В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Владимир Паркин: Конкиста по-русски. Часть II (глава 11 - 15) Назад
Владимир Паркин: Конкиста по-русски. Часть II (глава 11 - 15)
От редакции: Мы продолжаем публикацию романа Конкиста по-русски

Глава 11. Благополучное возвращение. Как отблагодарить спасителя. Цирк. Отчет по операции "Лабиринт"

2 ноября 1911 года. Утро. По возвращению из Кизил-Арвата.

Асхабад. Станция. Из "штабного" вагона под серый осенний ливень на служебный "конвойный" перрон выходят Баранов, Дзебоев и Кудашев. Дзебоева встречает фаэтон с бессменным возничим - Василием Игнатьевичем. Вахмистр Веретенников, сопровождавший Дзебоева и в Кизил-Арвате, уже выгрузил своего Ветерка из грузового вагона и готов сопровождать Владимира Георгиевича. Митрохин и Брянцев тоже здесь. Они верхом. И Кудашева дожидается его Кара-Ат!

- Идите в фаэтон, Александр Георгиевич! Охота мокнуть! Я к себе на Козелковскую, потом Баранова и вас отвезут. После обеда буду в резиденции. Вам три дня отпуска. Пятого на службу. Хоть с невестой пообщаетесь. Сводите Леночку в синема! В цирке, говорят, китаец Ван Ю-ли чудеса показывает. Елена Сергеевна еще ребенок совсем, ей радость будет!

- Хорошо, Владимир Георгиевич, спасибо! Я и сам не прочь.

Фаэтон медленно двинулся. Кудашев тронул коня шагом. Так они и разговаривали на ходу до самой Козелковской.

- Запомни, Кудашев, ты теперь не простой человек. Будешь нести бремя государственного человека. Была бы при тебе свита, Архипов не посмел бы поднять на тебя руку.

- Не посмел бы, не выдал бы себя с головой. Что ни делается, делается по воле провидения!

- Может быть, может быть... Но мы больше искушать судьбу не будем. Эти казаки, Брянцев с Митрохиным, отныне всегда с тобой! Я твою квартиру у Марии Ивановны до четырех комнат расширил. Одна из них для дежурной службы, то бишь охраны. Один из казаков находится с тобой неотлучно. Второй - при лошадях. Ординарца не подобрал себе?

- Меня Брянцев устраивает.

- Брянцев без образования. Кандидатура прапорщика Васильева тебя не заинтересовала? Жизнь тебе спас...

- За освобождение еще отблагодарю, как - пока не придумал. А вот работать рука об руку - душа не лежит. Васильев - интересный человек. Стреляет классно. Инициативен. Решителен. Бесстрашен. Возможно, бездушен. Своим положением не доволен. Романтик. Лермонтовым грезит. Как и все прапорщики в его годы, мнит себя Печориным. Но пока не тянет и на Грушницкого. Я рекомендовал бы его в пограничную стражу. Через год можно было бы вернуться к этому разговору.

- Я общался с ним. Оценил примерно так же. Имеем возможность по согласованию досрочно присвоить ему чин подпоручика. Будет его желание - перевести в пограничную стражу. Там настреляется досыта. Согласны? Значит, быть по сему! Ну, я дома. Отдыхайте, Александр Георгиевич!

Кудашев молча козырнул и дал коню шенкеля.
    
- Митрохин, Брянцев! Айда в баню. Потом обедать, потом спать! Мы это заслужили.

***
5 ноября 1911 года. Вечер.

Цирк! Цирк! Цирк!

Арена, амфитеатр, подъезд и коридоры - все щедро залито электрическим светом разноцветных фонарей. Представление еще не началось, но клоунада уже в самом разгаре. Ряженые раздают зрителям цветные бумажные маски, пестрые миниатюрные шляпки и цилиндры из картона на шпильках. К каждому, будь он хоть мастеровым, хоть жандармом, с улыбкой, с веселым смехом, с гротескным реверансом... Атмосфера полной беззаботности, абсолютного праздника!

Звонок! Один, второй, третий! Представление начинается!

На манеже - господин распорядитель или по-цирковому - шпрехшталмейстер. На весь цирк, включая публику, он - единственный в черном фраке, накрахмаленной белой манишке, в его левой руке щегольская трость, в правой поднятый в приветствии цилиндр-шапокляк:

- Почтеннейшая публика!

Только у нас - известнейшие мастера циркового искусства. Лучшие в мире арлекины, клоуны, жонглеры, укротители! Знайте: самые красивые девушки не на экране синематографа, не на сцене театра, не в великосветских салонах. Самые красивые девушки в мире у нас - в феерическом представлении воздушных акробатов и эквилибристов.

Почтеннейшая публика! Поприветствуем всемирно известное цирковое трио: - сестры Куприяновы! Три воздушные российские феи! Три золотых кубка Парижского конкурса цирковых звезд! Маэстро, марш!

- Пам-пам-па-рам! Пам-пампам-пампарарарам!!!

Публика заходится аплодисментами еще до начала представления. Кудашев поворачивается к Лене. Боже мой! Такой он ее еще не видел. Ее глаза сияют. Все ее лицо светится восторгом и счастьем. Губы полуоткрыты. Грудь вздымается и опускается. Белые ручки трепещут, как крылья голубя. Она смеется, изо всех сил хлопает в ладоши!

Кудашев просто опешил. Где были его глаза раньше?! Лена явно в новом платье. Темно-синее, новое, вечернее шелковое платье. С открытой шеей. На шее узкая синяя ленточка с бантиком. На бантике - крохотный золотой листик с капелькой-жемчужинкой. Белый кружевной воротник. Темно-синие кружевные перчатки. На пальчике поверх перчатки его, Кудашева, подарок - золотое колечко с розочкой. Лена поворачивает смеющееся лицо к Александру Георгиевичу, целует его в глаз.

- Саша! Не смотри на меня, смотри на арену! Ты зачем в цирк пришел!

- На тебя смотреть. Давно не видел. А про цирк ты мне потом расскажешь!

Два отделения промелькнули, словно во сне. Александр Георгиевич так и не оторвал глаз от Лены. Может быть, сказалось нервное напряжение последних дней, и само состояние комфорта и безопасности ввергло его в состояние эйфории? Кудашев поймал себя на том, что и сейчас он пытается анализировать обстановку, свои эмоции, чувства, подсознание... Но и это было делать лень. Какая к черту аналитика! Просто он влюблен. Он любим. Он вместе с любимой. Ей хорошо. И ему хорошо. И так будет всегда. Всегда!

Кудашев обнял Лену за талию, прижал ее к себе и прикрыл глаза. Так мимо него и пролетели в мягком мареве и фокусы китайского волшебника Ван Ю-ли, и дрессированные тигры, и парад-тотализатор тяжеловесов - мастеров французской борьбы!

Окончено представление. Гаснут разноцветные фонари. Улица встречает Лену и Кудашева не осенним холодом. С черного неба медленно падают и кружат над мостовой "белые мухи" - первый снег. Лена зябко передернула плечиками. Кудашев увидел: она все еще в детской короткой беличьей шубке, рукава чуть ли не по локоть. Ему стало за себя стыдно. Как можно быть слепым, не видеть вокруг себя близких людей!

- Завтра с утра забегу, поедем шубу покупать! Лисью!

- Ничего не поедем! Не водятся в Закаспии шубные лисы, не продаются в Асхабаде лисьи шубы. Мы уже с Татьяной Андреевной искали. И ни-че-го! Обойдусь! Здесь зима - две недели!

Подошел Митрохин.

- Ваше благородие, извозчик!

- Хорошо, сейчас, - Кудашев наклонился к Леночке и прошептал на ухо: Поедем на Анненковскую, посмотришь, где жить будем!

- Не сегодня, Саша. Никуда я от тебя не уйду. Договорились же. Не будем обычаи нарушать! Немного подождать осталось. Вот и снег пошел, Рождество скоро. Скоро наша свадьба.

"Белые мухи" превратились в большие пушистые снежинки. Первый озноб прошел. Леночка согрелась. Они стояли на безлюдном тротуаре темной улицы и целовались. В десятке шагов на мостовой их терпеливо ждали извозчик и казачий конвой - Брянцев и Митрохин.

***
Документ 24.

Дзебоев - Шостаку

Отчет
О проведении полицейской операции под условным наименованием "Лабиринт"
в г. Кизил-Арват Закаспийской области.

Город Асхабад. Ноября 4-го дня 1911 года.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ:
Во дни октября 31-го и ноября 1-го 1911 года в городе Кизил-Арвате.

... В результате комплексных оперативных мероприятий, в том числе исполненных с риском для собственной жизни ротмистром Кудашевым А.Г., раскрыто тайное местонахождение склада огнестрельного оружия, закупленного покойным агентом английской разведки Шириновым А.А., проходившим ранее по делу о терракте в драматическом театре в Асхабаде октября 3-го дня сего же года (листы NNNN 6-16 материалов Дела).

Склад сей располагался в подземной галерее сухого кяриза, предназначенного для водоснабжения Кизил-Арвата чистой питьевой водой Копет-Дагских горных источников. Кяриз протяженностью более двенадцати верст имел первый выход на поверхность (штольню) в районе курдского аула Кизил-Кермели, последний выход на территории Кизил-Арватского вагоноремонтного завода - основного опорного центра Кизил-Арватского комитета партии социалистов-революционеров. С целью обезвоживания кяриза и приспособлении его подземной галереи в качестве идеального тайного подземного хранилища - боевиками эсеров в верховье кяриза был произведен взрыв, в результате которого была обрушена первая штольня (колодец), смещен водоносный слой и кяриз был обезвожен. Само по себе это является уголовным, политическим и экономическим преступлением, последствия которого в полном объеме еще не просчитаны.

Из упомянутого склада извлечены:
- 189 (сто восемьдесят девять) однозарядных винтовок Бердана и патронов к ним в количестве 18 000 (восемнадцати тысяч штук);
- 15 (пятнадцать) револьверов Нагана и патронов к ним 50 (пятьдесят) коробок;
- 35 (тридцать пять) винтовок Манлихера австрийского производства, поставляемых в Турцию, без патронов;
- 10 ручных австрийских гранат, подобных тем, что были использованы при терракте в Асхабаде 3-го октября.

Исходя из предположения, что в курдском ауле Кизил-Кермели могут проживать доверенные лица Ширинова, при участии которых последний осуществлял поставку винтовок Бердана в Северный Иран курдским сепаратистским группировкам (агентурная информация), в вышеуказанном ауле было изъято двенадцать винтовок Бердана с патронами, сданными жителями добровольно под страхом наказания за незаконное хранение нарезного оружия. Кремневые карамультуки, используемые местными жителями для охоты, не изымались.

Приняты меры к восстановлению водоснабжения кяриза Кизил-Кермели - Кизил-Арват. На общем сходе жителей курдского аула Кизил-Кермели и туркменского аула Кермели при участии старшин и аксакалов аулов разъяснено, что всякого рода диверсии и осквернения кяризов будут тщательно расследоваться, виновные выявляться и привлекаться к суровой ответственности; работы по восстановлению и поддержанию кяризов должны оплачиваться водопользователями - аулами, употребляющими воду для полива, а так же и городом - для своих нужд.

Учреждена оперативная разработка предполагаемых связных из аула Кизил-Кермели на предмет установления связей с курдами Северного Ирана.
................
...На основании агентурных данных и иных оперативных источников (листы NNNN 17-29 материалов Дела) удалось установить факт физического существования бессрочного векселя на предъявителя номиналом в сто тысяч фунтов стерлингов, выпущенного Ост-Индийским Коммерческим Кредитным Банком. Этот вексель был передан английским агентом, условно нами именуемым "Британцем" (он же Гюль Падишах, он же Ибрагим-эфенди), покойному каравансарайщику Ширинову через его бухгалтера Блюменталя Соломона Серафимовича.

Соломон Серафимович Блюменталь скончался в ночь похищения векселя от острой сердечной недостаточности сентября 13 дня 1911 года. Этот вексель был изъят у Соломона Серафимовича его племянником Блюменталем Арнольдом Марковичем - заместителем по финансам председателя Кизил-Арватского комитета партии социал-революционеров. С 4-го октября 1911 года Блюменталь Арнольд Маркович объявлен в розыск.

Установлено: вексель в сто тысяч фунтов стерлингов Ост-Индийского Банка подлинен, что подтверждается телеграммой Председателя правления Киевского Кредитного Земельного Банка Бродского от 16-го октября и повторной телеграммой от 3-го ноября сего года.

25-го октября сего года Блюменталь Арнольд Маркович и председатель Кизил-Арватского комитета партии эсеров машинист Кизил-Арватского паровозного депо Фрунтиков Федор Андрианович на английском пароходе "Лонг Джек" убыли из порта Ревель в Лондон. Цель - обналичить вышеупомянутый вексель либо перевести его сумму в иные удобные банки и прочее. Визы на выезд из России и въезд в Англию обеспечил начальник Кизил-Арватского отделения Средне-Азиатской железной дороги ротмистр Архипов Семен Семенович. И это несмотря на то, что Блюменталь А.М. числился в розыске с 4-го октября, о чем Архипов не мог не знать.
..............
...Прокурором Кизил-Арватского Окружного суда Ефстафьевым С.Я. возбуждено уголовное дело по факту умышленного убийства начальника Красноводского уездного жандармского отделения ротмистра Георгия Александровича Кудашева-старшего, предположительно совершенного жителями Кизил-Арвата Хемрой Газизом и Абдул-Омаром, уроженцами аула Кизил-Кермели, но организованного ротмистром Архиповым С.С. В настоящее время взят под стражу наемный убийца Абдул-Омар, который дает признательные показания. Также возбуждено уголовное дело по многочисленным фактам вымогательства, совершенным Архиповым С.С. в отношении коммерсантов и грузоперевозчиков, которым чинились разного рода препятствия в перевозке грузов под разными политическими и криминальными предлогами, вынуждая их тем самым откупаться, передавая взятки Архипову через его доверенное лицо вахмистра Терентьева.
..............

...Ротмистром Архиповым спланировано и организовано убийство ротмистра Александра Георгиевича Кудашева-младшего, которое не было осуществлено по обстоятельству, не зависящему от воли Архипова. Казни помешал случайно оказавшийся в мусорном ущелье прапорщик Васильев, командир взвода Первого Кизил-Арватского железнодорожного батальона, застреливший одного из исполнителей - Хемру Газиза, и ранивший второго - Абдул-Омара. И Абдул-Омар, и Васильев допрашиваются прокуратурой.

...Организационно-кадровые выводы в отношении Архипова были сделаны и. о. начальника Закаспийского Жандармского Полицейского управления Ср-Аз. ж.д.

Ротмистр И.Кюстер временно, до окончания расследования, отстранил Архипова от занимаемой должности, о чем в отделение телеграфом был отправлен приказ. Ротмистру Кудашеву были предоставлены чрезвычайные полномочия до приезда в Кизил-Арват самого фон Кюстера в комиссионном порядке опечатать служебные помещения.

К парадному входу в жандармское отделение были приглашены члены комиссии: ротмистр Кудашев, командир второй сотни Первого Таманского казачьего полка подъесаул Брянцев, прокурор Кизил-Арватского Окружного Суда Ефстафьев, начальник станции "Кизил-Арват" Темирканов.

Ротмистр Архипов через окно своего кабинета на втором этаже попросил членов комиссии подождать и закрыл окно. Через минуту из кабинета раздался выстрел. Вахмистр Терентьев объявил во всеуслышание, что Архипов застрелился. Члены комиссии могли лично убедиться в смерти Архипова (фото в Деле).

...Материалами криминалистической экспертизы установлено:
- Смерть Архипова С.С. произошла в результате огнестрельного ранения навылет в голову в правый висок, произведенного из револьвера "Наган" - табельного оружия самого Архипова. Этот револьвер был обнаружен свидетелями в правой руке убитого. Ствол с нагаром сгоревшего пороха. Из барабана револьвера извлечены шесть патронов и одна стреляная гильза. Пуля в три линии от "Нагана" застряла в стене, откуда и была извлечена. Револьвер Терентьева, бывший при нем, был изъят практически через минуту после происшествия. Ствол был чист, в масле, барабан полон. Патологоанатомом Чистяковым были сняты мазки комочками стерильной ваты, смоченной спиртом, с рук убитого Архипова и с рук всех жандармов, находящихся в отделении. Руки Архипова и других жандармов не содержали следов сгорания бездымного револьверного пороха. Мазок, снятый с правой руки Терентьева, дал положительную реакцию на содержание серы и селитры. Вахмистр Терентьев взят под стражу и доставлен в Асхабадскую городскую тюрьму. Ему уже предъявлено обвинение в умышленном убийстве. Терентьев дает обширные признательные показания...

Подпись: Дзебоев.

***
Глава 12.
Лондон. Тауэрский мост. Банк. Вексель с сюрпризом. Ньюгет Призон. Знакомство с сэром Каммингом.

30 ноября 1911 года. Утро. Лондон.

На Тауэрском мосту двое. Один из них - крепкий небритый мужчина в черном драповом пальто и таком же кепи - тщетно пытается прикурить папиросу. Средней силы для Лондона ветер с мелкой дождевой изморосью одну за другой гасит его спички, вырывает зажатый под мышкой черный зонт. Второй - худощавый молодой человек в темно-зеленом шелковом плаще и в такой же шляпе - по слогам читает надпись на бронзовой мемориальной плите.

- Хватит дурью маяться, Арнольд! Идем отсюда.

- Куда? Назад в гостиницу? Зачем было подниматься в такую рань! Банки откроются минута в минуту по всему Лондону только через час двенадцать! Фантастика, Федор Андрианович! Оказывается, этому Тауэрскому мосту всего семнадцать лет. Я его еще в детстве на фото в "Ниве" видел. Так и думал, что мост - ровесник Тауэра!

Арнольд Маркович Блюменталь, отвернувшись, закашлялся, прижал ко рту платок. Переждав приступ, украдкой глянул на него и, аккуратно сложив, убрал в карман макинтоша. На платке осталось кровавое пятно.

- Вы правы, Федор Андрианович. Лондон - не для южного человека!

- У меня тоже открытие, Арнольд.

- Да?

- Я понял, почему дождевые зонты только черного цвета! Смотри! - Фрунтиков провел тыльной стороной ладони по внешней стороне мокрого зонта. Ладонь была испачкана черной мокрой грязью. - Видел? Паровозная сажа! Глянь вокруг - сколько труб! На Темзе пароходы идут впритирку друг к другу. Заводов на правой стороне сотни! Труб тыщи! Паровозы по мостам один за другим стучат, гудят, свистят. Вот где мощь Англии. В самом ее сердце! Только теперь я понял, что такое - индустриальная держава! Не колониями сильна Британия - колонии развиваются за счет метрополии!

Русские спустились с моста, остановили кэб.

- Бэдфорд-стрит, плиз! - махнул рукой Блюменталь.

- Ничего, все наше будет! - продолжил свою мысль Фрунтиков. - А не сходить ли нам в гости к автору "Капитала", а, господин Блюменталь? Передать привет основателю марксизма от Кизил-Арватских эсеров? Он, вроде, в Лондоне живет?

- Умер давно Карл Генрих Маркс, еще в 1883 году четырнадцатого марта. Мы можем только посетить его могилу на кладбище Высоких Ворот. Возложить венок от Кизил-Арватского комитера партии Эс Эр!

- Других дел полно. Умер, так умер. Давай в банк!

***
Величием своего интерьера Ост-Индийский Коммерческий Кредитный Банк был способен поразить не только русских революционеров из Кизил-Арвата. Мраморные ступени, убранные бенгальскими ковровыми дорожками, золоченая бронза и красное дерево перил в первое же мгновение были способны установить некую дистанцию между Его Величеством Банком и его клиентами, особенно такими, как Фрунтиков и Блюменталь.

Арнольд Маркович был просто раздавлен колоннами из кашмирского лазурита, уходящими под купол, расписанный на темы вечной дружбы и сотрудничества Индии и Британии: чайные клиперы, улыбчивые англичане в пробковых шлемах, счастливые индийские матери с упитанными малышами, пальмы, ананасы, пирсы, усыпанные колониальными товарами...

Блюменталь искоса глянул на своего товарища по партии. Поразился. Федору Андриановичу было явно наплевать и на колониальную роскошь банка, и на свои чухонское драповое пальто и нечищеные ботинки! Вспомнил его слова: "Ничего, все наше будет!". Несколько успокоился.

В широчайшей белозубой улыбке подошел лощеный, как фарфоровая статуэтка, клерк:

- Гуд монинг, господа! Чем можем быть вам полезны?

Фрунтиков исподволь кулачком подтолкнул Блюменталя поближе к клерку: "Гуд монинг!".

- Нам в отдел ценных бумаг. Мы хотели бы обналичить ваш вексель! - скороговоркой выдал Арнольд Маркович фразу, повторенную тысячу раз за весь путь от Кизил-Арвата.

- Фолоу ми! Следуйте за мной!

Через минуту Фрунтиков и Блюменталь впервые в жизни прокатились на электрическом лифте. А еще через минуту смогли обменяться впечатлениями в гостиной для переговоров. Пришлось немного подождать, удобно расположившись в креслах, обтянутых шкурами зебры. Клерк извинился и удалился, но вошел ливрейный лакей, поставил перед русскими на низенький стол серебряный поднос с двумя хрустальными бокалами, штофом бренди, графином воды и блюдцем с нарезанным лимоном.

- Небось, вычтут потом за самогон! - прокомментировал Фрунтиков. - За такие деньги могли бы и водки предложить с каспийской икрой!

- Ладно, водки! Вексель не потеряли? - Блюменталя била мелкая дрожь. То ли нервы, то ли лихорадка.

Распахнулась внутренняя дверь. В гостиную вошел солидный господин.

- Добрый день, господа русские! Рад приветствовать вас в нашем банке!

Фрунтиков и Блюменталь поднялись, подошли к массивному столу на литых бронзовых фигурных ножках, отделивший посетителей от банкира.

- Разрешите представиться: член правления, директор отдела ценных бумаг сэр Роберт Стоунс. Слушаю вас. Чем могу служить?

Фрунтиков вынул из внутреннего кармана пиджака объемистый портмоне, достал из него и протянул через стол конверт с векселем:
- Ваш, вроде?

Блюменталь не стал переводить реплику.
Сэр Роберт Стоунс не спеша изучал вексель с лупой в руке, придвинув поближе настольный канделябр с электрической лампой.

- Ну?! - через пару минут не выдержал Фрунтиков. Блюменталь большим пальцем левой руки нажал ему на колено.

Минут через пять сэр Роберт положил вексель на стол и поднял глаза на русских:

- Я вас слушаю, господа.

- Мы хотели бы получить десять тысяч фунтов наличными, на пятьдесят тысяч открыть депозит в вашем банке и сорок тысяч перевести в Киевский Земельный Кредитный банк! - английский язык Блюменталя был безупречен.

- Кто из вас является векселедержателем?

К этому вопросу русские готовы не были. Переглянулись. Блюменталь молчал. Его уже в открытую била мелкая дрожь. Фрунтиков понял, за Арнольдиком укрыться не удастся.

- Я владелец векселя. Фрунтиков Федор Андрианович, российскоподданный!

- Хорошо, - сэр Роберт понял без перевода, кивнул головой Фрунтикову и обратился к Блюменталю, которого воспринимал уже как переводчика либо адвоката. - Вам, господа, необходимо предъявить вексель к оплате банком через нотариуса! Это требование английского законодательства о ценных бумагах. Это не трудно. Один из нотариусов арендует кабинет через коридор напротив. Его фамилия Крафт, Эджен Крафт. Но если вы хотите обратиться к другому - ваше право! Мы не будем прощаться. Жду вас!

Королевский нотариус Эджен Крафт принял русских со всей широтой старых добрых английских традиций.

- Чаю, шоколада, сигар нашим добрым друзьям!

На вексель глянул, что называется, "одним глазком".

- Сто тысяч фунтов стерлингов! Прекрасная сумма! Будете обналичивать? Прекрасно! Заявление написали? Вот бланк - пишите! Вы в курсе, что должны уплатить имперскую пошлину в полтора процента? Нет? Ну, как же! Это вам скажет любой юрист в Лондоне, не только нотариус! С вас одна тысяча пятьсот фунтов стерлингов пошлины и сорок фунтов - услуги нотариуса! Всего: одна тысяча пятьсот сорок фунтов стерлингов. Будете платить наличными или выпишете чек?

- Ты что ж, сученок, просчитался?! Гикнулась вся комитетская касса в одночасье! - Фрунтиков был грозен, но уже выкладывал из своего портмоне фунты на стол нотариуса.
- Прекрасно, прекрасно! Вот квитанция в приеме денег. Распишитесь. Прекрасно!

Мистер Крафт убрал в свой сейф деньги, заявление, книгу квитанций и сам вексель.

- Теперь, господа, настало время ответить вам на несколько вопросов. Прошу вас назвать лицо, от которого вы получили вексель.

- Мы не можем назвать это лицо. Вексель на предъявителя, то есть, выражаясь юридическим языком, "индоссант бланковый". Поэтому он и предъявляется плательщику - непосредственно банку.

- Господа, господа! Я владею юридическим языком. Конечно, банк должен выплатить сумму по бланковому индоссанту векселедержателю, но, в нашем случае - только по решению суда!

- Почему? - в голосе Блюменталя уже слышались слезы.

- Очень просто: этот вексель краденый, как и вся серия бланков векселей АА с номера 150.001 по номер 150.100. Номер вашего бланка 150.066 из серии АА из числа похищенных. Банку уже предъявлялись к платежу векселя из этой злополучной партии, но на такую сумму могут замахнуться только русские!

Дверь в кабинет нотариуса распахнулась без стука. Вошли двое. Один в штатском. Второй - в черном шлеме полицейского.

- Прошу прощения. Скотланд Ярд. Инспектор криминальной полиции капитан Форестьер!

Блюменталь без звука повалился со стула на пол. У него горлом пошла кровь.

***

Так Блюменталь и Фрунтиков оказались в Лондонской тюрьме Ньюгет Призон. Фрунтикова определили в общую камеру, а Блюменталь удостоился тюремного лазарета, где ему поставили диагноз "туберкулез" и оставили в покое.

На первом же допросе инспектор Форестьер дал понять, что британская Фемида в своих действиях руководствуется принципом прецедента. Как Скотланд Ярд, так и Лондонская прокуратура уже имели дело с попытками получения денег по предъявлению краденых бланков векселей. Если векселедержатель не имел возможности доказать, что являлся добросовестным приобретателем, суд признавал его виновным в мошенничестве и соучастником ограбления, в результате которого были похищены бланки векселей и иных ценных бумаг. Минимальный срок - от пяти до десяти лет каторжных работ. В каких частях света и какие полезные ископаемые желают добывать для Британии господа русские?! Ни расследование, ни сам суд не допустят проволочек. Прецеденты тому уже есть!

Однако... Однако, русские по такому делу проходят впервые. Однако, уровень запрошенной суммы где-то характеризует и уровень лиц, взятых сегодня под стражу.
Конечно, Скотланд Ярд этот аспект не интересует вовсе, но есть силы, которым русские могут быть полезны. Инспектор Форестьер готов потратить несколько часов на разговор с господином Фрунтиковым и, если тот окажется интересным человеком, передать его в иные сферы.

Английской тюрьмой русского не запугать. Особенно если этот русский в "пирожок" двумя пальцами сминает медную монету в три копейки. Если он с наганом в руке и с бомбой в кармане прошел 1905-ый год. Если он не был сломлен Владимирской пересыльной тюрьмой и сибирской ссылкой. Если и сегодня под его началом пусть десяток, но каких! - боевиков. Правда, не в Лондоне. Пусть так. Но сила, жизненный опыт и дух Фрунтикова при Фрунтикове и остался.

- Господин инспектор! Не трудитесь меня пугать каторгой. Я имею опыт побега из Минусинска! Хотите знать, имею ли я какую-либо ценность для некоей могущественной силы? Я знаю только одну могущественную силу - политику. Что бы нам с вами не путаться в терминологии, скажу, что для меня означает это слово. Политика - это искусство достижения и удержания власти. Власть и политика - сиамские близнецы, они неразрывно связаны друг с другом, они не существуют в отрыве друг от друга. И основаны они на способности организации масс. Разрешите представиться: я, Фрунтиков Федор Андрианович - политический деятель. Я - лидер комитета партии социал-революционеров, правда, пока уездного масштаба. Наша партия в оппозиции к российской официальной власти. В 1905 году я командовал двумя сотнями боевиков. Сегодня в моих руках Кизил-Арватский уездный участок Средне-Азиатской железной дороги. Ни один машинист, ни один кочегар не выйдет на работу без моего разрешения. Мне не в силах помешать ни царские жандармы, ни казачьи полки. Когда я отдаю команду "бастуй, ребята!", останавливаются поезда, прекращают работу локомотивное и вагоноремонтное депо, на улицу выходят протестующие рабочие, их жены, матери и дети! Если вы в силах - наведите справки в Кизил-Арвате. Вам расскажут, кто такой Фрунтиков! Я не знаю, кто и где гробанул эти чертовы векселя, но меня на месте экса не было. Я впервые покинул Россию. Деньги, которые я предполагал получить, были бы использованы в политических целях. Мы могли бы быть союзниками, а не врагами!

Где-то на середине этого энергичного монолога в камеру для допроса незаметно вошел пожилой офицер в военно-морской форме Великобритании. Он присел на стул у стены и дал знак Форестьеру продолжать допрос. Сбившийся было переводчик продолжил свою работу.

Фрунтиков закончил свою речь, словно на городском митинге, ударом кулака о дубовый стол. Замолчал.

- Я капитан первого ранга, мое имя Мансфилд Камминг, господин Фрунтиков, - представился офицер на русском языке, сделав знак Форестьеру и переводчику покинуть помещение. - У меня есть интерес к Кизил-Арвату и к Закаспийской области. Я располагаю властью вытащить вас из Ньюгет Призон. Могу помочь вернуться в Россию с хорошей легендой, с деньгами в кармане и со счетом в указанном вами банке для вашей партии. Но я еще не уверен, что вы тот человек, который нам нужен!

- Я готов. Что будет нужно от меня?

- Желание и способности работать со мной на взаимовыгодных условиях.

- А если я обману вас?

- Вам это будет невыгодно. Я не буду платить демагогией. Я плачу фунтами, услугами, перспективами, но никогда, как в старом английском банке, не предоставляю бланковых - необеспеченных - кредитов!

- Вроде все по-честному. Что будет с моим товарищем?
Он болен.

- Господин Блюменталь будет переведен в госпиталь Святого Павла для туберкулезных больных. Там хорошие врачи. Я возьму на себя все расходы. Это мелочи в большом деле.

- А я?

- Вы будете гостем в моем загороднем доме в горной Шотландии. Десять-двенадцать дней уйдет на проверку ваших показаний и изучение ваших способностей. Если вы не подойдете мне, я отправлю вас домой без проблем. Если окажетесь хорошим учеником, пройдете трехмесячный либо шестимесячный курс индивидуального обучения. Вот тогда я исполню свои обязательства в полном объеме!

- Годится. Я уже люблю Англию, англичан и шотландцев тоже! Вы только послушайте: Ай лайк Ингланд!

***
От Автора.

Забегая вперед, сообщу нетерпеливому Читателю:

Арнольд Блюменталь действительно получит хороших врачей, лечение и уход в госпитале Святого Павла. Через две недели его подруге барышне-телефонистке Веронике почтальон вручит письмо с открыткой-видом Тауэрского моста, в котором Арнольд распишет успешное лечение и выразит надежду на возможность обосноваться в Лондоне, получить работу по специальности и вызвать в Англию ее, Веронику, как свою невесту.

Супруга машиниста, Фрунтикова Лидия Ивановна, получит от своего мужа не только письмо с фотографией Федора Андриановича, снявшегося на подножке английского локомотива, но и посылку с ботинками своего размера с разной женской дребеденью от чулок до корсета. В письме Федор Андрианович обстоятельно сообщит, что его поездка в качестве товарища, сопровождающего больного на лечение, в общем успешна. Удалось устроить Блюменталя в хороший, но дорогой госпиталь. Вообще, Лондон - ужасно дорогой город, так что пришлось устроиться помощником машиниста на работу. Подсоберет денег и отправится в обратный путь...

Уехав в Лондон в октябре, Фрунтиков вернется в Кизил-Арват только в мае. На работу выйдет в свою поездную бригаду. У администрации депо к нему не будет никаких претензий. Несколько раз Фрунтикова будут вызывать на беседы к полицейскому приставу, к начальнику жандармского отделения железной дороги, задавать очень непростые вопросы и про партию эсеров, и про склады с оружием, про Англию, про Блюменталя и прочее, и прочее. Потом вызывать перестанут. Товарищи по партии из тех, кто какое-то время косо посматривали на гулявшего, шут знает где, председателя, переменят гнев на милость, когда пересчитают кассу своего комитета...

К сожалению, Арнольд Блюменталь не вернется в Россию. К весне ему станет хуже. Двадцать второго апреля 1912 года Фрунтиков похоронит его на кладбище Высоких Ворот, там же, где покоится основатель марксизма.

Сам Фрунтиков... Стоп! Мы слишком торопимся, дорогой Читатель! Да и Фрунтиков - не наш герой. Судьба и История еще сыграют с ним не одну недобрую шутку. Но в Историю он войдет!

***
Глава 13. Особняк для особистов. Новая цель - Кара-Агач. Валерьянка для табиба. Бивуак в Шайтан-Щели. Ловушка для жандармского ротмистра. Почтовая карточка и тюбетейка с золотом. Средство от черной магии. Путы для Британца. Тайна овального зала.

6 ноября 1911 года. Утро.

Асхабад. Улица Таманская. Бывший особняк виноторговца Ованесяна. Из ворот одна за другой выходят телеги со строительным мусором. Две другие, груженые кирпичом и бочками с известью, ждут своей очереди въезда во двор усадьбы. У самых ворот уже воодружен на чугунные рельсовые опоры свежеошкуренный сосновый ствол. На его вершине, крепко вцепившись в дерево кривыми монтерскими "когтями-кошками", колдуют два электрика-верхолаза. Один прикручивает к фаянсовым изоляторам медные провода, второй намертво приколачивает фигурный литой кронштейн для фонаря. Сам фонарь уже приготовлен к подъему на свое место, лежит у подножия столба.

Дзебоев в статском. Кудашев не сразу признал его. Серое пальто, шляпа, трость способны изменить военного человека до неузнаваемости.

- Когда свет и связь опробовать можно будет? - перекликается Дзебоев с монтерами.

- Не ранее, чем послезавтра! Еще внутренней работы полно! - отвечают с верхотуры.

- Здравствуйте, Владимир Георгиевич! - Кудашев спешился, передал поводья Брянцеву.

- Здравствуйте! Ну, как отоспались?

- Месяца на три вперед. Исполнил все, что вы приказывали. Успел побывать и в синематографе, и в цирке, и в театре!

- Молодцом! Мне тоже не мешало бы. Я уж забыл, когда в последний раз в театре был!

- Владимир Георгиевич!

- Тьфу ты! Как не забыть злополучное третье октября! Вот видишь, чем занимаемся? Послезавтра въезжать будем. Ремонтные работы полным ходом идут от подвала до чердаков. Весь хлам вывезли, мишуру ободрали, стены простучали! Проводим электричество, телефон, телеграф. Мебель будет новая, но самая скромная - простая канцелярская.

- Рыбок хоть оставьте, Владимир Георгиевич. С ними хорошо думается!

- Вы правы. Рыбок оставим, на баланс возьмем! Не хотите прогуляться, Александр Георгиевич? Погода хороша. Вам в мундире здесь светиться не нужно. Абсолютно засекретить отдел нам не удастся, но на базаре о нем разговоров быть не должно. Для прикрытия отведем флигелек какой-нибудь лаборатории по изучению болезней винограда, вывеску соответствующую повесим!

- Типа - "Карантин!"?

Офицеры не спеша пошли в сторону Фирюзинского тракта.

- Не думали, Александр Георгиевич, на тему особого интереса "Британца" к аулу Кара-Агач? К Шайтан-щели?

- На эту тему мы на совещании уже пытались говорить. Обстоятельства не позволили.

- Я помню. Поэтому и возвращаюсь к этой теме. Слушаю вас.

- Интерес должен быть только один - военно-стратегический! Осталось только выяснить в пределах этого круга, какой именно?!

- И что вам более глянется?

- Я не штабист, за моими плечами нет Академии Генерального Штаба. Могу ошибаться. Но с формулой военного успеха "В нужное время в нужном месте" - знаком. В случае военных действий для агрессора в Закаспий два потенциальных направления ввода войск: первый юго-восточный - Мешхед - Серахс - железная дорога - Мерв - Асхабад; второй юго-западный: Астрабад - Атрек - железная дорога - Кизил-Арват - Асхабад. Через южный: Кучан - перевал Гаудан - Асхабад вряд ли кто рискнет. Никто не будет штурмовать укрепленный перевал и вести осадные затяжные бои в условиях высокогорья. Впрочем, это так, рассуждения дилетанта. Вы, конечно имеете доступ к планам обороны на случай "Че"! В отцовском дневнике я прочитал о пещере, берущей свое начало в Шайтан-щели, и уходящей в недра центрального хребта. Что, если эту пещеру современными горно-инженерными работами удастся расширить, где нужно - прорезать горную массу, до приемлемого уровня подземного туннеля? В Европе имеют большой опыт такой работы. Получится прямой кратчайший путь прямо на железную дорогу!

Думаю, только при таких планах аул Кара-Агач приобретает стратегическую значимость. Жители этого аула могли бы оказать весьма значительную помощь противнику, выполняя охранные функции, участвуя в горных работах. Только при таких планах старшине Балкан-Байрам-баю могли предложить чин английского полковника. Только при таких планах Караджа-Батыр мог интересоваться Шайтан-щелью! К слову сказать, Шайтан-щель не единственное ущелье, берущее начало в предгорьях и оканчивающееся тупиком у стены самого хребта!

Дзебоев слушал, не перебивая. В его руках уже был блокнот и карандаш.
- Предложения?

- Ехать надо в Кара-Агач. Самому все смотреть. На месте многое увидится, главное, знать, что хочешь увидеть!

- Так и порешим. Поезжайте, Александр Георгиевич. Организационные моменты за мной. Думаю, трех-четырех дней вам будет достаточно. Не рискуйте собой ни в коем случае. Научитесь, в конце концов, азиатским методам ведения боя: вождь никогда не идет в битву впереди своего войска. Еще раз повторяю: вы мне здесь нужны! Мы, по настоящему, работать еще и не начинали!

***
Копет-Даг встретил отряд казаков в одиннадцать всадников во главе с ротмистром Кудашевым легким морозцем, заиндевевшими склонами и паром, восходящим от горных ручьев и речушек.

После традиционных приветствий, знакомства, обмена подарками и чаепития старшина Балкан-Байрам-бай вежливо осведомился у Кудашева о цели его посещения аула Кара-Агач.

- Уважаемый Байрам-бай! Вы должны помнить ротмистра Кудашева - Кудаш-бека - как его называли друзья в туркменских аулах.

- Вах! - удивленно всплеснул руками Байрам-бай. - А я думаю, где мог вас видеть, уважаемый Сардар! Вы сын Кудаш-бека! Я слышал, о несчастье, постигшем вас. Ваше горе - наше горе. В этом ауле никогда не забудут, как русский офицер закрыл своим телом от пули туркменского юношу! Чем можем служить? Говорите, приказывайте!

- Я хотел бы встретиться с аксакалом Амангельды-Ата или, как его еще зовут в народе - Табибом-Ага, что бы поблагодарить его. Он лечил моего отца. Отец считал его своим другом! Я прошу у вас проводника, чтобы тот помог найти Табиб-Ага в Шайтан-щели.

- Вам не надо далеко ехать. Табиб-Ага здесь, в ауле. Он болен, он очень болен!

Табиб-Ага полулежал, обложенный подушками и прислонившись к стене, завешанной ковром. Его глаза были закрыты, но вошедшие поняли: он не спит.

- Яшули Амангельды-Ата! - для вежливости кашлянув, обратился к нему Байрам-бай. - К тебе гость, сын Кудаш-бека. С подарками пришел! Поговори с ним. Он наш друг.

Табиб-Ага медленно открыл глаза.

- Да, ты сын Кудаш-бека! Здравствуй, мальчик. Мне сказали, что твоего отца больше нет в этом мире. Это правда?

- Здравствуйте, Амангельды-Ата! Да, отец умер. Его убили люди, которые хотели большой крови. Отец, как мог, мешал им. Я продолжаю его дело: дуст дусти - душман душмани! Друг другу - враг врагу! Некоторые из его убийц уже умерли, другие - в Асхабадской тюрьме. Они совершили много других преступлений. Я здесь, чтобы поблагодарить вас за отца. Я привез вам вещи, которые могут быть вам полезны при лечении людей. Смотрите - вот чемоданчик городского врача, в котором полный набор инструментов: стетоскопы, термометры, банки, спиртовка, шприцы, хирургические инструменты, клизмы и еще много чего!

- Спасибо дорогой! Это царский подарок. Стоит, наверное, не меньше, чем паровоз! Я давно хотел такой набор. Только боюсь, мне уже не лечить других больных.

- Амангельды-Ата! Мы отвезем вас в Асхабад в больницу "Красного Креста и Красного Полумесяца"! Там очень хорошие врачи!

- Я не доеду. Но хорошо, что ты пришел. Я вижу, на тебе форма точь в точь, как у отца... Ты жандарм?

- Да!

- Тогда пусть все уйдут. Нам надо поговорить, пока у меня еще есть силы...

Табиб-Ага замолчал, на минуту закрыл глаза. Его рука на ощупь потянулась к пиале.

- Сейчас, налью чаю! - Кудашев протянул пиалу аксакалу. - Я слушаю.

- Дня через три после отъезда Кудаш-бека меня снова посетил Карасакал-Сардар со своим нукером. Он уже знал, что я лечил раненого жандармского ротмистра. Из его знания я сделал вывод, что у Карасакала появился свой человек в нашем ауле. Ранее дня свадьбы, во время которой началась стрельба, такого человека не было, иначе Карасакал не попал бы в засаду. Теперь есть. Это плохо.

Но пойдем дальше. Карасакал потребовал, чтобы я вернул ему пергамент с цветком лотоса. Я не стал ссылаться на Кудаш-бека, сделал вид, что ищу пергамент. Не нашел. Карасакал дважды ударил меня камчой и потребовал, чтобы я вернул ему пергамент во что бы то ни стало, обещая вернуться через несколько дней.

Он вернулся через день. Спрашивал меня, где я достаю мумие. Я хотел отдать ему все мумие, которое у меня было, но он не взял. Сказал, что его интересует не само мумие, а пещеры, в которых оно обычно скапливается. Я сводил их недалеко от сакли, показал две небольшие горные щели, где когда-то действительно добывал мумие. Пояснил, что теперь мумие в этих щелях появится только через несколько лет!

Карасакал пришел в ярость. Он бил меня камчой, как волка, которого хотят убить. Требовал, чтобы я показал подземные проходы в стене. Я настаивал, что таких проходов не существует. Карасакал раскалил в огне железный шампур и прижег мне затылок. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, не мог пошевелиться. Лежал и ждал смерти.

В полдень следующего дня меня навестил мой внук Амангельды, которого спас ваш отец. Амангельды привез меня в аул. Меня не отпускает сердечная боль. Я часто теряю сознание.

Кудашев встал, порылся в привезенном докторском чемоданчике, вынул из него флакон. Налив в пиалу холодной воды, накапал в нее из флакона. Запах валерьяновых капель поплыл по комнате.

- Дорогой Табиб-Ага! Вы замечательный целитель. Но в Закаспии не растет валерьяна. Это единственное действенное средство от сердечной боли. Попробуйте!

Табиб-Ага покорно выпил лекарство. С минуту лежал закрыв глаза. Потом глубоко вздохнул и впервые улыбнулся:

- Отпустило!

- Вот флакон, вот пипетка. Можно десять капель, можно двадцать, даже тридцать - не отравитесь. Доза в зависимости от тяжести приступа. Я отправлю казака в город, он пришлет врача с запасом валерьянки!

Табиб-Ага привстал, сам поправил свои подушки.
- Я помню, давно в Индии слышал этот запах! Придворный лекарь давал это снадобье старому радже.- Табиб-Ага протянул Кудашеву несколько листков. - Вот, я приготовил для русских, ждал когда вернется Амангельды, чтобы передать... Это то, чего добивался Карасакал: планы известных мне пещер в Шайтан-щели. Будьте осторожны, в одной из них - Чудо Света!

- Спасибо, большое спасибо, Амангельды-Ата!

Байрам-бай сам проводил Кудашева до окраины аула, где казаки успели разбить две большие палатки белой морской парусины. Из окна одной из них уже торчала труба походной печки, вился сизый саксауловый дымок, пахло пшенной кашей и яичницей с луком на бараньем сале.

- Уважаемый Байрам-бай! Я полагал, в Кара-Агаче создали свой собственный отряд конной милиции?

- Да. Его начальник Амангельды. Он юнкер, учится на командирских курсах. Через два года станет прапорщиком. Он умный, грамотный!

- Молодец, рад за него! А как ваш зять, Ашир-Клыч?

- Ашир-Клыч тоже молодец! Он у Каракозова служит. Второй человек на ватаге. Хорошие деньги зарабатывает. Слава Богу, слава Богу!

- Зайдете к нам? Чаю попьем!

- Зайду, обязательно зайду. Потом. Вы еще не устроились, дела не сделали. Вот немного освободитесь, и хороший плов приготовим!

- Байрам-бай! Нам в Шайтан-щель нужно. После обеда выступаем. Дадите проводника?

- Вах! Как жаль, нет Амангельды! Он с отрядом в свой полк две недели назад уехал на десять дней. На учения. Завтра должен возвратиться. Может, подождете? Где-то здесь в горах Карасакал, как раненый барс, мести жаждет!

- Если бы я Карасакала испугался, не мог бы считаться сыном своего отца!

- Хорошо, я пришлю мальчишку!

***
До обеда у Кудашева хватило времени составить донесение Дзебоеву и скопировать планы пещер, составленные Табибом-Ага. Копии - в свою полевую сумку. Подлинники вместе с донесением в конверт.

- Передашь лично в руки полковнику Дзебоеву. Вернешься назад в Кара-Агач с врачом и с запасом сердечных средств. Врач будет знать, я пишу об этом. С Богом! - Кудашев вручил конверт вестовому казаку.

После обеда отряд выступил из аула, медленно поднимаясь по серпантину по направлению к Шайтан-щели. На одной лошади с вахмистром Фомкиным сидел, крепко вцепившись в его ремень, аульный мальчишка лет десяти - проводник. От базовой стоянки прощально махали руками товарищам оставшиеся два казака. К закату солнца отряд достиг каменного мешка. Тупик. Приехали. Спешиться!

- Однако, раненько здесь в ноябре темнеет! - Кудашев щелкнул крышкой хронометра. Стрелки показывали пять десять пополудни. - Вахмистр Фомкин!
- Я!
- Выставить часового, готовиться к ночевке. Подъем с рассветом!
- Слушаюсь, ваше благородие!
В сером сумраке еще можно было рассмотреть безрадостную среду каменного мешка: нависшие суровые скалы, каменный хаос валунов и острых обломков, гранитные осыпи, безымянную речушку с берегами, поросшими плакучими ивами и кустами ежевики, уже потерявшими свою листву.

- Эй, оглан! Гель бярик! - позвал Кудашев мальчика. - По-русски понимаешь, нет? Нет? Ничего. Пойдем, покажешь мне козью тропу. Знаешь?
- Знаю.
- Откуда?
- Я болел, меня брат привозил. Я у Табиб-Ага все прошлое лето провел!
- Выздоровел?
- Выздоровел!
- Как тебя зовут?
- Алты! Мы пришли: вот начало козьей тропы, ведущей к сакле Табиб-Ага. Ошибешься - уйдешь - не вернешься!
- Хорошо, пойдем к костру. Ужинать будем, потом спать.

Повернули назад. Ночь черным закопченным котлом накрыла ущелье. Ни звездочки. Ни неба не видно, ни скал. Шли на огонек. Хорошо, что недалеко. В этом каменном бездорожье легко оступиться и сломать ногу.

Казаки готовы приступить к ужину. Пламя костра лижет котел, освещает суровые бородатые лица, отражается в галунах погон, шинельных пуговицах. Донесшийся от котла запах мгновенно наполнил рот слюной. Вкусно пахнет!

- Ваше благородие! Присаживайтесь. И мальчонка тоже. Рыбный суп у нас с лапшой и копченой осетриной. Язык проглотишь. Осторожно только - с огня!

- Я тоже в долю войду! Можно? - Алты протянул кашевару полотняный мешок.

- Что это? - кашевар заглянул внутрь. - А, сушеная ежевика с мятным листом! Мы такое понимаем. С чаем заварим!

Каждый получил по большой походной деревянной хохломской миске лапши и куску ржаного хлеба. Деревянная четвертьфунтовая солонка посреди скатерти. Здесь же головки чеснока, порезанное ломтиками соленое сало, холодная вареная "в мундире" картошка, соленые огурцы.

Чай с ежевикой пили с колотым сахаром, в прикуску, по-туркменски из пиал. Стаканы здесь используются под иные напитки.

- Какова лапша с осетринкой, ваше благородие?

- Спасибо, отродясь такой не пробовал, хоть и в Красноводске вырос!

- Может, по чарке для сугреву? Ночь будет холодная.

- Отставить, вахмистр! Мы на боевом задании, не на гулянке. Вернемся в Кара-Агач, барашка зарежем перед отъездом, тогда погуляем! Сменить и накормить часового не забудь.

- Уже исполнено. И накормили, и напоили!

Дальняя дорога, свежий воздух, сытный ужин и теплое пламя костра способны усыпить кого угодно. Лошадиный войлочный потник на холодную землю, седло под голову, папаху на глаза. На одну полу шинели лег, второй накрылся. Ноги - к костру. И спи себе, как в детстве у бабушки на печке!

К полуночи ветер над ущельем развеял тучи. Проклюнулись звезды в таком множестве и такой яркости, каких и в российских столицах не увидишь. Ближе к утру над щелью повис старый ущербный месяц, осветивший, как фонарем, сонный казацкий бивуак. Сам Кудашев спал на спине, раскинув в стороны руки. Его шинель лежала рядом, открывая месяцу возможность поиграть своим светом в серебряных крестах и галунах офицерских погон. Рядом, под одной шинелью спали вахмистр Фомкин и проводник-мальчишка Алты. Спали и другие казаки. Спали крепко, как спят насмерть уставшие после дальнего похода или измученные смертным боем. Спал часовой, упавший в нелепой позе там, где его сморил сон.

Спали лошади. Они сбились в тесную массу, согревая друг друга своим собственным теплом в холодную ночь. Вдруг проснулся Кара-Ат - вороной жеребец Кудашева. Уши торчком. расширенные ноздри с силой втягивают в себя воздух. Взгляд обращен в сторону козьей тропы. Там кто-то неловко сдвинул с места камешек. Звякнув, камешек полетел вниз, задевая скальные стены, ударяясь о камни. Стук, стук, стук! И всплеск! Камешек ушел в воду. Чужаки! Тревога! Жеребец переступил спутанными ногами. Нет, далеко не уйти! Заржал, призывая своего хозяина. Один раз, второй, третий... Спит его хозяин. Не просыпается.

А с козьей тропы в каменный мешок спустились три темные тени.

***
Кудашев очнулся только под ледяной струей ручейка, падавшей с головокружительной высоты. Его мутило. Голова раскалывалась от боли. Отшатнулся от тяжелой острой от холода струи, но кто-то снова толкнул Кудашева под воду.

- Хватит, пришел в себя. Веди его в дом! - услышал Кудашев. Сделал шаг вперед. Ручеек остался за спиной. Хотел протереть глаза, но не смог. Понял, что его руки связаны за спиной. Толчок в спину. Толчок слева в плечо.

- "Гонят, как осла!" - подумал Кудашев. Мгновение, и сознание прояснилось. Его ввели в помещение. Каменные стены, каменные своды. В мозгу мелькнуло: - "Сакля Табиб-Ага. Точно: вот ниша с рукописями и книгами!".

В очаге высокий яркий огонь. В сакле трое туркмен. Один из них за спиной держит веревку, связывающую руки. Ближе к огню молодой мужчина с разделенной надвое смоляной бородой. У его ног на полу раскрытая полевая сумка, скомканная топографическая карта. В руках планы пещер, скопированные Кудашевым с тех, что успел отправить в Асхабад. Правда, без пояснений. Пояснения, слава Богу, остались только в памяти! На лежанке одежда Кудашева - шинель, мундир, сапоги валяются у стены. Нигде, ни у кого не видно ни кобуры, ни револьвера... Что случилось? Думай, Кудашев, думай! Как так - тебя взяли без боя из теплой постели?! Правильно! Револьвер в кобуре, замотанной ремнем, перед сном положил в изголовье под седло. Планшет - под китель на грудь. Что же было? Оглушили? Вроде нет, голова болела, но перестала. Самочувствие отличное, но путы на руках не разорвать...

Бородач поднял глаза на Александра Георгиевича:

- Здравствуй, сын Кудаш-бека!

Кудашев промолчал.

- Почему не здороваешься? А мне говорили, ты вежливый человек!

- Со связанными руками не здороваюсь!

- Развяжите его! - приказал бородач.

Острый, как бритва, туркменский нож разрезал волосяную веревку. Кудашев размял плечи, растер на руках затекшие запястья.

- Алейкум ассалам, Караджа-Батыр-Афшар-Ширази! - поздоровавшись, Кудашев назвал собеседника его полным именем.

- О! - от неожиданности Карасакал даже привстал с лежанки. Глянул на своих нукеров. Те никак на приветствие Кудашева не отреагировали. Но Карасакал решил, что дальнейшая беседа должна быть без свидетелей. - Всем выйти на воздух! Освободите дом!

- Меня не обманули, вы действительно вежливый человек.
Кудашев промолчал.

- Что это? - в руках Карасакала планы пещер.
Кудашев пожал плечами.
- Это рисунки пещер! Даже ребенок понял бы. Где эти пещеры?

- Я приехал искать их.

- Зачем?

- Хочу разбогатеть. В Асхабаде умер богатый человек, побывавший в одной из них. Это его рисунок. Пещера полна драгоценных камней. Умирая, он сказал: "Шайтан-щель"...

- И все?!

- И все.

- Кто наследник?

- Был я. Теперь, наверное, ты!

- Я не верю тебе, русский! Ты морочишь мне голову детскими сказками. Я знаю, где мне заплатят за эти рисунки пещер хорошие деньги.

- Значит я прав. Оставь у себя эти пещеры, а мне верни мою одежду. Ты пойдешь своей дорогой, а я своей!

- Приятный разговор закончился, сын Кудаш-бека. Не надо тебе недооценивать меня. Я не кладоискатель. Я воин. Но моя судьба будет выше воинских подвигов!

- Не хочешь поделиться своими планами со мной? Может, я смогу помочь тебе?

- Чем может помочь мне маленькая мышь? Мои союзники - львы!

- То есть англичане?

- Да! И ты русский в этой игре лишний. И ты лично, и все вы вместе уйдете отсюда. Это земля туркмен! Этой землей будут владеть только туркмены! Мы так просто не отказываемся от своих планов. Мы всегда доводим задуманное до конца. До победного конца! Отказ Байрам-бая от сотрудничества не может быть препятствием. Потеря в бою двух десятков джигитов не может быть препятствием. Задержка по времени в три-четыре недели не может быть препятствием. И ваш приезд в Шайтан-щель, Кудаш-бек-оглы, не может изменить ход событий!

Я могу приказать вас пытать, но мне это не интересно. Я могу вас убить сейчас, но окажу милость: вы проведете ночь в воспоминаниях, в молитвах и в страхе перед смертью. Умрете утром. Я позволю вам увидеть свет нового дня. Готовьтесь к смерти! Бог Велик!

- Согласен, Бог Велик!

- Ты капыр - неверный! Не смей произносить имя Всевышнего!

- Хорошо, разреши мне задать последний вопрос? Бог один или их два?

- Только безумный либо капыр мог задать подобный вопрос! Конечно, Бог один! Все от него - и жизнь, и смерть!

- Мудрый ответ. Я тоже согласен - Бог один. Тогда ответь, может ли на земле появиться живое существо помимо его воли?

- Нет, ничто и никто не явится в этот мир без воли Всевышнего!

- Ты знаешь, на земле рождаются дети не только в Арабистане или в Туркмении. Они рождаются и в России, и в Австралии, и на Мадагаскаре. Это означает, что я, русский, родился, как и ты, туркмен, по воле одного Всевышнего. Следовательно, мы с тобой братья, дорогой Караджа-Батыр! Скажи, будет ли радоваться отец, если один его сын убьет другого сына?! Не разгневается ли он на убийцу?! Понятно ли я сказал?

Карасакал не просто понял. Он был сражен этим новым знанием.

- Я готов к смерти Карасакал. Перед тобой не мальчик. Взгляни на мое тело: его рвали и пули, и осколки. Я не думаю, что Всевышний берег меня для того, чтобы потом покарать тебя за мою смерть. Нам лучше быть братьями, Карасакал!

Карасакал молчал. Долго молчал. Он отвернулся от Кудашева, пренебрегая собственной безопасностью, и смотрел в огонь.

- Похоже ты прав, сын Кудаш-бека! Я не учился ни в медресе, ни в военном училище, но я не забываю ничего из бесед с умными людьми. Твои слова и слова других достойных людей, с которыми я общался, складываются в одно общее знание, которое может именоваться Истина. Я слышал, Истину не нужно доказывать. Истина чиста и светла... Не нужно стоять, сын Кудаш-бека. Садись, выпей чаю, съешь со мной этот кусочек хлеба с солью! Я не убью тебя. Но я не знаю, что мне самому теперь делать!

- Подумать. Побыть одному, без людей. Подумать и решить для себя, кто ты, с кем ты, для чего ты в этом мире!

- Вот твой кошелек, сын Кудаш-бека! Я не взял твоих денег. Но скажи мне, что изображено на этой фотографии, что написано под ней? Я не читаю на русском.

Кудашев взял в руки почтовую карточку, переданную ему от Леночки еще в Красноводске.
- Здесь изображена казнь индийских повстанцев англичанами. Видишь, старика и других привязывают к жерлам артиллерийских орудий. Выстрелами их тела будут разорваны в клочья. Эта казнь публична. Все рассчитано на устрашение индийского народа. Туркмены, подписывающие договоры с англичанами, должны сначала спросить у индийцев, сладко ли им живется?! Смогут ли они потом избавиться от англичан?

Карасакал был потрясен.

- Сын Кудаш-бека! Если ты поклянешься не преследовать меня, дашь мне возможность уйти на родину в Шираз, я отпущу тебя. Твои казаки крепко спят. Они сами проснутся к полудню, либо ты разбудишь их, как разбудили тебя. Мальчишку не вини, он не знал, что ему дали в дорожку мои люди еще в Кара-Агаче. Никому не будет вреда, хоть я и получил приказ убить вас всех!

- Если в отряде не будет потерь, я сам провожу тебя в Шираз! Кто дал тебе приказ убить нас?

- Английский полковник Мак`Лессон! - ответил Карасакал.

У входа в саклю кашлянули. Кудашев обернулся. В саклю вошел высокий мужчина в длинной домотканой рубахе, меховой козьей безрукавке и белой чалме - обычном наряде Копет-Дагских курдов.

- Явление третье и последнее. Как говорят русские, "легок на помине" - полковник Британской армии Алан Фитцджеральд Мак`Лессон собственной персоной! - на плохом, но понятном русском языке представился вошедший. - Примите мои аплодисменты, господин ротмистр Кудашев. За тот час, что я, дрожа от холода, смотрел ваш спектакль в щелочку, вы сумели перевербовать одного из моих лучших командиров!

Кудашев мельком глянул на Карасакала. Лицо афшара стало серым от ужаса, глаза были широко раскрыты и как-бы остекленели.

В руках Мак`Лессона появился, невесть откуда взявшийся "Браунинг". Не поднимая руки, выстрелил из положения "от бедра". Кудашев был уверен, что пуля свистнула у его виска. Повернулся к Карасакалу. С его головы была сбита шелковая круглая тюбетейка. Афшар был отброшен пулей к стене. Из раны на голове на белую нательную рубаху бежала струйка крови.

- С этим - все! - дуло "Браунинга" смотрело в лицо Кудашева. - С вами, Кудашев, разговор будет, пока потерпите.

В саклю вошли оба нукера, уверенные, что их начальник застрелил русского. Два выстрела из "Браунинга" слились в один. Один за другим нукеры рухнули оземь на пороге сакли.
- Вот теперь можно и поговорить. Мне не нужны ни свидетели, ни неверные наемники, - Мак`Лессон смотрел в глаза Кудашева взглядом питона, наметившего себе добычу.

- Вы, господин ротмистр Кудашев Александр Георгиевич в пятый раз встаете на моем пути. В пятый раз разрушаете мои планы. В пятый раз уничтожаете моих людей. Но с сегодняшнего дня вы сами будете моим человеком!

Обращаясь к Кудашеву, Мак`Лессон держал над головой в вытянутой правой руке патрон от "Браунинга". Ловко перебирая пальцами, Мак`Лессон заставлял патрон змейкой перемещаться между пальцами. Сверкающий латунный патрон, двигаясь, словно живой, от большого пальца к мизинцу и обратно, невольно фиксировал на себе взгляд Кудашева. Монотонный голос британца, словно шум дождя, наводил дремоту. Кудашев зевнул, у него смыкались веки, он отчаянно боролся со сном, пытаясь запомнить, все, что говорил англичанин. Шум дождя сменился каменной осыпью. Снова, как когда-то давно, Кудашев пытается выбраться из-под каменной лавины. Высоко в небо уходит воронка гранитных окатышей и щебня, все глубже и глубже засасывает горячий песок его сознание...
И вдруг, как когда-то давно, в невесть какие счастливые времена, Кудашев услышал чей-то очень знакомый, родной, но еще не узнанный голос: - "Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением". Каменный дождь прекратился. Медленно стихал шум в ушах, уходила головная боль. - "Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы её - стрелы огненные".

- Лена! Леночка! - вспомнил Кудашев. Открыл глаза.

Мак`Лессон продолжал свой речитатив, держа над головой патрон:
- Эк! До! Тин! Чар! Панч!- казалось, он сам уже вошел в транс. - Чхе! Сат!

- Мистер Мак`Лессон! - окликнул англичанина Кудашев по-английски. - Не могли бы вы для разнообразия перейти с хинду на латынь: прима, секунда, терция, кварта?!

- Что-что? - Мак`Лессон пришел в себя, увидел синие глаза Кудашева совсем близко: око к оку.

- Ничего, проверка слуха!

Кудашев легонько коснулся правой рукой живота британца и с силой вогнал ему в солнечное сплетение все четыре пальца.

Мак`Лессон без звука рухнул рядом со своими жертвами, Скорчился, поджав подергивающиеся ноги к подбородку.

Кудашев протянул руку к оброненному "Браунингу", подцепил одним мизинцем за спусковую скобу. Сунул пистолет в планшет. Вернулся к британцу с веревкой, которой еще недавно был связан сам. Не церемонясь, перевернул содрогающееся тело на живот и крепко связал морскими узлами руки в двух местах - в локтях и в запястьях, особо не перетягивая. Еще отсохнут! Потом таким же приемом связал ноги и подтянул к связанным рукам.

От догоревшего очага послышался стон. Кудашев обернулся. Стонал Карасакал. Он пытался приподняться. Со стонами трогал рукой рану на голове. Живой! Ну, день чудес!

Первым делом - убрать от раненого оружие. Винтовка Бердана, старый капсюльный морской Кольт, сабля, кинжал. Что еще? Засапожный нож! Вроде все.

Теперь посмотрим рану. Чудеса! Пулей вырвана с черепа полоска кожи вместе с волосами. Осторожно вернем ее на место. Прижмем! Плоть, пока она еще живая, схватывается сама.

Карасакал застонал, засучил ногами, вцепился руками в руки Кудашева.

- Лежать, тихо лежать! Не дергаться!

Карасакал подчинился. В сакле не нашлось другого перевязочного материала кроме полотняной нательной рубахи самого Кудашева.

Неужели британец промахнулся? Кудашев поднял с лежанки тюбетейку. Ого! Вот это тяжесть. Ею убить можно! Шелковая двойная тюбетейка была набита золотыми монетами. Вот разорванный шелк, а вот и монета, погнутая пулей. Удар пули под прямым углом пробил бы эту преграду. Удар, нанесенный по касательной траектории, только контузил Карасакала.

- Пить!

- Пришел в себя? Пей, это холодный чай. Быстрее на ноги встанешь. Выпил? Оставь пиалу. Повернись ко мне спиной. Руки назад!

Карасакал всмотрелся в своего бывшего пленника. Кудашев был уже в мундире. Полевая сумка оттягивает плечо. В ней "Кольт" и "Браунинг", затворы от "Берданок", тюбетейка, набитая золотом.

Еще минута, и руки Карасакала связаны.

- Ты нарушаешь наш договор, русский! Бери золото, и дай мне уйти!

- Я не обязан тебе своим спасением, Карасакал. Мне пришлось работать самому. А ты, великий воин, только смотрел, как кролик, преданными глазами на своего господина! Я ничего тебе не должен, Карасакал! Теперь твоя жизнь и твоя свобода будут зависеть не только от тебя.

- Бог велик! - угрюмо закончил разговор Карасакал.

На козьей тропе послышались голоса.
- Долго еще?

- Иди прямо, не останавливайся. Мальчишка сказал, прямо в саклю упретесь!

Казаки! Ну, полдела сделано!

***
Через час отряд был готов выступить в обратный путь. И Карасакал, и Мак`Лессон были крепко приторочены к заводным лошадям. Были приняты меры к тому, чтобы задержанные не были опознаны случайными встречными, не смущали конвой своими взглядами либо речью.

Ждали командира. Ждали более двух часов.

В это время Кудашев обследовал самый большой скальный грот, отмеченный на плане Табиб-Ага как "пещера Чуда Света". Он помнил из дневника отца о большой кольцевой шаровой молнии, охраняющей грот, и о мерах предосторожности, предпринятых Табибом-Ага. Поэтому Кудашев решил обследовать грот в одиночку, не подвергая опасности своих подчиненных. Свою одежду и оружие оставил в сакле. Следуя дневниковым указаниям, он нашел грот без труда, но не смог в него войти без волнения. Чудо Света! Какое на самом деле оно?!

Спускаясь в чрево каменной стены, Кудашев легко и быстро прошел освещенную дневным светом часть пути. Но вот с каждым шагом становилось все темнее и темнее, но Чудо Света не спешило освещать ему дальнейшую дорогу. Возвращаться не хотелось, но пришлось. Он понял, Чуда Света в гроте нет. Что-то случилось. Впрочем, о такой возможности говорил и Табиб-Ага. Вернувшись в саклю, Кудашев оделся по форме, проверил барабан своего "Нагана", спички, приготовил пару факелов.

Во второй раз путь в кромешную тьму пещеры занял вдвое меньше времени. Вот и овальный зал. Слабое пламя факела еле-еле выхватывает из темноты каменные стены, но не в силах высветить свод. Вот и плоский камень, описанный в дневнике. Но Чуда Света нет. Озоном и не пахнет. Скорее пахнет гарью. Кудашев споткнулся, поднес к препятствию факел. Черными глазницами на него глянул обгоревший человеческий череп. Вот второй, третий... Да здесь их более десятка! На каменном полу валяется обгоревшее, оплавленное искореженное чудовищным взрывом оружие, то что осталось от винтовок и сабель.

Пламя факела трепетало на ветерке. Сквозняк! И отец упоминал сквозняк. И эти люди сюда попали неспроста. Значит есть в этом гроте второй выход! Табиб-Ага описал часть пещеры только до овального зала. Пройти мимо Чуда Света он не решился. Да и надобности в этом не видел.

Кудашев двинулся далее по бесконечному коридору в кромешную тьму. Каждые пятьдесят шагов он останавливался и наносил точку в свой блокнот. Компас врал напропалую. Трижды он был вынужден останавливаться на "перекрестках" у развилок подземных проходов. Делал пометки в блокноте. Направление дальнейшего движения выбирал согласно показаниям своего факела. На пятьсот пятидесятом шаге увидел вдалеке слабый свет. На шестисотом - вышел в освещенный грот. Дневной свет проникал в пещеру через вертикальную щель, расположенную на высоте десяти-одиннадцати метров. Без альпийского снаряжения не подняться. Спуститься с помощью обыкновенной веревки можно. Впрочем, планомерное исследование может выявить и другие выходы. Ведь появился откуда-то Мак`Лессон. Появился, как черт из коробочки, неожиданно даже для самого Карасакала!

Вдруг пещера осветилась прямым солнечным светом. Кудашев возликовал. Это означало, наверняка, без ошибки: раз солнце - значит, светит оно с юга! Там, за скалой, за открытой щелью - Персия, на фарси - Иран!

Пора возвращаться. Весь обратный путь Кудашев не прошел - пролетел, как на крыльях. В овальном зале прихватил, как вещественное доказательство, обгоревший и оплавленный ствол "Берданки". К месту казачьей стоянки спустился счастливый, как именинник, получивший кучу подарков!

***
Глава 14. Отчет о задержании британца. Совещание у Шостака. Есть, рта не открывать! Обед с Джунковским. Способ сменить сословную принадлежность. Первый "сексот" Особого отдела.

9 ноября 1911 года.
Документ 25.

Дзебоев - Шостаку

Отчет
О проведении контрразведоперации по задержанию агента английской разведки полковника
Алана Фитцджеральда Мак`Лессона
в ущелье Шайтан-щель близ аула Кара-Агач Красноводского уезда Закаспийской области.

Город Асхабад. Ноября 9-го дня 1911 года.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ:

Во дни ноября 6-8-го 1911 в ущелье Шайтан-щель близ аула Кара-Агач ротмистром Кудашевым А.Г. были задержаны объявленные в розыск иноподданные лица:

- агент британской внешней разведки "Сикрет Интеллиндженс Сервис" полковник Алан Фитцджеральд Мак`Лессон (Обоснование: Распоряжение Начальника области от 17 сентября 1911 года о задержании лица, условно именуемого Гюль Падишахом; Циркуляр от 5 октября 1911 года NN 00-253344 и.о. Начальника Жандармского Полицейского Управления Средне-Азиатской железной дороги по Закаспийской области ротмистра Кюстера);
- Командира летучего кавалерийского отряда Караджа-Батыра из Шираза (Обоснование: Циркуляр NN 11-17/11 от 12 июня 1911 года Командующего войсками Закаспийской области о задержании либо уничтожении летучего кавалерийского отряда под командованием Караджа-Батыра из Шираза).
...................

...Таким образом, имеются все основания для предъявления обвинения агенту британской внешней разведки "Сикрет Интеллиндженс Сервис" полковнику Алану Фитцджеральду Мак`Лессону в совершении уголовных преступлений и иных противоправных действиях на территории Закаспийской области Российской империи, а именно:

- шпионажа в пользу Великобритании - организации агентурной сети, собирающей сведения военного, экономического, политического характера;

- организации и материальной помощи оппозиционным силам с целью насильственного свержения существующей формы правления в России, от узко националистических до либерально-демократических;

- организации террористического акта - взрыва в русском драматическом театре 3 октября 1911 года, который не удался по обстоятельствам, не зависящим от воли организатора;
- личном умышленном соучастии в убийстве двух человек - Ядвиги Полонской, российскоподданной, и ее служанки (имя и подданство не установлено);

- личном умышленном убийстве двух человек персидскоподданных туркмен из отряда Караджа-Батыра;

- личном умышленном покушении на убийство персидскоподданного туркмена Караджа-Батыра и нанесении ему тяжкого телесного повреждения;

- личном умышленном нанесении тяжкого телесного повреждения капитану общей полиции Чикишлярскому приставу Федотову при исполнении им служебных обязанностей;

- организации похищения человека (девушки) с целью получения выкупа, в результате которого погибли трое российскоподданных;

- предъявлении фальшивого паспорта, якобы выданного Хорасанским Россйским Представительством в Персии;

- Трехкратного запротоколированного незаконного пересечения государственной границы Российской Империи;

- иных преступлений, расследование которых ведется.

Прилагаются:

I.    Протоколы опознания иноподданного лица, назвавшегося Рами Радж-Сингхом, советником махараджи Джамму и Кашмира Пратап Сингха, и известного в Закаспийской области под разными именами, а именно как:
- полковник Алан Мак`Лессон (опознан туркменом из племени афшар Караджа-Батыром);
- турецкий бизнесмен Ибрагим-эфенди из Истанбула (опознан поручиком Збигневым Войтинским по фотографии; виноторговцем Ованесяном Петросом Лазаревичем - лично);
- святой магометанской веры Гюль Падишах (опознан Алиханом Азизовым, владельцем чайханы в Асхабаде).

II.    Протоколы допросов свидетелей: российскоподданных
Алихана Азизова,
Збигнева Войтинского,
Ованесяна Петроса Лазаревича,
персидскоподданного Караджа-Батыра (Карасакала).

III. Заключения дактилоскопической экспертизы, карты отпечатков пальцев и сопутствующие фотографии, которыми подтверждается, что:

1) Отпечатки пальцев, оставленные Гюль Падишахом на пиале, из которой он пил чай в чайхане Алихана в каравансарае на Текинском базаре, при контакте со своим доверенным лицом Шириновым А.А. - идентичны с отпечатками пальцев задержанного полковника А.Ф.Мак`Лессона.

2) Отпечатки пальцев, оставленные Ибрагимом-эфенди на договоре найме усадьбы, подписанным Ибрагимом-эфенди и Ованесяном - идентичны с отпечатками пальцев задержанного полковника А.Ф.Мак`Лессона.

3)    Отпечатки пальцев, оставленные Ибрагимом-эфенди на гранатах австрийского производства, найденных при обыске в квартире Хенрыка Котушинского и переданных по цепочке: Ибрагим-эфенди - Войтинский - Котушинский -- идентичны с отпечатками пальцев задержанного полковника А.Ф.Мак`Лессона.

4)    Отпечатки пальцев, оставленные Ибрагимом-эфенди на ручке двери ведущей в спальню Ядвиги Полонской; на спинке стула в спальне Ядвиги Полонской - идентичны с отпечатками пальцев задержанного полковника А.Ф.Мак`Лессона.

5) Отпечатки пальцев, оставленные на пистолете "Браунинг", найденном в сакле Табиб-Ага - идентичны с отпечатками пальцев задержанного полковника А.Ф.Мак`Лессона.
....................
... Прошу Вашего ходатайства перед М.И.Д. Российской Империи о направлении в действующем порядке в М.И.Д. Великобритании запроса на предмет удостоверения личности задержанного лица как:
А). подданного Великобритании господина Алана Ф. Мак`Лессона, полковника английской внешней разведки;
Б). подданного Великобритании господина Рами Радж-Сингха, советника махараджи Джамму и Кашмира Пратап Сингха.

........................... ....................
... Выводы:
Проведенные контрразвед. оперативные и проводимые процессуальные действия позволят подготовить открытый уголовный процесс с безусловным осуждением полковника Алана Ф. Мак`Лессона; тем самым, если не положить конец проискам английской разведки, то в весьма значительной степени поставить на ее пути мощный кордон. Этот процесс мне представляется публичным, с участием присяжных заседателей, представителй прессы, в том числе и иностранной. Положительный результат подобного мероприятия трудно переоценить. Как минимум:

А). в глазах местного населения будет дискредитирована сама идея замены патроната Росиии на патронат Великобритании;

Б). будет укреплен и в значительной степени повышен престиж общей полиции и жандармерии; Асхабадское общество помнит предотвращенный терракт 3-го октября, оно будет удовлетворено свершившимся правосудием над его организатором.
....................
... Что касается предъявления обвинения агенту британской внешней разведки "Сикрет Интеллиндженс Сервис" командиру летучего кавалерийского отряда Караджа-Батыру из Шираза, то есть предложение не торопиться с предъявлением ему обвинения, благо сам лично он не совершал умышленных убийств и не участвовал в убийствах. Караджа-Батыр дает пространные полные подробностей признательные показания. С большой долей вероятности предполагаю, что его показания правдивы, так как у него нет причин покрывать полковника А.Ф.Мак`Лессона, пытавшегося прострелить Караджа-Батыру голову. Он может выступить открытым свидетелем обвинения на процессе. Однако, есть интерес использовать его в оперативных целях. В наших руках - единственный человек, который имел доступ в центр подготовки агентов внешней разведки, находящийся в Дели. Согласно показаниям Караджа-Батыра, полковник А.Ф.Мак`Лессон является ведущим преподавателем и директором этого центра. Таким образом, Караджа-Батыр в настоящее время представляет для нас вполне определенную ценность. Он под стражей, но ему обеспечена безопасность и удовлетворительные условия содержания.
.................
В заключение, ходатайствую перед Вашим превосходительством о поощрении ротмистра Кудашева Александра Георгиевича правами Командующего войсками области.

Подпись: Дзебоев.

***
16 ноября 1911 года.

Асхабад. Резиденция Начальника области.

Приняв доклад офицера дежурной службы генерал-майор Шостак протянул руку для пожатия:

- У меня с утра совещание, господин подпоручик. Прошу вас никого ко мне не допускать и не с кем не связывать кроме как с самим государем императором!

- Слушаюсь, ваше превосходительство!

- Кто меня уже ждет?

- Полковник Дзебоев, ротмистр Кудашев и полковник Джунковский из Ташкента, ваше превосходительство!

Совещание началось, как и было назначено, минута в минуту. Шостак открыл было рот, но в это мгновение ударил колокольчик старых напольных часов "Филипп Дю Буа и сыновья". Пришлось подождать, пока пробьют все десять ударов.

- Да, господа! Рад видеть вас всех вместе и в добром здравии!

Кудашев пригляделся к начальнику. Более мрачной, чем сегодня, мины на его лице он не видел. Да и остальные хороши: сидят как на похоронах. Что еще могло случиться?!

- Да, господа. Не прошло и двух месяцев со дня, когда к нам поступило первое сообщение о визите английского агента, чуть более месяца со дня предотвращенного терракта, и вот положительные результаты: с поличным задержан сам директор Делийской разведшколы! Эти данные, разумеется подлежат самой тщательной проверке, но успех несомненен. С этим успехом я от души поздравляю ротмистра Кудашева и его начальника и наставника - полковника Дзебоева!

Один за другим поднялись со своих мест, вытянулись "во фрунт" и сели обратно в свои кресла Кудашев и Дзебоев. Кудашев окончательно понял: праздником здесь и не пахнет.

Шостак продолжал:

- Мы изучили Отчет, познакомились с оперативными и процессуальными документами, но ничто не заменит живого общения с участниками событий. Прошу вас, Владимир Георгиевич!

Дзебоев был еще мрачнее, чем Шостак. Сегодня Кудашев понял: трудно натянуть на лицо маску беспристрастности, когда ты счастлив, но невозможно казаться абсолютно спокойным, когда на душе скребут кошки. Так что же все-таки произошло?! Какие новости привез из Ташкента Джунковский? Беспокойство передалось и самому Кудашеву. Может, с Леной что-то случилось?! Выступления Дзебоева он не слышал. Но когда Владимир Георгиевич замолчал и протянул руку в сторону самого Кудашева, понял: он в бою! А в бою Кудашевы, как рыбы в воде!

- Господа! Разрешите поблагодарить вас за доверие, оказанное мне. Надеюсь, что своей работой и службой оправдываю его, и обязуюсь и впредь служить не за страх, а за совесть! Я являлся основным исполнителем операции "Лабиринт", целью которой являлось оперативное изучение обстановки в ауле Кара-Агач на предмет установления конкретной темы интереса английской разведки к этому региону. Предпосылками к этой теме стали следующие события...

Кудашев говорил правильным языком, стараясь избегать как излишней эмоциональности, так и военного канцеляризма, в котором успел поднатореть за время службы в канцелярии Приморского генерал-губернаторства. Он говорил, словно читал на память перед профессурой Казанского университета свою, так и не написанную, дипломную работу. Но его глаза внимательно следили за лицами участников совещания, ловили тончайшие нюансы их выражения. Вот - на лицах интерес к изложению событий! Интерес нарастает... Ярко выраженный интерес! Падение интереса... Скепсис. Снова вспышка интереса! Досада. Сочувствие. Размышления. Недоумение. Слабый свет интереса. Повышение интереса. Сопереживание! Ярко выраженный интерес! Аплодисменты!

... Таким образом, господа, и удалось изыскать открытый проход сквозь стену Высокого Копет-Дага из России в Персию и задержать агентов британской внешней разведки.

- Спасибо, Александр Георгиевич! Присаживайтесь. Есть ли у кого вопросы, господа? Нет? Вам слово, Евгений Федорович!

- Позвольте, господа, я не буду вставать. Я предлагаю сменить официальный холодный тон нашего совещания на теплую волну дружеской узкопрофессиональной беседы. Примите мои поздравления, господа присутствующие! Объем выполненной работы говорит сам за себя. Но мы все знаем, что удалось обломить только острие гигантского оружия, нацеленного на Закаспий и на весь Туркестан! Интенсивность нашей работы навязана нам противником. Мы совершаем ошибки, но умеем их исправлять на ходу. Об ошибках говорить не будем, вы их знаете. Об успехах уже поговорили. Теперь о перспективах работы по делу Мак`Лессона. Господа! У меня пренеприятнейшее для вас известие!

Пауза. Присутствующие переглянулись. Напряглись.

- Говорите, Евгений Федорович! Не томите. Здесь нет слабонервных! - не выдержал Шостак.

- Вы поймали слишком большую рыбу, ротмистр Кудашев! Эта рыба не по зубам Закаспийскому Особому отделу, не по зубам и Туркестанскому! Сегодня вечерним поездом я лично повезу Мак`Лессона в Санкт-Петербург! Оперативное дело в порядке. Мне остается только расписаться за него. Процессуальное дело в настоящее время Лаппо-Данилевский сдает Военному прокурору Туркестанского Округа. Спецвагон уже прицеплен, конвой я привез с собой из Ташкента. В Ташкенте нас будет встречать конвой из Петербурга. Караджа-Батыра, Войтинского, Котушинского, эсеров-железнодорожников и продавшихся жандармов оставляю вам.

- Чуяло мое сердце! - нарушил молчание Дзебоев.

- Не ссылайтесь на интуицию, Владимир Георгиевич! Мне просто не хотелось спецвагон камуфлировать под платформу с сеном! Господа! Прошу без обид. Как профессионалы - мы не имеем права переоценивать себя, свой физический и интеллектуальный потенциал. Так?

- Так.

- А как насчет потенциала политического? А?! В Санкт-Петербурге нас держат на крепком недоуздке. Нам не позволят провести публичный судебный процесс над "Британцем". Не позволят! Владимир Георгиевич! Ну, поднимитесь немного выше интересов Закаспийской области! У России с Англией и Францией - Антанта - "Сердечное согласие"! Хотите обвинения в сотрудничестве с Германией? Германии такой скандал - прекрасный подарок! И мне и вам приказано обиды проглотить, рта не открывать. А награды придут, как положено!

- Есть, рта не открывать! - вполголоса пробурчал Дзебоев.

- Ну и славно! - отреагировал Джунковский. - Я слышал, добрый домочек под отдел купили? Обустроились? Не обмыли еще?!

- Вас ждали, Евгений Федорович!
- Это что, приглашение? Я не откажусь. До поезда пропасть времени. Пора и пообедать!

***
Перед обедом Дзебоев лично провел Джунковского по усадьбе, уже обновленной, кое-где перестроенной, максимально приспособленной для новых целей.

- Это парадные входы и выходы, а это - осторожнее Евгений Федорович! - служебные коридоры, их уже сотрудники "щелями" прозвали, с потайными дверями, закамуфлированными под шкафы либо камины. "Щели" обслуживают только помещения, предназначенные для посещения посторонними - комнаты для бесед, допросов, временного проживания и прочего. Эти помещения оборудованы оптико-зеркальными перископами, позволяющими вести скрытое наблюдение. Заказали, но еще не получили электрофонограф для записи бесед. В большом зале можно не только обедать, но и устроить сеанс синема! Это кабинет электросвязи. Здесь располагаются портативный телефонный коммутатор и телеграфный аппарат. Здесь же рабочее место, сейф и шкаф криптографа. Подыскиваю специалиста.

- Гагринского не возьмете?

- Не возьму. Больно сильно скомпроментирован.

- Да, Владимир Георгиевич, чуть не забыл: за вами должок! Кто обещал аллюром "три креста" прислать черновик плана использования Войтинского?

- План готов, можете ознакомиться хоть сейчас. Я придержал его только в связи с задержанием самого объекта, с которым должен был бы работать Войтинский. Разве актуальность этой операции не отпала сама собой?

- Мы должны быть готовы к чему угодно, к самому абсурдному повороту событий. Я не исключаю возможности того, что "Британец" через месяц другой начнет пить нашу кровь с новой силой! Не смотрите на меня так, Владимир Георгиевич! В политике все возможно. Представьте: один монарх просит другого монарха - кстати, они двоюродные братья! - помиловать заблудшую овечку и вернуть ее на родину, где и будет решена ее судьба. Есть и лучший вариант: один монарх просит другого сделать ему подарок - принять свою заблудшую овечку, случайно забредшую на чужую лужайку!

- Будут ли иные варианты?

- В подлунном мире возможно все. Но я не представляю себе "Британца" в Петербурге на суде в качестве обвиняемого! Не для этого его туда везут без свидетелей обвинения! Готовьте Войтинского. Читать ваш черновик мне некогда. Расскажите легенду в двух словах.

- Збигнев Войтинский был завербован британской разведкой по всем правилам с подписанием собственной рукой всех полагающихся бумаг. Хоть и на имя Чакрабати Второго! Только одна тонкость: Войтинский уверен, что его жену Ядвигу Полонскую задушил Ибрагим-эфенди - "Британец". Операция зачистки. Но до "Британца" будет донесено, что в глазах Войтинского Полонскую убили те, кто когда-то подвергли ее унизительному телесному наказанию. Отсюда - ресурс доверия. Сразу не убьют. Обязательно попытаются использовать. О факторе сдерживания мы уже говорили. Его мать и сестры должны быть обеспечены, биография самого Войтинского в их глазах - безупречна. Кстати, по его словам, Ядвига к моменту их бракосочетания была состоятельной женщиной. Если он владеет тайной ее банковских счетов, можно позволить ему перевести деньги в Россию на мать. Вот - еще один фактор сдерживания.

Я вчерне уже написал аттестацию Войтинского, которого готов характеризовать как офицера хорошей физической подготовки, имеющего классическое системное образование, в том числе военное, обладающего развитым интеллектом, замечательной памятью. Войтинский - личность сильного, выдержанного характера. Он способен стать перспективным агентом зарубежной российской разведки. Я не хотел бы делать из него "агента смерти", выражаясь японской терминологией. Однако, мы пока не готовы к его внедрению в Делийскую школу в качестве своего резидента. Такая деятельность должна обеспечиваться очень серьезной группой поддержки - от агентов связи до агентов силового прикрытия и консультантов. Вот, стратагема, здесь все расписано.

- Хорошо, принимается как черновой вариант. Время покажет. Что вы написали насчет Карасакала, я читал. Что теперь думаете о его судьбе?

- Очень просто сделать из Карасакала" "торпеду" на "Британца". Подготовить к более серьезной миссии сложнее. Он был подвергнут гипнотическому порабощению самим "Британцем". Трудно сказать, насколько еще сохранилось влияние "Британца" на Карасакала. Есть положительный момент: все-таки, англичанин был дискредитирован Кудашевым в глазах Карасакала. Хотелось бы надеяться, что это ослабит гипнотическую зависимость. Но сдвиги есть. Карасакал сумел пережить трагедию разгрома своего отряда и потерю свободы. Он уже оправился от потрясения. Учится грамоте. Одновременно и русской, и арабской. Уже читает по складам Азбуку!

***
Обедали втроем. И готовили, и накрывали на стол, и прислуживали за обедом все те же казаки Первого Таманского полка.

- Здесь должно нести службу отдельное подразделение жандармерии, - заметил Джунковский, - у вас не должно быть случайных людей, меняющегося контингента! Я позабочусь о штате команды.

- Что будет с моими Митрохиным и Брянцевым? - спросил Кудашев. - Я уже к ним привык. В двух операциях с ними участвовал.

- Напишут рапорт о переводе в политическую полицию. Они рядовые? Вахмистров присвоим, денежное довольствие увеличим. Будут рады!

Легок на помине Митрохин:
- Ваше благородие, разрешите горячее подавать?

- Да, конечно. Что у нас на первое?

- Рыбный суп с лапшой и копченой осетриной!

Обед прошел на славу! Кудашева, как контуженного, освободили от возлияний, но возле его прибора весь обед простоял фужер до краев полный французским коньяком.
После обеда господа полковники часика полтора отдыхали в комнатах для гостей. Потом, после горячего душа, пили чай с ежевичным вареньем и пирогом с яблоками.

На вокзал в "Ролс-Ройсе" Шостака полковника Джунковского провожал Кудашев. Вслед за авто - конный эскорт - Брянцев и Митрохин.

- Браво, ротмистр! - Джунковский был трезв и собран, будто обеда и не было. - Хорошо начали. Однако, не бретерствуйте. Будет обидно, если вас ротмистром похоронят. Скажу прямо, в нашем деле нет простых людей, я имею в виду способности, а не сословную суету. Но и это имеет значение. Ведь вы до сих пор в анкете пишете "из казаков", из податного сословия?

- Да, а что?

- Будь вы дворянином, ваша карьера складывалась бы более удачно. Сейчас не Петровские времена, офицерский чин не дает право на дворянство. Другое дело - семейные узы. Эти двери для вас не закрыты. Нам еще предстоит совместная работа. Решим и эту проблему. Вам в Закаспии нечего делать. Есть горизонты и пошире, и небо - повыше! Ну, удачи!

***
Проводив Джунковского, Кудашев отпустил автомобиль и сел на своего Кара-Ата.
- В резиденцию!

Итоги дня подводили вдвоем с Дзебоевым.

- Есть еще новость, Александр Георгиевич, - Дзебоев протянул Кудашеву папку с надписью "Личное дело". - Джунковский через своего ташкентского прокурора освободил из-под стражи фотографа Минкина. Нас можно поздравить с приобретением. Минкин - наш первый секретный сотрудник с жалованием в семьдесят рублей в месяц. Чистая азиатчина. Здесь женят и выдают замуж, не спрашивая согласия молодых! Ладно, может, этот "сексот" пригодится не только Джунковскому.

***

Глава 15. Тоже еще не последняя... Свадебная!

Мне третью ночь все тот же сон
Тревожит грезой взор:
Мой вороной, мой верный конь
Зовет меня в дозор.

Я поднимаюсь и в седло
Черкасское сажусь,
И на душе моей светло,
Ушла из сердца грусть.

Нам Млечный Путь тропою был,
Струился гривы шелк.
Нас звездный дождь в ту ночь омыл,
Как в сказке, конь мой шел.

И я летел меж грозных туч
На вороном коне...
С таким товарищем ничуть
Не страшно было мне.

Мой конь растаял в свете дня,
Я снова на земле.
Но час придет, и знаю я:
Вернется друг ко мне!


Татьяна Андреевна и Лена захлопали в ладоши.

- Молодцы! Когда только успели, вроде и не репетировали! - похвалила мужчин Татьяна Андреевна и потребовала: - Еще! Помнишь, Максим Аверьянович, у Филимоновых вы про атамана Кудеяра пели?

- Разбойничьи песни только после пятого стакана! - пошутил Баранов. - Но на сегодня хватит. Почитайте лучше что-нибудь.

Александр Георгиевич повесил на стену гитару. Максим Аверьянович аккуратно убрал в футляр флейту.

На Андижанской в доме Барановых тепло и уютно. Истинная тихая гавань! Снова пили чай с ватрушками и пирогами с вязигой. Слушали Вяльцеву. На широчайшей деревянной тахте, накрытой несколькими текинскими коврами, место нашлось троим: ближе к стеночке плечо к плечику Александр Георгиевич и Лена, ближе к краюшку - Татьяна Андреевна. У топящейся печи с приоткрытой чугунной дверцей с вязаньем старая казачка Пантелеева. Максим Аверьянович курил в приоткрытую форточку. Леночка вслух читала "Войну и мир".

- Что за несчастье с нашей Россией. За всю историю ни одно поколение войны не миновало! - вздохнула Пантелеева.

- Максим Аверьянович! - окликнул Баранова Кудашев. - Пора свадьбу играть. В первое же воскресенье. Давайте готовиться. Неизвестно, где я буду, и что со мной будет не то, что после Рождества, после завтра! Согласна, Леночка?

- Как скажешь, Саша! Да, согласна! - Леночка прижалась щекой к щеке Александра Георгиевича.

- Что, Ташкентское начальство озадачило? - вдруг нахмурился Максим Аверьянович.

- Вы же все понимаете, - Кудашев развел руками, - для меня за пределами своего дома мира нет и не будет. Но пора иметь свой дом. Поможете?

- Какой разговор! Правда, Татьяна Андреевна? - Баранов затушил окурок и закрыл форточку.

- Ничего не выйдет! Сего дня Рождественский пост начался. До самого Рождества никто вас венчать не будет. Грех обычаи нарушать. Подождем, немного осталось! - Баранова обняла Леночку, как маленькую, расцеловала ее в оба глаза и немножко всплакнула. Так, для порядка. Положено!
***
В Рождественский понедельник 25 декабря 1911 года в храме Святого Благоверного князя Александра Невского - полковой церкви Первого Таманского казачьего, что в расположении войсковой части в ауле Кеши близ Асхабада - венчались в законном браке рабы Божии Елена и Александр.

Елена Сергеевна в белом подвенечном платье и фате, украшенной белыми шелково-восковыми розами. Александр Георгиевич в новом - необъезженном - мундире с Крестом Ордена Святого Георгия четвертой степени.

Посаженной матерью у Леночки была Татьяна Андреевна, посаженным отцом - Максим Аверьянович.

У Александра Георгиевича посаженным отцом был его начальник - Георгиевский кавалер - Владимир Георгиевич Дзебоев.

И благословен был брак Елены и Александра.
И звонили колокола!

И был пир. Гуляла лихая русская казачья свадьба. Со скачками, со стрельбой, с лихими плясками, где острая сабля мельницей крутилась в крепких руках, а подкованные сапоги в присядке заставляли стонать сосновые полы и звенеть стекла в окнах!

На самом южном краешке Российской Империи!

***
Вместо эпилога

Не березка - саксаул,
И арча - не сосенка.
Деревенька - не аул,
Шайтан-щель - не просека.

Кара-Кумы - не песок,
Что на Волге-матушке.
Золотой Ключ - ручеек -
Омывает камешки...

Но на свете нет воды
Чище и прохладнее.
Кроме Детства - нет страны -
Ближе и отраднее.

Память предков и свою
В книге этой сохраню!

***
Viperson

Док. 650776
Перв. публик.: 25.05.12
Последн. ред.: 21.11.12
Число обращений: 0

  • Конкиста по-русски. Книга I пенталогии историко-приключенческого романа `Меч и крест ротмистра Кудашева`

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``