Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Копенгагенский саммит был на грани полного провала, но в последний момент удалось заключить неформальную сделку...Назад
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Копенгагенский саммит был на грани полного провала, но в последний момент удалось заключить неформальную сделку...
Конференция ООН по изменению климата в Копенгагене (декабрь 2009 г.) и подготовка к посткиотскому периоду
... в отношении ресурсов общего пользования конфликт между личными интересами экономических агентов и общественными интересами решается в пользу первых...[1]
И. Макаров
Первая попытка - в... декабре (2009 - авт.) в Копенгагене - Успехом не увенчалась. Похоже, Канкун шансов тоже не имеет[2].
Ф. Лукьянов
"Копенгагенский саммит был на грани полного провала, но в последний момент удалось заключить неформальную сделку, за которой стояли четыре активно развивающиеся страны - Китай, Индия, Бразилия и ЮАР, а также прорвавшийся к ним президент США Барак Обама. В коммюнике впервые зафиксирован базовый ориентир - повышение температуры на планете не более чем на 2 градуса до конца XXI века. О масштабах сокращений выбросов и их распределении договориться не удалось, но документ содержит обещание развитых стран выделить в 2010-2012 году $30 миллиардов, а до 2020 года еще по $100 миллиардов в год на помощь развивающимся и бедным в переходе к новым производственным укладам.
Однако итоговое соглашение было лишь принято к сведению. Часть развивающихся стран высказались против того, что "крупняк" не готов давать больше, а, например, Европейский союз смертельно обиделся на то, что его проигнорировали при выработке документа, несмотря на то, что ЕС давно выступает флагманом борьбы против изменений климата"[3].
"Спустя полгода оказалось, что "поплыло" даже то, что сформулировали в Копенгагене. Трехстраничный копенгагенский документ стремительно распухает за счет новых (а точнее, старых) оговорок и условий, выдвигаемых странами. Обещанные деньги не поступают. Об обязывающем соглашении в Канкуне не заикается уже никто. В ООН заговорили о том, что, возможно, нового всеобъемлющего договора не будет вовсе, а нужно, например, рассмотреть вопрос о продлении Киотского протокола. Пессимизма добавил и тот факт, что накануне боннских переговоров сенат США снял с обсуждения законопроект об ограничении выбросов, который хотела принять администрация Обамы.
Если отвлечься от политической "ярмарки тщеславия", где ведущие мировые державы меряются величиной статуса (а в нее неизбежно превращается любой крупный форум), то стержневая проблема климатического процесса заключается в том, что участники на деле обсуждают совсем разные проблемы.
"Третий мир" в основном видит в переговорах возможность получить средства от богатых. Есть группа стран - беднейшие государства Африки, Азии и особенно небольшие островные государства, для которых речь в буквальном смысле идет о выживании. В случае повышения уровня Мирового океана вследствие глобального потепления нескольких членов ООН может просто не стать: их затопит. Представители, например, Мальдивских островов, Вануату или Гренады требуют принятия срочных мер. На словах все разделяют беспокойство "малышей", но на деле большие и богатые озабочены иным. (В самом крайнем случае им, наверное, будет проще переселить жителей погибающих островов, благо народу там немного).
По сути, речь идет не об экологии, а о расстановке сил - экономических, но не только - в XXI веке"[4].
"Быстро развивающие страны, стоящие на пути активной индустриализации и масштабного роста производства, пытаются добиться того, чтобы подавляющую долю ответственности за сокращение выбросов взял на себя Запад, где индустриализация началась более 200 лет назад.
За это время там, мол, эмитировали такое количество вредных веществ, что теперь пора расплачиваться. А заодно позволить другим догнать. Развитый мир, испытывающий растущее конкурентное давление со стороны производителей из развивающихся стран, хотел бы, наоборот, иметь инструмент регулирования их роста, и введение международно-правовых обязательств по сокращению выбросов - одна из таких возможностей.
За этим конфликтом скрывается и принципиальная дилемма: что надежнее в качестве предпосылки для будущего лидерства - ориентация на все более высокие технологии или возрождение более традиционных производственных основ. Во всяком случае, в развитых странах спорят о том, что деиндустриализация и перенос производства в "третий мир", которые рассматривались как признак прогресса, имеют оборотную сторону - сужение экономической и социальной базы и зависимость от более отсталых частей земного шара.
Однако это только верхний слой. По мнению некоторых наблюдателей, резкий поворот в дискуссии вокруг обязывающего соглашения уже не за горами. Случится он тогда, когда Китай посчитает, что обладает достаточным промышленным и технологическим потенциалом в области "зеленой экономики". Пока это трудно себе представить. Но итальянский исследователь Клаудиа Беттиоли, изучающая то, что она называет "геополитикой возобновляемой энергии", обращает внимание на опыт недавней пекинской Олимпиады. Одним из условий, на которых КНР получила право на ее проведение, было выполнение жестких экологических норм и улучшение качества воздуха. В сжатые сроки Китай совершил рывок в области экологически эффективных технологий и не только выполнил международные нормативы, но и создал солидную базу для развития. Пекин, кстати, не отрицает необходимость сокращения выбросов в принципе - он лишь резко против того, чтобы уровни ограничения устанавливались извне"[5].
Конференция ООН по изменению климата - проходила в Белла-Центре, в Копенгагене, Дания с 7 по 18 декабря 2009 г. В рамках конференции проходила 15-я конференция сторон (COP 15) РКИК и 5-я встреча сторон (MOP 5) Киотского протокола.
Несмотря на то, что участникам конференции не удалось выйти на заключение нового всеобъемлющего соглашения по вопросам климата, которое должно прийти на смену Киотскому протоколу, саммит стал важной вехой с точки зрения подтверждения ведущими экономиками мира значимости климатической проблематики. Причем об этом заявили в том числе страны, не взявшие на себя обязательств по ограничению или сокращению выбросов парниковых газов в соответствии с Киотским протоколом - Китай, Индия, Бразилия и ЮАР или отказавшиеся его ратифицировать - США. Так что оснований для оценки саммита в Копенгагене как "провального", которая получила распространение в мировой прессе, явно недостаточно, хотя встреча вновь выявила рад существенных противоречий при решении вопросов климата на глобальном уровне.
В Дании в течение двух недель работали делегации около 200 стран. Копенгаген для встречи был выбран не случайно. Этот город считается одним из самых чистых в Европе: треть населения здесь перемещается на велосипедах, у которых, кстати, на дороге преимущество перед машинами. Но ни атмосфера города, ни выступления политиков и экологов не заставили участников саммита прийти к соглашению об объёмах выбросов СО2.
Приезд глав государств в Копенгаген этот гордиев узел разрубить так и не смог. Вопрос об ограничении выбросов СО2 из экологического стал экономическим и политическим, и это неудивительно, ведь объёмы выбросов зависят от того, насколько развита промышленность в стране. В результате 135 из 192 стран вообще отказались участвовать в рабочих группах, пока не будет решения по выбросам.
Документ, принятый в последний момент, никаких юридических обязательств по ограничению выбросов парниковых газов не определил. Но о выделении помощи развивающимся странам всё же удалось договориться: на борьбу с вредными эмиссиями в ближайшие три года выделят 30 млрд долл. и ещё 100 млрд долл. будут выделяться ежегодно до 2020 года.
Согласились проводить мониторинг промышленных выбросов Китай, Индия, США, Бразилия и ЮАР. Эти пять стран также договорились сделать всё возможное, чтобы ограничить рост мировой температуры 2°С. По оценкам Международного энергетического агентства, к 2050 году это намерение обойдётся мировой экономике в 10 трлн долл.[6] Каким образом развитые и развивающиеся страны разделят между собой эти траты - предстоит решить в ближайшее время. Но в любом случае первым придётся субсидировать вторых.
В тот период премьер-министр Британии - Гордон Браун предложил основать специальный фонд, который распределял бы деньги между нуждающимися. Многие лидеры, в свою очередь, высказались за то, что не менее 10% средств фонда следует направить островным государствам, которые первыми могут пострадать от повышения уровня мирового океана (к примеру, Мальдивы в Индийском океане или Тувалу и Кирибати в Тихом)[7].
Президент России Д.А. Медведев в своем выступлении на саммите особо отметил, что "к завершению первой фазы Киотского протокола, то есть к 2012 году, необходим более совершенный и эффективный механизм - работающий правовой документ, который будет регламентировать вопросы международного сотрудничества. Он должен быть прежде всего всеобъемлющим и базироваться на принципах справедливости и общей ответственности, причём ответственности дифференцированной - в зависимости от уровня развития страны"[8].
Президент России подчеркнул, что наша страна не отказывается от сокращения объёмов вредных выбросов, но только не в ущерб своей экономике: Российская Федерация готова участвовать в подготовке юридически обязывающего соглашения, готова зафиксировать свои обязательства по эмиссиям, обеспечить и не имеющее аналогов коммулятивное снижение выбросов парниковых газов в объёме более 30 миллиардов тонн в период с 90-го по 2020 год, что соответствует 25-процентному сокращению выбросов на этот период[9].
Президент также добавил, что Россия и так является лидером по сокращению эмиссии парниковых газов - за последние 17 лет ей удалось достичь 30% снижения выбросов по сравнению с началом 90-х гг., причем "на нашу страну приходится половина мировых объёмов сокращений эмиссии за последние 20 лет. И это в существенной степени компенсировало прирост вредных выбросов, наблюдавшихся в других странах"[10].
Как известно, пока подобное сокращение в нашей стране стало результатом падения промышленного производства с началом переходного периода. В будущем руководство нашей страны хотело бы обеспечить высокие показатели снижения выбросов за счет глубокой технологической модернизации экономики.
Сократить выбросы к 2020 г. на 17% относительно уровня 2005 г. и на 80% к 2050 г., пообещали и США.
"Независимо от того, чем закончится наша встреча в Копенгагене, США будут и дальше активно действовать в этом направлении", - заявил президент Барак Обама[11].
Тем не менее, свыше 70 стран пожелали ассоциировать себя с Копенгагенским соглашением, которое было принято лидерами мировых держав в декабре 2009 г. на климатической конференции в Копенгагене. Всего на их долю приходится около 80% мировых выбросов парниковых газов.
Все развитые страны уже представили в Секретариат РКИК ООН свои цели по снижению парниковых газов в посткиотский период. Это сделали даже США, которые не участвуют в Киотском протоколе (См. Приложение 1: "Количественные национальные цели по снижению выбросов парниковых газов к 2020 году". - Ю.Р.).
В соответствии с Копенгагенским соглашением развивающиеся страны должны представить свои национальные планы действий по сокращению антропогенной нагрузки на климат. Такие планы представили уже 30 государств, включая Китай, Индию, Бразилию, ЮАР, которые входят в число основных мировых эмитентов парниковых газов. В частности, Китай заявил о стремлении снизить выбросы углекислого газа на единицу ВВП на 40-45% к 2020 году по сравнению с 2005 годом. Кроме того, он намерен увеличить долю возобновляемых источников энергии до 15% в национальном энергобалансе[12].
Впрочем, Копенгагенское соглашение пока не является международно-принятым, обязывающим юридическим документом. Это лишь декларация о намерениях. Однако поддержка этого документа Китаем и Индией дает надежду на то, что создание нового всеобъемлющего климатического соглашения будет идти в позитивном русле.
Как заметил российский исследователь И. Макаров[13], "... эпоха романтизма закончилась, едва успев начаться, и Киотский протокол, которому многие придавали громадное символическое значение как первому шагу на пути решения климатической проблемы, оказался на деле легким движением носка, в то время как пятку человечество даже не оторвало от земли. Еще на этапе подготовки протокола всемирную озабоченность экологическими проблемами стал сменять скепсис, а также осознание правительствами ведущих государств цены, которую им придется заплатить за сокращение выбросов, предварительно получив на это мандат избирателей. Глубокое размежевание между развитыми и развивающимися странами (а также расколы внутри самих этих стран) показало, что всеобщего противодействия глобальной угрозе не будет. Каждый участник игры защищает свои и только свои интересы"[14].
Между тем авторитетный исследователь А. Кокорин справедливо полагает, что "... Основные меры, которые рассматривались в Копенгагене, предполагают снижение выбросов. Тут две стороны медали. Есть меры по адаптации к изменению климата - это помощь в объеме 30 млрд долл., выделяемая наиболее уязвимым странам (Россия в их число, не входит). Изначально предполагалось, что к 2020 году США добьются снижения выбросов на 17% от уровня 2005 года, Япония - на 25%, Норвегия - на 40%, ЕС - 20%. Россия по этим показателям - нечто среднее между развитыми странами и развивающими. Для развивающихся стран подсчеты выбросов строятся на основе базового сценария развития экономики. Тут диапазон 15-30%.
Конечно, запланирован очень значительный шаг. Это часть пути к снижению выбросов парниковых газов к середине века в два раза. Для развитых стран предполагается еще большая цифра снижения выбросов - на 80%. Пока только США и страны ЕС четко прописали, с помощью каких мер и как они будут по этой траектории идти. Для России, наверное, параметры снижения выбросов к середине века могли бы быть близки примерно к 50% (эта цифра в свое время озвучивалась на заседаниях "Большой восьмерки").
Кроме того, ведущие финансовые доноры мира согласились, что нужно повышать объем финансирования программ помощи развивающимся странам в связи с изменением климата до 100 миллиардов долларов в год. Сейчас все финансирование на климатические цели - примерно 1 миллиард долларов. Вся помощь развивающимся странам целиком (на здравоохранение, борьбу с голодом, бедностью и т.д.) - примерно 120 миллиардов. И многие считают, что эту сумму надо увеличивать вдвое"[15].
"Глобальная переговорная площадка по вопросам климатических изменений стала напоминать, - едко заметил И. Макаров, - базарную площадь, на которой каждый старается выторговать максимум преференций себе и навязать партнерам-оппонентам как можно больше дополнительных обязательств. При этом развивающиеся страны активно использовали такие этические аргументы, как историческая ответственность Запада за предыдущие выбросы и недопустимость блокирования их собственного развития за счет ограничения эмиссий. США и Австралия откровенно и цинично доказывали наличие существенных угроз для своих энергоемких экономик и выступали за недопустимость одностороннего сокращения выбросов развитыми государствами. Европейский союз настаивал на подписании соглашения любой ценой, видя в этом инструмент для укрепления интеграционных связей, а также собственную геополитическую победу - ведь именно ЕС был главным зачинателем международной климатической кампании".
"В итоге европейские налогоплательщики и стали главными спонсорами Киотского соглашения. Оно вступило в силу без наложения количественных обязательств по сокращению эмиссии на развивающиеся страны. В таком виде Протокол оказались не готовы ратифицировать ни Соединенные Штаты, ни Австралия (последняя все-таки сделала это, но лишь в 2007 г.), таким образом, соглашение покрыло менее половины всех мировых выбросов, превратившись в фарс с точки зрения экологической эффективности"[16] - считает И. Макаров.
Очевидно, что в наибольшем выигрыше от Киотского соглашения оказались развивающиеся государства (в первую очередь Китай и Индия), которые получают внушительные объемы западных инвестиций по проектам сокращения выбросов в рамках Механизма чистого развития (МЧР) Киотского протокола. Чрезвычайно благоприятны его условия и для стран Восточной Европы, в которых экономический спад 1990-х гг. привел к снижению эмиссии, намного превосходящему установленные Протоколом нормы. У этих государств появилась возможность продажи невыбранной квоты, а также привлечения инвестиций в рамках Проектов совместного осуществления (ПСО). Страны Персидского залива, выступавшие противниками любого соглашения, в целом также были удовлетворены документом, так как он не представлял серьезной угрозы для питающего их потока нефтедолларов.
В общем и целом система международного климатического регулирования, построенная на основе Киотского протокола, стала компромиссным вариантом, устроившим всех, кроме поборников реального, а не символического противодействия климатическим изменениям. Но даже им внушили, что за относительно скромным первым шагом непременно последуют другие. Система международного климатического регулирования пришла в состояние равновесия. Однако уже в середине 2000-х гг. началась новая стадия, что было обусловлено несколькими факторами.
Во-первых, на смену климатическому скепсису вновь пришел алармизм - обеспокоенность возможными последствиями климатических изменений. Данные 3-го и особенно 4-го оценочных докладов Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC), вышедших в 2001 и 2007 гг. соответственно, демонстрируют, что проблема глобальных изменений климата еще серьезнее, чем предполагалось ранее. Апокалиптические сюжеты, связанные с климатическими катаклизмами, набирают популярность и даже проникают в Голливуд (фильм "Послезавтра"), Альберт Гор щедро наполняет "страшилками" сначала книгу, а потом и фильм "Неудобная правда" и вместе с экспертами IPCC получает Нобелевскую премию мира. Изменение климата стремительно приобретает статус глобальной проблемы номер один.
Во-вторых, тектонические сдвиги в мировой экономике, прежде всего дрейф экономической мощи в азиатском направлении, привели к полному несоответствию Киотского протокола современным реалиям. С одной стороны, некоторые азиатские страны (Южная Корея, Тайвань, Сингапур) вошли в число развитых, оставаясь в стороне от международной борьбы против изменений климата. С другой - Китай и Индия уже превратились в мировых лидеров по объему эмиссий и приближаются к таковым по накопленным выбросам. Их слабая вовлеченность в международное климатическое регулирование не только сводит его ценность к нулю, но и уже не может быть оправдана принципом "общей, но дифференцированной ответственности", согласно которому основную вину за изменение климата несут развитые страны.
В-третьих, научно-технический прогресс, особенно в области производства оборудования, возобновляемой энергетики, строительства, водопользования, переработки отходов и т.д., существенно снизил издержки климатической борьбы и превратил ее из препятствия в мощный стимул экономического развития. Прежний аргумент развивающегося мира - "снижение объемов сжигания ископаемого топлива лишает нас возможности прогресса" - утратил актуальность. Сокращение сжигания ископаемого топлива посредством замещения его другими источниками энергии - это и есть одно из проявлений развития сегодняшнего дня.
Наконец, стали набирать силу новые глобальные проблемы, в частности, дефицит воды, продовольствия, потеря биоразнообразия, сведение лесов, рост ущерба от стихийных бедствий. При анализе любой из них легко обнаруживается "климатический след" (например, участились губительные для урожаев засухи, изменились условия существования животных и растений, возросло число лесных пожаров и природных катаклизмов и др.). В общественном мнении климатическая угроза перенеслась из опасного будущего во вполне осязаемое настоящее.
В такой обстановке и началась подготовка нового соглашения, которое должно прийти на смену Киотскому протоколу в 2012 году. Климатические конференции в Копенгагене в 2009 г. и в Канкуне в 2010 г. преследовали цель выработки документа, в значительной степени исправляющего недостатки Киото. От развитых государств требуется значительно большее сокращение выбросов по сравнению с символическими киотскими обязательствами, а от развивающихся - полноценное участие в международном сотрудничестве. Несмотря на обе эти существенные модификации, планируемое новое соглашение лежит в русле прежней парадигмы "глобальные решения для глобальных проблем". Провал Киотского протокола, а также неудачи, сопровождающие процесс формирования нового обязательного соглашения, стали, как представляется, убедительной иллюстрацией недееспособности данной парадигмы.
Причины подобной ущербности кроются в коренных отличиях между системами локальных, национальных ресурсов общего пользования, подобных пастбищу Хардина, и глобальных, к которым относится климатическая система. В отличие от общины или государства международные институты не обладают достаточной властью для того, чтобы в должной степени обеспечить приоритет общественных (планетарных) интересов над индивидуальными (национальными). Классик экономики климатических изменений Уильям Нордхауз назвал данную ситуацию Вестфальской дилеммой: в современной системе международных отношений, строго защищающей национальный суверенитет, страны не могут быть принуждены к какому-либо действию насильно, что возможно по отношению к индивидам на национальном уровне.
Секрет успеха Монреальского протокола кроется в доброй воле государств, однако она проявилась лишь потому, что требуемые меры, во-первых, были сравнительно дешевы, а во-вторых, всерьез затрагивали лишь одну крупную отрасль (производство холодильников), представители которой к тому же уже начали осваивать новые безопасные для озонового слоя технологии. Для руководителей государств имиджевый дивиденд, полученный от участия в инициативах по защите озонового слоя, нередко был выше цены этого участия.
С изменениями климата все иначе. Во-первых, цена противодействия им несопоставима с ценой сокращения выбросов озоноразрушающих веществ: счет здесь идет на сотни миллиардов долларов в год. Во-вторых, и это главное, в настоящее время климат оказался в центре целого клубка проблем и противоречий развития глобальной экономики. Вокруг него - и дефицит пресной воды, и проблема голода и эпидемий, и стихийные бедствия, и миграция, и перспективы развития целого ряда ключевых отраслей: энергетики, автомобилестроения, самолетостроения, сельского хозяйства. По сути, на кону климатических переговоров стоит расстановка сил в мире как минимум на ближайшие десятилетия.
Сложно представить себе многосторонний компромисс, когда ставки столь высоки. Уже в Копенгагене стало очевидно, что строго обязательного соглашения добиться не удастся. Возможными оставались два варианта: не слишком обязывающее соглашение либо отказ от такового вообще. Первый вариант представлял собой белый флаг, второй некоторое время тоже воспринимался таковым. Однако это представление, вероятно, ошибочно: в действительности речь идет лишь о провале Киотской парадигмы. Развитие международного климатического режима пошло по второму пути.
И. Макаров также справедливо полагает, что "Новая парадигма должна больше склоняться к "прянику". В ее рамках государства сокращают выбросы не потому, что того требует международное соглашение, а потому, что это может способствовать решению внутренних социально-экономических задач. Двигателем климатической борьбы должны стать так называемые технологии двойного дивиденда (или технологии win-win) - меры, способствующие сокращению выбросов, но одновременно направленные на достижение каких-либо других, более насущных с национальной точки зрения результатов.
И таких примеров множество. Так, первый и по порядку, и по важности блок мероприятий антикризисного плана Барака Обамы, подписанного в феврале 2009 г., называется "Создание рабочих мест с использованием чистой эффективной американской энергетики". Общая стоимость мер - более 50 млрд долл. Название блока отчетливо дает понять, что является целью, а что средством. Акцент ставится на решении конкретных социально-экономических задач, а борьбе с климатическими изменениями отводится лишь вспомогательная, инструментальная роль, что, впрочем, не умаляет значения экологических улучшений, которые будут достигнуты в случае реализации плана.
Соединенные Штаты вообще оказались пионерами в применении технологий двойного дивиденда в борьбе с климатическими изменениями. В то время как европейские государства и компании ломали голову над тем, как уложиться в установленные Киотским протоколом лимиты, в США, уклонившихся от участия в нем, компании, штаты и муниципалитеты один за другим объявляли о создании собственных инициатив по сокращению выбросов, действующих на добровольной основе. Так, добровольные соглашения компаний были положены в основу создания Чикагской климатической биржи. Усилиями 10 штатов Северо-Востока и Востока и с использованием для этого механизма торговли квотами учреждена Региональная инициатива в области парниковых газов с целью снижения эмиссии на 10% к 2018 году. Собственную систему торговли квотами на выбросы приняла Калифорния. В 2005 г. климатическую программу запустил Сиэтл, ставший пионером среди муниципалитетов. В настоящее время в Союзе муниципалитетов по защите климата числятся уже свыше 1000 американских городов.
Штаты, компании и муниципалитеты охотно сокращали эмиссии без всякого принуждения, исходя из двух основных соображений. Во-первых, успех добровольных соглашений мог показать, что углеродное налогообложение или иные обязательные мероприятия не необходимы и нецелесообразны (и в итоге эта тактика оказалась оправданной). Во-вторых, отказ администрации Джорджа Буша от Киотского протокола не поставил под сомнение перспективность углеродных рынков и углеродонейтральных технологий, а, следовательно, и необходимость инвестировать в них как можно раньше. Сегодня появился и еще один аргумент: быть "зеленым" стало модно. Арнольд Шварценеггер после ухода с поста губернатора оставил Калифорнию с огромным бюджетным дефицитом, но навсегда запомнился своими "зелеными" инициативами и в первую очередь благодаря климатическому закону AB32.
После прихода к власти Барака Обамы принципы климатической политики, сформированные на местах, просто-напросто поднялись на федеральный уровень (хотя этот процесс и остался незавершенным в связи с отказом от предлагаемой законопроектом Керри-Либермана национальной системы квот на выбросы парниковых газов). Одновременно начался экспорт этих принципов за рубеж: американские рецепты с успехом применяются по всему миру. Особенно мощный стимул к распространению они получили в разгар финансово-экономического кризиса, в период, наиболее удобный для смены долгосрочных приоритетов. Так, в Германии на инвестирование в "зеленый" сектор пришлось 13% стоимости всех антикризисных мер, во Франции - 21%, в Китае - 38%, в ЕС - 59%, а безусловным лидером стала Южная Корея с показателем 81%.
В 2008 и 2009 гг. в Соединенных Штатах и Европе введено больше новых мощностей по производству возобновляемой энергии, чем традиционной. В 2009 г. объем новых мощностей, основанных на ветровой энергетике, составил 38 ГВт, солнечной - 7 ГВт. Доля биоэтанола в автомобильном топливе превысила 8%. В 2007-2009 гг. рекордные объемы продаж по всему миру продемонстрировала суперэкономичная модель автомобиля Toyota Prius, а параллельно в ряде стран запущены программы по производству доступных электромобилей. Более 85 государств разработали планы развития возобновляемых источников энергии к 2020 году.
Совершенно разные государства развивают "зеленые" технологии не для того, чтобы противостоять климатической угрозе, а потому, что это выгодно. В богатых странах их применение позволяет создавать рабочие места для так называемых "зеленых" воротничков - формирующих основной массив безработных кадров низкой и средней квалификации. В бедных странах "зеленые" технологии - отличный объект для привлечения иностранных инвестиций, в частности в рамках МЧР. Возобновляемые источники энергии в США, Китае и Евросоюзе способствуют достижению стратегической цели снижения энергетической зависимости от стран Персидского залива и России. Более того, в большинстве случаев их развитие просто экономически эффективно в условиях высоких цен на энергоносители. Наконец, "зеленые" технологии имеют и иной стратегический аспект: их освоение сейчас - это залог технологического лидерства в будущем, а за это лидерство готовы бороться и Соединенные Штаты, и КНР, и Европейский союз.
Весь набор вышеперечисленных мотивов, по которым страны готовы развивать "зеленые" технологии, содержит огромный потенциал противодействия климатической угрозе. Установленные "сверху" квоты не заставят государства снижать выбросы, в то время как маячащий впереди огонек двойного дивиденда уже оказывает и будет оказывать активное воздействие на государства в этом направлении. Каждая страна ищет свои возможности: для США таковой является энергетика ветра на Среднем Западе, для Китая - энергоэффективность и солнечная энергетика, для ЕС - ветер на севере и солнце в Северной Африке и Испании, для Бразилии - биотопливо, для Индии - термическая энергия солнца.
В настоящее время "зеленые" технологии охватывают преимущественно энергетику - на ее долю приходится максимальный потенциал "зеленого" технологического роста. Когда сливки с энергетики снимут, акцент перенесут, например, на строительство и автомобилестроение в "зеленом" духе. Одновременно зеленый прогресс станет приобретать все более системный характер, переходя от отраслевого направления развития к территориальному. К примеру, сложно назвать какую-либо отдельную отрасль "зеленой" специализации Калифорнии - чистые технологии там развиваются на всех уровнях хозяйства и в различных секторах: возобновляемая энергетика, общественный и велосипедный транспорт, энергоэффективное строительство, переработка мусора, повторное использование воды и т.д. Города с системным развитием "зеленых" технологий - это, например, Сан-Луис-Обиспо в Калифорнии или Куритиба в Бразилии. Системный подход эффективнее с экологической точки зрения - его применение, начавшись с ориентации на экономическую выгоду, постепенно меняет образ жизни населения, а также формирует экологическую культуру фирм. Предприятия устраивают настоящие войны за потребителя, наперегонки снижая "экологический след" своей продукции, а потребители становятся гораздо бережливее. Развитие экологической культуры, стимулируемое экономическими выгодами, порождает новые выгоды - экономика, потребляющая меньше ресурсов, становится более конкурентоспособной.
Осознание открывающихся возможностей растет во многих странах, что наглядно показали огромные объемы государственных инвестиций в "зеленые" инициативы в период кризиса. Правительства придали первоначальный импульс "зеленому" рывку, но это не значит, что в дальнейшем они должны отойти в сторону. Большой объем капитальных вложений, необходимых на начальной фазе, является мощным препятствием для более широкого распространения "зеленых" технологий, особенно в странах с недостаточно развитым венчурным бизнесом. Государства должны наравне с бизнесом искать новые ниши, где возможен двойной дивиденд, и стимулировать их заполнение в собственных интересах. И они уже делают это.
Однако очевидно, что не все. Бедные страны, в которых проживает половина населения Земли, обладают слишком слабыми институтами для поиска технологий двойного дивиденда. Кроме того, в ситуации бедности приоритет отдается тактическим, а не стратегическим интересам, из чего следует сверхэксплуатация ресурсов даже при понимании долгосрочной важности их сохранения. В таких условиях решение климатической проблемы снизу вверх невозможно ввиду многочисленных проблем "внизу". А ведь на одно лишь сведение лесов на территории бедных стран и регионов приходится до 20% парниковых выбросов в мире. Низкотехнологичное сельское хозяйство ответственно еще примерно за 15%.
Помощь развивающимся странам в сокращении выбросов (прежде всего в прекращении уничтожения лесов и в технологических улучшениях в сельском хозяйстве) должна стать основой повестки международного климатического сотрудничества. В рамках Киотского протокола она осуществлялась преимущественно посредством МЧР. В Копенгагене удалось договориться о дополнительной финансовой помощи, направленной на противодействие изменениям климата и адаптацию к ним в развивающихся странах (в размере 30 млрд долл. ежегодно до 2012 г. с дальнейшим повышением до 100 млрд долл. к 2020 г.), что стало одним из немногих шагов вперед в развитии переговорного процесса за последние годы. Дальнейшее продвижение в данном направлении гораздо важнее и перспективнее, чем продолжение бесплодных попыток распределять квоты на выбросы парниковых газов, научно совершенно не обоснованные, но при этом обязательные для исполнения. Тем не менее, оно должно сопровождаться ужесточением контроля за эффективным использованием средств, чтобы создаваемый Зеленый климатический фонд не превратился в механизм "переливания денег из карманов бедных людей в богатых странах в карманы богатых людей в бедных странах".
Новая парадигма заключается в переходе климатической политики на национальный уровень. Даже международная торговля квотами на выбросы, задуманная для установления взаимосвязей и координации усилий разных стран, постепенно распадается на множество эффективно действующих и расширяющихся национальных и региональных систем торговли квотами (в ЕС, Японии, Австралии, Новой Зеландии, ряде штатов США), полностью изолированных друг от друга. После Канкуна эксперты признают, что создание глобального углеродного рынка практически невозможно. Торговлю квотами на выбросы в качестве связующего звена международной кооперации постепенно будет заменять международная помощь бедным государствам, что в будущем должно способствовать смягчению и проблемы изменения климата, и связанной с ней напрямую проблемы развития отстающих.
Международная кооперация в области борьбы с климатическими изменениями окончательно разобьется на массу национальных климатических политик, различных по целям и инструментам. Движущей силой противодействия изменениям климата отдельными странами станет не искусственно заданный внешний ориентир, а внутренний мотив, основанный на возможности получения собственных выгод. Возникающая в итоге прагматическая максима, вероятно, позволит обеспечить и более высокий суммарный эффект по сравнению с тем результатом, который приносит традиционный подход, предполагающий альтруизм.
Провал Копенгагена, а также беспрецедентные национальные усилия сразу множества стран по развитию "зеленых" технологий явились наиболее яркой иллюстрацией зарождающейся тенденции смещения целей и приоритетов. Последнее носит долгосрочный структурный характер, так как его истоки кроются в особенностях регулирования ресурсов общего пользования и геополитики технологического прогресса. В русле заданной происходящими изменениями парадигмы будет следовать развитие международного климатического режима в ближайшее десятилетие"[17].
______________
[1] Макаров И.А. Конец эпохи романтизма в климатической политике. 2011. Август.
[2] Лукьянов Ф. Климатический клинч. 2010. 12 августа.
[3] Лукьянов Ф. Климатический клинч. 2010. 12 августа.
[4] Лукьянов Ф. Климатический клинч. 2010. 12 августа.
[5] Лукьянов Ф. Климатический клинч. 2010. 12 августа.
[6] Прогноз не сбылся. Итоги провального саммита в Копенгагене / Фокус [Электронный ресурс] http://www.focus.ua/foreign/89931
[7] Там же.
[8] Выступление Президента России Д.А. Медведева на Конференции ООН по проблемам глобального изменения климата / Копенгаген, Дания, 18 декабря 2009 г. / Официальный сайт Президента России [Электронный ресурс] http://www.kremlin.ru/news/6384
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Прогноз не сбылся. Итоги провального саммита в Копенгагене / ФОКУС [Электронный ресурс] http://www.focus.ua/foreign/89931
[12] Глобальное потепление / изменение климата.ру [Электронный ресурс] http://www.climatechange.ru/node/421
[13] Макаров И.А. Конец эпохи романтизма в климатической политике. 2011. Август.
[14] Макаров И.А. Конец эпохи романтизма в климатической политике. 2011. Август.
[15] Кокорин А. Копенгаген - это не провал // Эл. СМИ "Рабкор.ru. 31 декабря 2009 г. / http://www.rabkor.ru
[16] Макаров И.А. Конец эпохи романтизма в климатической политике. 2011. Август.
[17] Макаров И.А. Конец эпохи романтизма в климатической политике. 2011. Август.
