Они просто ограбили нас, украли у нас футбол. Они боялись, что мы станем чемпионами, и, воспользовавшись политической ситуацией, лишили нас права выступать на этом чемпионате. Они украли у нас победу. Но мы еще вернемся!
Предраг Миятович
Сначала долго говорил он, рассказывал о своих похождениях и, конечно же, выставлял себя в самом красивом, героическом свете. Проводница Наташа с удовольствием слушала его, улыбаясь веселыми ямочками на щечках. Верила или не верила - не понятно, но видно было, что он ей нравится. И она ему нравилась, вот он и распускался перед нею павлином - и казак, и парашютист-десантник, и кавказский пленник, и участник неудачного штурма Грозного, и сокол возмездия, и прочее, прочее, прочее.
Потом стала рассказывать она:
- У меня, конечно, ничего такого увлекательного не было. Но мне жить нравится. Вот если бы можно было не по одному рейсу мотаться, а в разные страны, в разные концы России - да я бы до старости рада была проводницей работать. И нередко люди попадаются интересные, как вы. Вообще, счас народ интересный пошел. Иного, как вас, заслушаешься, пусть даже и врет, а здоровско. А чо, конечно. Мне бы еще мужа хорошего.
- Не замужем?
- Была. Да дурак такой - детей мне наделал, а сам в тюрьму сел, а его там и убили.
- О как! - аж подпрыгнул Выкрутасов. - А много ль детей?
- Трое, - с гордостью улыбнулась Наташа. - И все парни. Ваньке - семь, Ваське - пять. Сашке - три. Если бы не они, я бы не была такая жизнерадостная сейчас. Вот еду и душой бегу к ним, лечу.
- С дедкой, с бабкой?
- Да, с дедкой и с бабкой. Они у меня послушные, самостоятельные. Душевные дети. Сашка маленький, а уже сказки сочиняет. Вот послушайте, какую он на прошлой неделе хорошую сказку сочинил: "Жили-были дедушка и бабушка. И у них не было детей. Дедушка был не рад. Вот бабушка и пошла одна без детей в лес за грибами. Приходит в избушку, а там медведи - р-р-р-р-р! - она и побежала от них. Ох, еле убежала. Прибежала домой. А дедушка рад! Сели обедать. И на свадьбу поживать". Здоровско, правда?
- Философская сказка, - оценил Дмитрий Емельянович. Он немножко заскучал. Ему показалось, что проводница начала охмурять его. Только зачем сразу огорошила, что у нее трое детей? Нет, так не охмуряют. Смешная! Мужа нет, трое детей, а она радуется. Вот Раиса и не хотела детей. Зачем они, если и без них хорошо? А эта, глядишь, и еще пятерых с удовольствием родит.
- Да был бы у меня муж хороший, я бы еще трех парней и столько же дочек родила, - словно подслушав его мысли, призналась проводница. - А Ванька у меня какой! Я в прошлую зиму переживала, что никак не могу денег на шубу скопить. Он тогда взял веточку, как будто это волшебная палочка, и говорит: "Шуры-муры, шурмурмуры, превращайтесь Васька и Сашка в новую шубу и новое пальто для мамочки". Они и превратились понарошку. Идут ко мне в спальню, где я сижу и плачу, и говорят: "Мамочка, я твоя шуба! Мамочка, а я - твое новое пальто!" Я так и засияла: "Ах, какая шуба замечательная, да теплая! Дайте-ка примерю!" Вася мне на спину залез и тихо хихикает, щекочет мне шею, как будто мехом, а не смехом, будто и впрямь шуба. Потом я пальто померяла - Сашку. Пальто еще более смешливым оказалось. "Ну ладно, - говорю, - это хорошо, что я теперь такая богато одетая, но только кто же увидит меня в моих обновочках? Где мои дети?" Приходит один Ваня и говорит: "Только я остался". "Ну уж нет, - говорю, - превращай мне шубу и пальто обратно в Васечку и Санечку, мне без них не жить!" Он их обратно превратил, стали все трое меня обнимать, целовать, ласкаться. Счастье! Не надо мне ни шуб, ни пальто, когда я такая в детей одетая.
- Хорошая вы, Наташа, очень хорошая, - сказал Выкрутасов и наглядно зевнул. - Ну, спасибо вам за чаек, за милые рассказы о детях. Пора пойти поспать.
- И то правильно, - согласилась проводница.
Он галантно поцеловал ей руку и не прочитал в ее взгляде ни малейшей трещинки огорчения. Хотела она его охмурить или не хотела, так и осталось тайной.
Вернувшись в свое купе, он разделся, повесил пиджак и брюки на вешалку, полюбовался на милое лицо спящего попутчика Вити и залез на верхнюю полку. Долго не мог уснуть, размышляя о пользе детей. Вот эта Наташа - и не надо ей никакого нового русского, а просто нормального человека, обычного русского... Чем-то она его тронула, зацепила за сердце. Захотелось увидеть Ваню, Васю и Сашу. Так, думая о детях, он и уснул.
Проснувшись через несколько часов, он увидел, что уже совсем рассвело. Приятно было вспомнить Наташины ямочки и рассказ про шубу и пальто. Он заглянул вниз, но вместо мальчика Вити увидел двоих пожилых попутчиков, мужа и жену, увлеченно играющих в карты. И что приятно - на картинках вместо обычных королей, дам, валетов и тузов мелькали приятные лица знаменитейших футболистов - Пеле, Марадоны, Стрельцова, Кройфа, Платини и даже нынешнего спартаковца Тихонова. Он хотел было спросить, где можно такие карты приобрести, как вдруг начало происходить совсем невероятное - дверь купе резко распахнулась, и вошел Лев Иванович Яшин. Лицо его было серое и озабоченное.
- Вот беда! - сказал он. - Представляете, с тех пор, как я умер, мне часто снится один и тот же сон, будто я по-прежнему жив, вот-вот должен начаться матч, меня зовут, а я потерял перчатки и нигде не могу их найти. Вот и сейчас мне это же снится. Вы, часом, не видели тут моих перчаток?
- Не видели! - угрюмо отвечали картежники, продолжая с ненавистью лупить картами: - На тебе, Марадона! На тебе, Пеле!
Лев Иванович вздохнул, стал шарить по купе, попросил одного из картежников привстать, залез под нижнюю полку, где должен был лежать чемодан Выкрутасова. Но вместо чемодана там обнаружились огромные вратарские перчатки.
- Нехорошо, товарищи, - проворчал Яшин, забрал перчатки и ушел.
Сразу после этого Дмитрий Емельянович уже по-настоящему пробудился, тряхнул головой и удивленно прошептал:
- Бывают же такие сны!
В купе было светло. Выкрутасов заглянул вниз и опять, как во сне, не увидел мальчика Витю. За столиком сидели мужчина лет тридцати пяти и довольно миловидная женщина лет сорока. Мужчина все задавал вопросы, разгадывая кроссворд, а женщина отвечала с явной неохотой. Дмитрий Емельянович надел футболку, брюки, носки, взял с полки-сетки заблаговременно приготовленный там с вечера пакетик с умывально-бритвенными принадлежностями и спрыгнул вниз.
- Доброе утро, - поздоровался он приветливо.
- Доброе, - сказал попутчик.
- И вам доброго утра, - отозвалась попутчица.
- Который час? - спросил бывший москвич.
- Десять, - ответили ему.
- А где мальчик? - кивнул Выкрутасов на нижнюю полку, где теперь удобнейше расположился разгадыватель кроссворда.
- Так он это.. В Тутышках сошел, - ответил он. - Забрал свой чемодан и слез. Я и занял его место.
- Во дает! - удивился Дмитрий Емельянович и на всякий случай пощупал пиджак - портмоне и паспорт были на месте. - Он же в Светлоярск ехал. Смешной паренек... А давно Тутышки проехали?
- Рано, около семи, - сказал попутчик. - Классическое стихотворение Пастернака. Пять букв. А?
- Укроп, - сострил Дмитрий Емельянович и отправился умываться-бриться.
Плескаясь в шатком туалете, он копался в своей душе, пытаясь понять, что же так угнетает его, точит изнутри. Вернувшись в купе, забросил пакет обратно на полку-сетку, сел рядом с отгадывателем кроссворда, стал смотреть, как в окне летят и мелькают родные русские просторы, залитые ярким летним солнцем. Душевное неудобство нарастало, но теперь он уже знал причину.
Хорошо, конечно, приехать в родной Светлоярск... Да ничего хорошего. Крутился, крутился в Москве-столице, провыкрутасился там полжизни, полмира объездил, а потом по своей крутилке пинка получил. Ни работы, ни семьи, ни дома, ни детей. И с одним чемоданчиком - в родные пенаты! Позор. И пассажирский поезд нес его навстречу этому стыду. Вот уже проехали Перегной, через два часа будет Тихоозеро, последняя остановка перед Светлоярском. Но, как магнит плюсом на плюс, чем ближе, тем сильнее отталкивало бывшего москвича от подступов к родной земле-колыбели.
Миловидная женщина с какой-то странной лаской во взгляде рассматривала Дмитрия Емельяновича. Кроссворд наконец иссяк, и его разглядыватель извлек из своей сумки копченую курицу, стал разламывать. То ли душевное неспокойствие повлияло, то ли запах копченой курицы и впрямь был какой-то особенно резкий, но Дмитрия Емельяновича стало мутить, как в Кмышине от сандаловой тошнилки. Он встал и вышел в вагонный проход к открытому окну.
Нет, никак ему нельзя возвращаться домой. Ну вот он приедет, и что? Здрасьте, примите сиротинушку...
Миловидная попутчица тоже покинула купе, встала рядом, потом внимательно посмотрела на Выкрутасова и как-то очень легко сказала:
- И я терпеть не могу запах копченой курицы.
- Да? А как вы определили, что и я? - удивился Выкрутасов.
- У вас на лице было написано, - улыбнулась она. - У вас вообще все на лице написано. Это значит, что вы хороший человек, очень открытый. Я люблю таких.
- И что же у меня еще там написано?
- Ну, многое... Например, вам очень не хочется ехать туда, куда вы едете. Так?
- Допустим, - нахмурился Дмитрий Емельянович.
- Не обижайтесь, я не хочу вас обидеть, - ласково сказала попутчица. - Эй, улыбнитесь!
- Если честно, то мне и впрямь не хочется возвращаться в родной город, - долго не удержался в нахмуренности он.
- В Светлоярск?
- В Светлоярск.
- А я до Тихозера еду. Там проживаю.
Появилась проводница Наташа. Выкрутасов приветливо улыбнулся ей:
- Доброе утро, Наташенька!
- Здравствуйте, Дима. Выспались?
- Выспался. А вагон-ресторан работает?
- Вперед через два вагона.
- Спасибо.
Наташа ушла, и Выкрутасов пригласил попутчицу:
- Не составите мне компанию позавтракать в вагоне-ресторане?
- Что ж... Не откажусь, - согласилась она. Он выудил из пиджака портмоне и повел попутчицу через два вагона вперед. По пути и познакомились. Ее звали Катюшей. Когда уселись за столик в немноголюдном вагоне-ресторане, Выкрутасову показалось, что он уже прожил одну жизнь и сейчас проживает какую-то лишнюю, чужую. Он зачем-то рассказал о своем сне про потерянные перчатки Яшина.
- Вы - удивительный человек, это сразу видно, - внимательно выслушав, сказала Катюша.
Это его окрылило, и когда подошла официантка, он сказал:
- Несите все, что у вас есть самое хорошее. Пива холодного побольше!
- Э, да вы кутила еще к тому же! - засмеялась Катюша.
- Был когда-то, а сейчас по этой части - на пенсии, - пошутил Выкрутасов. - Эта Наташа, проводница, такая хорошая.
И он зачем-то с огромным теплом рассказал Катюше про то, как провел пару часов в разговорах с проводницей, про сказку и про шубу и пальто.
- Как славно! - рассмеялась Катюша. - А у меня только один сынишка. Зато какой! У-у-у!
- Какой? Особенный?
- Не то слово. Но это пока тайна.
- Тихозерская тайна. Очень романтичное название для книги, - оказал Дмитрий Емельянович.
- И эта книга уже пишется, - продолжала интриговать Катюша. - Приезжайте к нам в гости, увидите.
- А муж? Не убьет?
- У половины женщин нынешней России мужа нет, - печально улыбнулась тихозерская жительница.
"Еще одна детная! И незамужняя!" - мысленно усмехнулся Выкрутасов. В нем стало зарождаться сомнение - а ехать ли и впрямь в Светлоярск? Может, очаровать Катюшу да сойти с нею вместе в Тихозере? Заодно и посмотреть, что там у нее за вундеркинд. Вдруг он окажется тем самым будущим России, которому можно будет препоручить тайну Льва Яшина?
Им подавали блюда, далеко не такие изысканные, как в ресторане "Советская власть", но вполне съедобные. Оба с аппетитом взялись есть, запивая пивом, и Дмитрий Емельянович уже вовсю скакал на своей любимой лошадке, повествуя о собственных подвигах, заставляя Катюшу то смеяться, то восхищаться,
"Может, и впрямь, сойти с нею вместе в Тихозере? - думал он. - А она хорошенькая... Нет, братцы, нет, пора возвращаться на круги своя. Хватит ураганить по белу свету. Домой! Домой!"
Время бежало. Завтрак окончился. Они допивали пиво. Официантка подала счет. Дмитрий Емельянович достал бумажник, заглянул в него, и в глазах все поплыло. Долларов Гориллыча там не было. Вообще никаких денег, кроме желтого советского рублика. Счет из ресторана "Советская власть", лицензия на отстрел Николая Сванидзе, десяток чьих-то визитных карточек... Но деньги исчезли.
- Что такое? - всполошилась Катюша.
- Денег нету, - прошептал бывший богатый москвич. Он стал шарить по карманам брюк и нащупал какой-то плотный бумажный квадратик. - Вот они!
Но это оказались какие-то остатки - десятки, пятидесятирублевки, Их едва хватило, чтобы рассчитаться.
- В самую тютельку, - бодрясь, промямлил Выкрутасов. - Цель жизни человека - тютелька, - вспомнил он вслух великую мысль многофамильного генерала. - Ну что, Катенька, вам уже скоро выходить в своем Тихозере. Пошли?
Он повел ее в их вагон, по пути стараясь взять себя в руки, успокоить малоутешительной мыслью, что, может быть, он вчера зачем-то переложил деньги Гориллыча в чемодан. Хотя он отлично помнил, что не перекладывал, и, мало того, уже отлично понимал, что это - дело рук мальчика Вити.
Войдя в купе, первым делом попросил куроеда-попутчика пересесть, поднял нижнюю полку и увидел там полное отсутствие своего чемодана.
- Твою матч! - сорвалось с его похолодевших губ.
Он бессмысленно потыкался еще туда-сюда, да куда там!..
- Вот вам и мальчик! - произнес он, с трудом осознавая всю гибельность своего положения. Главное, что кроме вещей в чемодане был манифест Русского Урагана.
- А ведь я видел, как он это сделал, - признался тут разгадыватель кроссвордов. - Краем глаза смотрел. Он достал сверху большой чемодан, достал отсюда чемодан поменьше, вложил один в другой, потом из пиджака что-то извлекал... Так он, значит, обокрал вас?
- Да что ж ты, ваххабит этакий! - возмутился Выкрутасов. - Наблюдал, как меня обворовывают, и не поднял тревоги!
- А я откуда знал? - фыркнул куроед. - Я думал, вы с ним сын с отцом... Хотя, конечно, подозрение в душу закралось.
- Вот из-за такой флегмы мы и проигрываем Россию! - сказала Катюша. - А что там было в чемодане, Дмитрий?
- Все мое имущество, рукопись огромного значения, а из бумажника он у меня все подъемные доллары свистнул! - почти прорыдал Дмитрий Емельянович.
- Это же надо! - всплеснула она руками.
- Подъезжаем к Тихозеру, - на секунду заглянув в купе, оповестила проводница.
- Ох, надо же, в такую минуту мне придется вас покинуть! - расстроилась Катюша. - Что же вы дальше будете, Дмитрий?
- А что ж, ничего, - вздохнул он, вдруг успокаиваясь. - Паспорт цел, одежда на мне цела, не в трусах...
Его не просто посетило внезапное успокоение. Его озарила дерзкая, сумасшедшая радость освобождения. Ведь теперь он был свободен от денег Гориллыча, несущих на себе печать новорусского проклятия. Он освободился и от манифеста тычизма, который все равно ни в одном футбольном клубе страны не воспринимали всерьез. Тем самым Витя, этот маленький и ловкий вор, снял с Дмитрия Емельяновича все обязательства перед Львом Ивановичем.
- Так вот, Катя, что значил мой сон про перчатки Яшина, - улыбнулся он.
- Да, это был настоящий вещий сон, - согласилась она, собираясь. У нее оказалось два чемодана и сумка через плечо. - Ну, до свиданья, может быть, еще увидимся...
- Я провожу вас, - улыбался он безумной улыбкой. Взял ее чемоданы и двинулся по проходу к тамбуру. Поезд уже тормозил. Проходя мимо Наташи, Выкрутасов вдруг сказал ей:
- Прощайте, Наташенька. Может быть, больше не увидимся.
- А вы что, здесь выходите? А, понятно. Ну, прощайте, что же... Ни пуха ни пера!
Он сошел на перрон и зашагал к зданию тихозерского вокзала. Катюша хотела его задержать:
- Куда вы, Дмитрий! Не успеете! Тут поезд только три минуты стоит.
- Ничего, ничего, - пробормотал он, не останавливаясь. - На такси?
- Да нет, на автобус. Вон к той остановке. Спасибо, Дмитрий, да идите же, опоздаете!
- Мне уже некуда опаздывать, - тихо отвечал он. Дойдя до остановки автобуса, поставил чемоданы и оглянулся. Его поезд только что тронулся с места.
- Бегите, сумасшедший! Не успеете! - воскликнула Катюша.
- Я, кажется, уже успел, - посмотрел он на нее озаренным взглядом. - Это судьба, что меня дочиста обокрали. Я, Катя, когда мы вместе завтракали, смотрел на вас, и мне казалось, я знаю вас давным-давно. Я даже больше могу сказать...
Он умолк, глядя, как все больше набирает ходу поезд Самара - Светлоярск. Еще немного, и его уж точно не догонишь.
- Что же? - спросила Катюша, вместе с Выкрутасовым проводив взглядом уходящий состав.
-- Надо же! - усмехнулся Дмитрий Емельянович, вспомнив, что даже пакет с умывально-бритвенными принадлежностями остался лежать на полке-сетке. - Так вот, мне кажется, я всю жизнь любил вас, Катюша. Не верите?
- Не верю, - засмеялась она. - Так вы что, передумали ехать в свой Светлоярск?
- Как видите! - тоже засмеялся Выкрутасов.
http://sp.voskres.ru/prose/segen1.htm
viperson.ru
Док. 648636
Перв. публик.: 27.03.00
Последн. ред.: 27.03.12
Число обращений: 0
Александр Сегень. Русский ураган
|
