|
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Следует признать, что у России существует, как минимум, три основных варианта цивилизационного выбора и, соответственно, три сценария модернизации, которые условно можно назвать `проамериканским`, `прокитайским` и `про
Назад
|
Профессор МГИМО Алексей Подберезкин: Следует признать, что у России существует, как минимум, три основных варианта цивилизационного выбора и, соответственно, три сценария модернизации, которые условно можно назвать `проамериканским`, `прокитайским` и `про
|
Возможные варианты модернизации: "Сделано в России" или "Создано в России"?
Пока же в России очевидна
тенденция деградации человеческого капитала.
Для экономически активного населения характерна
деквалификация (то есть потеря профессиональных
навыков из-за невозможности работы по специальности),
деградация, люмпенизация и даже дебилизация[1].
И. Юргенс
Недостаточная разработанность внешнеполитической программы
делает внешнеполитический курс непоследовательным, что создает
государству имидж "непредсказуемости[2].
М. Хрусталёв, профессор МГИМО(У)
Следует признать, что у России существует, как минимум, три основных варианта цивилизационного выбора и, соответственно, три сценария модернизации, которые условно можно назвать "проамериканским", "прокитайским" и "пророссийским". Хотя, как показывает история последних 50 лет, каждая страна, преуспевшая в модернизации, - Финляндия, Израиль, Тайвань, Индия, США, - сделали это опираясь прежде всего на свою национальную специфику. Общие закономерности, конечно, есть, но специфических, национальных - значительно больше. Об этом в последние годы писалось много, например, в подготовленном в августе 2010 года докладе американских ученых "Ярославский план 10-15-20", в котором систематизированы именно специфические, национальные стратегии модернизации[3].
В основе любого из них лежит выбор той или иной системы ценностей, соответствующих приоритетов и вытекающих из этого выбора национальных интересов. Но не только цивилизационный выбор, но и выбор модели модернизации, непосредственно связан с развитием национального человеческого капитала, который не случайно имеет определение "национальный".
На тесную взаимосвязь цивилизационного и модернизационного сценариев указывает баланс интеллектуальной эмиграции/иммиграции. В 90-е годы из России ежегодно уезжало по 100-150 тыс человек. Сегодня эта цифра (кстати, не очень точная) опустилась до 55-65 тыс. Что катастрофично для НЧП и страны в целом.
Вместе с тем в 2009 году, например, профессиональная эмиграция в США составила 48 тыс в Израиль - около 12 тысяч, в Австралию - 10 тыс, в Германию - 9 тыс и в Канаду - 7 тыс человек. Многие эти граждане являются выходцами из России. Россияне, например, создают более 28% всех технологических новинок в США[4].
Происходит это потому, что в этих странах абсолютный приоритет отдан созданию условий для привлечения научной иммиграции. Более того, в "Стратегии национальной безопасности США" от мая 2010 года Б. Обама объявил этот приоритет - важнейшим интересом национальной безопасности страны[5].
В России таких условий нет. И создавать их не спешат. Реальная политика такова, что ученый не может выжить и плодотворно работать в своей области. Он постоянно должен искать приработок.
Призывы к внедрению научных разработок в действительности безосновательны. По некоторым оценкам и опросам, только 1% ученых готовы заниматься внедрением.
Неясность внешнеполитической позиции или программы, внесение в нее неоправданных, а тем более радикальных корректив, как правило, отрицательно сказываются на внешней политике государств. Мировые лидеры и международная практика - весьма консервативны и с осторожностью относятся даже к самым благоприятным переменам во внешней политике других государств. Предсказуемость, пожалуй, самое ценное и востребованное качество во внешней политике любых государств. В этом смысле идеология, как фундамент для внешнеполитической программы, не просто обязательный, но и очень прагматичный атрибут государства, гарантирующий от быстрых субъективных изменений во внешней политике, т.е. требуемую предсказуемость.
Следует понимать и то, что выбор цивилизационной модели и модели модернизации российской элитой во многом изначально предопределен исторической, культурной и духовной традиций нации, ее специфическими геополитическими, климатическими и иными условиями. Игнорировать их, а тем более навязывать некие "идеальные", абстрактные или западные модели бессмысленно,
Но попытки неолибералов доказать это продолжаются. Временами даже усиливаются. Очередная волна подобных попыток проявилась в 2010 году. Типичный пример - интервью популярного телеведущего В. Познера, сделавшего весьма примечательное заявление: "Если оттолкнуть от таких определений, как демократия, качество жизни, уровень жизни, и распределить страны именно по этим показателям, то на первом месте будут именно протестантские страны, все. Потом католические. И лишь потом такие, как Россия, Греция, Болгария и т.д. И это совершенно не случайные вещи, потому что более темной и закрытой религией является православие"(!)[6]. По существу этим заявлением В.Познер поставил под сомнение всю российскую систему ценностей, а также ее историю.
И российская элита эту реальность в своем большинстве сегодня достаточно хорошо это понимает (в отличие от начала 90-х годов), не зависимо от того, какой мировоззренческой или идеологической концепции она придерживается. Примером выделения такой российской специфики может быть ее обоснование профессором Г.Н.Смирновым (хотя существует множество и других обоснований и авторов, рассуждающих аналогичным образом)[7]:
Кроме того, нельзя отрицать и сложившуюся структуру российской экономики, в том числе и структуру ее экспорта/импорта, которые имеют не только отсталой, но и инерционный характер. Игнорировать эти реалии невозможно.
С точки зрения национальной, Россия - сложная этническая общность, в основе жизнеспособности которой лежит мощное мононациональное ядро великороссов, взаимодействующих на добровольной, равноправной основе с другими народами, которые выразили готовность жить в едином с этим славянским ядром государстве.
С точки зрения исторической, Россия - носитель славянского "культурно-исторического типа", законный наследник двухтысячелетней цивилизации первохристианских апостольских общин, Киевской Руси, Московского царства, Российской империи, Советского Союза.
С точки зрения геополитической, Россия - стержень и главная опора европейского блока, противовес гегемонистским устремлениям США и атлантического большого пространства.
С точки зрения экономической, Россия - автономный хозяйственный организм, принципиально отличающийся по законам своей деятельности от западной модели "свободного рынка" и нуждающийся не в перестройке или шоковой терапии, но в эволюционном самобытном развитии, разработке собственной экономической модели.
С точки зрения мировоззренчески-идеологической, Россия - хранитель древней духовной традиции, фундаментальными ценностями которой являются соборность или коллективизм, державность или государственная самодостаточность и стремление к воплощению высших "небесных идеалов справедливости и братства в земной действительной". Отрицать этот факт, как это делает В.Познер, конечно, можно, но от этого объективная реальность не перестает быть объективной.
Вместе с тем, признавая эту специфику, российская элита не отрицает, а признает общеевропейскую общность, которая, по ее мнению, не противопоставляет особенностей России. Боле того, национально-ориентированный вариант вполне совпадает с концепцией безопасности человека, которая является частью НЧП и, по мнению, большого числа экспертов включает в себя[8]:
- экологическую безопасность;
- экономическую безопасность;
- социальную безопасность;
- политическую безопасность;
- культурную безопасность.
На последний элемент - культурную безопасность - хотел бы обратить особенное внимание, ведь концепция безопасности предполагает как низкий уровень риска, защищенность, так и влияние на глобальную безопасность, а также на национальную безопасность, которые тесно взаимосвязаны.
В рамках этого доминирующего подхода есть свои частные и даже маргинальные взгляды, которые могут существенно отличаться. Таким образом следует признать, что в первом десятилетии XXI века Россия, ее элита, не выработала окончательной позиции в отношении своего пути развития, включая и такие принципиальные положения как, например, пути своей модернизации. Споры и дискуссии по этой теме вылились по сути дела в общенациональную дискуссию в 2010 году, носящую порой острый политический характер и проявившуюся в самых разных ипостасях - от споров относительно роли КПСС и истории СССР, до часто бытовых вопросов, которые "вдруг" всплыли в СМИ.
Модернизация, используя выражение известного отечественного социолога В. Ядова, - это наш "философский камень". Согласно генеральному замыслу, именно модернизация должна совершить долгожданный прорыв, который позволит: избавить страну от "унизительной сырьевой зависимости", диверсифицировать экономику, подтолкнуть общество к гражданской активности и предпринимательству, молодежь к образованию и саморазвитию, отечественную науку к новым открытиям, а промышленность к эффективности и инновациям. В строгом соответствии с расчетами теории "волнового цикла" Н. Кондратьева, мы через 10-12 лет должны вместе со всем развитым демократическим миром осуществить двойной скачок": завершить в основном пятый цикл технологического развития ("информационный") и начать шестой (экобиотехнологический). Ожидается, что такой значительный "формационный" сдвиг изменит в человеческой цивилизации практически все: тип общества, его социально-функциональную структуру и даже сам образ жизни человека[9].
Казалось бы, для проведения модернизации сегодня у государства есть все необходимые ресурсы: денежные, сырьевые, научные. Однако не нужно забывать, что осуществление модернизации - это не просто обновление "железок", но и одновременное проведение колоссальных сдвигов в социально-политической сфере. Опыт успешных стран свидетельствует: полноценные модернизации постиндустриальной эпохи основываются на свободе и достоинстве индивида, раскрепощении его творческих способностей, энергии и инициативы. Поэтому в России модернизация экономическая невозможна без осуществления в первую очередь модернизации социальной.
Надо признать, что этот процесс самоидентификации и выбора сценария модернизации в России очевидно затянулся. Еще в 2004 году я писал о том, что перед Российской элитой стоит выбор из трех вариантов модернизации: инерционного (продолжения политики до 2004 г), экстенсивно-ресурсного (попытку "удвоения" ВВП); интенсивно-технологического[10]. В результате российская элита де-факто "выбрала" второй, экстенсивно-ресурсный вариант развития, которого придерживается вплоть до 2010 года, декларируя на словах необходимость перехода к инновационному сценарию развития. На самом же деле никакой выбор так и не состоялся, если под выбором понимать не выбор настроений в ту или иную пользу, а выбор решений и реальных действий. Проблема в том, что на самом деле никакого выбора нет. Просто элита этого еще не осознала. Как справедливо заметили Т.В. Добрынина и В.Л. Севостьянов, "в российском обществе (включая и представителей органов государственной власти) ещё не развилось понимание комплексности проблем перехода к инновационной экономике, в результате нет и системного подхода к решению этих проблем. Между тем проблемы вовсе не исчерпываются чисто технологическими и экономическими аспектами - по сути дела, инновационная экономика основана на эффективном использовании "человеческого капитала", а это требует учета сложных социально-политических и социально-экономических процессов. Вот почему, в частности, невозможно слепо копировать даже наиболее успешный зарубежный опыт - специфика ситуации в России требует разработки, основанной на отечественных реалиях национальной идеологии модернизации страны. Именно идеологические регуляторы обеспечат адекватность принимаемых стратегических и тактических управленческих решений базовым российским национальным интересам"[11].
Сегодня этот выбор выглядит следующим образом. Россия может выбрать условно "проамериканский вариант", "прокитайский" или национально-ориентированный вариант модернизации. Примечательно, что речь не идет об иных вариантах или моделях - "исламском", "сингапурском", либо каком-либо еще, хотя некоторые из них выглядит для части российской элиты вполне привлекательно[12].
У всех этих вариантов есть как свои сторонники, так и свои противники. И не только в российской элите. Так, бывший премьер-министр Югославии (2001-2002 гг.) М. Панич, выступая в конце апреля 2010 года в МГИМО(У) заявил: "России нужно углублять экономическое взаимодействие с соседями. Россия может вступить в Евросоюз, поскольку они заинтересованы друг в друге. Другим вариантом была бы тесная экономическая интеграция России и Китая"[13]. В любом случае у России сохраняется многовариантность развития и выбора модели модернизации. Как цивилизационный выбор. Графически это выглядит следующим образом.
Очень важное обстоятельство заключается в общественной поддержки того или иного варианта модернизации. Эта поддержка - не только огромный политический ресурс, не учитывать который элита не имеет право, - но и огромный ресурс самой модернизации. Как показывают исследования, национально-гражданская идентичность не только стабильно достаточно устойчива, но и является катализатором экономического развития, потому служит взаимному доверию и сотрудничеству, содействует мотивации и экономической активности[14].
При этом следует понимать, что выбор первого или второго варианта предполагает существенную потерю суверенитета, а, в конечном счете, и национальной идентичности, что в условиях глобализации вероятно приведет к размыванию и исчезновению нации. Также важно понимать, что первой вариант модернизации предполагает ее осуществление теми способами, которые свойственны для США и Китая, условно-демократическими способами и инструментами, а второй - тоталитарными.
Если же попытаться проанализировать, какая часть российской элиты поддерживает тот или иной вариант, то окажется, что сторонников первого или второго варианта в России явное меньшинство. Даже сторонники КПРФ, которые любят ставить в пример КНР, по любому поводу, имеют в виду, что контроль КПК и государства в переходный период доказал свои очевидные преимущества, но отнюдь не склонны во всем, тем более в политике, следовать по китайскому фарватеру.
Другое дело, что на европейский выбор неизбежно будут оказывать влияния азиатские реалии - исторические, экономические, политические - России. Так, участие в Шанхайской организации сотрудничества не может не сказаться положительно на всей модели модернизации[15].
Значительно больше сторонников у второго, проамериканского варианта, но и они, даже среди неолибералов находятся в явном меньшинстве. Прежняя идеализация американской модели ушла далеко в прошлое.
В этой связи принципиальное значение приобретает субъективный фактор - адекватность восприятия элитой интересов (потребностей) нации. В данном случае объективной потребности модернизации. Уместно, применительно к внешней политике, повторить общую схему, сформулированную профессором МГИМО(У) М.А. Хрусталёвым[16]:
Исходным мотивом любой жизнедеятельности является потребность, однако, в отличие от животных, человек осознает свои потребности и в известных пределах может регулировать их удовлетворение. Соответственно, осознанная потребность выступает как интерес. Иначе говоря:
интерес = потребность + осознание
Интерес, таким образом, имеет дуалистическую природу: объективную в виде потребности и субъективную в виде ее осознания. Поскольку когнитивные возможности сознания всегда ограничены (невозможность познания абсолютной истины), то в процессе осознания всегда в большей или меньшей мере возникают различного рода ошибки и недостатки.
Принципиальное несовершенство осознания в наибольшей степени сказывается тем сильнее, чем дальше социальные потребности удаляются от биологически детерминированных (материальных потребностей индивида). Соответственно, возрастает значимость их адекватного осознания. Потребность населения страны в продуктах питания, воде, энергии и т.п. осознается автоматически, а внешнеполитические потребности в принципе требуют немалых интеллектуальных усилий для своего осознания. Исключение тут, как правило, составляет потребность защиты от сильного и агрессивного врага.
В этой связи нельзя не остановиться на самом политическом сознании, хотя бы в самой общей форме. Оно имеет трехчленную композицию: психология - идеология - наука.
Два первых компонента обычно объединяются в понятие "политическая культура". Научная корректность такого объединения вызывает серьезные сомнения, как в силу самого термина "культура", который предельно многозначен, так и принципиального различия этих двух типов сознания. Что касается науки, то ее включение в политическое сознание - явление относительно недавнего времени, и далеко не везде это уже произошло. Пока это удел великих держав и крупных государств.
Хотя роль науки непрерывно возрастает, что находит свое выражение в развитии все более плотной системы научно-исследовательских институтов и центров, тем не менее особую значимость продолжает сохранять идеология. В этом нет ничего удивительного, так как именно идеология формулирует тот политический идеал (в данном случае идеальное состояние СМО), достижение которого становится самоцелью (самоценностью). Следует заметить, что политический идеал есть синтез соответствующих (имеющих отношение к любой рассматриваемой сфере) ценностей, то есть он всегда аксиологичен[17].
Американские исследователи, сделавшие подробный анализ российской инновационной экосистемы, отмечают следующие ее основные элементы:[18]
Кадровый потенциал
Наличие адекватной потребностям экономики кадровой основы в лице подготовленных и творчески настроенных учёных и инженеров, а также ориентированных на создание новых предприятий предпринимателей и финансистов является ключевым фактором успеха. Нынешняя институциональная база российской науки и технологии отражает наследие системы, построенной Советским Союзом. Организации, ответственные за стимулирование и развитие научно-технической мысли в советское время, подразделялись на четыре основные категории:
- Российская академия наук. На самом верхнем уровне находились научно-исследовательские институты РАН, на долю которых приходилось порядка двух третей фундаментальных научных исследований. Академия наук существует с досоветских времен и является продуктом модернизации, проведённой еще Петром I. В 1990 году АН СССР насчитывала 535 институтов. В постсоветский период эти институты серьезно пострадали ввиду недофинансирования и стали сворачивать свою деятельность. Наиболее пострадал биологический сектор, в меньшей степени - физико-математический.
- Высшая школа. Вторая группа состояла из вузов, отвечавших за подготовку учёных, инженеров и исследователей. Университеты занимались не столько фундаментальными исследованиями, сколько исследованиями по договорам с предприятиями и институтами. На начало 1992 года в стране насчитывалось 450 вузов, занимавшихся научными исследованиями на договорной основе. Они также пережили катастрофический упадок в связи с недофинансированием постсоветского периода.
- Отраслевые и ведомственные научно-исследовательские институты (НИИ). Эти институты были важным элементом развития производства в рамках плановой экономики. Все предприятия, находившиеся в ведении того или иного министерства, получали свои технологии от принадлежавшего данному министерству НИИ; разработки собственных КБ передавались в НИИ для доработки и распространения в отрасли (коммерциализации в современном понимании). В 1990 году на долю отраслевых НИИ приходилось 75% всех прикладных исследований, 88% конструкторских исследований и 78% всех научных исследований за этот год. Большая часть этих институтов либо прекратила своё существование, либо перешла на бизнес по сдаче в аренду своих площадей. Некоторые вошли в состав крупных корпораций.
- Научно-исследовательские институты и опытно-конструкторские бюро предприятий. Эти институты были связаны с конкретными промышленными предприятиями и отвечали за адаптацию разработанных отраслевыми НИИ технологий к условиям данного завода, фабрики или объединения. Большая часть из них исчезла полностью, однако некоторые из них в ходе реформ превратились в коммерчески успешные проектные организации, особенно в нефтегазовом и металлургическом секторах.
Стоит заметить, что, хотя в других государствах с развитой экономикой центрами научно-исследовательских разработок являются преимущественно университеты, в России центрами фундаментальных исследований исторически были институты Российской академии наук. Университеты были высшими учебными заведениями, но не исследовательскими центрами. Только наиболее передовые университеты и институты, среди которых Московский государственный университет, Московский физико-технический институт, Московский инженерно-физический институт, Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана, Новосибирский государственный университет, Ленинградский государственный университет и некоторые другие, были интегрированы с научно-исследовательскими институтами АН СССР для проведения фундаментальных исследований с участием студентов старших курсов.
___________________
[1] Сергеев М., Куликов С. В провалах модернизации виноват народ // Независимая газета. 2010. 16 сентября. С. 1, 4.
[2] М.А.Хрусталев. Структура внешнеполитического курса государства. С. 127. В кн.: Современная мировая политика: Прикладной анализ / Отв. ред. А.Д .Богатуров. М.: Аспект-Пресс, 2009. С. 122.
[3] См. подробнее: Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов, 20 предостережений. Доклад нью-йоркской академии наук // The New York Academy of Science, August 20, 2010.
[4] Ускова О. Брейн-хантеры // Ведомости. 2010. 15 декабря. С. 4.
[5] См.: National Security Strategy of the US. 10 May, 2010.
[6] Познер В. "Православие - это тяжелая ноша для России". 22.07.2010 / http://www.online812.ru/2010/07/22/021/.
[7] Смирнов Г.Н. Политический процесс, глобализация и Россия // Мир и политика. 2010. N 2 (41). С. 49.
[8] Капица Л.М. Индикаторы мирового развития. 2-е изд. М.: МГИМО(У), 2008. С. 197.
[9] Мун Д.В. Современная Россия: риски, порождаемые "обществом риска" // Мир и политика. 2010. N6(45). С. 92-93.
[10] Булатов Ю.А., Мунтян М.А., Подберезкин А.И. Современная Россия: на пути к удвоению ВВП. М.: Дипломатическая академия, 2005. С. 5.
[11] Добрынина Т.В., Севостьянов В.Л. Идеологические регуляторы формирования национальной инновационной системы // Мир и политика. 2010. N 4 (43). С. 50.
[12] См., например, удивительно привлекательный пример, описанный в книге Ли Куан Ю "Сингапурская история: 1965-2000 гг. Из третьего мира - в первый. М.: МГИМО(У), 2010. С. 657.
[13] Панич М. Выступление в МГИМО(У) 29 апреля 2010 г. / http://mgimo.ru/new/ international_contacts/151527
[14] Дробижева Л.М. Динамика национально-гражданской идентичности // Мир и политика, 2010 . N 4 (43). С. 64-65
[15] Поляк Д. ШОС готова к расширению // ВВП, 2010. N 7 (57). С. 89.
[16] Хрусталев М.А. Структура внешнеполитического курса государства. С. 127. В кн.: Современная мировая политика: Прикладной анализ / Отв. ред. А.Д. Богатуров. М.: Аспект-Пресс, 2009. С. 122-124.
[17] См. подробнее: Хрусталев М.А.
[18] Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов, 20 предостережений. Доклад нью-йоркской академии наук // The New York Academy of Science, August 20, 2010. P. 94-95.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
27.02.2012
www.allrus.info
Док. 647407
Перв. публик.: 27.02.12
Последн. ред.: 28.02.12
Число обращений: 0
Подберезкин Алексей ИвановичЮргенс Игорь ЮрьевичМунтян Михаил АлексеевичБулатов Юрий АлексеевичПознер Владимир ВладимировичПознер Владимир ВладимировичХрусталев Марк АрсеньевичМун Дмитрий ВадимовичКапица Лариса МихайловнаСмирнов Геннадий НиколаевичСевостьянов Валерий Леонидович
|
|
|
