По итогам 1998 года в Нижнем проведен рейтинг лучших архитектурных произведений. Рейтинг проводился путем опроса 50 экспертов. Лучшими произведениями года признаны три постройки главного архитектора города Александра Харитонова и его соавтора Евгения Пестова - ресторан "Макдональдс", здание Внешторгбанка и жилой дом на Большой Покровской улице.
Моду на рейтинги ввела "Архитектурная галерея" Ирины Коробьиной и Елены Гонсалес, в 1997 году они выясняли лучшие здания Москвы за десять лет. Нижегородцы переняли московское ноу-хау, но строят здесь так много, что рейтинг тут проводят каждый год. Здания Харитонова и Пестова победили среди 16 других конкурентов.
В Нижнем произошла революция. Два года - для архитектуры не срок, но за это время характер нижегородской архитектуры полностью поменялся. В 1997 году Харитонов и Пестов получили госпремию за создание местной архитектурной школы, и эта школа была центром российского постмодернизма в архитектуре. Сегодня в город вернулся модернизм.
Корреспондент Ъ также входил в число опрашиваемых, и ему самым интересным объектом города показался жилой дом на Большой Покровской, называемый в городе домом-кучей. Это - самое яркое проявление нового нижегородского модернизма. Над трибунами городского стадиона "Динамо" возвышается нагромождение кубовидных объемов, что и выглядит как гигантский детский конструктор, наваленный в ту самую кучу.
Сначала кажется, что это - буквальное возвращение к идеям западного модернизма 60-70-х годов. Это напоминает структурализм - течение, не вполне знакомое российской архитектуре в силу ее задавленности панельным домостроением. Структурализм видел архитектуру как бесконечный порядок, нечто наподобие прямоугольной пространственной решетки, часть ячеек которой заполнена реальными объемами, а часть остается свободной.
Собственно этим и является дом-куча. Но чем больше в него всматриваешься, тем яснее становится отличие. Суть структурализма - в метафоре абсолютного порядка, который свободно осваивается кубиками-объемами. Но в доме-куче нет как раз этого порядка. Все оси сбиты, объемы входят один в другой не по логике решетки, а "как попало", в основе композиции - не порядок, а хаос. Здесь - новизна хода.
Спецификой нижегородского постмодернизма, которая и сделала эту школу лидером российской архитектуры 90-х, было соединение европейской рафинированности с ощущением хаоса и раздрая провинциального русского города. Тогда треугольным окнам, пришедшим из Парижской музыкальной школы Клода де Портзампарка, в городе соответствовали "поехавшие" окна покосившейся деревянной застройки XIX века, а свободной композиции растекавшихся объемов - расползающиеся во все стороны пристрои сараев и гаражей. То же ощущается и в новой архитектуре. Хаос разновременной разновысотной застройки, ощущение города, то распадающегося на деревенские дворы, то собирающегося в конструктивистские бараки автозавода - вот что они перенесли в свой возвратившийся модернизм.
Здания Харитонова-Пестова действительно лучшие, но они лидеры школы. С несколько забавной быстротой и непосредственностью (единственное, что выдает в школе некоторую провинциальность) за Харитоновым устремились все нижегородские архитекторы - Валерий Никишин, Василий Бандаков, Сергей Туманин. Школа полностью сменила ориентиры.
Эпоха постмодернистской архитектуры кончилась не в Нижнем - волна нового модернизма пришла из Европы. В России на нее отреагировали своеобразно: поскольку постмодернизм был у нас недолгим, то до сего дня дожили те самые старые советские модернисты брежневского времени. Когда смотришь новые московские проекты, возникает впечатление, что они просто стряхнули пыль со старых подрамников шестидесятых годов и весело бросились в бой. Специфика же Нижнего в том, что здесь в этом возвращении модернизма увидели новую тему, вложили в него новый - открытый постмодернизмом - опыт. Чем и подтвердили свой статус архитектурной столицы.
