Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Образ России в решающей степени зависит в XXI веке уже не от политики государства и ее дипломатии, а от результатов и инициатив творческого класса...Назад
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Образ России в решающей степени зависит в XXI веке уже не от политики государства и ее дипломатии, а от результатов и инициатив творческого класса...
Образ России креативный класс и либеральная идеология
... инновационная экономика основана на эффективном использовании "человеческого капитала[1]
Т. Добрынина, В. Севостьянов
Вечная историческая борьба совершается в политической, религиозной, философской или какой-либо иной идеологической области[2]
Ф. Энгельс
Привлекательный образ России в решающей степени зависит в XXI веке уже не от политики государства и ее дипломатии, а от результатов и инициатив творческого класса. Прежде всего достижений в науке, культуре, образования, бизнесе, имеющих мировое и конкурентоспособное значение. Например, конкурентоспособность университетов, которая является ключевым показателем не только в образовании, но и в целом, но НЧК среди ведущих стран.
Но прежде всего следует оговориться, что я понимаю под понятием "креативный класс" в данном случае[3] просто потому, что в 2011-2012 году в части российского общества воспринята точка зрения, в соответствии с которой креативный класс это те недовольные деятели науки и культуры (а чаще - "преферансисты"), которые выходили на протестные акции.
Это совершенно не соответствует действительности. Ядро креативного класса составляют ученые, деятели культуры и образования, творческая часть бизнеса и госслужащих, а в целом - бюджетники, - которые еще не только сохранились в России, но и формируют ее интеллектуально-духовный потенциал. По ряду оценок, это до 30 млн человек, а не та тонкая прослойка конферансье, которая претендует на это социальное определение. Как справедливо заметил писатель Виктор Топоров, характеризуя поведение этого социального слоя за последние десятилетия, "Я помню этих людей полвека назад: они ходили на Райкина и повторяли потом его шуточки как свои. Они писали книги и снимали фильмы, держа кукиш в кармане. Они перехватывали друг у друга заказную работу, жен и путевки: умри ты сегодня, а я завтра. И да, они стучали друг на друга, о чем сейчас и пишут романы (как, допустим, Людмила Улицкая), все они или почти все друг на друга, а уж тем более друг на врага постукивали.
Я помню этих людей четверть века назад: они провозгласили себя прорабами перестройки. Они жгли партбилеты, но не дипломы о научных степенях и ученых званиях, полученных благодаря членству в партии; они рвались на Запад - девушками по вызову за сто баксов в тамошние университеты, но соглашались и на Корею. Они приезжали в Мюнхен, продавали икру и водку и становились в очередь на выступление на "Свободе". Они дружно отреклись от М.С. Горбачева (которого презрительно оттолкнули и сейчас) - и столь же дружно "легли" под Ельцина... Они благословили расстрел парламента. Они объявили (тогда), что не нужна стране демократия, что Россия для демократии не созрела, а нужен России, оказывается, с диктаторскими полномочиями президент-демократ"[4].
Сами по себе эти люди занимают ничтожное положение в обществе и экономике (по оценке директора ВЦИОМ В. Федорова, они заплатили в бюджет в 2011 году 0,3% всех налогов)[5], но претендуют на представительство всего креативного класса.
Во многом этот образ предопределяется и личными качествами элиты страны и темы нравственными императивами и нормами, которые эта элита (и особенно ее творческая или деловая часть) руководствуется у себя в стране и за рубежом. Так, известный и успешный финансист У. Баффет, не только передал обществу десятки миллиардов долларов (чему последовал в России только В. Потанин), но и предложил пересмотреть налоговое законодательства в сторону его увеличения на доходы сверхбогатых (увеличив собственное налогообложение с 17% до 30%)[6].
В ХХ веке сложилось мнение, что образ страны можно искусственно создавать с помощью государственных институтов. Это было правдой. И на это направлялись огромные ресурсы. И не только СССР и США, но и других стран, инвестировавших в свой "национальный бренд" - государство.
В XXI веке ситуация стала стремительно меняться. "Пиар", т.е. теле- картинка уже стали не столь эффективны, потому, что "казаться" перестало быть тождественным "быть" из-за массового проникновения Интернета и социальных сетей. Соответственно значение пользователей этих сетей и Интернетом в формировании образа государства стало стремительно расти. Иногда один видеоролик, размещенный в сетях, наносил больше вреда, чем полнометражный фильм, показанный по нескольким телеканалам.
Наметилась и ясная тенденция сокращения влияния парламентских партий, с одной стороны, и усиления влияния институтов гражданского общества, с другой. Во многом это объясняется более быстрой реакцией, таких институтов, чем инерцией (а порой и неадекватностью) парламентских партий. Как справедливо заметил лидер "Правого дела" А. Дунаев после встречи партийных лидеров с президентом Д. Медведевым, "На меня эта встреча произвела удручающее впечатление - я увидел, насколько далеки от реальности представители парламентских партий"[7].
Другая сторона вопроса - качество тех, кто производит и потребляет эти Интернет-продукты, т.е. прежде всего качество национального человеческого потенциала. Поэтому общий вывод для России, применительно к XXI веку, таков: будущий образ России формируется прежде всего определенными (креативными) социальными группами и доминирующей в идеологии частью элиты. Это могут (и бывают в разное время) быть самые неожиданные сочетания, которые, как показывает российская история, оказывают огромное влияние на политику России. От И. Грозного до М. Горбачева и В. Путина мы видим насколько сильна роль личности и ее окружения в истории России, как иногда представляемые слабыми социальные группы становятся движущей силой реформ, революций и социальных катастроф. Что и показала "арабская весна" и протесты в России в 2011 году. Похоже, что правящая элита России пока недооценивает численность среднего класса в России, его влияние и роль в социальной политике. Так, говоря о 15-20% - доля среднего класса в населении страны - можно, конечно, твердить о незначительной роли, ставить задачу его роста на будущее, но сегодня пора уже понимать, что не этими процентами определяется его роль в экономике и политической жизни страны. Например, рост числа пользователей автомобилями почти в 5 раз за последние 20 лет говорит о том, что основные проблемы, связанные с автотранспортом, становятся прежде всего проблемами среднего класса[8].
Пробки на дорогах, недовольство "мигалками" и прочим барством российской элиты, - уже стали острой социально-политической проблемой, за которой стоит активная часть среднего класса.
Вот и сегодня, говоря о модернизации страны, воображая себе будущий облик России, необходимо четко представлять кто будет двигателем этого процесса. Сегодня эту волю Д. Медведева и В. Путина к инновационному развитию представляют в основном управленцы-исполнители, преимущественно профессиональные чиновники, не объединенные по сути ничем, кроме своей "вертикали подчиненности". Между тем будущий образ России должен стать прежде всего идеологическим продуктом, национальной идеологией модернизации, продвигаемой конкретной социальной группой - творческим классом. По сути, в 2007-2012 годах Россия стояла перед таким же идеологическим выбором, перед которым она стояла в 1917 году и в конце 1980-х годов, когда были сделаны неверные идеологические и политические выводы из очевидной потребности в модернизации страны и общества. Прежде всего, игнорирующие приоритеты развития национального человеческого потенциала и его институтов. Что привело к стагнации, потере национальной самоидентификации. И в первом, и во втором случае есть конкретные виновники - западники - либералы.
У нации не было сверхидеи, идеологии и даже сколько-нибудь привлекательной стратегической модели развития. Отсюда - утрата ценностных ориентиров, рост коррупции, потеря управляемости "Прагматизм" политики объективно противоречил национальному характеру, ориентированному на решение сверхзадач - ГОЭЛРО, пятилетки, первыми в космосе, достижению военно-стратегического равновесия и т.д., без чего немыслимо идеологическое лидерство. Как писал А. Блок,
"И вечный бой! Покой нам только снится Сквозь кровь и пыль... Летит, летит степная кобылица И мнет ковыль"[9].
Рост разочарования в 2009-2011 годы был вызван, на мой взгляд, не столько кризисом и его последствиями, а отсутствием у нации внятной стратегической перспективы и планов развития. В конечном счете - идеологии.
Это отчетливо проявилось в 2012 году. Уместно привести мысль В.Никонова относительно февраля 1917 года, которая адекватно отражает не только ту историческую ситуацию, но и вполне подходит к описанию нынешней ситуации в России: "Нигде в мире интеллектуалы ("мы") так не противопоставляли себя власти ("они"), как в России. Распространению подобных настроений способствовала и сама власть, не подпускавшая интеллигентов к административной деятельности (впрочем, они и сами к этому мало стремились), что превращало их в антисистемную силу. Интеллигенция не думала о том, чтобы улучшить, модернизировать государственный строй, - она стремилась его свергнуть. Прогресс, демократия представлялись не как результат эволюционного развития и реформаторских усилий, а как естественное для человека состояние, стремление, реализации которых мешает только одно - самодержавный строй.
Большое значение для мировоззрения российской интеллигенции, которое в основе своей было если не западническим, то космополитичным и беспочвенным, имела трансплантация на русскую почву некритически заимствованных идей французских просветителей XVIII века и немецких материалистов XIX века. Западные абстрактные теории, интересные только самим философам, в России становились руководством к действию"[10].
Эти же "абстрактные теории" в 90-е годы XX века привели к крупнейшему социально-экономическому кризису в России, демографической катастрофе и развалу государства. Сегодня это, кажется, признается уже большинством. И не только в России. Но это одна часть правды. Другая же заключается в том, что, отрицая чужие идеологии ("абстрактные теории"), неизбежно придется опираться на свою, "доморощенную", ту, над которой заранее, изначально уже иронизируют отечественные интеллектуалы-западники. Что отчетливо проявилось в 2012 году: власть по-прежнему игнорировала, либо презрительно относилась к идеологии, ее интеллектуальному обеспечению. Это неизбежно сказывалось на практической политике, которой очевидно не хватало стратегии. "Прагматизм", ставший идеологией В. Путина и Д. Медведева, таким образом отрицал содержательно-стратегический подход. Что немедленно обнаруживалось и остро ощущалось. Так, по справедливому замечанию политолога И. Фомина, "... СССР был разрушен не на полях сражений, а прежде всего на смысловом и идейном уровне... "Путин и теперь проигрывает в первую очередь на информационно-идеологическом поле, к работе с которым наша власть традиционно относится высокомерно-презрительно или в лучшем случае невежественно. И крайне симптоматично, что в статье, посвященной вопросам национальной безопасности, этому на сегодняшний день важнейшему смысловому, идеологическому, интеллектуально-информационному ее аспекту не посвящено ни слова.
Поэтому ключевая проблема материала, на мой взгляд, - понимание национальной безопасности в основном только как военно-технической проблемы, игнорирование действительно стратегических, политических, идеологических аспектов этой проблемы"[11].
Но если нет внятной идеологии и стратегии, то нет и внятного представления о будущем образе России. И не будет. А это, в свою очередь, означает, что не будет и внятного стратегического целеполагания и планирования. Не будет и внятного и точного распределения национальных ресурсов.
В который уже раз мы пытаемся заимствовать не только чужие философские концепции, но и идеологические приоритеты, опираясь на ошибочные представления о роли интеллигенции и творческого класса, их взаимоотношения с властью. Происходит смещение понятий: общий, критический настрой интеллигенции по отношению к власти, прежде всего властной элите, характерный во все времена, в российских условиях превращается в противопоставление творческого класса государству и остальному обществу. Чего на самом деле нет "Ядро" креативного класса - ученые, преподаватели, работники здравоохранения - имеют мало общего с тем, что называют креативным классом либеральные СМИ - верхушку деятелей культуры и искусства. И это расхождение стало в 2012 году реальной политической проблемой, с которой столкнулась власть. Как справедливо заметил ректор МГИМО(У) А. Торкунов, "Для решения этих задач важно осмыслить привычные представления о роли интеллигенции в современном российском обществе. Российская интеллигенция, во всяком случае ее часть, всегда любила отстраняться от власти. Такая отстраненность считалась залогом беспристрастности, без которой не может быть подлинного знания, справедливости и мудрости, хранителем и носителем которых интеллигенция себя представляла"[12].
Либеральный подход "отстраненности", даже противопоставления интеллигенции государству, ее вечной оппозиционности - злой рок, который не раз в истории России приводил к потрясениям. Особенно явно в феврале 1917 года и в конце 80-х годов ХХ века.
Отдельная тема - качество креативного класса. Реформы 80-х и 90-х годов фактически привели к сокращению, даже исчезновению его массовой социальной основы - профессиональных ученых, инженеров, деятелей культуры, - а из новых профессий. "Ядро" креативного класса заменили лица свободных профессий. Как правило, появившиеся в последние два десятилетия. По замечанию Л. Григорьева, "... он стал формироваться не из представителей интеллигенции - врачей, учителей, инженеров, ученых, деятелей культуры, которые просто обнищали и вынуждены были либо кормить себя занятиями вроде челночной торговли, либо уезжать в эмиграцию.
Здесь надо учитывать, что если родину от бедности покидал комбайнер, то в другую страну он мог приехать шофером. Если же эмигрировал интеллигент с определенным уровнем образования, с неплохим начальным знанием языка, да еще и обладающий способностями к социальной адаптации, умеющий учиться и переучиваться, то он в конце концов вписывался в чужую модель государства человеком, способным конкурировать на рынке достойных вакансий.
Поэтому и случился этот очень сильный отток нашей прослойки с далеко идущими негативными последствиями для России"[13].
"Отстраненность от власти части интеллигенции в советские годы стала отстраненностью и от государства (подч. - А.П.) - подчеркивает А. Торкунов. - С тех пор многое изменилось. 1990-2000-е годы показали, что без эффективного государства в условиях российской жизни сложно обеспечить человеку и свободу, и справедливое воздаяние за его труд, и даже безопасность. Наша политическая система - все еще в стадии становления, она остается хрупкой"[14]. Эти же годы показали, что государство без национального самосознания превращается в бюрократический, а, нередко, антинациональный институт. В 2011-2012 годах антинациональность части интеллигенции проявилась в ее антигосударственной и антиобщественной форме, хотя в действительности проблема глубже - именно антинациональная позиция интеллигенции, которая во многом перестала идентифицировать себя с системой национальных ценностей, национальными и государственными интересами России.
"Творческий класс" с которым стала себя ассоциировать антинациональная часть интеллигенции, превратился в ту самую либеральную общественную силу, которая в феврале 1917 года уничтожила Россию. Повторилось то, что произошло не только в истории России, но и современной истории Молдавии, где "в числе традиционных ценностей, подлежащих переоценке, оказались нормы молдавского языка и молдавская графика. Идеология румынизма была выработан не в Молдавии и Валахии, а в австрийской провинции Трансильвания, где валахи жили на подчинённом положении"[15].
"Интеллигент не может не играть особой роли в укреплении демократических основ и суверенитета России. Это не только эмоциональная, психологическая и этическая базы фундаментальности для тех, кто занимается общественными науками. Это универсальный угол зрения, метаметодология производства знаний, способных не только объяснить противоречия русской жизни, но и найти пути их преодоления"[16].
Приходится признать, что не только философские и идеологические заимствования становятся модой, но и, как следствие, модели социально-экономического развития, способы решения проблем, стоящих пред обществом и государством. Между идеологическими заимствованиями и поведением элиты, процессом принятия решений наблюдается самая прямая, непосредственная связь. И, наоборот, опыт производственной и коммерческой деятельности (менеджеризм") пытаются перенести (особенно в России первого десятилетия) в государственную и общественную деятельность. Как правило, из этого ничего путного не выходит - менеджеры, приглашенные во власть оказываются неэффективными управленцами, а часто просто жуликами. Но тенденция такая существует. Как справедливо замечает Г. Сорина, "многие современные производители каких-то обыденных товаров и услуг, а вовсе не интеллектуальных продуктов, претендуют на то, что они не просто продают эти товары и услуги, но предлагают целую философию жизни, т.е. взгляд на мир и свое место в мире. Более того они предлагают инструменты изменения мира, в качестве которых как раз и выступают, с их точки зрения, рекламируемые ими товары и услуги. Новый мир, по их мнению, должен быть наполнен множеством предлагаемых ими предметов. При этом каждый человек индивидуально должен решать, насколько выстроенный другими мир соответствует его мироощущениям и мировоззрению, насколько этот мир достижим для него и т.д. Подобный подход к обыденности является, с одной стороны, своеобразным основанием для нового витка прагматической интерпретации философии, с другой - для построения различных философских концепций обыденности во множестве ее прагматических и семиотических контекстов"[17].
Нынешние модели политического устройства и идеологии, существующие на Западе, в России почему-то считаются по-прежнему идеальными и универсальными, а их критика (если такая и есть) касается лишь отдельных, частных аспектов (хотя и на Западе есть немало критиков). Типичный пример такого подхода дается во введении к работе "Концепции и определения демократии. Антология", где автор, известный политолог, пишет: "В настоящее время либеральная демократия остается наиболее эффективной моделью экономического и политического развития. Однако еще в 1920-е годы немецкий философ Освальд Шпенглер предупреждал: попытки механически пересадить на германское общество англосаксонские порядки в момент, когда в Германии идет напряженная борьба различных групп, приведут к тому, что демократия разорвет тело нации"[18].
Признавая за неолиберальными демократиями "наибольшую политическую и экономическую эффективность", автор изначально уходит от ответа на вопросы о необходимости и возможности существования более эффективных и современных моделей. Он умалчивает, что либеральные модели совершенны для узкого круга избранных развитых стран, паразитирующих, по сути, на отсталости остальных. Так, по оценке специалистов Международного института исследований экономического развития, 90% всех мировых богатств находятся в странах Северной Америке (34%), Европе (30%) и "Азиатских тигров" (24%). При этом два процента населения владеют более половиной всех мировых богатств[19].
Профессор Гарвардского университета Роберт Бэрроу так суммировал результаты своих исследований этой проблемы: "Мысль о том, что демократия необходима для экономического роста, также неверна, как и утверждение, что бедным странам непременно нужна диктатура, чтобы вырваться из бедности. Для страны со слабыми институтами "развитие демократии менее важно, чем укрепление правопорядка". Наши расчеты и исторический анализ подтверждают его заключение[20].
Наконец, есть и еще более фундаментальные причины. Капитализм и его ведущая идеология - либерализм - отнюдь не вечны. Его идеология, экономическая система, которые развивались на протяжении столетий, к началу ХХI века достигли той точки, где развитие уже может быть прекращено. Или замедлено, как минимум. Что в условиях ускорения мировых темпов развития равнозначно отставанию. И кризис 2008-2011 годов это наглядно показал.
_________________________
[1] Добрынина Т.В., Севостьянов В.Л. Идеологические регуляторы формирования национальной инновационной системы // Мир и политика. 2010. Апрель. N 4 (43). С. 50.
[2] К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. Т.21. С. 259.
[3] Этому вопросу я посвятил специальную книгу: "Креативный класс и идеология русского социализма". См. подробнее: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. Т. 3. Идеология русского социализма. М.: МГИМО(У), 2011. С. 599-840.
[4] Топоров В. Против кого дружим, и дружащие против // Известия. 2012. 1 марта. С. 9.
[5] Самарина А., Твердов П. Путин-3 - креативный деструктор // Независимая газета. 2012. 1 марта. С. 3.
[6] Губернато Нью-Джерси: "Уоррен Баффет должен выписать чек и забыть" / Эл. СМИ. "Наследие" 23 февраля 2012 г. /http://www.nasledie.ru
[7] Шкель Т. и др. Полит-совет // Российская газета . 2012. 16 февраля. С. 2.
[8] Грицюк М. За рулем без пива // Российская газета. 2012. 22 февраля. С. 1.
[9] Блок А. Из цикла "На поле Куликовом" / Честь имею, Россия! / Сост. А. Бобров. Из-во: "Фавор", 2010. С. 15.
[10] Никонов В. Мартовские тезисы // Стратегия России. 2007. N 3(39). С. 13.
[11] Фомин И. Тактика без стратегии // Известия. 2012. 21 февраля. С. 9.
[12] Торкунов А. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета. 2007. 7 декабря.
[13] Григорьев Л. Средний класс - от учителя до менеджера // Независимая газета. НГ-сценарии. 2012. 27 марта. С. 9.
[14] Торкунов А. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета. 2007. 7 декабря.
[15] Букарский В.В. В кн.: Восточная политика Румынии в прошлом и настоящем (конец XIX - начало XX вв.). М.: РИСИ, 2011. С. 264.
[16] Торкунов А. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета. 2007. 7 декабря.
[17] Сорина Г.В. Принятие решений как интеллектуальная деятельность / 2-е изд. М.: Канон+, 2009. С. 15.
[18] Концепции определения демократии. Антология. М.: КомКнига. 2006. С. 42.
[19] Полтерович В., Попов В. Демократия без материализма // Коммерсант. 15 декабря 2006. С. 8.
[20] Доброхотов Р. Мировая олигархия // Новые Известия. 2006. 7 декабря. С. 3.
