В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Владимир Паркин: Конкиста по-русски. Часть II (глава 6 - 11) Назад
Владимир Паркин: Конкиста по-русски. Часть II (глава 6 - 11)

От редакции: Мы продолжаем публикацию романа Конкиста по-русски


Глава 6.

На что еще может сгодиться старый полковой барабан. Картотека фотографа Минкина. Начало войсковой операции. Черный кот - "почтовый голубь".

29 октября 1911 года.

Ночь пролетела быстро. В восемь утра на столе Дзебоева лежали два куска пергамента украшенных орнаментом и цветами лотоса с надписью золотом на санскрите "Харе Кришна".

Дзебоев с минуту всматривался в миниатюры, посюжетно сравнивая изображения.

- Здорово! Подождите, сам узнаю, который из них новодел. Вот этот, правый. Свежим клеем пахнет! Придется в махорке подержать! А как с обратной стороны?

Общий желтовато-коричневый тон с грязноватыми пятнами и потеками был одинаков. Только на одном в две колонки аккуратно были выписаны числа тайнописи, второй пергамент был чист.

- Не успели, господин барон? - Дзебоев взглянул на Кюстера.

- Вы просто устали, господин полковник! Все, что надо согласно вашим указаниям на документе уже присутствует. Надеюсь, у Британца хватит ума нагреть пергамент!

- Замечательно. Извините, господин барон, я действительно немного устал. Теперь коротко поведайте, где такого мастера разыскали?

Настала очередь отчитываться Кудашеву.
- Изготовил пергамент из куска старой кожи с малого полкового барабана и расписал его фотограф Минкин. Его фотоателье на Левашовской у Текинского базара. Минкина часто использует полиция и прокуратура в следственных действиях, при которых необходимо фотографирование. Так что, Минкин - человек известный. Он не только фотограф, но и приличный художник-портретист. Высот Карла Павловича Брюллова еще не достиг, но персидские купцы с удовольствием заказывают у него портреты маслом. Будучи допущенным к секретной работе над миниатюрой, Минкин дал официальную подписку о неразглашении государственной тайны, расписался в ознакомлении с соответствующей статьей Уложения об уголовных наказаниях. Работал практически всю ночь. От нечего делать, я просматривал его старые работы, невостребованные портреты маслом. Минкин мне не мешал. После полуночи электричество было отключено. Утыкав свой рабочий стол десятком свечей в дополнение к керосиновой лампе, Минкин трудился вдохновенно, ничего не видел и не слышал. Просмотрев портреты и фотографии, лежащие доступно, я имел вольность заглянуть в приоткрытый книжный шкаф, в котором также виднелись фотографии. Вот, что я обнаружил, - Кудашев выложил на стол перед Дзебоевым несколько фотографий наклеенных на картонные паспарту без авторских вензелей.

На первой фотографии - портрет Дзебоева, на второй - Шостака, на третьей - Ростов-Малыгина и так далее, включая портреты и самого Кудашева, барона фон Кюстера и более двух десятков иных лиц офицерского командного и полицейского составов. Каждая фотография на обороте была аккуратно подписана остро заточенным химическим чернильным карандашом с указанием звания, фамилии и должности портретируемого.

- Я знаю Минкина, но лично у него никогда не фотографировался. Раньше офицеры жандармерии фотографировались у доверенного фотографа в "Гранд-Отеле"... - перебил Кудашева Кюстер.

- Аналогично, - вставил Дзебоев.

- А на сегодняшний день в Управлении существует собственная криминалистическая лаборатория с классным фотографом! - закончил Кюстер.

Кудашев продолжил:
- За работу я заплатил Минкину двадцать пять рублей, вот расписка. Но изъял всю его картотеку, включая негативы. Как положено: с протоколом изъятия, подписями дежурного городового и понятых. Я подписал постановление о взятии Минкина под стражу. Сейчас его допрашивает Лаппо-Данилевский.

- С Минкиным потом, - прервал Кудашева Дзебоев. - Я боялся, мы не сможем сделать хорошую копию с пергамента не только к вечеру, но и к третьему дню. Спасибо! После полудня сбросим фальсификат в "почтовый ящик" - Али-Юсуфу, но отследим "почтальона". Господин барон! Прошу вас организовать эту акцию на самом высоком уровне. Не провороньте "почтальона" после того, как нищий слепой старик получит от нашего человека пергамент. В этой операции должны быть задействованы все свободные чины общей полиции и жандармерии. Только не устраивайте свалку на самой Куропаткина. Пусть все выглядит как можно более естественно. Рассредоточьте людей по всему околотку. Меняйте их чаще. Приготовьте и конный наряд, спрячьте его в одном из близлежащих дворов. Али-Юсуф живет на Гаже вместе с малолетним беспризорным мальчишкой, которого называет внуком. Третья саманная мазанка от заднего забора "Красного Креста" по Чарджуйской. Отследите весь маршрут передвижения нищего. Не упустите из своего внимания и мальчишку. Не будет результата сегодня, через два дня произведите обыск, допросите Али-Юсуфа. К работе!

Зазвонил телефон.

- Дзебоев слушает.

Через пару минут положил трубку.
- На дежурную службу пришла телеграмма из Бахардена от командира Первого Таманского полковника Филимонова. Федор Петрович сообщает, что в районе Ков-Ата близ аула и полустанка Бахарден блокирована группа вооруженных всадников численностью в пятнадцать-двадцать человек. Найдёнова у них. Ведутся очень тяжелые переговоры. Требуют приезда Ярым-Падишаха, так у нас по-тюркски прозвали Туркестанского генерал-губернатора - "полуцарь". Господин барон, дайте отбой блокаде железной дороги по уезду. Через час в Асхабад должен придти из Мерва поезд с казачьей сотней Первого Кавказского полка, направляющихся к Бахардену. Еще через час они будут в Бахардене. Вместе с ними едет полковник Баранов.

Кудашев крепко взял Дзебоева за локоть:
- Владимир Георгиевич! Здесь не войсковая операция нужна. Уничтожить группу в двадцать сабель - дело не хитрое. За потери среди казаков тоже никто в ответе не будет. Но... Вы же знаете, никто заложницу не собирается отдавать. Никто и никогда не отдавал, но всегда получали то, что хотели! Нужно по другому. Тоньше надо... Позвольте мне!

***
Ни филеры наружного наблюдения, ни постовые полицейские, ни сам Кюстер, сидевший переодетым в трубочиста на чердаке соседнего с мечетью дома, так и не обратили внимания на черного кота, шмыгнувшего из-за спины слепого нищего Али-Юсуфа в раскрытые ворота двора Бехаистской мечети. Там, в тени розовых кустов, кот попытался избавиться от черного бархатного подбрюшника, крепко подвязанного шнурками на шее и спинке. Потеревшись о ствол тутовника и покатавшись по пожухлой травке, кот выскочил из ворот, стремглав пересек улицу Куропаткина, чуть не попав под копыта коня императорской фельдъегерьской службы, и скрылся во дворе дома, ранее принадлежащего покойному каравансарайщику Ширинову, а теперь виноторговцу Ованесяну. Через минуту кот царапался в двери квартиры на втором этаже, где его ждала миска с вареной требухой и освобождение от подбрюшника.

Старый толстый киргиз вытряхнул из бархатного подбрюшника квадратный кусок пергамента, украшенного цветком лотоса и непонятной надписью золотом.

Подойдя к окну, выходящему на Куропаткина, чуть отодвинул тяжелую штору, одним глазом оглядел улицу. Али-Юсуф все так же сидел у распахнутых ворот мечети, встречая и провожая редких прохожих протянутой для подаяния пустой глиняной миской.

Через час киргиз уже трясся по направлению к Мерву на старом тарантасе, загруженным штуками Ивановской мануфактуры. На самом дне тарантаса в рулон черного в белый горошек ситца был закатан заветный кусок пергамента - какая-то реликвия какого-то индуистского бога.

***
Глава 7.
Похитители блокированы. Гульбеддин Рисалэ и генерал Мирза Кипчак-Кураж-бек. Перемена заложников. Ночная молитва.

В этот же день.
29 октября 1911 года. 3 часа пополудни.

Предгорья Копет-Дага вновь, как весной, украшены нежной зеленью трав, выгоревших было за знойное лето. Осенние дожди и теплое, не по-летнему нежное солнце вновь пробудили к жизни испепеленные жарой холмы.

- Однако, припекает! - молодой казак снял свою мохнатую кубанку и вытер бритую голову рукавом.

- Лежать смирно, не высовываться! Не ровен час, на пулю нарвешься. Не на гулянку приехал, - сурово оборвал молодого лежащий рядом в траве урядник.

Они здесь не одни. Плотным двойным кольцом с интервалом в два конских корпуса казаками блокирован выход из безымянного ущелья. Их не расседланные кони лежат, прикрывая своими телами хозяев. Винтовки готовы к бою.

- И долго нам тут еще загорать?

- Угораздило ж меня с тобой в одну сотню попасть. Кончай ныть, велю выпороть! Готовьсь! К бою!

Из ущелья на полном скаку вылетел всадник в цветном халате при чалме, конец которой трепетал на ветру, словно кавалерийский значок. Молнией прошелся вдоль фронта заставы и нырнул обратно в ущелье. Привставшие и изготовившиеся было к стрельбе, казаки снова укладывались по удобнее.

Теперь захотелось поговорить уряднику.

- Мить, а Мить! Видишь дырку в горе?

- Ну?!

- "Ков-Ата" зовется. Пещера такая. А переводится с курдского - "Отец Змей"! Вот как! Змей там нет, но летучих мышей пропасть. А главное, озеро в пещере есть. Подземное. Посреди озера остров необитаемый. А само озеро обозреть нет возможности. Уходит далеко под гору. Находились смельчаки, пытались плавать по озеру, так их потоком утягивало в подземную реку. Был случай, пропали люди с лодкой вместе. Не выплыли. Но некоторые вещи их в двадцати верстах отсюда у аула Арчман река на поверхность выбросила. Так, весла, шапки... Вода в озере целебная. Круглый год тёплая газированная, но воняет, как в преисподней и положено - паленой серой! Местные к этой пещере близко не подходят, боятся, нечистым местом считают.

- Сами-то там бывали, Степан Афанасьевич? - оживился молодой казак.
- Не был бы, не говорил бы. Прошлым годом довелось немца одного, ученого историка, с компанией к пещере сопровождать. Он вишь, следы древнегреческие, по старым песням известные, разыскивал. Увидев, очень доволен был. Рассказывал, что греки об этой пещере еще тыщу лет назад знали. Уверены были, что души умершие этой пещерой в загробное царство Тартарары попадают. Реку подземную Стиксой звали. По реке покойных на лодке дух подземный Харонус перевозил. Потому греки преставившимся в рот медную монету клали - плату за перевозку!

Помолчав, урядник достал кисет и начал деловито свертывать "козью ножку". Свернув, сунул было в рот, но опомнился, недовольно кашлянул и спрятал "козью ножку" обратно в кисет.

- Интересно...- протянул молодой. - Время будет, обязательно загляну, в целебной водице искупаюсь!

- Искупайся, искупайся, - иронично хмыкнул урядник, - Только пятачок не забудь за щеку положить!

- Степан Афанасьич! А мы что с этими текинцами делать будем? Воевать? - спросил урядника молодой.

- Были бы текинцы - с ними их собственные ханы разобрались бы. Это афганцы. Молодые афганские балбесы. Вроде тебя. Третий месяц по Закаспию гуляют. От самой Кушки. Назад им дорогу Кавказский казачий полк перекрыл. Вот, в конце концов, в облаву попали. В чужое дело вляпались. У нашего полковника Баранова какие-то уроды племянницу украли. Совсем молоденькую девушку. Выкуп получить хотели. В этой самой пещере и надумали спрятать. Да нарвались на афганцев. Как там все у них перепуталось, пока не известно. Но барышня и похитители у афганцев. Теперь высокое начальство ждем. Торговаться будут. Воевать повременим, можно девицу потерять. Чу! Начальство подъехало. Кончай трепаться!

Запели горны.
- Подъем! Кончай спать! По коням! - послышались команды. Казаки вставали, поднимали коней, садились в седла, не ломая линии оцепления. Только временами оглядывались назад. Со стороны железной дороги к Ков-Ата подходила казачья сотня Первого Кавказского полка во главе с его командиром полковником Кияшко. Рядом верхами полковники Филимонов, Баранов и незнакомый генерал в высокой треуголке с трепещущими на ветру белыми перьями. Генерал без шинели, его китель расшит золотыми лавровыми листьями и усыпан крестами и звездами. На золотой парчёвой ленте - парадная шпага. Он уже не молод. Усы и короткая борода белы, как снег. Левая сторона лица изуродована шрамом сабельного удара, глаз прикрывает черная атласная лента. Правая рука явно покалечена. Кисть неестественно вывернута внутрь и в сторону. Позади командиров - полковое знамя и взвод духового оркестра верхами же.

Знаменоносец с охранением и духовым оркестром остались в тылу оцепления, заняв небольшую возвышенность. Офицеры были пропущены казаками оцепления и проследовали к ущелью, занятому афганцами. В пределах сотни метров до входа остановились. Вперед на двадцать шагов выдвинулись горнист и парламентер - штабной писарь и переводчик вахмистр Ахмедов.

- Начинайте! - Филимонов махнул парламентеру нагайкой.

Горнист сыграл "Слушайте все".

- Господин Гульбеддин Рисалэ Афгани! - громко выкрикнул на фарси парламентер. - Вы хотели разговаривать с высоким русским начальником. Выходите! Вас ждут.

Из зарослей арчи и боярышника медленно с достоинством выехал молодой всадник на великолепном ахалтекинце. Его сопровождали двое на конях попроще. Все трое при саблях и кинжалах, но без огнестрельного оружия.

Не глядя на парламентера, Гульбеддин проехал прямо к офицерам. Не здороваясь, глядя генералу в лицо, спросил:

- Это ты - "Ярым-Падишах"?

- Во-первых, здравствуйте, господин Гульбеддин! - генерал начал разговор на фарси, остановив переводчика знаком левой руки. - Нет, не "Ярым-Падишах", я его первый помощник. Я князь Мирза Кипчак-Кураж-бек. "Ярым-Падишах" не смог бы за одни сутки приехать в Бахарден из Ташкента. Но он сейчас еще дальше - в Петербурге! Говорите со мной. Мои слова - слова "Ярым-Падишаха"!

- Нам с тобой особо говорить нечего. Я со своим отрядом три месяца назад случайно попал в Россию, где ваши казаки устроили на нас охоту, как на диких зверей. Мы были вынуждены уходить от преследования все дальше и дальше от родной земли, кормиться тем, что удастся найти! Я хочу беспрепятственно уйти назад в Афганистан. Ваша девушка пойдет с нами. Вы будете провожать нас и получите девушку в Кушке, на границе с Афганистаном! Вы будете кормить и охранять нас. Эти условия обсуждению не подлежат, но выполняются. Сейчас мы отдадим вам похитителей девушки. Мы поняли, она не простого рода, раз за ворами была устроена такая знатная погоня! Один из них тяжело ранил моего брата. Брат умер сегодня утром в страшных мучениях!

Из ущелья выехали еще двое. Они гнали плетьми трех мужчин со связанными за спиной руками. Пленники остановились перед русскими офицерами. Их непокрытые головы были опущены. Один из них был в красном текинском халате, двое других в простых синих сатиновых рубахах-косоворотках. По внешности - простые русские мастеровые, скорее всего - железнодорожники.

- Вот этот убил моего брата! - Гульбеддин указал на крайнего.

Молнией сверкнула кривая сталь. Из шейных артерий фонтаном ударила кровь, оросив зеленую мураву на три шага вокруг. Голова похитителя упала на землю. Гульбеддин оскалившимся хищным зверем смотрел на русских. Их лица были спокойны и беспристрастны.

- Этих двух я дарю вам живыми в знак моих добрых намерений. Покарайте их сами! Но я не слышу слов согласия на мое благородное предложение. Или вам не нужна девушка? Тогда будет бой! Мы сумеем умереть достойно. На все воля Всевышнего! Бог Велик!

Парламентер добросовестно переводил на русский слова афганца, но был бледен, как свежевыбеленная стена. Генерал чуть-чуть тронул своего коня шпорами, тот послушно сделал шаг вперед.

- Господин Гульбеддин! В ваших словах чувствуется убежденность и сильная аргументация. В принципе ваше предложение принимается. Спасибо за подарок. Разрешите сделать вам ответный. Примите мое оружие! - генерал одной левой вытянул из перевязи шпагу вместе с ножнами и протянул ее афганцу.

Гульбеддин не смог сдержать улыбку. Обернулся к своим моджахедам. Те склонили вниз головы. Принял шпагу: - Хорошо! Значит договорились! Мы друзья, все будет хорошо.

- Не совсем, - покачал головой генерал. - Девушка больна. Она может умереть дорогой. Что тогда будет с нашей дружбой? До Кушки не меньше семи дней пути, а то и все десять! Нельзя весь путь гнать лошадей галопом. У меня есть маленькая поправка к договору. Вместо девушки с вами поеду я. Мы приятно проведем время. Познакомимся ближе. Такая дружба будет на пользу не только нам с вами. Я готов ехать не только до Кушки, но и в Герат, и в Кабул. Вы будете моим военным конвоем. Я готов оплатить ваши услуги!

К такому повороту Гульбеддин явно не был готов. На востоке женщина конечно имеет цену. И эта цена измерима. В сложившейся ситуации что-то было не так. Девушка явно из простых. Одета недорого. Ни одного украшения. А за нее уже отдана шпага, отделанная золотом! Подняты казачьи полки. Прибыл генерал... Обмен явно не равноценен. Здесь подвох!

- Почему вы рискуете жизнью?

- Очень просто: хочу спасти ваши жизни и стать вашим другом. У меня есть друзья на Кавказе, в Петербурге, в Париже. Для меня всегда готов дастархан в Бухаре и в Тегеране, но у меня нет друзей в Герате! Решайте.

Гульбеддин угрюмо молчал. Он был готов повернуть назад. Генерал понял, что его миссия на грани провала. С этим бандитом нужен другой тон:

- Открою секрет: либо я еду с вами, либо начнется бой. Но есть одна тонкость... Это не для всех. Отъедем в сторонку!

Генерал приблизился к афганцу вплотную и негромко что-то сказал ему на ухо.
Афганец отшатнулся:
- Вы лжете! Русские так не поступают!

- На войне, как на войне! Согласен, это не русский обычай. Это ваш родной обычай, который вы, моджахеды, продемонстрировали в войнах с англичанами. Сегодняшний конфликт развязали не русские. Мне бы следовало предложить тебе просто сдать оружие, а при отказе - изрешетить это ущелье из тысячи стволов! Прикажи привести девушку! Я поеду вместо нее! Не хочешь быть моим другом, прими меня как пленника! Или мне сказать вашим людям то, что я сказал тебе на ухо?!

- Сойди с коня, генерал! Ты мой заложник, - не глядя на русского, процедил сквозь зубы Гульбеддин. - Прикажи передать нам барана, рис, масло, чай, сахар, хлеб. Не забудь табак и нешэ! Сегодня будешь ужинать в моем обществе. Завтра с рассветом выступаем.

Обернувшись к моджахедам, распорядился:
- Вывести девушку!

Обернулся к своим и генерал:
- Ребята! Принимайте Елену Сергеевну! Я еду с афганцами. Выступаем утром. Привезите к ущелью все, что нужно для плова. Курбаши отдельно просил табаку и анаши. Обязательно анаши! Вы уж постарайтесь, уважьте.

Перемена заложников произошла мирно и без помпы. Духовой оркестр не понадобился. Леночка шла, закрыв лицо двумя руками, ничего не видя и не слыша. Генерал шел тяжело, медленно, приволакивая левую ногу. Он не взглянул на заложницу. Его сухая правая рука с нелепо вывернутой кистью была плотно прижата к правому боку, левая отмахивала каждый шаг, как на параде. Так они и разминулись. Под прицелом "берданок", кремневых карамультуков и винтовок Мосина.

***
Ближе к ночи Найдёнова была доставлена в Асхабад.

- Слава Богу! - были первыми словами Татьяны Андреевны, бросившейся навстречу племяннице, - Леночка, родненькая, как ты?!

Обнявшись, они заплакали.
- Я хорошо, со мной ничего, меня не обижали... Но, Таня, милая! Сколько вокруг было крови! Разве так можно! Почему?! Кому это нужно?!

- Не знаю, Леночка! Ничего не знаю. Вернутся мужчины - расскажут...

- Мужчины... Вернутся? Где Саша?

- Он там, в Бахардене! И Максим Аверьянович уже успел прямо из Мерва... Ты их не видела?

- Максима Аверьяновича одну минуту. Он меня поцеловал и сказал: "Всем сукам бошки поотрываю!", потом ускакал к оцеплению, а меня казаки подсадили на коня, и мы верхами поехали к станции. Через час подали локомотив. Я с ними в штабном вагоне ехала в Асхабад, на станции меня Владимир Георгиевич встретил.

Вдруг Лена закрыла лицо руками и зашлась в тяжелом плаче, продолжая говорить сквозь рыдания:
- Господи, ну какая же я дуреха! Ведь это Саша пошел к афганцам вместо меня! Мне говорили, я не понимала, но все же догадалась, что меняют меня на какого-то старого хромого генерала! Когда из лагеря уходила, тоже плакала, на генерала даже не посмотрела! А это Саша шел! Саша!

Эту ночь и Лена, и Татьяна Андреевна провели на коленях у иконы Казанской Божьей Матери. Позади них молилась Мария Васильевна Пантелеева. Огонек лампадки скупо освещал лик Богородицы, потрескивал, пламя качалось, казалось, от каждого вздоха женщин... Ни минут, ни часов никто не считал. Внезапно Лена встала:
- "Богородица, Дева, радуйся"! Танечка, милая! Все хорошо! Я знаю! Все, нет беспокойства. Танечка! Баба Маша! Все закончилось. Днем все дома будут! Ставьте пироги, готовьте пельмени. В обед много гостей кормить придется!
***
Глава 8.
В штабе экспедиционного отряда. Двести текинских сабель в тылу казаков. Во вражеском стане. Котелок с кипящим маслом. Потерянная треуголка. Пир на улице Андижанской.

Ночь наступила в положенный час. Ближе к полуночи вышла луна. Она была в ущербе, но ее свет щедро освещает казацкие цепи, горные вершины и склоны ущелья, в котором укрылись моджахеды. В ущелье гуляют, словно празднуют победу.

В казачьем стане тихо. Пластуны уходят и возвращаются с донесениями каждый час.

Сотня Первого Кавказского с наступлением темноты, спешившись, разделилась и без шума заняла оба склона злополучного ущелья. Похолодало, но казаки не жалуются. Все в шерстяных суконных шинелях, среди них нет голодных. По солдатскому котелку горячей гречневой каши на бараньем курдючном сале с выжирками и по чарке виноградной в ужин досталось каждому. Великое дело - железная дорога! Вместе с казаками доставлены и полевые котлы-кухни.

В штабе экспедиции тоже не спят, слушают очередное донесение.

- Афганцы жгут костры, пьют чай. Никто не спит. На возвышенности только один пост. Мы его знаем, не беспокоим. Хороша охрана у лошадей. Один пешим порядком все время в движении, обходит коней вокруг. Второй всегда в седле, но стоит, старается не беспокоить других. В центре ущелья поляна. Большой костер. На камнях сидят четверо. Генерала видно плохо, у него черный мундир. Афганцы все, как на ладони, видны хорошо. Одеты в белое либо в цветное. От ущелья хорошо чувствуется запах анаши. Курят во всю. Смеются. Пока все.

- Хорошо, продолжайте наблюдение! - полковник Филимонов обернулся к присутствующим офицерам. - Насчет анаши - это хорошо придумано. Где достали?
________________________________________
* Примечание: наркотики - "анаша, гашиш, хумар" - производные от конопли; "терьяк" - опиум-сырец.
______________________________________

- Места надо знать! - мрачно усмехнулся Баранов. - Пограничники из последней контрабанды выделили без расписки. Я моджахедам кроме хумара еще добрый шмат терьяка послал. Может, к утру перетравятся, возьмем без боя!

В штабную палатку ворвался запыхавшийся юнкер Лебедев, обратился к Филимонову:
- Господин полковник! Разрешите доложить: На подходе к Бахардену со стороны Асхабада боевое охранение нашего полка остановило конный отряд текинцев в две сотни сабель. Командир - подполковник Ораз-Сардар - начальник личной гвардии Махтумкули-хана...

Полковник Филимонов резко повернулся к командиру Первого Кавказского казачьего полка - полковнику Кияшко:
- Это как понимать, Петр Иванович? У нас в тылу двести сабель текинцев!

Полковник Кияшко развел руками:
- Где мне шапок-невидимок на конную сотню набраться?! Конечно, в Мерве ставка Махтумкули-хана отслеживает все крупные перемещения казачьего полка. Нам не стоит волноваться. Эти афганцы уже текинцев сами достали. Но, конечно, подполковник Ораз-Сардар не тот человек, которого можно не принимать в расчет!

- Это я! Здравия желаю, господа офицеры! - в палатку, не снимая тяжелого белого тельпека, вошел высокий туркмен в красном шелковом халате с погонами подполковника. - Здравствуй, брат!

Филимонов и Ораз-Сардар крепко обнялись. С остальными офицерами туркмен здоровался обеими руками.

- Бог в помощь! - Ораз-Сардар сел на предложенный походный стул. - Еще не начинали? Нет? Хорошо. Я боялся опоздать. У меня приказ Махтумкули-хана - привезти ему головы моджахедов. Мы идем за ними от Серахса. За этим отрядом кровавый след стелется от самой Кушки. Они не в первый раз вторгаются в земли Ахала. Воруют детей, девушек, угоняют скот... Это беспредел! Не ходят же туркменские джигиты в аламан на Афганистан! Прошу разрешить мне возглавить ночной штурм!

- Спасибо за помощь, дорогой Ораз-Сардар! - полковник Филимонов еще раз пожал Сардару руку. - Его величество император России не оставит без внимания вашу готовность встретить опасность вместе с русскими в одном строю! Уверяю вас, представление к наградам российскими орденами на его высочество Махтумкули-хана и на вас лично уйдут в Санкт-Петербург первой же фельдегерьской почтой. Но операция уже утверждена Командующим Туркестанским Военным округом. Могу только предложить вашим людям усилить оцепление. В случае прорыва - примете участие в погоне и в ликвидации противника. В любом случае их головы - ваши.

Филимонов открыл походный сундук, достал из него короткоствольный никелированный револьвер "Наган" в кобуре красной лакированной кожи:
- Это вам, дорогой Ораз-Сардар, на память о встрече! Тульская работа, штучный наградной экземпляр. Пусть он послужит доброму хозяину в справедливом деле!

Ораз-Сардар поблагодарил, передал подарок своему ординарцу, который тут же сунул револьвер за пазуху.

- Вот и славно. Отдыхайте пока. Сейчас чаю попьем! - Филимонов направился к выходу из палатки. Вслед за ним вышел и Баранов.

Он был обеспокоен:
- Не погорячились насчет голов, Федор Петрович?

- Нам этого уже не избежать, Максим Аверьянович. Дай Бог, сдержать текинцев, не дать им раньше времени прорваться в ущелье. Тогда в свалке может погибнуть и заложник.
После некоторого раздумья:
- Однако, по большому счету, приказ Махтумкули-хана развязывает и нам руки. Понимаешь?

***

В ущелье у большого костра четверо. Генерал в черном мундире, афганцы в ярких многоцветных шелковых халатах, в белых тюрбанах. У генерала связаны только ноги. Поверх дорогих лакированных сапог прочный шерстяной аркан с узлом, позволяющем только-только переступать, но не шагать, и уж никак не бежать. Его сухая правая рука моджахедов не интересует, а одна левая - не беспокоит. У этих "детей Гиндукуша" еще сохранилось в подсознании впитанное с молоком матери уважение к сединам стариков, сострадание к калекам.

В блюде, стоящем перед сотрапезниками еще есть плов, но афганцы уже насытились, пьют чай, набивают побитый латунный кальян табаком.

- Почему не кушаешь, русский? Считаешь нас собаками, недостойными твоего общества?! - Гульбеддин смотрел на генерала сузившимися от хумара глазами.

- Я стар, курбаши, моя печень не принимает жирную пищу. Ты лучше ответь, что означает слово "Гиндукуш"? "Куш" - я понимаю - "птица", "орел", а - "Гинду"?

- Русские не умнее англичан! Такие же тупые и самодовольные. Если ты что-то бормочешь на фарси, еще не значит, что будешь понимать пуштунов! "Гиндукуш-Хиндукуш" означает "Смерть индусов"! Афганцам не страшны ни жара Хиндустана, ни морозы Крыши мира. Когда ведут рабов из Индии в Афганистан, большинство из них дохнет, простудившись на перевалах Гиндукуша. Понял, русский?

- Понял, спасибо за ответ.

- Ты еще не все понял. Скоро твои знания наших обычаев будут основаны не на слухах, распространяемых неверными, но на собственном опыте!

Кальян, изрыгавший запах курившейся смеси опиума с гашишем, передавался моджахедами из рук в руки по кругу. В костер был поставлен маленький медный котелок, почти доверху наполненный растительным маслом. Моджахед, державший в руках конец аркана, связывавший ноги генерала, вынул из сапога небольшой острый нож и, поднявшись с места, обошел генерала и встал у него за спиной.

- Что-то тепло стало, - русский неловко одной левой рукой начал расстегивать мундир на своей груди.

- Хорошо, что тепло. Скоро будет жарко. Прежде, чем мы приступим, я расскажу тебе суть дела, русский. Пусть твой мозг познает ужас раньше, чем твое тело - боль, - Гульбеддин решил поглумиться над заложником. В его руках длинная суровая нить. - Видишь, эта нить не даст тебе истечь кровью, когда мы острым ножом внесем некоторые изменения и в наш договор, и в твое тело! А это раскаленное масло, - Гульбеддин ногой указал на кипящий в огне котелок, - не даст воспалению забрать твою ничтожную жизнь до того, как мы вернемся домой! Быстрее осознавай сказанное. Думай! Проси помилования. Мы скоро начнем!

- Я все понял. И на пушту - понял!

Не поднимаясь с места, генерал левой ногой прямо в огне костра, словно мяч, поддел котелок с кипящим маслом и ударом послал его прямо в лицо Гульбеддину. Одновременно его левая рука нырнула под правую руку расстегнутого мундира, вышла оттуда уже вооруженная "Браунингом". В падении вправо - выстрел в сзади стоящего моджахеда! Второй выстрел - в узел аркана, связывающего ноги. Третий выстрел в сотрапезника с поднятой саблей, готового разрубить русского пополам. Еще один прыжок в ручей, прыжок на другой берег и за камень, в спасительную тень нависшей скалы и густого боярышника.

Вместо четвертого выстрела - шквальный огонь из винтовок Мосина с обоих гребней ущелья. Первой мишенью стала мечущаяся огненная фигура горящего живьем курбаши. Через минуту стрельба стихла. В ущелье, тихим пламенем догорали костры. Никакого движения внизу не наблюдалось.

- Прекратить огонь! Винтовки на предохранитель! - послышались команды.

- Кудашев! Вы живы? Откликнитесь! - услышал наш герой голос Баранова, доносящийся откуда-то сверху.

Не отвечая, Кудашев, ибо это был именно он, встал из своего каменного укрытия и, старась не попадать в полосу лунного света, придерживаясь каменной стены ущелья, не выходя на его средину, покинул место боя.

Из ущелья ротмистр Кудашев вышел упругим быстрым шагом с высоко поднятой головой. Он был все в том же генеральском мундире, мокром и измазанным песком и сажей. Треуголка с перьями, полученная напрокат в русском драматическом театре, осталась где-то в злополучном ущелье.

***
И пироги, и пельмени, приготовленные в доме Барановых, пришлись ко столу вовремя. В два часа пополудни улица Андижанская вновь огласилась стрельбой, автомобильными клаксонами и многоголосым казачьим хором:

- "Окрасился месяц багрянцем!"...

Русскую народную сменил бессмертный марш Агапкина:

- "Прощай, не горюй!
Напрасно слез не лей.
Лишь крепче поцелуй,
Когда вернемся с рубежей!"...

За рулем "Ролс-Ройса" генерала Ростов-Малыгина сам исполняющий обязанности Начальника Управления ротмистр Кюстер. В его машине ротмистр Кудашев и полковники Филимонов, Баранов и командир Первого Кавказского - Кияшко. Во втором "Ролсе" сам Начальник области генерал-майор Шостак с супругой, его адъютант полковник Дзебоев и начальник кавбригады Ковалев, он же - шеф пограничной стражи. Следом - офицеры штаба, казачьих полков, жандармерии и духовой оркестр Первого Таманского верхами. Просторный двор Барановых принял оба автомобиля. Оркестр занял свое место под навесом флигеля. Начальник области, господа полковники и знакомые нам оба господина ротмистра проследовали в чистую горницу. Всем остальным на добрую сотню офицеров стол был накрыт во дворе. Благо в Асхабаде стоит сухая теплая погода.

Еще вчера страдавший от болезни сердца, Тигран Аванов сегодня в центре внимания. Он - организатор обеда. Командует полковыми поварами, как своими поварятами. На шести мангалах шипят шашлыки. В двух пятиведерных котлах довариваются плов и долма. Жена и дочь жарят картофель-фри, режут бастурму, копченую осетрину, готовят салаты, подают на стол. Из его подвала на столах в зеленого стекла бутылях пенится молодое красное вино! И из его же глаз временами падают на раскаленные угли слезинки, а из губ вырывается:

- Слава Богу, слава Богу!
В самый разгар застолья Шостаку была передана телефонограмма из Ташкента:

" М.В.Д.
Туркестанский Край Российской Империи
Канцелярия Генерал-Губернатора
Г. Ташкент
30 октября 1911 года.    
Срочно.
Секретно.

ТЕЛЕФОНОГРАММА
Настоящим ставлю на вид впредь о недопустимости использования в переговорах с иноподданными лицами средств и методов дезинформации, могущих привести к дискредитации должностных лиц, органов управления и символов государственной власти Российской Империи.
Начальник Туркестанского Края и Командующий Войсками генерал-губернатор А.В.Самсонов".

Генерал-майор Шостак понял: пришел и его час принять удар на себя.

***
Глава 9.
Старые проблемы, новые задачи. На три дня в Кизил-Арват. "Карат" - "Кара-Ат". Брянцев и Митрохин. Кое-что о кяризах. Можно ли разбиться насмерть, упав с лошади.

31 октября 1911 года.

Семь часов утра. Кабинет Дзебоева.

- Ну, как, Александр Георгиевич, оценили преимущества "Браунинга" перед "Смит и Вессоном"?

- Каждый инструмент хорош для определенной работы. Отдаю должное - "Браунинг" для скрытого ношения незаменим! Барона сегодня не будет?

- Нет, у него своя епархия, и я ему не начальник. Это параллельная структура. Собираемся вместе только по необходимости. Обмениваемся информацией, сбрасываем друг на друга работу соответственно юрисдикции. У него и собственных проблем полон рот. Сегодня ночью на перегоне Каахка-Аннау неизвестные срезали сто пятьдесят метров медного телеграфного провода!

Относительно вас, Александр Георгиевич: я официально отозвал вас из отпуска. Вы - уже давно не прикомандированное лицо, а штатный сотрудник. Получайте эту кипу инструкций, циркуляров, приказов и положений, изучайте и работайте. Ваша цель - нейтрализация деятельности иноразведок в Закаспии, в первую очередь - Британца. Ничем другим грузить не буду. Начните с похитителей Найдёновой. Получите у Кюстера всю информацию по железнодорожникам, участвовавшим в похищении.

Докладываю, что знаю: эсеров - машиниста Перфильева и кочегара Смирнова из Кизил-Арватского депо вчера отконвоировали из Ков-Ата и поместили в Асхабадскую тюрьму. Прокурор уже допросил их. Я ознакомился с первыми протоколами, ничего интересного - молчат, как рыбы. Работа еще будет продолжаться. Машинист Бармин из Кизил-Арвата убит в Ков-Ата, кочегар Исаев из Асхабадского паровозоремонтного депо убит во дворе дома Барановых. Кондуктор Леший из Асхабада к делу непричастен. Задержан еще сутками ранее до происшествия общей полицией за хулиганство в пьяном виде.

Остается мутной фигура машиниста Фрунтикова из Кизил-Арвата. В похищении он не участвовал. Но на работе не был дней десять. Начальство его трогать побаивается. Люди о нем говорить не хотят. Стоит разобраться!

Есть еще одна фигура - Арнольд Блюменталь. Он тоже из Кизил-Арвата. Причастен к смерти счетовода Блюменталя, к исчезновению векселя Ост-Индийского банка. Объявлен в розыск - до сих пор не найден!

- Есть еще одна фигура из Кизил-Арвата, Владимир Георгиевич, - Кудашев воспользовался паузой, - телеграфист Владимир Гагринский, протеже барышни-телефонистки Котушинской.

- Помню. Он уже вышел из тюрьмы. Джунковский выпустил. Его группа очистила камеры от задержанных, доказательства вины которых более чем сомнительны. Гагринского взяли на основании листовки РСДРП с призывом "долой самодержавие!", найденной в его служебном столе. Другого криминала не было.

- Помните, Владимир Георгиевич, мы с вами еще в первый день собирались в Кизил-Арват съездить? Отец был найден в этом районе. Расследование проведено неряшливо. Дали заключение: "...смерть наступила в результате падения с лошади" и на этом закрыли дело.
- Пора рассеять и этот туман. Готовы к командировке?

- Всегда готов!

- Вот и славно. Подберите себе ординарца поросторопнее. В штат пока не возьмем - прикомандируем на неопределенное время. А я иду к Начальнику. Покупаем для Особого отдела особняк на Таманской улице, тот, в котором Полонскую нашли. Ованесян в этом доме боится жить, продает, но никто не покупает. Можно сэкономить бюджетные деньги. Не нам с вами бояться призраков. Ну, с Богом!

В дверь постучали. Вошел дежурный офицер.
- Господин полковник! Для вас письмо. На контроле у самого Начальника.

Кудашев взял вскрытый конверт, расписался в канцелярской книге. На конверте обратным адресом значилось: Кизил-Арват. Аул Кермели. Старшине Мамед-хану.

- Из Кизил-Арвата? Значит, точно, пора заниматься Кизил-Арватом! Поезжайте. Все, я ушел, опаздываю! - Дзебоев крепко пожал Кудашеву руку.

***
На фаэтоне Дзебоева Кудашев заехал к Барановым проститься. Пили чай. Татьяна Андреевна щебетала как птичка, без конца подкладывая Кудашеву домашние пряники и пирожки, наполняя все новые и новые стеклянные розетки домашним вареньем.

- Кушай, Саша! Ваша Мария Ивановна, небось, своих нахлебников пирогами не балует! А уж в шесть утра, точно, чаем не напоит! Вот вишневое, а это из ежевики. Три дня назад баба Маша айвовое сварила, это высший сорт!

Кудашев благодарно кивал головой Татьяне Андреевне, но смотрел на Лену.
- Проститься заехал. Дня на три в Кизил-Арват по делам смотаться надо. Туда и обратно! Филимонов обещал классного жеребца приготовить!

Лена уже научилась не брызгать слезами по поводу и без повода.
- Это сущее безобразие! Эксплуатация! Ты только вчера из боя вышел. На фронте и то отдых положен! Ты что, на войне?!

- На службе, на государевой службе, - спокойно ответил Кудашев. - Работаю, чтобы другие не воевали!

- Из окопа в окоп, с редута на редут, из огня в полымя! От взрыва к взрыву! Хоть бы в синематограф меня сводил! Ты сам-то хоть одну фильму видел в своей жизни?

- Видел. Во Владивостокском госпитале какой-то купец-благодетель бесплатный сеанс организовал. Смотрели французскую ленту "Бой русских с японцами под Ляоляном". Так называемые, новости "С театра военных действий в Манчжурии". В титрах было сказано, что создатели фильмы работали в тяжелейших фронтовых условиях с опасностью для жизни, за что и были награждены орденами России и Франции. Фильма идет - народ хохочет, заливается. Смеялись даже те, кому не до смеха было. Ляоляном и не пахло. Много дыма, фейерверков, а пушки картонные, япошки загримированные! Но "русские" - победили. Нам понравилось. В один вечер шесть раз крутили!

- Эх вы, ляоляны! - Татьяна Андреевна подложила Кудашеву горячий беляш с мясом. - Вернешься из командировки - все вместе будем ходить и в синематограф, и в театр! И Максима Аверьяновича запрягу!

- А вы, пока без нас сходите!

- Что бы опять кто-то пристал или в горы утащил? - Лена уже не шутила.

- Лена, не бойся! Я на взвод казаков билеты куплю. И служивым доброе дело, и нам развлечение! - похоже, Татьяна Андреевна тоже говорила серьезно.

Прощались. Леночка проводила Александра Георгиевича до самого Кеши, где дислоцировался Первый Таманский. Они сидели в фаэтоне Дзебоева, крепко прижавшись друг к другу.

- Можно, я с тобой?

- Здорово придумала! Увы, не положено.

- А почему верхом едете, почему не поездом?

- До Кизил-Арвата поездом и поедем вместе с конями в телячьей теплушке. Не пешком же в Арвате грязь месить, не сегодня-завтра снова дожди начнутся.

- С Богом! - Леночка перекрестила Кудашева.

***
И Баранов, и Филимонов уже были в курсе предстоящей поездки Кудашева в Кизил-Арват.

- Лошадку мы подобрали тебе по росту. Самый крупный жеребец в полку. Вороной, приметный, с белым носочком на правой задней. Клеймен, объезжен. В общий строй не годится, у нас все гнедые. Семь лет. Мужик в самом соку. Сладкоежка. За кусок сахара папу с мамой продаст! Скормишь пряник, будешь ему лучшим другом! А эти молодцы - твой личный конвой. Откомандированы в Особый отдел по приказу Дзебоева. Оба Митьки, один Брянцев, второй Митрохин. Грамотные. Не обстрелянные, но последнюю инспекторскую на "отлично" сдали. И по стрельбе, и по рубке, - полковник Филимонов сам подвел жеребца к Кудашеву и передал ему поводья.

- Красавец! Как знали, набили мне суму пряниками. Держи, дружок! - Кудашев протянул жеребцу пирожок с яблоками. Конь деликатно, чуть ли не одними губами взял из руки нового хозяина лакомство.

Кудашев вскочил на коня, не пользуясь стременем. Митьки переглянулись. Кудашев понял: у этих ребят авторитет зарабатывается не звездами на погонах. Тронул коня шпорами, тот послушно пошел по большому кругу открытого манежа. Еще шенкель, еще! Конь слушался и шпор, и поводьев, как не всякая жена слушается своего мужа! Кудашев свернул с кольцевой дорожки и направил жеребца к центральному, самому серьезному препятствию - барьеру в три жерди. Ни конь, ни всадник не ошиблись ни на один шаг: барьер был взят играючи. Послышались аплодисменты: у крыльца канцелярии стояли, вышедшие покурить, офицеры штаба. Все они уже были знакомы с Кудашевым по делу в Ков-Ата. Александр Георгиевич сдержал коня, шагом вернулся к штабу.
_________________________________________
* "Шенкель" - внутренняя часть ноги всадника от коленей до ступни; один из приемов управления верховой лошадью - давлением ног всадника на бока лошади, в т.ч. - шпорами.
_________________________________________

Чуть натянул повод - конь встал, как вкопанный. Оставаясь в седле, Кудашев вытянул правую ногу почти вертикально вверх, перекинул ее через лошадиную голову, опустил вниз и сошел с коня, как со ступеней родного дома. Так сойти с коня тоже не каждый сможет.

Митьки успокоились. С таким командиром скакать можно. А то господа полковники напугали: "Смотрите в оба, смотрите в оба! Что случится - головами ответите!".

- Спасибо, Федор Петрович! Спасибо, Максим Аверьянович! Хороший конь, друзьями будем. Как кличут-то?

- Из Мервского кавалерийского ремонтного полка пришел с метрикой по имени "Карат". Хорошее имя, драгоценное!

- Интересно... А по-туркменски - "Кара-Ат" - "Черный Конь"! Самое имя для вороного! Еще раз спасибо. Мы поехали.

- С Богом!

***
Только в грузовом вагоне, удобно расположившись на кипе свежего сена, у Кудашева нашлось время обдумать полученное утром письмо старшины Кизил-Арватского аула Кермели Мамед-хана на имя Начальника Закаспийской области. Перечитав, задумался.

- "Правильно говорят китайцы: "Если достаточно долго сидеть на пороге своего дома, можно дождаться дня, когда мимо пронесут труп твоего врага!". Вот только никто не даст нам сидеть и ждать. Но и враг делает ошибки! Этим мы обязаны воспользоваться!".

От размышления оторвал казак Митрохин, предложивший позавтракать. Черный хлеб, сало, чеснок, вареные вкрутую яйца, большая бутыль домашнего кваса. Кудашев был сыт, но не стал отказываться от совместной трапезы и выложил на чистый плат, заменивший скатерть, все пирожки и пряники из дома Барановых. Съев яичко и запив его кружкой кваса, поблагодарил Митьков и, сославшись на пару бессонных ночей, вернулся в уголок на свою кипу сена. Хотел только для виду прикрыть глаза... Разбудили его только часов через пять.

- Ваше благородие, вставайте! Приехали. Кизил-Арват!

***
К исходу дня путники достигли аула Кермели. Часы, компас, солнце, хребет Копет-Дага и крупномасштабная карта, которую Кудашев временами доставал из полевой сумки на перекрестках проселочных дорог, помогли без расспросов выйти на цель этого путешествия. Редкие встречные кивали головами, произносили традиционое "салам алейкум" и шли своей дорогой. Казачьи разъезды здесь не в диковинку. Тем же манером вышли и на усадьбу Мамед-хана.

Аульный старшина встречал всадников у распахнутых ворот дома.

- Ассалам алейкум, Сардар-бек! Здравствуйте, военачальник!

- Алейкум ассалам, гадырлы Мамед-хан! Здравствуйте, дорогой Мамед-хан! - в тон ему ответил на приветствие Кудашев.

Кудашев спешился, протянул старшине руку. Мамед-хан пожал руку русскому и, вглядевшись в его лицо, вдруг спросил:

- Кудаш-бек?!

- Вы знали Кудаш-бека? - Александр Георгиевич несколько опешил.

- Не просто знал, он был моим другом. Он был всем другом! - Мамед-хан вдруг погрустнел. - Кроме врагов, конечно. Вы его сын, Сардар-бек?

- Да, - Кудашев вдруг забыл, зачем он сюда приехал. Они входили в усадьбу. Казаки, не спешиваясь, въехали во двор, ведя в поводу вьючную лошадь. Вышедший нукер проводил казаков к навесу, где уже стояли две лошади. Второй принес полмешка джугары. Кони будут сыты.

-Прошу в дом. Хлеб-соль. - Мамед-хан жестом пригласил Кудашева. - Если вы не против, ваши люди могут кушать с нами. Если есть разговор - их покормят отдельно.

- Есть разговор. Есть долгий разговор друга с другом, уважаемый Мамед-хан. Я хочу, чтобы этот разговор не стал достоянием третьих ушей!

- Вы мужчина, сын Кудаш-бека, вы воин. Вы вправе не открывать свое сердце первому встречному. Сейчас узнаете цену моим словам.

- Если дело в цене, Мамед-хан, вы получите все, чем я располагаю!

- Не торопитесь обидеть старого человека подозрением, Кудаш-бек! У меня для вас подарок. Смотрите! - Мамед-хан вынул из сундука потертую видавшую виды кожаную офицерскую полевую сумку. - Это хурджун вашего отца, Кудаш-бека!

Принимая сумку, Кудашев услышал стук своего сердца в собственных ушах. Он не волновался так, как в этот момент, даже когда шел в заложники к Гульбеддину.

Из раскрытого планшета из-за желтоватого прозрачного целлулоидного листа на Кудашева смотрел его отец - ротмистр Кудашев Георгий Александрович. Александр Георгиевич отстегнул ремешок, вынул фотографию. На фото рядом с Кудашевым-старшим в кресле сидит Мамед хан, позади них стоит, положив руку на плечо Мамед-хана, юноша-туркмен в летней полевой форме юнкера Первого Павловского военно-артиллерийского училища.

- Это мой шестой сын Алты. Прошлым летом встречали отпускника-юнкера в Кизил-Арвате, там же и сфотографировались. Кудаш-бек принял участие в его судьбе. У мальчика дар математика.

Принесли ужин. На большом глиняном блюде маленькие прямоугольные пухлые конвертики из теста, щедро политые сметаной и обсыпанные мелко нарезанным зеленым луком.

- Это что?

- Еще не пробовали? Никто не угощал? Кушайте, это туркменские пельмени с бараниной! Очень вкусно.

Гостя дважды приглашать не пришлось. Утолив первый голод, Кудашев сполоснул руки в предложенной для этой цели чаше с водой, вытер насухо о полотенце. Ему не терпелось взглянуть на содержимое планшета. Сумка набита бумагами. Пять длинных свитков склеенных между собой листов писчей бумаги. На каждом свитке - чертеж. Под ним - записки мелким Кудашевским почерком, колонки цифр.

- Так, не совсем понятно... Слева - горы, потом равнина, потом пески. Масштаб... Все в разрезе. Геологические пласты: скальные породы, гравийный песок, глина, снова песок, каракумский песок. Штольни разной высоты. Внизу соединены галереей. Пояснения надо читать с лупой. Здесь темновато, ничего не разобрать! Что это, уважаемый Мамед-хан, рудники? Руда? Сердолики? Серебро?

- Нет, дорогой, здесь то, что в Туркменистане дороже золота. Вода!

- Вода?

- Да, вода. Чистейшая вода Копет-Дагских горных подземных источников. Ваш отец знал им цену!

Не торопясь, Мамед-хан сполоснул руки, вытер их, налил гостю и самому себе чаю. Продолжил:

- Уважаемый Кудаш-бек-оглы! Знаете ли вы, что такое кяриз?

- Слышал, но ни разу не видел. Это колодец.

- Видеть - видели, но не обращали внимания. Два кяриза есть на дороге, по которой вы приехали. Снаружи вход в кяриз ничем не примечателен. Так, отверстие в земле, обложенное камнем. В них любят селиться дикие голуби. Простой колодец - "кую" - не кяриз. Кяриз - система колодцев, соединенных между собой подземными галереями. То, что вы видите на бумаге. Наш аул - Кермели-оба - аул кяризных мастеров и хранителей кяризов. Испокон веков эти люди уважались всеми народами и племенами, пользующимися кяризами на нашей земле. Каждое племя, каждый аул, использовавший кяризную воду, платил за содержание кяриза, работы по ремонту и очистке галерей. Такой работы было много всегда. Селевые потоки время от времени забивают галереи илом, сносят деревянные крепления галерей. Не всякий согласится на работу в воде под землей, рискуя быть засыпанным обвалом породы! По адату негодяй, осквернивший кяриз, подлежал публичной смертной казни. Теперь не так. Как буд-то вода перестала быть нужна! Вода нужна всем: людям, животным, дайханским полям, паровозам, маленьким аулам и большим городам! Мой сын Алты делал расчеты для Кудаш-бека. В этих бумагах записано, сколько бочек в сорок ведер может дать каждый из пяти кяризов ежедневно в каждый из двенадцати месяцев года! Лишив народ воды, можно добиться такого же результата, как и войной. Только малыми средствами! Кудаш-бека убили те, кто хотел и хочет сначала поссорить туркмен с русскими, а потом уничтожить и самих туркмен. Вот почему я послал своего старшего сына не в Кизил-Арват к офицеру Архипову, а прямо в Асхабад, к Начальнику. Честно говоря, я мало верил, что мое письмо дойдет до цели. И никак не ожидал, что по письму приедет сын Кудаш-бека!

- Почему вы не отдали вещи Кудашева ротмистру Архипову? Он проводил расследование в связи со смертью Кудашева.

- Не было никакого расследования! Сам я к Архипову не поехал. Он туркмен за людей не считает. Нам не о чем разговаривать. И ему Кудаш-бек не был другом. Когда злые люди взорвали один из кяризов, Кудаш-бек потребовал у Архипова принять меры к задержанию бандитов. Мы знаем, у них погоны одинаковые, но Архипов кричал на Кудаш-бека, чтобы тот убирался в свой Красноводск. При этом были туркмены, которые понимали русский язык.

- Уточните, Мамед-хан, какой из кяризов был взорван?

- Вот этот, самый большой. Вода напрямую шла к Кизил-Арвату. Последний колодец на территории завода, где вагоны ремонтируют.

- В каком месте был взрыв?

- Три версты выше нашего аула. Возле аула Кызыл-Кермели. Это горный аул. В нем живут курды. Им кяриз не нужен. Там полно ручьев.

Разговор мало-помалу сошел на нет. Мамед-хан отправился спать на женскую половину дома. Он был доволен. Его головную боль разделил с ним сын Кудаш-бека. Слава Всевышнему! Надо же такому случиться. Мамед-хан увидел в произошедшем Высшую волю.

И Кудашеву, и его казакам постелили на мужской половине. Митрохин захрапел, едва коснувшись головой подушки. В два после полуночи его сменил Брянцев. Кудашеву не спалось. Пришла пора думать, систематизировать полученную информацию, сопоставлять имеющиеся факты с новыми данными, анализировать, принимать решение и выполнять его.

Во вьюках заводной лошади нашлись и стеариновые свечи. Хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться! К утру была готова справка для Дзебоева. Справку в конверт, конверт в планшет, планшет - под гимнастерку на могучую грудь Дмитрия Митрохина.

***
1 ноября 1911 года.

- Готовьте коней, едем в Кизил-Арват. По прибытию Брянцев остается со мной, Митрохин первым же поездом едет в Асхабад. В резиденции на Инженерной улице, у "Горки", знаешь? - отдашь планшет лично в руки полковнику Дзебоеву. Это приказ. Повторить.

- Слушаюсь, убыть первым поездом в Асхабад. В резиденции Начальника области найти полковника Дзебоева, отдать ему лично в руки планшет!

На крыльцо вышел заспаный Мамед-хан. Зевнул, прикрывая ладонью рот, поздоровался, спросил:

- Уже уезжаете? Даже чаю не попили!

- Уезжаем, но чаю попьем. У моих ребят чайник уже кипит.

Вернувшись в дом, продолжили разговор.
- Дорогой Мамед-хан! Вы оказали нам очень большую услугу. И своему народу, и мне лично. Документы, сохраненные вами и переданные мне, очень важны. Вы вчера говорили о тайной пока войне, которую уже ведут злые люди. Эта война легко может перейти в войну реальную, с кровью и смертью. Мы предотвратим ее. Теперь непосредственно о ваших кяризах. Думаю, ваша работа, вся система водоснабжения должна быть защищена не адатом, нормы которого перестали работать в новых условиях, а российским законом о водопользовании. Кяризные мастера и хранители должны приобрести статус государственных чиновников. Об этом думал мой отец. Ему помешали. Постараюсь, чтобы не помешали нам с вами.

Кудашев достал из бумажника ассигнацию с изображением Екатерины Великой.

- Уважаемый Мамед-хан! Ваша работа оплачивается бюджетными средствами. Употребите эти деньги на свое дело. Пусть ваши люди продолжают работать. Но не ходите пока в сухой кяриз. Пока!

Кудашев положил сторублевку на ковер и раскрыл перед старшиной блокнот:
- Нужна расписка, это не мои личные деньги.

- Я не пишу на русском!

- Расписка уже подготовлена на туркменском. Вы грамотны?

- Да, - старшина аккуратно вывел арабскими буквами: "Мамед-хан"!

***
Глава 10.
Телеграфист Гагринский. Ротмистр Архипов. Мусорное ущелье. Почем нынче спички.

В Кизил-Арват Кудашев со своим конвоем прибыл в аккурат к отходу пассажирского поезда в сторону Ташкента. К составу успели подцепить телячью теплушку, в которой и расположился Митрохин со своим конем. Счастливого пути!

Теперь в гостиницу. Это недалеко. Третье здание от вокзала. Напротив - православный храм и городской сад. Гостиница двухэтажная, всего на двадцать два номера, но именуется славно: Отель "Кизил-Париж"! Люкс пустует, можно жить, но мыться придется все-таки в городской бане. Теперь на телеграф. Лучше со служебного входа. Кто остановит?!

- Господин телеграфист!

- Простите, еще рано. Мы пока не обслуживаем!

- Я из Управления Начальника области. Ротмистр Кудашев, господин коллежский ассесор!

- Кудашев? Александр Георгиевич?! Простите, сейчас все будет исполнено. Вот бланк, заполняйте!

Неловко повернувшись, телеграфист задел локтем стакан с чаем. Коричневая лужица на столе, осколки стекла на каменных плитах пола.

- Еще раз извините, господин ротмистр! Не ожидал вас здесь встретить. Давно хочу вас увидеть, поблагодарить. Мне поговорить с вами нужно, очень нужно! Моя фамилия Гагринский. Коллежский ассесор Владимир Гагринский!

- Хорошо, господин Гагринский. Сначала мое дело, потом - ваше. Подскажите, ваша станция работает только в телеграфном режиме? Нельзя ли связаться с Асхабадом по телефону?

- Можно ненадолго. Сейчас закончится прием телеграммы, и я соединю вас. Одновременно невозможно. Провод один. Большая нагрузка!

- Хорошо, как долго ждать?

- Недолго, минуты три, четыре.

- Жду. Что хотели мне сказать?

- Поблагодарить. Помните заявление Котушинской? Гелены Котушинской?

- Ну?

- Меня выпустили. Я невиновен. Спасибо вам!

- Славно! Надеюсь больше проблем нет?

- В том то и дело. Я здесь с июня прошлого года после Петербургского Политехнического. Как приехал, меня с двух сторон взяли в оборот - местные эсеры и жандармерия, ротмистр Архипов. Удержать баланс не удалось. Кто-то подсунул в карман прокламацию. Последствия вы знаете. Думал, выйду, все будет хорошо. На самом деле все стало еще хуже. Уходить нужно. Некуда. Не в Красноводский же порт амбалом. Не та конституция! Не поможете?

- Почему нет? Будете откровенны - разрешим проблему! Кто может нас слышать? Есть кто еще на телеграфе?

- Никого, мы одни. Я с ночной смены. Телеграф только в девять работать начнет. Еще целый час!

- Кто из эсеров преследует вас?
- Сам Фрунтиков. Убить грозился. Он это может, его здесь все боятся!

- Стоп! Линия освободилась. Соединяйте: Асхабад, Управление Начальника, позывной "Кремнёвый"!

- Минуту... Говорите!

- Здравствуйте, Владимир Георгиевич! Сам жив-здоров. Родственников еще не всех объехал, но и первые два очень серьезно жалуются на здоровье. Думаю, к большой пыльной буре. Я час назад своего казака к вам отправил с историей болезни, в ней все изложено. Отдыхаю нормально. Голова не болит! У меня все!

- Александр Георгиевич! Вы уж постарайтесь лично с особо заразными не общаться. Я сам им лучших врачей пришлю. Слышите! Вы мне живой и здоровый нужны. Прекратите по тифозным баракам шастать! Это приказ! Отбой связи.

- Поговорили?

- Да. Владимир Михайлович. Спасибо. Фамилия Блюменталь вам ни о чем не говорит?

- Очень о многом. Второй человек в местном комитете эсеров после Фрунтикова. Его зам по финансовым вопросам.

- Насколько серьезны финансовые вопросы?

- Две недели назад я отбивал телеграмму Блюменталя, в которой он интересовался подлинностью векселя в сто тысяч фунтов стерлингов!

- Бланк телеграммы сохранился?

- Нет, я отправил телеграмму без регистрации.

- Вы совершили служебное преступление.

- И уже не одно. Поэтому я вам все и рассказываю. Считайте мое чистосердечное признание явкой с повинной! Мне деваться некуда. Поэтому и прошу: Помогите еще раз!

- Зависит от вас. Дальше!

- Я не мог оставить себе копии, так как передавал текст под дулом нагана Фрунтикова. Дело было в ночную смену. К вечеру следующего дня из Киева пришла телеграмма на имя Блюменталя. Вот копия. Председатель Совета директоров Киевского Кредитного Земельного Банка господин Бродский сообщает: "... бессрочный вексель на предъявителя номиналом сто тысяч фунтов стерлингов серии АА номер 150.066 выпущен Ост-Индийским Коммерческим Кредитным Банком 15 января 1909 года, о чем сообщается в Реестре векселей, опубликованных вышеупомянутым банком в Приложении к "Файненшл Таймс" от 22 января 1909 года". Телеграмма принята мною, Гагринским, 16 октября 1911 года в 10 часов 31 минуту московского времени.

- Полное безумие. Я считал Блюменталя умнее.

- Может, Блюменталь и умнее, но он своею волею не живет. Он боится Фрунтикова так же, как и я!

- Случайно вам не известно, где сейчас может быть Фрунтиков?

- Случайно, но известно. В Лондоне! И Блюменталь вместе с ним.

- Давно я ничему не удивлялся. Блюменталь с четвертого октября в розыске! Кто ему визу дал? Почему? Зачем им Лондон?

- Вексель поехали обналичивать. Блюменталь владеет английским. Фрунтиков окончил реальное училище, языков не знает. Известно мне это от наших барышень. Одна из них - сожительница Блюменталя. Визу им исхлопотал лично ротмистр Архипов. Все! Теперь - все! Можете брать меня снова под стражу!

- Владимир Михайлович! Дорогой мой. Вы себе не представляете, во что вы вляпались! Не понимаю, почему вы до сих пор живы! Жить хотите? Бегите отсюда куда глаза глядят! Так... Спокойно. Минуточку! Государственная служба для вас закончилась. Пойдете в частную контору? По специальности?

- Пойду. Разве у меня есть выбор?!

- Соедините меня с Рахтазамером.

- Это можно. Как раз телеграф молчит. Алло! Гелена! Гелена, здравствуй! Вопросы потом. Сможешь соединить меня с Рахтазамером? С ним Кудашев говорить будет. Жду. Кстати, как его имя-отчество? Людвиг Леопольдович? Жду! Алло. Держите, господин ротмистр!

- Гутен морген, Людвиг Леопольдович!

- Доброе утро, господин Кудашев! Рад с вами познакомиться хоть и по телефону. Вы по поводу своего номера? Докладываю: сегодня в вашей квартире на Анненковской установили аппарат. Ваш номер подбирал я лично, его легко запомнить - "ноль семьдесят семь"! Не благодарите, я сам у вас в долгу. Я сидел с супругой в партере театра вечером третьего октября! Вам спасибо! Могу ли чем еще служить?

- Кадровый вопрос. Ищу приличное место работы молодому телеграфисту, выпускнику Петербургского Политехнического. Правда? Он подъедет к вам. Спасибо. Буду рад познакомиться с вами при личной встрече!

Кудашев вернул трубку Гагринскому.
- Я ухожу. Сейчас будут подходить на работу люди. Сдавайте смену. У служебного выхода вас будет ждать казак. Он проводит вас до ближайшего поезда.

- Ближайший грузовой с лесом от Красноводска до Мерва через тридцать минут.

- Отлично. Казак посадит вас к машинисту в будку. Скажете, с теткой плохо, срочно нужно. Дадите рубль. Сойдете в Асхабаде, идите прямо к полковнику Дзебоеву в резиденцию Начальника. Расскажите ему все, о чем мы говорили. Он поможет. Не заходите к себе домой. Возможно, уже видели, как я зашел на телеграф. Тогда у вас будут новые проблемы. Счастливо!

Кудашев вышел из здания телеграфа со служебного подъезда. В привокзальном скверике на скамеечке его поджидал казак Брянцев.

- Сам как устроился?

- Здесь рядом, на Каспийской. В казармах второй сотни нашего же полка. И кони там. Командир - мой дядя, подъесаул Брянцев.

- Сейчас из здания телеграфа штатский выйдет. Телеграфист. В черной шинели, в фуражечке. Молодой, белобрысый. Проводишь его к грузовому перрону, посадишь в будку к машинисту. Состав с лесом придет через тридцать минут. Пусть довезут до Асхабада. Ему срочно надо, а пассажирский будет только поздно вечером. Пока поезд не отправится, будь при телеграфисте. Потом свободен. Я буду в жандармском отделении железной дороги до обеда. После обеда придешь в "Кизил-Париж". Решим, что будем делать дальше. Вот он, телеграфист. Иди. Я не подойду. Не надо, чтобы нас вместе видели.

***
Кизил-Арватское жандармское отделение Средне-Азиатской железной дороги искать долго не пришлось. Второе крыло Управления железной дороги, в котором расположилось отделение ротмистра Архипова по внешнему виду выгодно отличалось от основного административного здания. Все, что нужно, подбелено, подкрашено. Над подъездом флаг. На окнах шторы. Брусчатка улицы сверкает, как лощеный офицерский сапог. Бордюры дорожек выложены побеленным кирпичом и засыпаны красной гранитной крошкой. Вдоль фасада - ряд вечнозеленых азиатских кипарисов - туи. У парадного входа немецкая коляска об одну лошадь сверкает вороненой сталью и никелем. На такой впору солидному лесоторговцу ездить, но принадлежит она ротмистру Архипову.

Архипов не спешит встречать Кудашева: для этого есть дежурная служба.

- Вы к кому?

- Читайте предписание, господин подпоручик, там все сказано!

- Прошу извинить. Начальник отделения ротмистр Архипов занят. Он примет вас минут через десять. Прошу подождать.

- В таком случае передайте Архипову, что мы поговорим как-нибудь позже, в Асхабаде. Честь имею! - Кудашев забрал из рук дежурного предписание и, повернувшись, направился к выходу.

- Ба! Александр Георгиевич! Подождите! Я вас вторые сутки жду! - в спину Кудашева понеслись громовые раскаты поставленного командного голоса.

Кудашев остановился уже на крыльце подъезда, обернувшись в полуоборот. К нему с разведенными для объятия руками широко шагал Архипов.

- "Фигляр! Замашки купца из скоробогатых", - успел подумать Кудашев. Не дал взять себя в охапку. Крепко стиснул грубую медвежью лапу Архипова, держа его на расстоянии.

- Здравия желаю, господин ротмистр! Разрешите представиться, ротмистр Кудашев со служебным предписанием!

- Обижаете, Александр Георгиевич! Какие к шуту чины! Мы с вашим батюшкой, царствие небесное, дружбу вели.
Хивинцев по пескам гоняли, последним табачком делились, в баньке парились! Как же мне вас не уважить! Прошу ко мне!

Проходя мимо дежурного офицера, Архипов не преминул сунуть под нос подпоручика свой кулачище:
- Сколько вас, баранов, не учи - все не впрок! Знать надо в лицо народных героев! Я с вами еще займусь строевой подготовкой!

- "Он что - всегда такой? Или это экспромт специально для меня? Тогда... Цель? Унизить? Запугать? Нет, здесь другое... Вот! Он просто сам напуган. Напуган и изо всех сил пытается это скрыть. Именно в этом состоянии противник опаснее всего. Он непредсказуем. Что ж, будем и мы готовы. Возьмем для начала, как говорят англичане, тайм-аут!", - размышлял Кудашев, поднимаясь по лестнице на второй этаж к кабинету Архипова.

- Нет, нет, не сюда, батенька, не в кабинет! Направо прошу, здесь у нас приемная, для высоких гостей специально предназначенная!

Просторная, с видом в три окна на Копет-Даг, зала. В углу кабинетный клавесин красного дерева. Шкаф с книгами, зеркальный шкаф, набитый хрусталем. Много ковров, драгоценное оружие на стенах. Кожаные диван, кресла, несколько стульев. У одной из стен накрытый "а-ля-фуршет" стол, уставленный графинами с коньяком, фарфоровыми блюдами с ветчиной, сыром и копченой рыбой.

Кудашеву припомнился кабинет Начальника Закаспийской области, его, по сравнению с этой, почти спартанская обстановка.

- Прошу, Александр Георгиевич! По маленькой за знакомство, во светлую память вашего батюшки... Не откажите!

- Господин ротмистр! Совместная работа нас познакомит лучше, чем французский коньяк спозаранку! К делу. Вас должны были уведомить о моем приезде и определить круг документов и информации по лицам, причастным к последним событиям в Асхабаде и в Ков-Ата. Так?

- Точно так. Циркуляр от господина барона фон Кюстера получен еще вчера утром. К обеду и вас ждали. Прошу, отдельный кабинет для работы приготовлен, дела на столе. Не смею беспокоить. На столе колокольчик. Будет в чем потребность, звоните, подойдет дежурный, либо я сам. Честь имею!

- Подождите. Я приму от вас дела под роспись. И кадровые железнодорожного депо, и агентурные.

- Как прикажете. Я готов. Где поставить росчерк?

- Пока ни где. Дела к работе не готовы. Нет книг регистрации. Я должен сверить номера на папках и документах с номерами и датами в книгах. Бумаги и фотографии в папках лежат навалом, не систематизированы по датам, не прошиты, не скреплены печатями. Нет описей документов. Даю час на устранение недостатков. Подготовьте отдельный полный Реестр документов в двух экземплярах, который и будет нами подписан. Через шестьдесят минут мы с вами будем работать вместе. У меня могут возникнуть вопросы. Вы будете комментировать документы. Я ухожу. Разрешите!

Кизил-Арват город маленький. От станции до сада - пять минут пешком. Еще пять - до гостиницы. За час можно далеко в горы уйти! Уйти в горы не задача. Нет и задачи обдумывать ситуацию. Все уже и так, как на ладони. Есть задача успокоиться. Ведь хотелось, хотелось же... Не надо уточнять, чего хотелось! Мало ли чего хочется. Пусть все будет по закону. С Архиповым не Кудашев должен разбираться и не Дзебоев. Эту грязную работу должен делать его начальник - барон фон Кюстер. Ему и карты в руки! Грязная работа, грязная... Эврика, как сказал Архимед, лежа в ванной! Надо в баню сходить, благо здесь все рядом. Ничто так не успокаивает нервы и не приводит в порядок мысли как вода!

- Открыты? - вопрос пожилому банщику.

- Круглые сутки, господин офицер, баня привокзальная. И душ, и парилка. И народу никого - утро.

- Белье стираете? Долго?

- Пять минут стираем, пять минут сушим-гладим! У нас паровой гладильно-сушильный барабан работает. Заходите, у нас недорого.

Сапоги и мундир закрыты на замок в деревянный шкафчик. Ключик с номерком тесемкой привязан к запястью. Морской хронометр, револьвер, портмоне с деньгами и предписанием заперты в сейф кассира, получившего вместо десяти копеек за все-про-все целых двадцать.

Горячий душ Кудашев несколько раз менял на ледяной, потом пяток минут все-таки посидел в парной, но через полчаса уже одевался, получив от банщика собственное чистое белье. Надевая мундир, недовольно повел носом: от мундира несло конским потом и кислой бараньей шерстью. Ладно, не в театр идет! В театр надо сходить с Леночкой. И не в этом мундире. Все. Пора на работу! Главное - дожить до вечера. Вечером здесь будет веселее.

- Господин ротмистр! - обратился к Кудашеву банщик, получив чаевые в пять копеек. - Вас на заднем дворе офицер спрашивает. Вот, здесь второй выход!

Банщик распахнул перед Кудашевым дверь. Во дворе, увешанным стираным бельем, стоял, попыхивая папиросой и рассматривая осеннее небо, ротмистр Архипов.

- Я не опоздал, господин ротмистр? Что-то случилось? - Кудашев сделал шаг вниз на ступень с лестницы крыльца.

Вдруг лестница ушла из-под его ног. Фуражка покатилась по земле. Кудашев больно ударился затылком о каменный порог. Четверо сильных мужчин, спрыгнувшие с крыши и сбившие Кудашева с ног, теперь вязали его по рукам и ногам, закатывая, как куклу, в белые простыни.

Через минуту перед Архиповым стоял немой, совершенно беспомощный белый кокон. Сильные руки крепко держали его за узлы простынных жгутов. Из кокона на Архипова глядели темно-синие, почти черные глаза Кудашева.

- Все, Кудашев, отпрыгался! Жалеешь, что пулю в меня сразу не всадил? - Архипов не мог отказать себе в удовольствии поглумиться. - Много взял на себя, щенок. Весь в отца, выродок! Сдохнешь в том же ущелье, где и твой предок. В одной мусорной куче гнить будешь.

Обращаясь уже к наемникам, добавил:

- На телегу его, засыпать мусором. Бидон с керосином не забудьте. Отвезете на свалку, в мусорное ущелье. Распаковывать не надо, еще убежит. Стреляйте прямо по простыням, потом облейте керосином и подожгите. Вот деньги за работу, как договаривались, по десять рублей на человека. Ко мне без вызова не приходите. Трогайте!

Архипов вышел со двора, пересек улицу и сад, у ворот которого стояла в положении "тормоз" его лакированная немецкая коляска.

Телега, запряженная старым полуслепым мерином, медленно двигалась по Кизил-Арватским улицам единственной дорогой, которой никто без особой нужды не пользовался. Эта дорога вела на городскую свалку. Казачий разъезд не удостоил своим вниманием ни телегу с мусором, ни самих мусорщиков - мужчин азиатской внешности средних лет, ничем не примечательных, в бедной одежде, каких можно много встретить на дорогах по всей Средней Азии.

Достигнув свалки, наемники постарались, насколько было возможно, проехать как можно далее вглубь ущелья. Там принялись разгружать телегу, содержимое которой в основном состояло из сухих веток, бумаги и тряпок. Образовалась достаточно большая груда горючего материала, на которую и был сброшен белый кокон, скрывавший в себе обреченного на смерть еще живого человека.

Один из наемников осторожно снял с телеги бидон с керосином. Второй, нырнув под телегу, достал припрятанный обрез однозарядной винтовки Бердана и два патрона. Вогнав патрон в патронник, наемник изготовился было к стрельбе, но второй жестом остановил его.

- Подожди, сначала надо его обыскать! Это богатый русский, у него крестов больше, чем у Архипа! При нем должны быть и деньги, и часы. Вспомни, Архип у него даже револьвер не взял, так в кобуре на поясе и остался. Я разрежу простыни, а ты держи его на прицеле!

- Отойди! У мертвого возьмем!

- Безумец! Будут деньги в крови - кто их у тебя примет?!

- Хорошо, что найдешь - пополам! Руки не развязывай!

Несколько взмахов ножом, и под сорванными белыми простынями обнажился синий жандармский мундир. Мародер отстегнул поясной ремень, раскрыл кобуру и с радостным смехом показал револьвер своему приятелю. Вдруг где-то вверху раздался негромкий хлопок. Наемник с "берданкой" глянул вверх, осмотрел голый каменный гребень склона ущелья, но ничего подозрительного не увидел. Вновь обратив внимание на предмет своих трудов, обнаружил, что его приятель лежит с пробитой головой на мусорной куче. Хлопок повторился, и кто-то легонько толкнул мародера в правое плечо. "Берданка" выскользнула из его рук. Плечо пронзила острая боль. Наемник повернулся вокруг своей оси. Прямо перед ним стоял молодой русский офицер с пистолетом в руке.

- Прости, дядя, - сказал он, - больно ты здоровый, я с тобой просто так не справлюсь. Лучше я потом тебя перевяжу! - и выстрелил наемнику в ногу.

***
Командир второй сотни Первого Таманского Казачьего полка подъесаул Брянцев был готов отхлестать своего племянника нагайкой.
- Кто тебе это сказал, "свободен до обеда"?

- Сам ротмистр Кудашев!

- Ты забыл, зачем тебя к нему приставили? Охранять! Охранять, заботиться о нем, как о малом дите, дубина ты стоеросовая! Тебе Баранов что обещал, если с Кудашевым что-то случится?

- Бошку оторвать!

- Вот и оторвет! Я заступаться не буду! Бери двух казаков и марш искать Кудашева. Не найдете, через полчаса поднимаю сотню по тревоге. А ты будешь в подвале сидеть до приезда Баранова! Кругом марш! Исполнять!

***
Ротмистр Архипов не отходил от окна гостиной, выходящего в сторону Копет-Дага. Время от времени смотрел в подзорную трубу. Явно нервничал.

- Нет дыма, нет дыма! Пора бы по времени!

В дверь стукнули. Заглянул дежурный подпоручик.

- Господин ротмистр! Казаки Таманские подъехали. Трое, с полным вооружением. Кудашевым интересуются.

- Ну и покажи им книгу регистрации посетителей! Прибыл - убыл! Пусть прочтут и катятся отсюда к черту!

Архипов высунулся из окна, посмотрел вниз. Казаки отъезжали от подъезда.

Снова глянул в подзорную трубу.

- Ну, нет дыма! Ни на кого положиться нельзя. Все самому, все самому! - яростно, но в полголоса бормотал Архипов.

Позвонил в колокольчик:
- Вахмистра Терентьева ко мне!

- Я здесь, ваше благородие!

- Возьми с собой Кривого, поезжайте в мусорное ущелье. Там какая-то неувязка. Закончите дело сами. С керосином. Найдите мусорщиков - Хемру и Омара - порежьте их. Уточняю: не стрелять, не рубить. Раны должны быть колотыми, как при криминальных конфликтах! Выполняйте!

***
Освобожденный от белых простынных пут, Кудашев помог офицеру погрузить на телегу труп одного из наемников.

- Не нужно представляться господин прапорщик! Я сам вам скажу, кто вы: командир взвода Первого железнодорожного батальона, дислоцированного в Кизил-Арвате. Ваша фамилия Васильев. Какая нелегкая занесла вас в мусорное ущелье?

- Господин ротмистр, у меня во рту бикфордовым шнуром горит аналогичный вопрос!

- Витиевато для комвзвода выражаетесь, господин прапорщик! Наверное, на правах моего спасителя? Но я задал вопрос первый. И постарайтесь не ерничать. Вы только что убили одного человека и тяжело ранили второго. Через полчаса вас прокурор допрашивать будет. Так что в ваших интересах сначала ответить на мои вопросы.

- Понял, простите, господин ротмистр! Я узнал вас. Поезд, вагон-ресторан, пьяные конвойники... Поручик Кудашев, ведь так?

- Жду ответ.

- Да, конечно... Я в горы, правда, чуть подальше, езжу в свободное время пострелять. У меня служба не боевая, инженерная. Шпалы, рельсы, мосты... В прошлом году инспекторскую завалил. Ни сам прилично отстреляться не смог, ни мой взвод. Да и откуда что могло взяться. Люди винтовку два раза в год держат. По три выстрела на человека. Мой табельный "Наган" под замком в оружейной части. Купил в Асхабаде в оружейной лавочке сначала револьвер, а потом купец Демин уговорил меня купить "Браунинг". Вот теперь деньги на патроны трачу. Но стрелять научился!

- Это я видел!

Ротмистр Кудашев верхом на коне Васильева. Васильев вожжами пытается погонять старого мерина, запряженного в мусоровозку. На телеге труп Хемры, накрытый простыней, и Омар, раненый в правое плечо и в левую ногу ниже колена. Васильев сдержал обещание и, остановив кровотечение, со знанием дела перевязал раны. Благо невелик калибр у "Браунинга", раны чистые, и хорошего перевязочного материала наемники привезли с избытком! Кудашев в полном здравии. По жизнерадостному виду Васильева никак не скажешь, что он переживает по поводу нарушенной им Шестой Заповеди.

- Прапорщик Васильев! Если вы не расстреляли боезапас, перезарядите свое оружие, оно нам может пригодиться!

- Прапорщик Васильев к бою готов! И "Наган", и "Браунинг"! А что?

- К нам навстречу конный наряд. Возможно, группа зачистки. Не стрелять без моей команды!

Всадники приближаются. По стуку копыт понятно, идут галопом. Ближе, еще ближе... Это казаки. Впереди - Брянцев.

- Отбой тревоги! Свои! Здорово, казаки! Брянцев, куда коня гонишь?!

- Так, ваше благородие... Потерялись!

- Отставить разговоры. Казаки, приказ вам двоим: вместе с прапорщиком доставить раненого и труп в городскую больницу. К раненому срочно врача. К покойнику я сам приглашу полицмейстера и прокурора. Никого иных к телеге не допускать, даже жандармов под угрозой применения оружия. Это приказ. Винтовки на грудь! Выполнять! Брянцев! Галопом в расположение сотни марш! Поскакали!

***
Вахмистр Терентьев влетел в кабинет ротмистра Архипова без доклада.
- Вашбродь! Не успели. Из таманской сотни казаки наемников кончили! Трупы под конвоем в город везут. Кудашев со своим ординарцем в казармы проскакали. Сейчас сотню по тревоге поднимут!

- Уже подняли.

Архипов так и не отходил от раскрытого окна. Хотел, как всегда в критические моменты, перехватить инициативу, выйти к людям, широко улыбнуться, прокричать "Здорово, казаки!", но осекся.
Три десятка вооруженных всадников взяли жандармское отделение в плотное кольцо. Перед крыльцом живой и невредимый ротмистр Кудашев, подъесаул Брянцев, прокурор Кизил-Арватского окружного суда Ефстафьев, начальник станции "Кизил-Арват" Темирканов.

- Архипов! Выходите, вам телеграмма от барона фон Кюстера! Распишитесь!

- Одну минуту! - улыбнулся собравшимся Архипов. Захлопнул окно. Открыл сейф, стал вынимать и бросать бумаги прямо на ковер посреди кабинета. Похлопал себя по карманам. Обернулся к вахмистру Терентьеву. - Спички!

- Нате! - вахмистр приставил наган к правому виску Архипова и нажал курок. Грохнул выстрел. Терентьев вложил оружие в правую руку покойника. Открыл окно. Высунулся по пояс.

- Они застрелились!

Viperson

Док. 649577
Перв. публик.: 20.04.12
Последн. ред.: 21.11.12
Число обращений: 0

  • Конкиста по-русски. Книга I пенталогии историко-приключенческого романа `Меч и крест ротмистра Кудашева`

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``