В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Глава шестая. Кругово иззебренное Назад
Глава шестая. Кругово иззебренное
Потом кто-то там тявкал, будто я забил гол в ворота англичан рукой. Даже если и так - это была рука самого Господа Бога.
Диего Марадона

Выкрутасов так увлекся новым распитием высококачественных напитков, что едва не забыл про матч Германия-Югославия, и когда спохватился, часы показывали, что он уже идет несколько минут. Но включив с помощью пульта телевизор, Дмитрий Емельянович невольно отвлекся от футбола, потому что сначала заработало видео и на экране кружилась в танце сама хозяйка квартиры. Одетая в просвечивающиеся газовые одежды, она явно была под хмельком, потому что однажды воскликнула: "Это - Джульетта-девочка!" Выглядела она, надо признаться, довольно помятой, не такой красивой, как на фотографиях в паспорте. Потом пошли съемки кота, коего, оказывается, звали Мурильо. Но на кота Выкрутасов и раньше успел вдоволь наглядеться, так что он поспешил переключить с видео на телевиденье и принялся смотреть футбол. Матч, оправдывая ожидания, оказался на редкость увлекательным. Югославы давили, немцы отчаянно оборонялись, но пропустили два гола. Как и положено истинно русскому человеку, Дмитрий Емельянович всей душой болел за братьев-сербов, и когда они повели в счете 2:0, все существо его ликовало.

Однако, когда подавались угловые, Выкрутасов не мог сдерживать некое ехидное посмеиванье. Многое в тайне Льва Яшина строилось на забивании голов с углового, и когда Выкрутасов откроет нашим футболистам эту тайну, вот мы посмотрим-то на розыгрыш угловых в исполнении сборной России!

Он размечтался, руки зачесались, он уже поторапливал матч, чтобы усесться за рукопись, и не очень тратил себя на огорчения, когда немчура все же сравняла и добилась ничейного результата. Как только игра окончилась, он поспешно записал итоги игры в свой блокнот, посвященный этому чемпионату, и снова стал собираться с мыслями. Осторожно поднес острие карандаша к листу бумаги и написал подзаголовок: "Против системы мирового футбольного заговора и во имя спасения Отечественного футбола". Правда, последнее слово он не успел начертать, поскольку замок на входной двери вновь ожил.

Дмитрий Емельянович раздраженно вскочил:

- Что им там опять надо?!

Он неслышно направился к двери, но не успел подойти к ней, как она совершенно неожиданно распахнулась. Выкрутасов отшатнулся, но было поздно - его успели заметить. В дверях стоял крупный молодой человек лет тридцати, весьма сердитый. Под мышкой он держал безвольно обвисшее женское тело, растрепанное, но в одежде.
    
    

- Bay! - удивленно воскликнул молодой человек. - Это еще что за сборная Англии?

Дмитрию Емельяновичу польстило, что он распознал в его футболке форму английской сборной.

- А вы кто? - спросил он в ответ.

- Как это - кто! Василий.

- А, Василий... Так это она к тебе от меня ускакала, - вздохнул Выкрутасов.

- Чего? Так ты что... - Василий бросил бездыханное тело на пол. - Тварюга, она мне про тебя, естественно, ни слова...

- А что с ней? - спросил Дмитрий Емельянович, хотя он уже и так догадался - в ноздри ему ворвалась смесь запахов, состоящая из французских духов, рвоты и самогона. Точнее, по-видимому, виски, ибо не могла же столь респектабельная женщина нахлестаться самогоном.

- Сам разберешься, - швырнул ключи на лежащее тело Василий. Он еще бросил на пол сумочку, развернулся и зашагал прочь. Дмитрий Емельянович перешагнул через женщину, тщательно закрыл замки, затем склонился над несчастной, еще раз принюхался:

- Да, круто!

Он перевернул женщину на спину, приложил ухо к груди. Сердце стучало. Лицо было бледное, на лбу виднелась ссадина. Должно быть, Василий приходился Тамаре Ромодановской молодым любовником и, вероятно, альфонсом, поскольку разница в возрасте у них была очень заметной. Да и для Дмитрия Емельяновича она была бы старовата, ведь он еще очень даже орел в свои полные сорок лет. Не мальчик, но мужчина в полном расцвете сил. А эту богатенькую пьянчужку жизнь изрядно потерла.

Но тем не менее ему сделалось жаль ее. Он поднял ее на руки и отнес в кровать. Она не шелохнулась и не пикнула. На одежде у нее виднелись пятна от рвоты, издающие неприятнейший запах, и Выкрутасов решил переодеть Тамару Сергеевну. На ней был легкий летний костюм, состоящий из пиджака и брюк розового цвета, кофточка из тончайших кружев, элегантные лифчик и трусики, на ногах - изящные босоножки. Все это Дмитрий Емельянович бережно снял. Усмехнулся. Надо же, за сутки, прошедшие после изгнания из рая, вот уже вторая женщина лежит подле него совершенно нагая. Но в отличие от случая с Мариной, на сей раз Дмитрий Емельянович не испытал никаких вожделений. Он осторожно вытащил из-под женщины одеяло и укрыл им ее до самого подбородка. Лицо с ссадиной на лбу казалось таким измученным, что Выкрутасов едва не заплакал от жалости.

- Поспи, бедная, - промолвил он и отнес испачканные одежды в ванную комнату, где бросил в огромный пластмассовый ящик для грязного белья.

Теперь он мог спокойно наврать ей, что подобрал ее под дверью квартиры с ключами в руке, помог добраться до постели и остался на тот случай, если понадобится забота.

- Очень хорошо! - потирал он руки. Теперь и его вторжение в холодильники получало законное оправдание и не могло расцениваться как воровство. - Просто превосходно!

Выкрутасов вернулся за письменный стол, дописал последнее слово подзаголовка. Перевернул титульную страницу и в углу следующей поставил цифру 1. Дальше он не знал, как начать, и зачем-то написал еще один подзаголовок: "Внимание!"

Ему что-то мешало. Наступил вечер, за окном становилось уже совсем темно, а в затылок Дмитрию Емельяновичу как будто глядел кто-то очень нехороший.

Он встал, оглядел комнату. Этим нехорошим была картина. Небезызвестное иззебренное кругово. Оно словно изливало из своей таинственной глубины некие черные тонкие лучи, а зубья расчески-треугольника теперь были не просто красные, они пылали кровью, исторгнутой из недр черного круга. Даже, казалось, в комнате появился запах крови.

Дмитрий Емельянович вздрогнул и отправился посмотреть на свою подопечную, им же сегодня днем обворованную. Она по-прежнему тихо спала с несчастным выражением на лице. И ему снова стало жаль ее, да так, что из этой жалости выцарапнулось слабенькое чувство любви. Мурильо лежал в ногах у хозяйки и, увидев Выкрутасова, сказал:

- А.

Вдруг представилось, что это - его жена и его кот. Ведь с тех пор, как Раиса завела себе Гориллыча, Выкрутасов целых два года был один-одинешенек.

А раньше... Что за жизнь была раньше! Куда бы он ни приехал, в любом городе для него находилась новая знакомая, способная увлечь, вскружить голову, да так, что он всякий раз думал: "Вот если б не было Раисы..." И все окончилось вместе с его счастливым политинформаторством.

Он приблизился к спящей, осторожно погладил прядь ее крашеных волос и вздохнул. Чуть не склонился, чтобы поцеловать ссадину на лбу, но в этот миг зазвонил оставленный на письменном столе телефон Людвига. Выкрутасов не спеша дошел до него, подключился.

- Мы ждем тебя, - раздался противный голос. - Где же ты?

- Извини, браток, - сказал Выкрутасов. - Ничего не получается. Я решил, все же, съездить в Смоленск. Только что Вязьму проехал. Вы там не волнуйтесь, я денька через два-три возвращусь. Маришке привет.
    
    

- Ну, пеняй тогда на себя! - страшным басом выдохнул Людвиг, и на этом беседа закончилась. Наступила ночь. Дмитрий Емельянович вновь уселся за свой титанический труд.

Внимание. А что внимание-то? Ага, вот что. Он стал писать:

"Обращаюсь ко всей футбольной общественности России..." Слева от него на столе светилась лампа, но сзади, за левым плечом светилось еще что-то, только не светом, а тьмой.

- Нет! Не представляется никакой возможности, Лев Иваныч!

Выкрутасов с горестью вспомнил, что фотография Яшина осталась в доме на Петровском бульваре. Она бы вдохновляла его сейчас. Эх, хорошо бы, все-таки, чтоб Жендос и Людвиг отправились похищать Раису!

- Мне плохо! - донеслось вдруг совершенно отчетливо из спальни. Дмитрий Емельянович тихонько отправился туда посмотреть, не станет ли ее рвать во сне, ведь эдак и захлебнуться может, глупая. Она лежала на другом боку. Видно, переворачиваясь, и исторгла из себя стенание. Ему опять стало жаль ее, он прилег рядышком и стал гладить Тамару Сергеевну по голове. Казалось, она чувствует и ей делается лучше. И так, продолжая гладить, он сам уснул, и стало ему сниться, как он летит по ночному небу с картиной под мышкой...

- О Господи!.. - вскочил он, проснувшись от внезапного страха.

Светало. В спальне просыпались сумерки. Лежащая рядом женщина дышала неровно и жалобно постанывала.

- Уф-ф-ф-ф! - выдохнула она, обдав Выкрутасова плотными слоями перегара.

- Голова? - тихо спросил Дмитрий Емельянович.

- Зельцеру... - простонала похмельная.

Выкрутасов отправился на кухню, нашел там аптечку и вскоре вернулся со стаканом, в котором шипел и пучился алкозельцер, излюбленное утреннее лакомство Гориллыча. Немного приподняв несчастную за голую спину, напоил ее снадобьем. Напившись, она откинулась назад к подушкам, сделала подряд три глубоких вздоха и с трудом разлепила глаза. Долго смотрела на Выкрутасова и, наконец, задала роковой вопрос:

- Где я?

- У себя дома, - ответил Дмитрий Емельянович, гадая, бежать ему или не бежать. Озорство подсказывало - не бежать. Чувство самосохранения нудело о своем. Озорство победило с минимальным перевесом в счете.

- Слава Богу, - прошептала Тамара, немного побыла в умиротворенном состоянии, видимо, наслаждаясь отливом головной боли. Затем снова открыла глаза и задала второй роковой вопрос: - А ты кто?

Тут бы как раз и бежать сломя голову, но озорство опять восторжествовало, и Выкрутасов в наглую произнес:

- Разве ты не узнаешь меня, Тамарочка?

Она стала внимательно всматриваться в его лицо сквозь утренние сумерки. Сердце бывшего политинформатора ушло в пятки. Вот сейчас наступит развязка, разоблачение и позор. Но Тамара вдруг с огромным чувством выдохнула:

- Быть того не может! Это правда ты?

- А кто же еще, глупая! - продолжал наглеть Выкрутасов. И тут она кинулась к нему в объятия со счастливейшим воплем:

- Вожатушка! Я знала! Я знала...

Она со слезами целовала его лицо и губы, заваливала на себя в страстном порыве... Но вдруг откинулась, схватясь руками за голову.

- Ох-х-х! Опять нахлынуло. Прости меня, вожатик... Надо же! Я всю жизнь ждала этой встречи и дождалась в таком позорном состоянии. Не смотри на меня. Я сейчас такая ужасная. Я встану, приведу себя в порядок, и ты увидишь, что я еще очень недурна собой. Но ты и сам виноват - разве не мог отыскать меня раньше? Ведь сколько лет прошло, дурик мой!

- Много, Тома, - сокрушенно вздохнул Выкрутасов, понятия не имея о том, сколько прошло лет.

- Много... - укоризненно покачала головой Тамара. - Ровно тридцать!

Дмитрий Емельянович мигом подсчитал. Тридцать лет тому назад ему было десять. Связей, порочащих его, он еще тогда не имел. Но ведь его явно принимали за кого-то другого. Он также прикинул, сколько было тридцать лет назад Тамаре - пятнадцать. Вполне...

- Так ты нарочно ждал тридцать лет, чтобы прийти? - продолжала с любовью укорять его она. - А ведь и впрямь... - Она даже привстала. - Сегодня какое?

- Раннее утро двадцать второго июня, - ответил Выкрутасов.

- А мы с тобой тогда двадцать второго впервые полюбились?

- А какого же! - усмехнулся Дмитрий Емельянович.

- Господи! - ужаснулась она. - А я-то, дура, вчера с этой сволочью... Да напилась!.. Прости меня, вожатка! Я уже отчаялась ждать тебя, вот и забыла про двадцать второе. А ты сильно изменился, я даже не сразу узнала. Но для своих лет хорошо выглядишь. Сколько тебе сейчас? Сорок девять?

- Угу, - отведя взгляд, буркнул Выкрутасов.

- Тебе никак не дать более сорока пяти. "Особенно если учесть, что мне месяц назад исполнилось ровно сорок", - мысленно усмехнулся Дмитрий Емельянович.

- А ты привез наш бинокль?
    
    

- Бинокль?.. Его уже нет.

- Эх ты! Ну-ка, открой вон тот шкафчик.

Он пошел туда, куда она указывала, открыл навесной шкаф и увидел огромное количество биноклей.

- Я хочу развесить их по стенам дома, - сказала Тамара. - Но в точности такого, как наш, мне не удалось найти. Ох-х! Мне, кажется, становится лучше. Пойду приму душ. Не смотри на меня.

Он послушно выждал, пока она шатко проследовала в далекие края своей квартиры, в которых находилась ванная. Стал раздумывать, как быть дальше. Счастье само вскакивало к нему в руки, и надобно было только эти руки подставлять куда следует. Но, с другой стороны, хорошо ли быть не тем, кто ты есть на самом деле? Ведь он даже не знает, как его зовут, того, за кого его принимает Тамара.

Но, как бы то ни было, часы показывали начало шестого, вставало новое утро, и Дмитрий Емельянович отправился на кухню готовить завтрак, намазал бутерброды красной и черной икрой, разложил осетрину горячего и холодного копчения, поджарил омлет.

- Чем ты будешь опохмеляться? - спросил он Тамару, когда та вышла из ванной встряхивая мокрые волосы.

- За твое возвращение - только шампанским, меня шатает!.. Сколько же времени? Боже, какая рань! Точь-в-точь как тридцать лет назад, когда мы вышли с тобой на берег моря. Как бы я хотела возвратиться в то утро. Тихий прибой. "Артек" еще спит, и мы, словно двое преступников... Я сильно изменилась? Собственно, зачем спрашиваю!

- Я вижу в тебе только ту девочку, - соврал Выкрутасов, краснея от собственной лжи.

- А вот и она, - сказала Тамара весело, входя в кухню с большой фотографией в руках. Она протянула ему снимок. На берегу моря стояли пионеры и пионервожатые. Дмитрий Емельянович надеялся сразу распознать ее и, так сказать, себя. Но когда ему это не удалось, разволновался.

- У меня руки затряслись, - сказал он.

- Еще бы! Разве у тебя нет такой фотографии?

- Жена... Моя бывшая жена из ревности уничтожила ее.

- Ты был женат?

- Да. И очень долго. И вот вдруг пришло осознание. Я понял, что всю свою жизнь любил только тебя. И тогда решил во что бы то ни стало найти тебя. Давай выпьем шампанского.

- Давай! За тебя, вожатушка мой!

Они чокнулись, стали пить, потом Выкрутасов чуть было не спросил: "Я что, был пионервожатым?" Он едва не упал со стула, осознав, каким губительно-нелепым оказался бы подобный вопрос.

Тамара ласково погладила его по щеке. Лет десять назад она, должно быть, была очень красива. Но теперь выглядела как дорогое пальто, изрядно траченое молью.

- Вожатка! А это точно ты?

- Почему ты спрашиваешь?

- Мне не верится. Такое счастье! И ты вправду любишь меня?

- Очень.

- И уже не исчезнешь из моей жизни? Обещаешь?

- Да.

- Давай поедим. Я вдруг страшно проголодалась. Мы позавтракаем, я наберусь сил, и мы заляжем. И никуда сегодня не пойдем. Хорошо? Пошли все к чорту!

Они принялись завтракать. В счастливых глазах Тамары стали высвечиваться редкие искорки здравого смысла. Съев пару бутербродов, она спросила:

- А как ты вошел в квартиру? Я тебе открыла? Представляешь, ничегошеньки не помню.

- А я расскажу тебе, как все было, - едва не подавившись большим куском, сказал Выкрутасов. - Я нашел твой адрес и приехал вчера вечером. Но тебя не оказалось дома. Я вышел из подъезда на улицу, как вдруг подъезжает машина и какой-то отъявленный мерзавец выбрасывает почти на ходу с переднего сиденья женщину. Она падает на тротуар и следом за нею летит сумка и ключи.

- Подонок! - воскликнула Тамара, вся покрываясь пятнами от гнева. - Он даже не дотащил меня до квартиры! Мазерфакер!

- Он тотчас умчался прочь, а я подбежал к выброшенной женщине, поднял ее, и, представь себе этой женщиной оказалась ты! Каково же было мое удивление! Я сразу узнал тебя, хотя и прошло столько изнурительных лет.

- Ты мой милый!

- Я бережно отнес тебя, открыл дверь, раздел и уложил в кровать. Как ты могла связаться с таким негодяем?

- Это редкостная тварь! А все от тоски, вожатенький, от невыносимой тоски. Господи! А если бы ты не подвернулся в тот момент? Я бы так и лежала?

- Тебя могли обокрасть, изнасиловать, все что хочешь. Ты была словно неживая.

- Я напилась от тоски. Чтобы не видеть его гнусной морды, этого дьявольского фейса. Я столько раз застукивала его с его секретуткой, ты не представляешь! Недоносок псевдобуржуазный! Я хочу, чтобы ты лично убил его, Минька!

Выкрутасов вздрогнул. Во-первых, ему нисколько не хотелось никого убивать. Во-вторых, она назвала его Минькой. Неужто совпадение, и того пионервожатого, который соблазнил ее в "Артеке", тоже звали Дмитрием? Но подобный вывод мог оказаться поспешным, ибо Михаилов тоже изредка называют Миньками.

- Его и так рано или поздно убьют, - сказал он, отрекаясь от внезапно запланированного Тамарой убийства. - Каждый день по телевизору в "Дежурной части" показывают таких представителей нового класса с дырками в башке.
    
    

- Нет, вожатка, я хочу, чтобы ты лично продырявил ему каску, - стояла на своем жаждущая мести. - Как я ненавижу этого молодого нахала! Нет, только ты! Ты возьмешь пушку, а у меня есть превосходная новенькая береттка, целочка нестреляная, и поедешь прямо сейчас к нему. Убьешь, а заодно заберешь мою машину .

- По-моему, ты любишь не меня, а его, - сманеврировал Дмитрий Емельянович. Сейчас он готов был не то что на сутки - на месяц залечь с Тамарой, лишь бы не ехать и не убивать никого из нестреляной береттки.

- С чего ты взял?

- Ты с такой страстью жаждешь его смерти, как желают смерти обожаемым негодяям.

- Ты прав, я действительно доселе нахожусь во власти его дьявольских чар, - поникла Тамара и стала пьянеть прямо на глазах. - Но люблю я только тебя. Всю свою жизнь. Тридцать лет. Я сейчас упаду, а ты подхватишь меня и унесешь в кроватку, ланно? Вожатушшшш... Милень...

Тут раздалось давно позабытое треньканье мобильного телефона. Найдя переговорное устройство в комнате иззебренного кругова, Выкрутасов услышал снова голос Людвига:

- Ну ты, блин, доехал до своего занюханного Смоленска?

- Доехал и только недавно лег спать. Всю ночь тут с братвой в бане парился с телками. - Выкрутасов сам от себя не ожидал, что так ловко ответит.

- Не боись, мы и на твою братву ножички подберем, - уже не столь страшно произнес Людвиг. Он еще что-то проквакал невразумительное и закончил обещанием в скором времени перезвонить,

Бросив телефон на стол, Дмитрий Емельянович оглянулся и увидел в дверях Тамару. Она пьяно покачивалась и с ужасом смотрела на него.

- Минька! - жалобно выдавила. - Ты что, крутой? Как это пошло! Ну почему вы все, бывшшш пионеры, комсомолисты, вожаки, в бандиты подались, а?

- Я не бандит, - сказал Выкрутасов. - Но мне приходится притворяться крутым. Понимаешь?

- Аха, - мотнула головой Тамара и чуть не грохнулась. - Ни хрена не понимаю.

- Тебе и не надо ничего понимать, кроме того, что я есть, что я нашел тебя, что я люблю тебя и шел к тебе всю жизнь.

- Мудр-р-рёно! - воскликнула Тамара, и тут ему пришлось срочно вести ее туда, где сверкала великолепием разнообразная импортнейшая сантехника. Исполнив свой долг перед одним из главных достижений сантехнического гения, бледно-зеленая госпожа Ромодановская отблагодарила лжевожатого черной неблагодарностью.

- Сволочь же ты! - сказала она ему. - Это ты во всем виноват, что у меня жизнь не сложилась.

- Глядя на твои апартаменты, никак не констатируешь, что у тебя не сложилась жизнь, - ядовито заметил Выкрутасов.

- Дурак! - квакнула Тамара. - Что ты в этом понимаешь! Ведь я всю жизнь старалась ради твоего появления. Как ты мог тридцать лет дрючить меня ожиданием! Женщина - не вино, от старости не улучшает качеств. Ну что ты стоишь и смотришь на меня, бестолочь! Хватай и неси свою пионерочку!

И ему ничего не оставалось делать, как выполнять ее приказание. Внося Тамару вновь в спальню, бедный Дмитрий Емельянович подумал: "Придется забивать этот гол!"

http://sp.voskres.ru/prose/segen1.htm

viperson.ru

Док. 648612
Перв. публик.: 27.03.00
Последн. ред.: 27.03.12
Число обращений: 0

  • Александр Сегень. Русский ураган

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``