Иеромонах Александр (Голицын). Рецензия на книгу епископа Илариона `Духовный мир преподобного Исаака Сирина`Назад
Иеромонах Александр (Голицын). Рецензия на книгу епископа Илариона `Духовный мир преподобного Исаака Сирина`
Епископ Иларион (Алфеев). Духовный мир преподобного Исаака Сирина. Издание второе, исправленное и дополненное. СПб.: Алетейя, 2002. [Hilarion Alfeyev, The Spiritual World of Isaac the Syrian. Cistercian Studies Series, Number 175. Cistercian Publications: Kalamazoo, MN, 2000].
В предисловии к книге епископа Илариона (Алфеева) "Духовный мир преподобного Исаака Сирина" епископ Каллист (Уэр) пишет: "Теперь, наконец-то, к моей глубочайшей радости, в нашем распоряжении есть монография на английском языке, дающая сбалансированный и исчерпывающий анализ жизни и учения Исаака Сирина, а также того исторического и богословского контекста, в котором он находился". Это замечание епископа Каллиста весьма справедливо. Отсутствие какого-либо серьезного исследования об Исааке Ниневийском на Западе до сих пор являлось серьезной лакуной в изучении восточного христианства. Даже научных статей об этом авторе совсем мало.
Следует упомянуть, что англоязычным читателям доступны два замечательных перевода трудов Исаака. Один выполнен Д. Миллером с греческого языка (в некоторых случаях переводчик обращался также к сирийскому оригиналу) и опубликован несколько лет назад Преображенским монастырем в Бруклине. Другой представляет собой перевод второй части Бесед Исаака, отсутствующих в греческой версии: перевод выполнен д-ром Себастианом Броком с сирийского оригинала и опубликован в двух томах в серии Corpus scriptorum christianorum orientalium. Переводы Миллера и Брока снабжены пространными и весьма содержательными вступлениями.
Тем не менее, до издания книги епископа Илариона (Алфеева) никто из ученых не предпринимал попытки систематического анализа мировоззрения святого Исаака. Этот пробел особенно удивляет, если принять во внимание то значение, которое сочинения Исаака имели для последующей истории восточно-христианской мысли и мистицизма, а также ту популярность, которой сочинения святого пользовались на Западе после XV века. Вероятно, тот факт, что Исаак писал на малопонятном сирийском языке (а язык Исаака считается особенно сложным), обуславливает практически полное отсутствие как научной, так и популярной литературы, посвященной ему. В этом смысле книга Владыки Илариона является настоящим прорывом.
Пространные цитаты из Исаака, которые в совокупности составляют едва ли не половину всей книги, предоставляют прекрасную возможность самому подвижнику духовно воздействовать на читателя. На меня, во всяком случае, учительное слово святого Исаака подействовало настолько сильно, что, читая эту книгу, или скорее, прокладывая свой путь через нее, я был изумлен с самого начала и до самого конца: я даже исписал две полных тетради и множество отдельных листов заметками (не для настоящей рецензии, а для будущих научных проектов).
В строгом смысле слова "Духовный мир преподобного Исаака Сирина" не является научной монографией, подобно недавно опубликованной работе епископа Илариона о преподобном Симеоне Новом Богослове, которую мы рецензируем отдельно. Научный аппарат книги сведен к минимуму. Как отмечает Владыка Каллист, епископ Иларион "поступил весьма мудро, позволив Исааку говорить за самого себя", ибо благодаря его книге можно отчетливо слышать голос самого Подвижника.
Во вступлении автор кратко описывает жизнь Исаака и его сочинения, а также те источники, которыми Исаак пользовался. Таким образом автор помещает Исаака в исторической контекст - в контекст жизни сирийской Церкви Востока.
Далее следуют восемь основных глав книги. Первая освещает ключевые богословские темы, характерные для Исаака: любовь Божия; структура тварного бытия (здесь рассмотрено, в частности влияние учения Псевдо-Дионисия Ареопагита об иерархиях на Исаака и представление Исаака о мире как храме Божием); Боговоплощение как откровение Бога, Который есть Любовь; обожение. Исаак не использует термин "обожение", но воспроизводит (подобно Ефрему Сирину) традиционное восточно-христианское учение об обожении, когда говорит о том, что человек, согласно Божественному замыслу, призван стать храмом, местом присутствия Божия.
В последующих главах отражены те стадии христианского делания, через которые Исаак проходит опытным путем как отшельник и пустынник. Вторая глава, под названием "Путь безмолвника", посвящена традиционной терминологии сирийского монашества, которую использует Подвижник, в частности, терминам ihidaya (отшельник, буквально "одинокий") и qeiama (завет, обет); рассматривается также учение Исаака о безмолвии (shelyuta), о монашеском служении (teshmeshta), о молитвенном делании монаха как участии в ангельской литургии и предвкушении будущего блаженства.
Третья глава, "Испытания на пути к Богу", последовательно описывает борьбу со страстями и искушениями.
Возделывание добродетелей суммировано в четвертой главе, "Смирение". Это качество ценится Исааком особенно высоко, как поистине сверхъестественный дар, уподобляющий человека Христу, как "одеяние Божества Господа нашего" - идея, которая восходит через всю предшествующую традицию к понятию о кенозисе в послании апостола Павла к Филиппийцам (2:6-11). Для Исаака смирение - это некая грань между человеческим страданием и Божественной благодатью.
"Слезы" - тема пятой главы. Горькие слезы покаяния свидетельствуют о "муках рождения духовного младенца", об осознании человеком греха, а сладкие слезы умиления сопровождают вступление в новую жизнь, исполненную благодати.
Опыт этой жизни прослеживается в наиболее обширной по объему шестой главе, "Школа молитвы", где отражен взгляд Исаака на молитву как на беседу с Богом. Здесь мы встречаем пространные размышления о пользе внешних форм молитвы (богослужения, коленопреклонений, духовного чтения). Особый раздел посвящен богословию Креста, который является иконой, но также и связующим звеном между небом и землей и между Ветхим Заветом и эсхатологическим "будущим веком". Развивая свою мысль, Исаак для описания этой мистической связи пользуется терминологией, описывающей ветхозаветную скинию, в которой пребывала Слава Божия - Shekinah. В данной главе также подчеркивается особая спасительная роль евхаристической анафоры в богословии Исаака и понятие об "истинной молитве" как о предстоянии Богу "в облаке славы Его", подобно ангелам.
Однако для святого существует иная ступень, следующая за "истинной молитвой" - "изумление" жизнью в Боге. Об этой жизни повествует седьмая глава, вновь обращающаяся к темам "молчания", "божественного мрака" и внезапного ощущения божественного присутствия" (в этой тематике прослеживается влияние Псевдо-Дионисия Ареопагита).
Снабдив главу обильными цитатами, епископ Иларион анализирует терминологию, употребляемую Исааком для описаний этой наивысшей и редчайшей стадии христианской жизни. Здесь рассматриваются такие понятия как созерцание (te`oriya, заимствованное от греческого theoria), видение (hezwа), прозрение (sukkalа), откровение (galyanа), осенение (magganuta), изумление (temha - эквивалент греческого ekstasis). Речь идет также о различных степенях знания (id`ata), достигающих кульминации в истинном знании, которое есть "незнание" (данная терминология также напоминает Мистическое богословие Псевдо-Дионисия I.3).
В заключительной главе книги, "Жизнь будущего века", автор возвращается к фундаментальному утверждению Исаака о том, что Бог есть любовь. После раздела, посвященного монашеской добродетели памяти смертной, особое внимание уделено учению Святого о всеобщем спасении. Бог, Который есть любовь, не может быть побежден грехом, и божественное милосердие не окажется бессильным даже для демонов, считает Исаак. Подобно своему современнику, Максиму Исповеднику, Исаак понимает божественную любовь как радость блаженства с одной стороны и временное мучение осужденных с другой (Максим Исповедник, придерживаясь подобного же мнения, однако утверждал, что божественная любовь будет причиной вечного мучения). Все есть божественная любовь, и потому ад - это средство исправления, а не возмездия.
Как подчеркивает епископ Иларион, Исаак считает богохульным широко распространенное мнение о том, что большинство людей окажется в аду. Только наиболее упорные грешники, по его учению, пойдут в геенну огненную, но и те лишь на время. Впрочем, это не умаляет в глазах Святого значение подвижничества. Отделение от Бога - это единственное реальное страдание, суд, который начинается в настоящей жизни и лишь завершается в последние времена. Все назначение человеческого бытия состоит в том, чтобы знать и любить любящего нас Бога. В заключение епископ Иларион отмечает, что эсхатологические учение Исаака - необычное, но не беспрецедентное (ср. сходные учения Оригена, Григория Нисского, Диодора Тарсийского и Феодора Мопсуестийского) - проистекает из его глубочайшего опыта богообщения.
Книга епископа Илариона не произведет сильного впечатления только на человека, начисто лишенного опыта благодати Божией. Сам Исаак является причиной "изумления", на что указывает епископ Каллист, описывая - в предисловии к данной книге - возникновение и постепенное возрастание своей любви к пустынному Отшельнику. Мне кажется, что в конце книги Владыка Иларион говорит о самом себе в третьем лице, когда рассказывает историю молодого послушника, вдохновленного писаниями преподобного Исаака.
Поистине, нельзя не проникнуться любовью к пустынному Старцу, который, по словам католикоса Юханны ибн-Барси, "говорит языком небесных существ". Исаак Сирин - это глас великой традиции, свидетель живого Гласа, неувядаемого Огня, света и жизни Воскресшего, который передает Духа Своего из поколения в поколение.
Да дарует нам Подвижник возрастать в той любви, которую он не уставал восхвалять. Благодать и мир да сопутствуют автору, епископу Илариону, который сделал Святого Мужа столь доступным для нас посредством своей великолепной книги.
Иеромонах Александр (Голицын)
Перевод с английского по изданию:
St Vladimir`s Theological Quarterly, Vol. 46, No 2-3, 2002, pp. 285-290
http://hilarion.ru/2010/02/25/952
