В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Глава семнадцатая. Перерыв между таймами Назад
Глава семнадцатая. Перерыв между таймами
Я всегда обожал перерывы. В них был сгусток надежд. Если в первом тайме проигрывали, я всегда верил, что во втором сравняем счет и выиграем, если была ничья - выиграем с преимуществом. А уж если после первого тайма мы выигрывали, то верилось, что во втором одержим сокрушительную победу. В перерывах мне всегда хотелось петь.
Олдржих Неедлы.

- Изломал девчонке судьбу, выгнал беременную, алиментов, естественно, не платит, мало того - даже звонить запрещает, чтоб никаких контактов. И это у них называется поведением гениального писателя, а? - говорил Дмитрия Емельянович, сидя на берегу речки у костерка в обществе четверых настоящих кубанских казаков. Он не пожалел денег на водку и еду, и они затеяли настоящую казацкую уху - сначала варился петух, и когда он был готов, его вытащили, а в отвар опустили в марле окуньков и ершиков, набросали петрушечных кореньев, лука и лаврушки. Это варилось целый час, а покуда казаки и московский залетный гость закусывали водочку вареной петушатиной, Дмитрий Емельянович поначалу пил, как говорится, символически, но постепенно так отмякнул душою, что вошел с казаками вровень, лишь изредка мысленно укоряя самого себя: "Опять ты пьешь, зараза!"

- Я скажу так, - говорил он казакам, - первый тайм я отыграл неплохо. Пока что по нулям, но преимущество в течение всего тайма было на моей стороне. Если вам любо, могу рассказать от первого до последнего свистка судьи.

- Отчего же не любо, коли без брехни, - отвечал казак Микола по фамилии Бесповоротный.

- Брехать не обучен, - говорил Выкрутасов, уже чувствуя себя почти полноценным казаком. Да и собственная фамилия ему теперь казалась истинно казацкой. Очень даже красиво звучит - есаул Выкрутасов. Или даже сотник Митрий Выкрутасов. - Я, казаки, вам не телевизор, чтобы брехать. Так вот, началось все с московского урагана. Слыхали, должно быть?

- Свистело чего-то, слыхали, - отвечал другой казак - Серега Бушевалов, основной по ухе.

- Ну так вот, - оживленно приступал к рассказу Выкрутасов и поведал казакам обо всем с самого начала. Истории про холодильник "Электролюкс" и картину "Кругово иззебренное" казаков сильно позабавили.

- Цього нэ можэ буты, щчоб тут було без брехни! - хохоча и утирая слезу, говорил казак Петро Подопригора. - Признайся, що трохы збрэхал!

- Ни трошечки не сбрехал! - обижался Выкрутасов. - Не сойти мне с этого места!

- За это надо еще выпить, - не шутя, говорил казак Володя Зайцев, самый из всех серьезный, назначенный ответственным за розлив.

- Да, братцы-казачки, - вздыхал Дмитрий Емельянович, - я иду по жизни методом проб и ушибок, но это мой путь, я на него никого не приглашаю, но и с него не сверну.

Он горестно поведал о том, как нигде никто не признал в нем футбольного пророка и спасителя России, как отвернулись от него и в Ярославле, и в Нижнем Новгороде. Дойдя до знакомства со Вздугиным, казак Выкрутасов несколько опьянел и начал привирать. Он представил Сашару не просто как мелкого политического шарлатана, но как главаря некой зловредной и могущественной секты, способной нанести непоправимый урон стране.

- Да, - сказал казак Бесповоротный, - теперь бесчисленное множество развелось этих сект. У нас тут, в Геленджике, есть один казацкий батюшка, отец Сергий его зовут, он из бывших спецназовцев. Так вот, он не стерпел и этих кришнаитов побил. Они, сволочи, девчонок в свою секту заманивали, якобы для того, чтобы служить истинному богу Кришне, а на самом деле для разврата - у них там, тьфу, прости Господи! - собачьи свадьбы устраиваются. И, конечно, наркота всякая. Отец Сергий их, как положено, предупредил, что если они не одумаются, им плохо будет. А они ведь занаглелись при новых порядках, при демократии этой, только похихикали. Ну и дохихикались. Он пришел к ним во второй раз и давай по-нашему, по-казацки. Кости-ребры всем переломал, малость приучил к пониманию жизни. Правда, он теперь в розыске, эти хари-кришны на него в суд подали.

- Эх, побольше бы таких священников! - вздохнул казак Зайцев. - Положено бы выпить за отца Сергия. Серега, пора бы в уху налима класть.

- Следи за своим уделом, - нахмурился казак Бушевалов, но, впрочем, через пять минут вытащил из ухи марлю с окуньками и ёршиками, а вместо рыбьей мелочи стал накладывать в котел крупные куски налима, еще лук и петрушку, а также мелкие картофелинки, величиной не больше сливы.
    
    

Казак Выкрутасов продолжал обзор своего первого тайма. Рассказ про то, как он в пьяном виде прыгал с парашюта, а потом не мог о том вспомнить, вызвал у казаков еще больше смеха, чем история с электролюксовым мошенничеством. Под это дело поспела и уха, до чего ж вкусная, душистая, нежная. Дмитрий Емельянович с такой жадностью набросился на нее, что обжег себе всю полость рта, с омерзением припомнив при этом "одноцельный рот" Виктора Пеле, но тотчас гневно отфутболил реминисценцию из "Хенерасьон Х". Водка уже крепко воздействовала на Выкрутасова, его понесло, и он стал описывать свой неудачный штурм Грозного и пленение в таких сильных красках, что у всех четверых казаков челюсти отвисли.

- Одного я схватил вот так - хряп! - шея у него хряпнулась, и ваххабит падает замертво! Но тут на меня навалились сзади, стали бить по голове... Очнулся я уже в заточении... Налейте, братцы, как это в песне поется - "рассказывать нет больше мочи". - Все тело его содрогнулось, будто по нему пронесся ураган, но он волевым усилием сдержал рыданья и слезы.

- От це, я бачу, без брехни, - выдохнул казак Подопригора.

- И сколько же ты, брат, провел у них в плену? - спросил казак Бесповоротный.

- Мы там вскоре потеряли счет дням, - махнул рукой Выкрутасов, - Много, братцы, много. Наливай да пей, как говорится!

Потом последовал еще более захватывающий рассказ про побег, который как-то само собою перетек в громкое пение. "Как за черный ерик, как за черный ерик ехали казаки, сорок тысяч лошадей..."

- Любо, братцы, люб-б-ба-а-а.. - орал Выкрутасов. - любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить!

- С нашим атаманом не приходится тужить! - хлопал его по плечу казак Бесповоротный, как бы провозглашая его ихним атаманом.

- Жинка погорюет, выйдет за другого... - текла из четырех глоток громкая песня, а Дмитрий Емельянович уже тер глаз, раздавливал там клопа слезы - Раиса-то, не горюя, вышла за другого, при живом, не убитом муже-казаке!

- Любо, братцы, люб-б-ба-а-а, любо, братцы, жить, с нашим атаманом любо голову сложить, - закончилась первая песня, и тотчас Бушевалов взвил, вбросил в гулкие сумерки над рекой новую лихую казацкую: - Ой, е-из-за леса, за леса копия-мечи.

- Едет сотня ка-за-за-ков - лихачи, - подхватили живо многоголосьем Бесповоротный, Подопригора и Зайцев. Дмитрий Емельянович эту песню не знал и только с наслаждением слушал, а в душе его рождалась какая-то неодолимая, величавая сила, способная все сломить ради возрождения всего, что наполняло эту песню.

- Это что за чудо-люди казаки! Они рубят и сажают на штыки! - пел Бушевалов голосом, в котором была вся Россия.

- Э-э-ей, живо, не робей! Они рубят и сажают на штыки! - в три разных голоса подхватывали Зайцев, Подопригора и Бесповоротный, а Зайцев при этом успевал еще и лихо отсвистывать. - На завале мы стояли три часа, пуля сыпалась, жажжала, как оса. Э-о-ей, живо, не робей, она сыпалась, жажжала, как оса!

Когда чудо-песня вмиг умолкла, наступила сладчайшая тишина, в которой по Выкрутасову прокатилось многое. Он удивился тому, как быстро исполнилось его утреннее желание не ехать в "Сонатке" и не читать Виктора Пеле, а вместо этого сидеть у костра с певучими казаками. Тотчас в душе его вспухла великая гордость за Кубань и за всю Россию, и кольнула в сердце горючая жалость к самому себе, что он не казак.

- То есть как это не казак?! - вдруг всполошился он.

- Кто не казак? - спросил Зайцев.

- Да я! - топнул ногой Выкрутасов.

- А ты казак или не казак? - спросил Бесповоротный.

- А кто же я! - возмутился Дмитрий Емельянович. - Вот чудаки, ей-Богу! Да у меня же фамилия чисто казачья. Самая что ни на есть исконная - Выкрутасов. Слыхали такую?

- Постой-постой... - задумался Бесповоротный. - Ты, должно быть, из донских казаков?

- Правильно! - несла нелегкая Дмитрия Емельяновича. - При Платове был знаменитый сотник Выкрутас.

- У нас Зайцев на сей счет специалистище, - сказал Бушевалов. - Серьго, был такой при Платове сотник?

- Естественно, - промычал Зайцев, изображая из себя великого знатока истории казачества. - Мало того, я даже могу вам объяснить происхождение такого важного прозвища. - Видно было, что и его несет куда-то, как Выкрутасова. - Это во времена рекрутских наборов многие, не желая идти в рекруты, убегали на Дон. И прежде, чем их принять в казаки, некоторое время их называли выкрутами; то есть, не рекруты, а выкруты, вот оно как было! Отсюда и прозвище - Выкрутас.

- А как оно, братцы, в казаки принимают? - спросил Дмитрий Емельянович.

- Ну, для этого надобно иметь шашку, нагайку, многое иное, - промычал Бушевалов, но Зайцев мгновенно возразил:
    
    

- Вовсе не обязательно. Есть особый, старинный обычай, когда вступающего в казачество уже хорошо знают в бою.

- Примите меня, братцы, в казачество! - взмолился Дмитрий Емельянович. - Я хоть и старинного казачьего рода, а за всю жизнь казаком не был, только теперь, рядом с вами, во мне казачий дух ожил. А в бою ведь я был, и в плену был, сами слышали из первых уст мою историю.

- Отчего же не принять, - сказал Бесповоротный. - Тем более, что у нас горилка кончается, а тут будет такой повод пополнить ее припасы.

- О чем речь! - воскликнул Дмитрий Емельянович, бросаясь к чемоданчику с деньгами. Покуда Подопригора бегал туда-обратно за водкой, Выкрутасов определял свое географическое местоположение.

- А что за речка-то эта? - спросил он. - Хорошая река такая, а я даже не знаю наименования.

- Это, брат, Хабинка наша, - отвечал с любовью к реке Бушевалов. - А называется она так потому, что течет с самой вершины во-о-он той горы. Видишь там, далеко-далёко? Это вершина горы Хаб, высотой один километр. А за той горой уже и море, Геленджик.

- Эхма! - восхищался Выкрутасов. - Аж дух захватывает, где я оказался. А станица ваша?

- Станица наша, известно, по реке, Хабинская.

Бушевалов вдруг как бы в мгновенье загрустил, помолчал немного и красиво затянул новую песню;

- Ой, ты Росси-ея, матушка ты Росси...

- Е-е-е-ой-да-да ты Росси-ея, матушка наша земля, - подхватили Бесповоротный и Зайцев. Эта песня еще больше одолела душу Выкрутасова. Длинная и протяжная. И при этом - немногословная. Весь смысл ее сводился к тому, что Россия много горя-нужды приняла, много-много крови пролила, много-много славы про тебя, а ты себе сына родила, ой да ты его Платовым назвала.

Тут уже Дмитрий Емельянович плакал навзрыд, а потом кинулся обнимать-целовать родных казачков. Тут и Подопригора подоспел с новою водкой и помидорчиками.

- Ну, становись теперь посвящаемый казак Выкрутасов на самый берег реки, - приказал Зайцев. - Стал? Говори теперь: "Знаете мою боевую славу, примите в казаки, братцы!"

- Знаете мою боевую славу, примите меня в казаки, братцы! - покорно произнес Выкрутасов.

- Скидавай его, казаки, в речку! - крикнул Зайцев, и все четверо набросились на него. Вмиг он очутился в Хабинке. Течение реки было быстрое, его повлекло. В первый миг он подумал, что его обманули и покуда он барахтается, выплывая на берег, казаки оседлали его чемодан и ускакали куда подальше. Но, очутившись снова на берегу, он устыдился своей такой, чисто московской, мыслишки. Казаки, хохоча, ждали его.

- Становись снова и опять просись: "Все равно примите!" - говори, - приказал Зайцев.

- Все равно примите! - крикнул мокрый Выкрутасов.

- Да ступай ты прочь! - крикнул Зайцев, и тотчас Дмитрий Емельянович снова барахтался в речке Хабинке. "До скольких же раз это повторяется?" - подумал он, осознав, наконец, что по обряду положено не раз проситься в казачество.

Выбравшись на берег, он опять встал и топнул ногой:

- А я говорю: примите!

- Да какой ты казак! Ступай прочь!

В четвертый раз вылезя, он уже отчаянно возопил:

- Да примите же, сволочи!

- Да Христос с тобой, принимаем! - крикнул тут Зайцев лихо и перекрестил новоявленного казака. - Сидай з намы горилку хлестать!

Осушив по полной чарке за столь успешное принятие выкрута в казачество, все закрякали, бросились закусывать помидорами, а Подопригора тут запел новую, которую все тотчас подхватили, а Выкрутасов глядел им на рты и тоже пел, угадывая строки:



Ой, в тысяче семьсот девяносто первом роке

Ой да пришев вказ вид нашей царицы

Петрограду-горо-я-яду

Ой, що пан Чепыга ще пан Головатый

Зибрав свое вийско, вийско Запори-ей-ско,

Двинув на Кубань, ой, да вдвинув на Куба-е-ень.

Ой, бувайте здоровы, ой днипривство наше,

Бувайте здоровы, вы, курени наши,

Ой никто з вас розвалывся.

А мы будем пыты, пыты ще й гуляты,

Розпроклятых басурманив по горам Кавказским,

биты тай гоняты!

- Ах ты, здорово как! - ликовал Выкрутасов. - Так их, распроклятых. Мы еще покажем борзикам, кто такие кубанцы!

Потом песни катились одна за одной, не иссякая, то по-русски, то по-украински, то протяжные, вышибающие слезу, то лихие с посвистом. Особенно нравилось Дмитрию Емельяновичу, когда там проклятых басурманив лупешили, уж очень он пострадал в плену от басурманив.

- Ой, Шамиль! Мы Шамиля поймали! Распрощайся ты с женой, Шамиль! Да с круты, ой, с крутыми горами, распрощайся с горами, Шамиль! Да к царю, к царю на расправу отправляйся, поганый Шамиль! Да к царю, к царю на расправу!

Была еще борьба, все по очереди боролись друг с другом, валились в ночную траву. Выкрутасова все сбарывали, но Зайцева он, все же, одолел и подмял под себя. И снова пели, если это еще можно было назвать пением, потому что никаких сил - ни телесных, ни певческих - не оставалось, а лишь душевные. Под очередной волной пения Выкрутасов четко услышал в своей голове злой голос Виктора Пеле: "Русское народное оральное творчество".
    
    - Сгинь, проклятый басурман! - крикнул Виктору Пеле Выкрутасов, повалился и уснул казацким сном.

http://sp.voskres.ru/prose/segen1.htm

viperson.ru

Док. 648624
Перв. публик.: 27.03.00
Последн. ред.: 27.03.12
Число обращений: 0

  • Александр Сегень. Русский ураган

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``