Мои рассказы-воспоминания о школьных годах были бы неполными, если не рассказывать о школьной художественной самодеятельности. Это была неотъемлемая часть нашей школьной жизни.
В то время школа была центром не только образовательным, но и воспитательным. Не все родители учеников могли дать культурное воспитание своим детям в силу различных причин. У кого-то не хватало знаний, другие имели очень скромный достаток и не могли позволить обучение детей в музыкальной школе. А школа, пусть не на высочайшем уровне, но закладывала нам основы морали, нравственности, чувство прекрасного, чувство коллективизма, ответственности за общее дело.
А касаясь этого вопроса шире, надо сказать, что в те, 60-е годы, в школе можно было найти себе любимое дело по интересу. Работало много кружков по школьным предметам, техническому творчеству. Я уже рассказывал о своем участии в духовом оркестре. Но, кроме того, я еще играл и в инструментальном ансамбле на домр-басе, пел в школьном хоре. Но лучше по порядку.
Я уже упоминал о том, что любовь к музыке вошла в меня с генами моего отца.О музыкальных наклонностях отца надо рассказать отдельно. Отец еще в ранней молодости пробовал делать музыкальные инструменты. Музыкальной грамотой отец не владел, нот не знал, но обладал абсолютным слухом и мог заметить малейшую фальшь в настройке инструментов. Сам он самоучкой научился играть на балалайке, мандолине и гитаре. Осенью и зимой 1931-1932 года отец играл в кружке струнных инструментов. Играл там отец на гитаре. Репертуар оркестра составляли народные песни и мелодии. В оркестре все были любители, собирались вечерами при железнодорожном клубе. Позже я, с приятным для себя удивлением, узнал, что в этом кружке вместе с отцом играла и моя учительница географии Бровко Галина Ивановна.
Увлечение игрой на музыкальных инструментах сопровождало отца всю жизнь. Дома были гитара, балалайка и мандолина, правда, фабричного производства, а потом отец сделал и свои инструменты. Зимними вечерами, когда заканчивались все домашние дела, но еще рано было ложиться отдыхать, отец изредка, по моей настоятельной просьбе, играл на этих инструментах. Все это были народные мелодии - "Светит месяц", "Выйду ль я на реченьку", плясовые мелодии и другие, популярные в те далекие времена песни.
Для меня это был праздник! Отец брал инструмент бережно, обязательно оглядывал его со всех сторон, оглаживал руками и начинал настраивать. Брал первый аккорд, слушал и, подкручивая каждую струну, начинал строить мандолину, добиваясь того неповторимого звучания, когда все струны звенят тем звуком, который отдается в сердце ликованием. С замиранием души я смотрел на руки отца, потемневшие от постоянной работы с металлом и деревом, потрескавшиеся, огрубевшие, но с такой легкостью перебиравшие струны и скользящие по грифу гитары или балалайки.
В этот момент я забывал про все на свете и слушал, слушал, слушал.... Мандолина выпевала свою мелодию, то грустила, то веселилась, а я зачарованный звуками струн, не мог оторвать взгляда от рук отца. Особенно красиво у отца звучал на гитаре марш, который он называл "Поход в Италию". Когда толстые басовые струны ритмично гудели, перекликались аккорды под пальцами у отца, мне представлялись русские солдаты армии Суворова, с полной выкладкой шагавшие по горным тропам Альп, костры, рассказы бывалых служак, дозоры, шорох ночных звезд. От этой музыки дышало историей!
Эти музыкальные вечера остались в моей памяти, как самые дорогие воспоминания. И, наверное, поэтому я сам начал тянуться ко всему, что было связано с музыкой. И хотя в раннем детстве я был очень застенчивым, в школе у меня проявились "артистические" способности.
Дебютировал я, как ни удивительно, не в игре, а в пении! Не помню, как это произошло, но я пел солистом в школьном ансамбле художественной самодеятельности песню "Алешка". Песня была патриотическая, про высокую бдительность маленького мальчика по имени Алешка, и пел я ее как-то, если можно сказать, залихватски, срывая аплодисменты слушателей. Тем более, что перед исполнением объявлялось имя исполнителя, созвучное с названием песни.
Я до сих пор удивляюсь, как у меня хватало смелости, решимости выйти на ярко освещенную сцену одному, если не считать баяниста и, глядя в бездонную, как мне тогда казалось, темную глубину зала, из которого на меня смотрело множество глаз, спеть эту немудреную песенку.
Наверно это время было такое. Тогда, в 1958 году, еще много было разговоров и в семьях, и в школе о недавно закончившейся войне, о героизме, патриотизме, любви к Родине. И нам тоже хотелось хоть как-то быть похожими на тех, о ком слагались песни. Отсюда, наверное, и моя смелость взялась...
Но после моего "сольного" пения наступил длительный перерыв, и к музыкально - песенному творчеству я вернулся, когда стал играть в оркестре. Это был уже самостоятельный коллектив, со своим репертуаром. И в общей программе самодеятельности школы мы выступали уже отдельными номерами.
Вообще самодеятельность в школе существовала постоянно. В разные годы, в зависимости от того, кто стоял у руководства, приоритеты репертуара менялись, но не значительно. Были певцы, декламаторы, танцоры, акробаты, солисты - музыканты. Но с появлением одного нового человека в нашем школьном коллективе в самодеятельности произошли коренные изменения.
Этим человеком был Анатолий Николаевич Доровских, учитель пения. Молодой рыжеватый мужчина с густой шевелюрой волос, среднего роста, он взбудоражил всю школу. Прекрасный баянист с отличным тенором, он сразу вписался в коллектив. В школе создали под его руководством инструментальный ансамбль, в котором я стал осваивать необычный для меня струнный инструмент, домр-бас. В ансамбле этот инструмент так же, как в оркестре барабан, задавал ритм. Толстые металлические струны до кровяных мозолей натирали мне пальцы, но что не стерпишь ради музыки!
С появлением ансамбля сразу появились певцы и репертуар. Сильным баритоном пел Гена Налбантов. Еще солистом был Валера Мозер. Очень душевно у него получалась песня "Я работаю волшебником". Пели девочки из старших классов: Женя Скрипникова, Люда Дупак, Лена Обозная. К сожалению, я не могу вспомнить всех девчонок поименно сейчас.
Особенно мне запомнилась одна песня, "Рязанские мадонны", на слова А. Поперечного и музыку А. Долуханяна, в исполнении Гали Шишиной? с такими душевными словами о судьбе жен и матерей в военную годину...
"...Ты встаешь как из тумана, раздвигая грудью рожь,
Ты ему навстречу, Анна, белым лебедем плывешь...>>
Как прекрасно звучала эта песня!... Голос Гали звучал в тишине зала тихо, как будто она пела для себя. Но чем трагичнее становился текст песни, тем больше звенел этот голос. А на словах
"...Встань меж ними равной, Анна, -
Твой солдат погиб в бою. "
голос Гали звучал с надрывом, резко обрывался, далее пауза, в которой не было ни одного звука. Это был крик раненого сердца. Была тишина, и только эхо затихало в глуши зала. И затем только, после паузы, песня продолжалась. При исполнении этой песни в зале всегда люди плакали, потому что вспоминали своих родных, погибших на войне.
А вот из молодежи самой яркой звездой нашей школьной эстрады стала Гарикова Лариса. В ее репертуаре были песни и сольного исполнения - "Костер на снегу", "Над Кронштадтом туман" и другие, которые исполнялись дуэтом с другими солистами.
Анатолий Николаевич Доровских не только прекрасно играл, но и сам сочинял музыку. "Визитной карточкой" нашей самодеятельности стала "Песня о Белореченске", написанная им. Он сам ее играл на большом концертном баяне, а Лариса и Гена Налбантов запевали эту песню в хоре.
Забегая вперед, скажу, что, после окончания школы, Лариса и ее младшая сестра Татьяна, которая тоже была активной участницей самодеятельности, связали свою судьбу с нелегким трудом на ниве культуры. И среди их личных знакомых самые известные артисты кино, театра, исполнители. Мне приятно об этом писать, и радостно от того, что основы всего были заложены именно в нашей школе, в нашем дружном коллективе.
Ведущим на всех концертах самодеятельности был Юра Скороходов. Прекрасный мим, он уже тогда держал внимание зала от начала до конца представления. По окончанию школы он поступил в театральный институт.
В составе агитбригады, вокально-инструментального ансамбля мы много раз выезжали в ближайшие колхозы и совхозы, на предприятия с концертами и всегда находили благодарных зрителей.
Но наибольшую популярность наш ансамбль приобрел с организацией в школе хора. Правда, сначала были немалые трудности в его создании. Самое активное участие в комплектовании хора принял наш завуч старших классов Григорий Васильевич Кукунин. А трудность была в том, что процедура эта проходила в принудительном порядке. Старшие классы, начиная с восьмых, поочередно приводили под руководством Григория Васильевича в класс, и там осуществлялся профессиональный отбор на пригодность к пению и распределение по голосам.
Руководителем хора был уже пожилой мужчина, почти старик. Звали его Иван Иванович. Как мне стало совсем недавно известно от моих бывших "соучастников" по самодеятельности, он был фронтовым другом нашего директора школы Александра Васильевича Пармеева. Иван Иванович носил очки с очень толстыми стеклами, читал текст, придвигая лист почти к самым очкам, но при этом обладал феноменальным музыкальным слухом.
Благодаря такому отбору, из учеников 8-11 классов (тогда было 11летнее обучение) удалось собрать коллектив хора. Я не могу точно назвать цифру, но было нас свыше восьмидесяти человек, а может и больше. Коллективом нас тогда можно было назвать с большой натяжкой. Начались репетиции. Каждый раз Григорий Васильевич лично по списку проверял явку участников. Что говорить, не всем хотелось ходить "по принудиловке", но пришлось, иначе нагоняя не миновать.
Пели в три голоса, каждая группа вела свою партию. Но когда стали делать общие спевки, стало получаться очень красиво, гармонично. Иван Иванович способен был услышать фальшивый голос одного человека, причем в конкретной группе голосов. Он учил нас правильному дыханию, понимать движения его рук.
Для музыкального сопровождения подобрали баянистов, среди них были Виктор Хомченко, Виктор Телешенко, Володя Черняк, он играл и в ансамбле. В дальнейшем, использовали и наш инструментальный ансамбль в полном составе для сопровождения хора. Виктор Черноморов, баянист, совместно с А. Доровских руководил младшей группой хора.
Солистками хора стали те же девочки, которые выступали и с сольным пением. Чем больше мы занимались в хоре, тем больше было у нас интереса к этому. Первые показы были подготовлены к празднику 7 ноября, на торжественном собрании работников нашего ж.д. узла. Репертуар хора уже сформировался, но мне запомнилось исполнение двух, наиболее примечательных песен. Одной из первых песен исполняли "Соловьи" на стихи А. Фатьянова и музыку В. Соловьева-Седого, и мы не ожидали, что наше пение вызовет такой восторг у зрителей. После этого уже не надо было загонять кого-либо на репетиции хора.
Очень эффектно звучала в исполнении хора и сопровождении нашего ансамбля песня "Молодежная" из кинокомедии "Волга-Волга". Песня звучная, зажигательная, с частыми переходами от тихого к громкому звучанию и в очень быстром темпе. "...Эй, грянем сильнее, потянем дружнее ...>> гремело над залом сотней голосов, и, казалось, что сейчас наши зрители сорвутся в пляс....
В 1965 году, весной, мы ездили всем коллективом художественной самодеятельности школы в Ростов, на смотр, который проводил отдел образования Управления Северо-Кавказской железной дороги (СКЖД). Для нас выделили целый плацкартный вагон, который был заполнен участниками до третьих полок. Прицепили наш вагон к поезду ночью, ехали медленно и приехали в Ростов поздним утром. Поставили наш вагон на запасном пути возле мойки вагонов.
Приводить себя в порядок пришлось в полевых условиях, возле вагона, благо воды там хватало для всех. Когда все были готовы, отправились пешком к Дому культуры железнодорожников. Здание ДК находилось за ж.д. путями, напротив вокзала. Мы перешли по переходу, короткая узенькая улица, и вот мы перед зданием ДК. Мы были там первый раз, и нас поразило это строение своей архитектурой. Это было очень просторное здание, целый дворец, с огромным залом, и как мне помнится, не одним. Был еще и малый зал. Его нам отвели для размещения. Кроме нас, там же размещались в разных местах и другие коллективы, от школ СКЖД.
И вот, мы на сцене. Как мы волновались! Ведь это было не простое выступление перед своими родителями, а отчет перед "высшим" руководством, давалась оценка не нам, а школе. Это мы понимали хорошо. Объявляют "Молодежную". С первыми звуками волнение уменьшается. Мы видим только Ивана Ивановича. Каждый взмах его руки для нас сигнал, который никто не имеет права пропустить. И снова гремит над залом мощное " Эй, грянем сильнее...>>. Песня завела и жюри и зрителей из числа участников смотра и сторонних людей. Ведь смотр был открытый для всех.
Первая песня настроила всех нас, и когда объявили "Соловьи", то волнения уже ни у кого не было. Единственное, мы переживали, чтобы не перепутать слова в последнем куплете, где вместо, "пусть солдаты немного поспят", надо было спеть "ребята". И мы шепотом, не поворачивая головы, передавали друг другу это напоминание.
Первые аккорды вступления. Мелодия возникает как бы из ничего, это просто мысль вслух, она еле звучит, заставляя прислушиваться к каждому звуку. "...Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят ...>>. Мужские голоса выводят мелодию неспешно, тихонько, как бы предлагая и слушателям присоединиться к тишине. И в зале действительно установилась такая тишина, что, казалось, была бы слышна и случайная муха. А мелодия уже звучит сама по себе, независимо от исполнителей, рассказывая о нелегкой солдатской судьбе, о надежде на будущее, о коротких минутах отдыха. Но вот в песню незаметно вступают девичьи голоса, она звучит громче, увереннее. Это жизнеутверждающий гимн жизни. А мелодия становится все тише, она звучит, затихая, бесконечно долго. Солдаты спят....
Последние аккорды песни звучали очень долго, наши голоса стихали. Мы смотрели на руки Ивана Ивановича, которые он сводил перед собой, в наших легких уже не хватало воздуха, а его руки бесконечно медленно двигались навстречу друг другу.
Смолк последний звук. Тишина в зале висела, казалось, целую вечность. Мы стояли, не шелохнувшись, подчиненные движению рук Ивана Ивановича. И только когда он опустил руки вниз и повернулся лицом к залу, мы сделали вдох и зашевелились. А зал взорвался оглушительными аплодисментами....
А вечером, в ожидании отъезда, на площадке возле наших вагонов, мы устроили импровизированный концерт. Рядом с нашим вагоном было еще два вагона, из других городов. С нашими "соперниками". Но смотр кончился, и мы, объединившись, экспромтом играли, может и не очень слаженно, но от души. Играли те мелодии, под какие тогда танцевала молодежь. Твист, шейк на ночной танцплощадке танцевали три вагона парней и девчонок. На мосту, у нас над головой, собралась целая толпа, которая шумно выражала нам свое одобрение. А мы просто радовались. Радовались тому, что смотр прошел удачно, радовались своей молодости, успехам. Радовались своей жизни. А наши учителя смотрели на нас, и, наверное, завидовали нашей энергии, нашей молодости.
Эта поездка стала для меня одним из самых памятных событий в моей школьной жизни. Все мы давно в разных краях, но благодаря замечательному изобретению человечества Интернету, мы можем собраться вместе на одной "страничке" и вспомнить торжественные слова, обращенные к зрительному залу:
- Выступает ансамбль художественной самодеятельности железнодорожной школы номер 68 железнодорожной станции города Белореченска. Художественный руководитель....
Док. 646932
Опублик.: 14.02.12
Число обращений: 0
Беляков Алексей Андреевич
|
