала ошибочный путь (стратегию - А.П.) - приобретать высокие технологии за рубежом и сокращать едва ли ни до нуля вложения в собственную науку"[15]. К сожалению, нынешние рассуждения о модернизации фактически сводятся к заимствованию чужих идей, техники и технологий. Соответственно и стратегический прогноз такой модернизации выглядит как прогноз освоения технологических заимствований. Но, если вернуться к трем составляющим национальное богатство страны - материальным активам (10-15%), - то мы увидим, как минимум 4 стратегии.

Первая стратегия, в основе которой лежит прогноз развития НЧК, опережающего развития человеческого потенциала, составляющего абсолютно большую часть национального богатства. Соответственно и темпы, и масштаб прироста ВВП, рост производительности труда и другие факторы будут значительно весомее, чем при акценте, например, на развитие природных ресурсов.

Вторая стратегия, в основе которой лежит нынешняя концепция модернизации, - технологические заимствования материальных активов. На мой взгляд, эта стратегия может быть только дополнительной к основной стратегии. В ее основе закладывается стратегический прогноз развития науки и техники за рубежом, который изначально ставит Россию в положение догоняющего игрока.

Третья стратегия - ресурсного развития. Это нынешняя, реально существующая и "работающая" стратегия, в основе которой лежит стратегический прогноз развития ресурсных отраслей экономики и соответствующая экспортная ориентация.

Наконец, четвертая стратегия - комплексного развития всех трех составляющих национальное богатство страны. Ее слабость - в отсутствии стратегии. Сегодня мы "сползаем" именно к этому варианту.

На выбор стратегического прогноза влияют прежде всего фундаментальные факторы - интересы национальной безопасности, система ценностей и национальные приоритеты, которые могут осознаваться национальной элитой либо нет. Другими словами стратегический прогноз должен начинаться с этого анализа. Именно базовые национальные интересы и ценности должны быть основой для любого национального стратегического прогноза. При этом сохранение и развитие нации и государства является главным интересом, а все остальные интересы - производными от него. Говоря о будущем России, эксперты американо-израильского центра по стратегическому прогнозированию, например, прямо указывают на главную угрозу национальным интересам страны: "Спад России и использование этой ситуации со стороны США привели нас к вероразделу. В случае если Украина потеряна Москвой, Грузия становится доминирующей страной на Кавказе, а события в Киргизии перекинутся на всю Центральную Азию (все это очень легко представить), поставя проблему выживания самой Российской Федерации. Мы будем очевидцами второй революции: часть Российской Федерации отсоединится от нее. Россия, которую мы знаем сегодня, больше не будет существовать"[16].

Фактическое отрицание сегодня в России политико-идеологического прогноза свидетельствует об отставании не только в стратегическом прогнозировании, но и реализации стратегии, которое может (и уже ведет) привести к невыполнению даже той всевдостратегии, которая существует сегодня. Что стало особенно заметно к концу 2010 года. Отсутствие реальных результатов, скромные достижения и низкая эффективность от вложенных средств - откровенно бросается в глаза. Это выражается и в отсутствии реального стратегического планирования, которое может быть только идеологическим. Бюджетное планирование, в т.ч. на 3 года, лишь отчасти компенсирует это недостаток. Все другие попытки реализовать стратегическое планирование на практике означают подменой его макроэкономической экстраполяцией. Не более того: реалистичного экономического прогноза не может быть в принципе. Что ясно показало развитие России в 2008-2010 годах. В результате осенью 2010 года элита была вынуждена признать, что "российское общество не готово к задуманным Кремлем преобразованиям...>>, что для гармоничного развития необходимо создать коалицию людей с долгим взглядом, которые готовы поставить долгосрочные интересы впереди краткосрочных". Так говорилось в сентябре 2010 года на конференции "Стратегия 2020 г."[17].

Как подсказывает теория и подтверждает практика, основу для всех управленческих решений обеспечивает основанное на стратегическом прогнозе стратегическое планирование. Здесь можно возразить и поспорить о том, есть ли смысл в стратегическом планировании в такое нестабильное во всех отношениях время. Мне показалось очень наглядным высказывание новосибирского губернатора по поводу необходимости стратегического планирования. Он сказал примерно следующее: "Если бы мы пять лет тому назад предвидели, что на дорогах так быстро появится большое количество машин, мы бы построили совсем другие дороги"[18]. Объективно потребность в идеологии, стратегическом планировании и прогнозе существовала всегда. Но субъективно советская и российская элита (как это ни покажется дико сегодня) эту потребность отрицала: неолибералы 90-х годов исходили из того, что "невидимая рука рынка" отрегулирует не только экономические, но и социальные отношения.

Между тем, те, с кого брали пример, - американцы - так не думали и не делали. Приведу пример, использованный мной еще в работе 1999 года, из доклада министра обороны США Конгрессу страны. Точнее, той его части, которая посвящена стратегическому прогнозу и планированию: "Куда мы идем. Наша работа над "Всесторонним обзором" велась по следующему пути: анализ угроз - выработка стратегии - разработка плана действий по осуществлению намеченных мероприятий - определение необходимых ресурсов. Мы начали с того, что по-новому, непредубежденно, взглянули на обстановку в мире и перспективы ее развития, чтобы определить угрозы, опасности и возможности для обеспечения национальной безопасности США. Кроме того, мы признали, что мир продолжает быстро изменяться. Мы не можем полностью понять или предугадать те перемены, которые могут произойти в мире за пределами временных рамок, предусматриваемых обычными планами развития вооруженных сил и военными бюджетами. Наша стратегия учитывает эту неопределенность и соответственно будет готовить наши вооруженные силы.

Исходя из этого анализа обстановки в мире, мы разработали всеохватывающую военную стратегию, которая с учетом существующей и будущей ситуации в мире определяет требуемые военные потребности и формулирует программы и планы действий по их обеспечению. Основываясь на выдвинутой президентом США "Стратегии национальной безопасности", мы определили, что военная стратегия США на ближнесрочную и долгосрочную перспективу должна формировать стратегическую обстановку в мире в интересах продвижения американских интересов (выделено мной. - А.П.), поддерживать возможности по реагированию на любые возможные угрозы и готовиться сегодня к угрозам и опасностям завтрашнего дня и более отдаленного будущего. В основе этой стратегии лежит неоспоримый факт, что, являясь глобальной державой с глобальными интересами, которые необходимо защищать, США должны продолжать активно участвовать во всех мировых делах через дипломатическую, экономическую и военную деятельность.

Разработав стратегию, мы определили пути ее осуществления через основы военной мощи на сегодняшний день и на будущее: качество личного состава, боеготовность вооруженных сил, наиболее передовая организация, военная доктрина и вооружение. Нам нужен высококачественный личный состав, который мог бы управлять более сложной военной техникой и руководить более сложными совместными боевыми действиями. Нам нужны боеготовые силы, т.к. в современном мире часто происходят внезапные события, требующие немедленного задействования тех контингентов, которые имеются в наличии. Информационная революция влечет за собой революцию в военном деле, которая приведет к кардинальным изменениям в способах действий ВС США"[19].

Однако, даже отрицая ее необходимость в 90-е годы, российская неолиберальная элита все равно была вынуждена действовать в соответствии с этой объективной потребностью: просто научное видение в политико-экономической области подменялось чуждыми идеологическими штампами, а иногда просто самовлюбленным отношением к действительности. Никто ведь в элите не вел публичных дискуссий о будущем страны, стараясь "просто" сделать "как там", - "на либеральном, свободном и богатом Западе". Главное - давалось почувствовать, - чтобы все было "не так как здесь", "в этой стране", где "все не как у людей". И в целом это получилось... на время: общество, оказавшись деидеологизированным, послушно терпело выходки неолибералов и их абстрактные истины.

Сложнее для неолибералов было использовать чужие идеологические штампы (хотя и пытались) в области национальной безопасности, там где речь шла о военно-технической составляющей. Приведем для подтверждения пример из военно-стратегической области, где был сделан точный стратегический прогноз. Заключая в 2002 году Договор о сокращении стратегических вооружений (СНП), мы не только брали обязательство сократить к 2012 году количество ядерных боеприпасов до 2200 единиц, но и прогнозировали (с разной степенью эффективности) как развитие американской системы ПРО, так и собственных ядерных вооружений. Причем конкретно, до отдельных единиц ядерного оружия, размещенных на всех трех компонентах нашей ядерной триады.

Таким образом, был сделан точный прогноз развития систем СНВ и ПРО на долгосрочную перспективу. И соответствующие выводы. По признанию директора 4-го ЦНИИ Минобороны В.Василенко, "на основе анализа публикуемых результатов экспериментальной отработки комплексов ПРО США имеются основания предполагать, что до 2015-2020 гг. ограничения Договора СНП не войдут в противоречие с условиями, необходимыми для обеспечения ядерного сдерживания. При этом, однако, потребуется качественное совершенствование группировки СЯС РФ в части наращивания ее возможностей по преодолению противоракетной обороны, повышения живучести ударных средств СЯС, а также оперативных и технических характеристик информационно-разведывательных и управляющих систем СЯС"[20].

Из этого прогноза следует несколько принципиальных выводов, имеющих решающее значение для всех сфер деятельности государства. Так, если он верен, то мы можем рассчитывать, по меньшей мере до 2020 года на то, что во внешней политике России сохранится ее наиболее эффективный инструмент - ядерное сдерживание, т.е. способность противостоять силовому давлению со стороны США и других стран.
Соответственно, следуя логике, Россия во внешней политике до 2020 года отчасти будет компенсировать свою относительную экономическую и технологическую слабость наличием эффективного ядерного потенциала. В целом же, вывод, следующий из прогноза, означает, что ядерная составляющая суверенитета страны обеспечена, как минимум, до 2015-2020 годов. Это создает возможность для относительно безопасного экономического развития, концентрации значительных ресурсов на целях развития. Этот период временный. Надо отчетливо понимать, что, во-первых, если в это время не будут подготовлены новые отечественные научно-технические разработки, то после 2015 года суверенитет России может быть поставлен под сомнение. Во-вторых, это же означает, что, такой период может быть использован для концентрации усилий на развитии отечественной науки и НЧК в целом на базе отечественного ВПК. Что сделали в свое время в Израиле, обеспечив ему самые передовые технологические позиции.

Другое дело, что в этот прогноз вносились и будут вноситься коррективы. И со стороны США, и со стороны России. Прежде всего, в пользу его меньшей оптимистичности (что привело, в частности, к быстрому росту военных расходов в 2003-2007 годы). Но в целом прогноз не привел к катастрофическим ошибкам.

Другой пример, иллюстрирующий важность стратегического прогноза, показывает, что в области неядерных вооружений, выделяемые сегодня Россией ресурсы недостаточны для обеспечения национальной безопасности и суверенитета. Так, планируя увеличение поставок вооружений (которое сегодня пока в несколько раз ниже необходимого уровня), российские специалисты считают, что "... даже такое радикальное увеличение объемов закупок позволит перевооружить весь парк вооружений и военной техники... только к 2030 году. При этом будет реализован лишь, так называемый, "компромиссный" вариант: 50% на содержание и техническое оснащение Вооруженных Сил и 50% на их развитие. Как показывают предварительные расчеты, для обеспечения реализуемости "компромиссного" варианта развития начиная с 2006 г. расходы по разделу бюджета "Национальная оборона" должны составлять не менее 3,5% от ВВП. Данный прогноз основан на макроэкономических проектировках Минэкономразвития РФ на период до 2015 г."[21].

Подобный вывод, который следует из стратегического прогноза, означает, по сути, не только экономический, но и политический выбор, который предстоит сделать власти: либо ослабление безопасности, фактическая потеря боеспособности неядерных сил, либо рост оборонных расходов, а значит отвлечение средств от целей социально-экономического развития, снижение в конечном счете темпов развития. Речь идет о сотнях миллиардов рублей, а "цена ошибки" - безопасность страны или социальное благополучие граждан, ослабление усилий по развитию потенциала человеческой личности.

Этот политико-идеологический выбор, лежащий в основе любого стратегического прогноза, всегда стоит перед любым правительством. Так, США, в конечном счете (несмотря на всю свою милитаризацию), выбрали социальную модель бюджета. Согласно расчетам Бюджетного управления конгресса США, в 2000 г. 43,2% федеральных расходов непосредственно шло старикам и детям, а в 2010 г. эта доля должна превысить 50% федерального бюджета[22].

При этом для США сохраняется актуальность и политического выбора. В последнее время множатся сигналы, свидетельствующие о возможности нового мирового финансового кризиса - наподобие того, что привел к американской "великой депрессии". Приближается, как считают некоторые эксперты, глобальный экономический коллапс, о котором не раз предупреждал Линдон Ларуш, безуспешно призывающий уже много лет к радикальному реформированию всей финансово-денежной системы западной цивилизации и избавлению ее от господства финансовой олигархии. Он считает, в частности, что для спасения цивилизации в обозримом будущем срочно необходимо создание мировой коалиции сил вокруг ключевых договоренностей, которые будут достигнуты четырьмя ведущими странами (Ларуш имеет в виду США, Россию, Китай и Индию). Это предупреждение, сделанное накануне кризиса 2008-2010 годов, как показали последовавшие события, было точным стратегический прогнозом которым не воспользовались. Но выводы сделаны были. Прежде всего с точки зрения совершенствования международных финансовых институтов и роли государства Его актуальность сохраняется и после того, как мировые лидеры стали выкарабкиваться из кризиса 2008-2010 годов.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что рецепт, предлагаемые различными авторами, носят частный, а не системный характер. Так, предлагается, например соглашение, "возвращающее нас к рузвельтовским планам послевоенного мира как системы сотрудничества суверенных наций-государств, объединяемых единой системой американского типа (21) с фиксированными курсами валют, работающей на развитие всей планеты.

Этот вывод вызывает сомнение. Строительство механизма международного сотрудничества по американскому образцу невозможно по двум основным причинам. Во-первых, из-за того, что стремительно меняется соотношение сил в мире и вряд ли возможен прогноз, когда в стратегической перспективе новые мировые центры силы захотят договариваться 30-40-х годов прошлого века.

Во-вторых, - и это может быть главное - в мире конкурируют не только различные центры силы, но и различные идеологии, системы ценностей. Между ними компромиссе на американской, либеральной основе, невозможен в принципе. Китай, например, претендует не просто на сохранение социалистической идеологии, но и идеологическое лидерство в мире этой идеологии, провозглашая лозунг "Китай - оплот мирового социализма".

Крайне наивно было бы сказать, что ислам, как идеология (а также более 1 млрд мусульман, проживающих в исламских странах), захочет принять американскую идеологическую модель и систему ценностей. Совсем наоборот: можно оказать усиление радикальных элементов этой идеологии, которые являются основой для политического радикализма, экстремизма и даже терроризма.

Маловероятно, что Россия и другие государства, где в основе национальной систем ценностей лежит православие, успешно противостоявшее более тысячи лет католицизму и протестантизму, вдруг откажется от своей системы ценностей.

Можно выразиться абсолютно просто: идеологически, все действия должны вести к строительству новой справедливой мировой политико-экономической системы развития при конкурировании различных идеологий, управляющей отношениями между государствами и народами планеты. Эта точка - исходная для стратегического прогноза "Объединение США, России, Китая и Индии в качестве ведущих партнеров подлинной программы Объединенных Наций" является обязательным условием, которым нельзя жертвовать в пользу других забот[23], но при понимании того, что идеологически конкуренция будет не только сохраняться но и обостряться. Это не просто "другие заботы", это - основа существования всех государств.


_______________________

[1] Политическая реальность - зд. разновидность социальной реальности объективно существующая форма существования материи (Применительно к работе - форма существования нации). Отличается от теорий, концепций, виртуальной реальности.

[2] Торкунов А.В. По дороге в будущее / Торкунов А.В.; ред.-сост. А.В. Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект Пресс. 2010. С. 13.

[3] Прощальная гастроль // Профиль. 2011. 26 декабря. С. 8.

[4] Новоселова Е. Бег с барьерами // Российская газета. 2012. 11 марта. С. 5.

[5] Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации. М.: МЭР, 2008. Август. С. 8.

[6] Концепция социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года. М.: МЭР, 2008. С. 7-8.

[7] Кант И. Соч. Т. 3. С. 224.

[8] Цит. по: Торкунов А. По дороге в будущее / ред.-сост. А.В. Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект-Пресс, 2010. С. 47.

[9] См. подробнее: Стратегический прогноз изменений климата Российской Федерации на период до 2010-2015 гг. и их влияния на отрасли экономики России (www.topnews.ru/news), где, в частности, говорится, что, проводимые учеными различных стран мира с помощью климатических моделей исследования позволяют строить прогнозы изменений климата на длительный срок (вплоть до конца XXI в.), рассматривая при этом различные сценарии природных и антропогенных воздействий на климатическую систему и оценивая в качестве предполагаемой реакции на эти воздействия изменения в ней. Признавая важность таких исследований, следует, однако, отметить, что остается открытым вопрос о первоочередных мерах реагирования на те изменения климата, которые наблюдаются уже сейчас и ожидаются в ближайшей перспективе.
Наблюдаемые изменения климата на территории Российской Федерации характеризуются значительным ростом температуры холодных сезонов года, ростом испаряемости при сохранении и даже при снижении количества атмосферных осадков за теплый период года, возрастанием повторяемости засух, изменением годового стока рек и его сезонным перераспределением, изменением условий ледовитости в бассейне Северного Ледовитого океана и в устьях северных рек. Перечисленные тенденции, как и многие другие особенности меняющегося климата различных частей территории России, оказывают существенные воздействия на условия жизни граждан и социально-экономическую деятельность".

[10] Бахвалова М., Зотин А., Носырев И. Восточный гамбит. Куда заведет мир растущее противостояние Китая и США? // РБК. 2010. N 9. С. 44-45.

[11] См., пример: Терехов А. Нетрадиционная арифметика Москвы и Вашингтона // Независимая газета. 2010. 1 апреля.

[12] Стратегический прогноз. Управленческая стратегия / http://www.pragmatist.ru/ upravlencheskaya-strategiya/ strategicheskij-prognoz.html

[13] Додельцев Р.Ф. Введение в науку о науке. Ч. I. М.: МГИМО(У), 2010. С. 155.

[14] Стратегический прогноз развития России до 2030 года. 16.12.2008.

[15] Стратегический прогноз развития России до 2030 года. 16.12.2008.

[16] Американо-израильский стратегический прогноз: России больше не будет / www.regnum.ru/news/452480.html

[17] Литвинова А. Враги модернизации // РБК daily. 2010. 30 сентября / http://www.rbcdaily.ru/2010/09/30/focus/514701

[18] Кукатова Г.И. Стратегическое планирование / http://www.bgunb.ru/links/ master/school/doc_2001/kukatova1.html

[19] Подберезкин А.И., Макаров А.В. "Стратегия для будущего президента России: Русский путь". М.: РАУ-корпорация, 2000. С. 89.

[20] Умнов С. СЯС России: наращивание возможностей по преодолению противоракетной обороны // ВПК. 2006. 6-14 марта. С. 9.

[21] Михайлов В. Состояние армии все еще критическое // ВПК. 2006. 4-14 марта. С. 7.

[22] Травкина Н.М. Политические факторы роста социальных расходов правительства США / США и Канада: экономика, политика и культура. Отдельный оттиск. С. 3-5.

[23] Цит. по: Требуется единение великих // Красная Звезда. 2007. 6-14 июня. С. 10.


Алексей Подберезкин - профессор МГИМО

07.06.2012

www.nasled.ru

Док. 651398
Опублик.: 07.06.12
Число обращений: 0