Рассматриваемая рецензия А. Г. Дунаева посвящена переводам гомилии св. Мелитона, опубликованным в 1998 году мною, С. Говоруном и В. Василиком. Эти переводы г-н Дунаев считает "научными сорняками", "растущими вместе с полезными злаками" и "создающими иллюзию ожидания богатого урожая" (именно так: не иллюзию урожая, а иллюзию ожидания). Под "полезным злаком" г-н Дунаев подразумевает свой собственный перевод той же гомилии. Разбор трех переводов гомилии св. Мелитона, сделанный г-ном Дунаевым, проникнут одновременно ехидством и какой-то неизбывной обидой, просвечивающей через каждое слово. Он и сам отмечает, что его отзыв "выдержан скорее в багровых, чем в розовых тонах".
В чем же дело? Почему переводы гомилии св. Мелитона вызвали столь резкую реакцию г-на Дунаева?
Все дело в том, что сам г-н Дунаев опубликовал свой перевод гомилии св. Мелитона "О Пасхе" в 1999 году, т.е. уже после того, как гомилия была трижды переведена другими авторами. В своей рецензии г-н Дунаев признается, что он "оказывается "лицом заинтересованным", ибо его (позже всех изданный) перевод тоже нуждается в объективной оценке неким "посторонним" лицом, а критикуя своих коллег, тот же рецензент выглядит двусмысленно". Действительно, трудно себе представить более двусмысленное положение, чем то, в котором оказался в данном случае рецензент, поставивший перед собой поистине невыполнимую задачу - доказать, что те ученые, которые сделали перевод гомилии раньше него, "не только плетутся в самом хвосте мировой науки, но и вовсе безнадежно отстали от нее", а он, г-н Дунаев, сделавший свой перевод после всех, стоит на передовых научных рубежах. Если бы русские патрологи XIX века так "роскошествовали", как нынешние, возмущается г-н Дунаев, и переводили бы по нескольку раз один и тот же текст, вряд ли было бы переведено такое количество святоотеческих текстов. Остается только непонятным, кто же все-таки "роскошествует" - те, кто переводили гомилию св. Мелитона до г-на Дунаева, или сам г-н Дунаев, сделавший четвертый перевод трижды переведенной гомилии.
Впервые гомилия св. Мелитона Сардийского "О Пасхе" была переведена на русский язык мною - в далеком теперь уже 1993 году. Этот перевод был тогда же опубликован в "Журнале Московской Патриархии". Пять лет спустя, в 1998 году, тот же перевод с некоторыми исправлениями был опубликован вторично. В 1998 году увидели свет и переводы С. Говоруна и В. Василика, работавших независимо один от другого (С. Говорун вообще не знал о существовании моего перевода и был уверен, что гомилия переводится им впервые).
Мой перевод гомилии св. Мелитона г-н Дунаев в 1999 году снисходительно охарактеризовал как "в целом удовлетворительный", хотя и содержащий ряд ошибок (Сочинения древне-христианских апологетов. СПб., 1999. С. 516). Однако к моменту написания рецензии для "Христианского Востока" в 2000 году взгляд г-на Дунаева на тот же перевод стал гораздо более суровым. Прежде всего рецензент возмущен тем фактом, что мой перевод гомилии св. Мелитона до 2000 года был напечатан четыре раза и всякий раз при публикации я вносил в него исправления. А почему, собственно, я не мог их вносить? Неужели г-н Дунаев считает, что, один раз напечатав что-либо, автор не имеет права при переизданиях вносить изменения? Как же тогда быть с многочисленными "исправленными и дополненными" изданиями, с различными addenda et corrigenda, которые, согласно мировой научной практике, возможны при любом переиздании любого научного сочинения, в том числе, разумеется, и переводов?
Еще большее возмущение рецензента вызывает то обстоятельство, что я делал свой перевод по изданию О. Перле в серии Sources Chrёtiennes (1966), тогда как рецензент считает более надежным издание Дж. Холла в серии Oxford Early Christian Texts (1979). "Отец Иларион, проведя после окончания Московской духовной академии не менее двух лет на стажировке в Оксфорде и стяжав степень "доктора богословия", не справился в университетской библиотеке о наличии нового критического издания творений св. Мелитона", - ехидничает рецензент. Самое забавное в этой тираде не то, что "доктор богословия" взят в кавычки (что должно, очевидно, указывать на заведомую несерьезность этой ученой степени), а что, если бы г-н Дунаев не "плелся в хвосте мировой науки", он бы знал, что британские светские университеты вообще не дают степень доктора богословия, а дают степень доктора философии (каковую я и получил в 1995 году). Что же касается издания Холла, то справляться о его наличии в Оксфордской Бодлеианской библиотеке нет никакой надобности: оно стоит там в открытом доступе в патристическом зале, и не заметить его невозможно. Другое дело, что, по моему мнению, между текстом, опубликованным Холлом, и текстом, ранее напечатанным О. Перле в серии Sources Chrёtiennes, никакой принципиальной разницы нет: есть лишь отдельные разночтения, причем в некоторых случаях Холл дает далеко не самые убедительные варианты. Именно потому я и выбрал для перевода издание Sources Chrёtiennes; полагаю, что по той же причине на это издание опирались и С. Говорун и В. Василик.
Причины негодования г-на Дунаева по моему поводу отчасти проясняются при сравнении его перевода гомилии св. Мелитона, опубликованного в 1999 году, с моим, опубликованным за шесть лет до того и переизданным в 1998 году. Приведу лишь начало гомилии в обоих переводах, дабы читатель мог сделать собственные выводы:
Мой перевод (по изданию 1998 года) Перевод А. Г. Дунаева (1999 год)
Писание об исходе евреев прочитано,
и слова таинства разъяснены:
как овца закалается,
и как народ спасается.
Итак, разумейте, возлюбленные: это -
новое и ветхое, вечное и временное,
тленное и нетленное,
смертное и бессмертное
таинство Пасхи.
Ветхое по закону,
новое же по Слову,
временное через образ,
вечное через благодать,
тленное через заклание овцы,
нетленное через Господню жизнь,
смертное через погребение в земле,
бессмертное через воскресение из мертвых.
Ветхий закон,
новое же Слово,
временный образ,
вечная благодать,
тленная овца,
нетленный Господь,
закланный как агнец,
воскресший как Бог.
Ибо хотя и "как овца, веден был на заклание",
но не был овцой,
и хотя был как агнец безгласный,
но не был агнцем:
то было образом,
а это оказалось истиной.
Ибо вместо агнца был Бог,
и вместо овцы человек,
в человеке же Христос,
Котоpый вместил в Себе все.
И вот, заклание овцы
и пасхальное празднество
и писание закона -
заключены во Христе,
через Которого было все в древнем законе,
но еще более - в новом слове.
И закон стал Словом,
и ветхий - новым,
изойдя вместе из Сиона и Иерусалима,
и заповедь - благодатью,
и образ - истиной,
и агнец - Сыном,
и овца - человеком,
и человек - Богом.
Ибо как Сын Он рожден,
и как агнец ведом,
и как овца заклан,
и как человек погребен,
воскрес из мертвых как Бог,
будучи по природе Бог и Человек.
Итак, Писание еврейского исхода (Исхода) прочитано, и глаголы таинства разъяснены: как овча закалается,
и как народ спасается,
<и как фараон таинством бичуется>.
Потому разумейте, возлюбленные,
каково новое и ветхое,
вечное и временное,
тленное и нетленное,
смертное и бессмертное - Пасхи таинство:
ветхое по Закону,
новое же [по] Слову;
временное по [образу],
вечное по благодати
тленн[ое чрез] заклание овчее,
нетленное [чрез] жизнь Господню, смертное чрез погребение [в земле],
бессмертное ч[рез] воскресение из [мертвых].
Ветхий [Закон],
[но новое] Слово,
временны[й образ],
[вечная же благодать;]
[т]ле[нно овча],
[нетленен Господь,]
[не сокрушенный как агнец],
[воскресший же как Бог.]
[Ибо хотя и был как овча ведом Он на заклание,
[но не был овцой;]
[И хоть как агнец безгласный,]
[н]о не был агнцем:
Ибо образ прешел,
обрелась же истина.
Ибо вместо [агнца] был [Сын],
и вместо овцы - [Человек],
а в человеке Христос, Котоpый вместил всё.
Итак, заклание овцы,
и образ пасхи торжество,
и писание закона во Христа вмещено,
для Которого все было в старейшем Законе,
и еще более - в новом Слове.
Ибо и Закон стал Словом,
и Ветхий - Новым,
(оба выйдя из Сиона и Иерусалима),
и заповедь - благодатью,
и образ - истиной,
и агнец - Сыном,
и овча - человеком,
и Человек - Богом.
Ибо как Сын рожден,
и как агнец ведом,
и как овча заклан,
и как человек погребен,
воскрес из мертвых яко Бог, по природе сый Бог и Человек.
И так далее. Сличение обоих переводов не дает никакого ключа к тому, почему текст, содержащийся в левой колонке, относится к "сорнякам", а содержащийся в правой - к "полезным злакам". Зато совершенно очевидным становится другое: перевод г-на Дунаева в большинстве строк буквально воспроизводит мой перевод (при некоторых, разумеется, отличиях, таких, как "овча" вместо "овцы", "чрез" вместо "через", "яко" вместо "как", "Пасхи таинство" вместо "таинство Пасхи", а также загадочное "образ пасхи торжество" вместо "празднество пасхи"). Наверное, при более тщательном сличении обоих переводов можно было бы выявить и другие, более серьезные отличия, но мне, например, этого сделать не удалось. Может быть, когда будет создан тот "крупный и авторитетный научный центр" для координации деятельности отечественных патрологов, о котором мечтает г-н Дунаев, станет возможным привлечь дополнительные научные силы для сличения имеющихся переводов гомилии св. Мелитона "О Пасхе"? Это стало бы еще одним - следующим после перевода г-на Дунаева - серьезным вкладом в развитие отечественного "мелитоноведения".
Кстати, о необходимости координации научных сил и создания авторитетного центра по изучению патристики. Эта мысль г-на Дунаева не слишком свежа. В 1999 году в книге "Православное богословие на рубеже столетий" я писал: "Необходимо создание центра или даже центров патристических исследований - независимых либо подчиненных какому-либо высшему богословскому учебному заведению. Необходима школа православных патрологов, которая не появится в одночасье: над ее созданием надо систематически работать". Как-то удивительно близки - вплоть до текстуального сходства - "полезные злаки" г-на Дунаева к моим ранее появившимся "сорнякам".
Всем трем переводчикам гомилии св. Мелитона досталось от г-на Дунаева за то, что они по времени опередили его. Более всего, разумеется, мне, поскольку я был первым. Но досталось и С. Говоруну, весьма талантливому и многообещающему молодому патрологу, в настоящее время обучающемуся в Даремском университете (и, следовательно, рискующему стяжать столь ненавистную г-ну Дунаеву докторскую степень), и В. Василику, выпускнику Санкт-Петербургского университета и преподавателю Санкт-Петербургской духовной академии. Досталось даже А. Сидорову, известному отечественному патрологу, автору многочисленных переводов святоотеческих творений. Создается впечатление, что до появления на небосклоне российской патрологической науки яркой звезды А. Дунаева в ней вообще были лишь одни "черные дыры" и что российское патрологическое поле до него было сплошь засеяно лишь сорняками.
Говоря о переводе С. Говоруна, г-н Дунаев отмечает, что стилистика у него "сильно хромает". Но если взять перевод самого Дунаева, то там со стилистикой тоже далеко не все в порядке. Вот образец стиля г-на Дунаева: "На всякой же душе грех оставлял след, и на ком бы он ни клал (его), тем подлежало скончаться". Можно ли класть след на ком-то? И что значит "подлежало скончаться" (может быть, все-таки "надлежало скончаться")? Встречаются в дунаевском переводе гомилии св. Мелитона такие выражения, как "молвя", "говоримое", "состраждь", "во сколько оценил ты то, что слеплен Им?", или такие маловразумительные конструкции, как: "кого трепещет" (в смысле "перед кем трепещет"), "сей убивается" (в смысле "сего убивают"), "дабы не умереть зло" (в смысле "дабы не погибнуть жалким образом"), "дабы увидеть имеющее быть воздвигнутым" (в смысле "дабы увидеть то, что будет воздвигнуто"), "приточным Писанием" (в смысле "писанием в притчах"), "они начали похищаться" (в смысле "их начал похищать"), "в вышняя небес" (в смысле "в небесные высоты"), "в грехах замешенные" (от слова "месить"). Под пером Дунаева израильский народ "возделывает уксус", а солнце "омрачает тело Господа". Если все это выдается за образец блестящего русского стиля, тогда, действительно, ни С. Говоруну, ни В. Василику, ни мне вообще не стоит браться за переводы святоотеческих текстов, а необходимо срочно заняться доработкой своего стилистического мастерства. И начать нам всем следует, очевидно, со слова "понаслышке", которое г-н Дунаев в рассматриваемой рецензии пишет раздельно: "по наслышке" (С. 479). И еще одна стилистическая новинка в той же рецензии (С. 474): оказывается, после "во-первых" вовсе не обязательно должно следовать "во-вторых".
Хотелось бы в заключение посоветовать г-ну Дунаеву больше внимания уделять работе над искоренением собственных недостатков и меньше - "возделыванию уксуса" для своих собратьев-патрологов (пусть даже и "замешенных в грехах"). Время, потраченное на сличение трех имеющихся переводов гомилии св. Мелитона и писание исполненной желчи рецензии "в багровых тонах", можно было, как кажется, употребить с большей пользой.
И еще. Если г-н Дунаев будет в дальнейшем выбирать для перевода те тексты, которые еще не были переведены другими, у него не будет чувства горечи и обиды, каковым неизбежно сопровождается перевод уже переведенных ранее текстов. Вспахивать в четвертый раз трижды вспаханное поле, даже если на нем и растут "сорняки", - не самое вдохновляющее занятие.
Игумен Иларион (Алфеев)
http://hilarion.ru/2010/02/24/933
viperson.ru
Док. 650057
Перв. публик.: 03.05.00
Последн. ред.: 03.05.12
Число обращений: 0
Иларион (Алфеев Григорий Валерьевич)
|
