Мысли, представителей правящей элиты России первого десятилетия нового века свидетельствуют, на мой взгляд, что главная проблема нынешней России – отсутствие внятной системы взглядов большинства элиты и общества, т.е. идеологии. Можно было бы привести десятки других полярных высказываний `образца 2011 года`, подтверждающих этот вывод. От В. Якунина до Л. Кудрина: мы одновременно остаемся и коммунистами, и националистами, и либералами. Ведущего тренда нет, хотя либералы первого десятилетия XXI века реального формировали социально-экономическую политику страны. Некоторые из них даже пытались сформулировать стратегию. Отсюда – непоследовательность, неэффективное использование ресурсов, прежде всего ресурса национального человеческого капитала.

2011 год подвел определенную черту под этапом `стабилизации` и `модернизации` в развитии России. Что было признано многими, в том числе и В. Сурковым, и Д. Медведевым, и В. Путиным. `Новая политическая реальность`, о которой заявил в декабре 2011 года В. Сурков, не означает, однако, главного – новой идеологии, новой концепции национального развития. Это ощущение `нехватки` идеологии в России выражается во многом. И, прежде всего, в отсутствии внятной стратегии национального развития, которая вытекала бы из такой идеологии. Соответственно, что в отсутствии такой стратегии практические результаты социально-экономического развития малозначительны. Именно отсутствие таких практических результатов стало основной социальной причиной формирования оппозиции в России в 2011 году. Сами по себе либеральные требования стали лишь поводом, очередной попыткой либералов укрепиться во власти в России.

Элементы такой идеологии складывались в последние годы, но целостной системы взглядов, разделяемой большинством правящей элиты и общества, так и не сформировалось. Хотя деклараций и даже документов было достаточно. Так, принятая еще в августе 2002 года Экологическая доктрина Российской Федерации совершенно справедливо декларировала, что `Сохранение природы и улучшение окружающей среды являются приоритетными направлениями деятельности государства и общества. Природная среда должна быть включена в систему социально-экономических отношений как ценнейший компонент национального достояния. Формирование и реализация стратегии социально-экономического развития страны и государственная политика в области экологии должны быть взаимоувязаны, поскольку здоровье, социальное и экологическое благополучие населения находятся в неразрывном единстве`[3].

За прошедшие 10 лет, однако, эта справедливая оценка, как и многие другие, не получила желаемого развития. Прежде всего с точки зрения взаимосвязи между социально-экономической, финансовой и экологической политикой, которые фактически существовали вне единой системы, сами по себе. Это в полной мере относится и к Стратегии национальной безопасности России до 2020 года, и Концепции внешней политики, и Военной доктрине России. Принятые `провальные` документы остались декларациями.

Между тем новые международные реалии, стремительно влияющие на условия существования наций и государств, требуют их интеграции в единую национальную стратегию развития, которая невозможна без устойчивой политико-идеологической системы взглядов. Так, неизбежно предстоит учитывать как последствия вступления России в ВТО[4], военно-политические последствия нового стратегического руководства по обороне `Поддержание глобального превосходства: приоритеты для обороны 21 века`, принятого Б. Обамой 5 января 2012 года[5], стремительно нарастающий процесс евразийской интеграции, последствия `арабской весны`, рост мощи и влияния новых экономических и политических гигантов и т.д.

Интересно, что только к концу 2011 года разговоры о национальной стратегии и стратегическом планировании перешли в фазу проекта Федерального закона о стратегическом планировании, но и сегодня речь идет практически только об экономике. Важнейшие политико-идеологические стороны жизни нации, которые концентрируются в национальном человеческом капитале, – наука, образование, культура, духовность, институты социального потенциала, – остаются вне национальной стратегии.

Конкурентоспособность остается исключительно экономической категорией. Как признается Минэкономразвитием, `Важнейшим фактором обеспечения конкурентоспособности российской экономики в современных условиях является наличие эффективно функционирующей системы государственного стратегического управления`[6].

Это хорошо видно из логики Минэкономразвития, отражающей логику значительной части правящей элиты страны. В этой логике уже заметно влияние НЧК, но она остается второстепенным, подчиненным макроэкономическим показателям. Есть смысл подробнее привести ход размышлений аналитиков МЭРа:

`Система государственного стратегического управления позволяет:

– формирование долгосрочных приоритетов деятельности государства в области социально-экономического развития, позволяющих частным компаниям снизить риски, в том числе при принятии долгосрочных инвестиционных решений;

– развертывание долгосрочных решений (со сроком реализации 7 и более лет) в комплекс средне– и краткосрочных задач, согласованных между собой;

– балансировку планируемых действий, требующих значительных организационных и ресурсных затрат (проекты в энергетике, транспорте, демографии, национальной безопасности, в сфере развития человеческого потенциала)`[7];

Как видно, приоритетом развитие НЧП не является. Во всяком случае в документе, подготовленном МЭРом. В нем говорится о `балансировке`, а не о приоритете, т.е., чтобы развитие НЧП как-то соответствовало планам социально-экономического развития. Не более того.

Следующие положения документа о `стратегическом планировании` подтверждают этот вывод. Таким образом идеология нынешнего понимания элитой стратегического планирования по сути остается прежней – прагматизм, основанный на приоритетах сохранения макроэкономической стабильности:

`– ориентированность субъектов Российской Федерации и муниципальных образований на деятельность в соответствии с поставленными долгосрочными целями;

– увязку принимаемых в процессе государственного стратегического управления решений с бюджетными ограничениями, определяемыми как на среднесрочную, так и на долгосрочную перспективу;

– мониторинг реализации принимаемых решений`[8].

Направленный в Правительство в конце 2011 года проект закона `О государственном стратегическом планировании` разрабатывался три года, а `дозревание` до необходимости этого закона шло более десятилетия. Этот проект, как считается, `объединяет все разрабатываемые программы и стратегии, а также ранжирует их по уровню важности и последовательности. И хотя у Минфина есть возражения, Минэкономразвития настаивает на скорейшем принятии закона`[9].

Другими словами медленно и непоследовательно, но правящая элита идет в направлении разработки национальной стратегии развития. На этом пути встречаются два основных препятствия:

– во-первых, нежелание признать, что стратегия национального развития является следствием идеологии как системы устойчивых, взглядов на национальное развитие;

– во-вторых, либеральная идеология и ее носители, прежде всего монетарные власти, которые упорно сопротивляются этому движению, отстаивая `чистоту` либеральной традиции.

Таким образом отдельные `ростки` национальной идеологии стали проявляться к концу 2011 года вполне отчетливо, но… не складывались в систему. Речь шла, конечно, прежде всего, об `евразийской` инициативе В. Путина – Н. Назарбаева, о модернизации политической системы, наконец, о давно назревшем вопросе `вывода национальной экономики, ее стратегических отраслей из оффшорной тени`[10]. Это движение, повторю, было непоследовательным и встречает серьезное сопротивление неолиберальных кругов. И, к сожалению, это движение не было подкреплено какими-то результатами. Ни в финансовой, ни в промышленной политике. Существует огромная пропасть между декларациями и даже документами, и конкретными результатами.

И все-таки движение есть. Оно обусловлено вполне объективными причинами: ко второй половине нынешнего десятилетия в значительной части общественного мнения России сложилось убеждение, что нация остро нуждается именно в национальной стратегии развития, которую не может заменить `всесильная рука рынка`.

Не случайно, что в 2011–2012 годах остро встали такие неэкономические вопросы, как миграция, национальная политика и т.п. Одна из программных статей кандидата в президенты В. Путина в январе 2012 года была посвящена именно национальной политике и вызвала острую дискуссию, означавшую, на мой взгляд, что элита уже не может игнорировать эти проблемы[11].

Эти проявления идеологической активности элиты стали во многом признанием того, что `неидеологические` концепции и стратегии предыдущих лет оказались провальными. Так, попытка создания Концепции долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года, оказалась абсолютно провальной. К этому же времени, а именно 2007–2011 годам, относится и возвращение интереса к стратегическому прогнозу и стратегическому планированию, который выразился в шквале различных стратегических концепций – отраслевых, региональных, корпоративных.

В это же время появились и работы, в основном А. Кокошина, посвященные стратегическому управлению, и даже отдельные учебные курсы[12].

Наконец, стали готовиться и документы общенационального значения – Концепция социально-экономического развития до 2020 года, Стратегия национальной безопасности России до 2020 года (в редакции от 2009 г.), Концепции внешней политики, информационной безопасности и т.д., – которые имели не только декларативное, но и определенное нормативное значение. Наконец, все большее значение стали приобретать Послание Президентов России Федеральному Собранию Российской Федерации, в которых В. Путин, а затем Д. Медведев декларировали свои оценки и сигналы общественному мнению. `Оценки` и `сигналы`, которые, к сожалению, так и не стали идеологической системой. И не смогли стать. А значит не могло быть ни эффективной стратегии, ни прогноза, ни планирования. Тем более не могло быть эффективного политического и государственного управления.

Множество документов (чьё появление я приветствую и неоднократно пытался инспирировать, начиная с 1990 года)[13], так и не сложилось в идеологию, как национальную систему общепринятых взглядов, ценностей и принципов, которая только и может породить логичную, долгосрочную и эффективную стратегию опережающего развития России. Можно сказать, что такая долгосрочная национальная стратегия и есть `прикладная идеология`, следствие сложившейся общей системы взглядов правящей элиты и общества страны. Чего, к сожалению, не произошло. Об этом я тоже не раз писал, в том числе под псевдонимом и в различном соавторстве, начиная с 90-х годов прошлого века[14].

К 2012 году, как и 20 лет назад, политики и ученые больше всего боятся использовать два слова – `идеология` и `социализм`: кто-то до сих пор напуган гонениями 90-х годов, кто-то так и не освободился от влияния неолибералов, а кто-то прячется под маской `прагматизма`, пытаясь угодить и левым, и правым, и центристам, выдавая неопрагматизм за новую идеологию. Во многом из-за этого мы стремительно теряем время – годы, даже десятилетия. А время, как справедливо заметил, А. Кокошин, в условиях кризиса `самый ценный ресурс`[15]. Так, один из авторов прямо пишет: `Сегодня на российской политической арене мы не наблюдаем особого идейного содержания идеологии, которая бы завлекала умы людей в неведомые дали… в обществе начинает править не собственно наличие какой-либо идеологии, но ее отсутствие, прагматизм сегодняшнего дня`[16].

В первой книге я попытаюсь реабилитировать идеологию и доказать, что без нее все экономические, социальные и прочие `прикладные` стратегии, таковыми не являются, но выступают в лучшем случае лишь нормативными документами, известными узкому кругу чиновников. Да и то не всегда. `Новая` Стратегия–2020, подготовленная экспертами к марту 2012 года, вообще, как полагают ее авторы, представляет собой набор рекомендаций правительству. Эти стратегии и концепции не объединены ни общей национальной идеей, ни общей стратегией, хотя иногда и пытаются это сделать, предлагая в качестве такой объединяющей идеи `рост благополучия граждан` или `комфортности проживания`. В результате вопрос о посткапиталистической идеологии и стратегии развития России остается на сегодня открытым. Как, впрочем, и во всем остальном мире. `Капитаны` мирового бизнеса в Давосе в январе 2011 года это открыто признали, хотя и не предложили что-либо новое взамен `либеральной традиции` и уже не идеальных либеральный моделей.

Кризис 2008–2012 годов обострил эту проблему. Стало очевидно даже сторонникам `идеальной` либеральной модели, что она не способна ни обеспечить устойчивого развития, ни решить глобальные проблемы, ни добиться социальной справедливости. Начавшись в 2008 году как финансовый и ипотечный, кризис быстро перерос в экономический, социальный, а теперь уже и политико-идеологический кризис либерализма. Выход из этого кризиса также возможен только при решении возникших политико-идеологических проблем, а не их консервации с помощью либеральных механизмов. Это, повторю, признают уже даже представители политической и бизнес элиты Запада. Но пока еще не в России, где либеральная традиция обладает мощной инерцией.

Выход из кризиса возможен только путем смены алгоритма социально-экономического и политического развития, что означает прежде всего отказ от примитивной либеральной модели и признание новых реалий и новых правил и принципов социально-экономического развития. Ключом к пониманию нового механизма является понимание роли национального человеческого капитала.

_________________________

[1] Лужков Ю. Транскапитализм и Россия. М. 2009; Лужков Ю. Капитализм и Россия (Выпадение из будущего?). М. 2009. С. 10.

[2] Эксперты анализируют `План Суркова` // Независимая газета. 2011. 16 декабря. С. 3.

[3] Экологическая доктрина Российской Федерации (Утверждена распоряжением Правительства РФ от 31 августа 2002 г. N 1225-р).

[4] Речь, в частности, идет о резком снижении конкурентоспособности отечественных товаров. См. подробнее: Куликов С. Россия в ВТО может оказаться беззащитной // Независимая газета. 2012. 20 марта. С. 1, 4.

[5] Юрченко Г. О приоритетах и направлениях военной политики и стратегии США в ближайшей перспективе / Эл. СМИ. http:// www.belvpo.com. 13 февраля 2012 г.

[6] Стратегическое планирование. Официальный сайт Минэкономразвития / http://www.economy.dov.ru/minec/activity...

[7] Стратегическое планирование. Официальный сайт Минэкономразвития / http://www.economy.dov.ru/minec/activity...

[8] Стратегическое планирование. Официальный сайт Минэкономразвития / http://www.economy.dov.ru/minec/activity...

[9] Жебит М. Планированию не хватает стратегии // Известия. 2011. 30 декабря. С. 1.

[10] Путин: российская экономика должна выйти из `оффшорной тени` // Forbes. 2011. 19 декабря / http://www.forbes.ru/news

[11] См., например: Радзиховский Л. Квадратура круга // Независимая газета. 2012. 25 января. С. 3.

[12] Кокошин А.А. Формулы управления. М.: ЛЕНАНД, 2009.

[13] См., например: Подберезкин А. (под псевдонимом А. Иванов). Приоритетные национальные проекты – идеология прорыва в будущее. М.: Европа, 2007.

[14] См., например: Подберезкин А.И. Приоритетные национальные проекты и новая идеология для России. М.: Вагриус, 2007.

[15] Кокошин А.А. Формулы управления. М.: ЛЕНАНД, 2009. С. 13.

[16] (Антипрагматическая) идеология отсутствия идеологии / http://p.-development.narod.ru/116html.


Алексей Подберезкин - профессор МГИМО

26.04.2012

www.nasled.ru

Док. 649790
Опублик.: 26.04.12
Число обращений: 0