Преемник Фурсенко рассказал о своих подходах к системе образованияНазад
Преемник Фурсенко рассказал о своих подходах к системе образования
ход Фурсенко, конечно, радует. Правда, он уже назначен на новый пост - помощника президента. Не исключено, что он будет курировать те же вопросы на более высоком уровне.
Приятно, конечно, что министром образования стал человек, хотя бы пять лет работавший ректором вуза. Правда, смущает то, что перед этим он с 2004 года работал под руководством того же Фурсенко и был одно время его заместителем, хотя и ушел перед выборами 2007 года.
Ряд руководителей вузов оценивает его, как значительно более профессионального руководителя, нежели прежний министр. Правда, как на сильную его сторону указывают на то, что он создал команду, оказавшуюся способной разобраться с тем, что полезного можно взять из западной двухуровневой системы образования. Но именно на ее внедрение он и ориентирован. А главный вопрос заключается в том, нужно ли ее вообще внедрять.
Но, по крайней мере, в отличие от Фурсенко, Дмитрий Ливанов понимает реальные проблемы вуза. Правда, с общим и профессиональным образованием он не был связан. А то, что он успел озвучить в последние дни по поводу высшего образования, к оптимизму не располагает.
Наиболее известным стало его намерение сократить число бюджетных мест в вузах. Почему это нужно делать - не ясно. Общий посыл, озвученный еще Фурсенко, заключается в том, что выпускников школ стало меньше и число мест осталось прежним. И получается, что принимать нужно всех. Но вообще-то число бюджетных мест устанавливается на 1000 выпускников. В прошлом году его повысили с 418 на тысячу до 438 на тысячу. Тысяч становится меньше - число бюджетных мест первого курса сокращается. Так в чем же проблема?
Надо полагать, что Ливанов хочет сократить именно число мест на тысячу - и чуть ли не вдвое. Зачем - непонятно. Похоже для того, чтобы стало больше тех, кто платит за обучение. То есть, бесплатное образование - сократить, платное - расширить. Такая перспектива как-то совсем не радует. Правда, Ливанов добавил, что оставшимся студентам будет повышена стипендия. Но ведь Путин уже пообещал с 1 сентября повысить стипендию до уровня прожиточного минимума.
В отношении самого острого вопроса - ЕГЭ - Ливанов уже заявил, что в соответствии с поручениями президента технология экзамена будет совершенствоваться, но сам ЕГЭ как некий инструмент независимой оценки знаний непременно сохранится.
Остается только гадать, что относится к технологии, а что к сути. Потому что и прежнюю оценку знаний на выпускных экзаменах и при поступлении в институт можно было считать "независимой экспертизой" - выпускные экзамены принимали учителя, большей частью не проводившие занятия у данных учеников, а вступительные - профессора, независимые от школы.
Вопрос в том, как трактовать понятие "независимость". Например, можно и том смысле, что экзамен должны принимать вообще не преподаватели, а лица с данным предметом незнакомые: они будут свободны от приверженности той или иной научной школе и смогут объективно оценивать знания экзаменующегося...
Независимость - слово лукавое. Лучшая гарантия независимости - это профессионализм и честность. Если считать, что люди, учившие человека десять лет, нечестны и непрофессиональны, тогда принимать экзамены и преподавать должны другие. И если считать, что нечестны и непрофессиональны профессора, принимающие вступительные экзамены в вуз, то почему они являются профессорами этого вуза?
К ЕГЭ много претензий, но главные таковы: тестовая форма и совмещение оценки знаний после школы с оценкой знаний при поступлении в вуз. Основная проблема не в том, будет ли звучать словосочетание ЕГЭ, а в том, будут ли устранены эти его врожденные пороки.
Еще Ливанов считает, что нужно пересматривать саму профессиональную структуру высшей школы, созданную под экономику середины XX века, то есть под классическое индустриальное производство, перестроив ее под нынешнюю модель экономики.
Формально это звучит обоснованно. Но, во-первых, зачем перестраивать под сегодняшнюю модель - пока начнется массовый выпуск студентов, она будет не сегодняшней, а уже завтрашней. Во-вторых, сегодняшняя структура российской экономики - это не то производство, которое вырастает из индустриального. Это то производство, которое получилось после разрушения индустриального, после деиндустриализации страны. То есть объективно это боле низкий уровень производства, хотя, казалось бы, на более высокой технической базе.
Путин объявил о намерении осуществить вторую индустриализацию, то есть восстановить российскую индустрию. Но тогда и образование должно быть по структуре близким именно образованию середины XX века, но с учетом современного этапа научно-технического прогресса.
Если же речь идет о том, чтобы менять структуру образования под параметры постиндустриального общества, то нужно готовить людей, способных в первую очередь делать научные открытия, внедрять их и создавать новые технологии.
И тут выясняется самое интересное. Как объявил Ливанов, высшее образование должно готовить не человека, способного создавать новые технологии, а человека, способного использовать уже существующие иностранные.
То есть, нужно не создавать условия для национальной технологической и производственной независимости от тех, кого сегодня политкорректно называют нашими "внешними конкурентами", а создавать условия для относительно комфортной зависимости от производителей технологий. Примерно тридцать с лишним лет назад это называлось "новой зависимостью" и подавалось в качестве концепции развития для Латинской Америки. Суть ее была в том, чтобы разделить мир на "страны-фабрики" и "страны-лаборатории". Под последними в первую очередь понимались США, под первыми - "индустриальные страны".
Уже к концу 80-х гг. сложилась ситуация, когда США производили технологии и экспортировали их, а остальные осваивали разные этапы производства, но выпуская товары и продавая их тем же США, находились от последних в полной технологической зависимости.
Соединенные Штаты могли запрашивать за эти технологии любую цену и решать - продать ее "стране-фабрике" или нет. В зависимости от ее политического поведения.
То есть путь создания экономики, работающей на чужих технологиях, и путь подготовки специалистов, не умеющих создавать свое, а умеющих только пользоваться чужим, это путь нового "технологического колониализма".
Нечто подобное предлагал Фурсенко. Выводы делать еще рано, но его преемник пока подал заявку на создание в России образования, обеспечивающего технологическую зависимость страны.
