Безопасность через деидеологизацию: модернизация как "технологизация"
Я думаю, что мы сползаем
к интенсификации социальных
конфликтов, социальной
враждебности и различным
формам радикализма[1].
З. Бжезинский
Можно соглашаться или не соглашаться
с сущностью идеологии в советский период,
но не уйти от крайней необходимости
создания идеологической надстройки
над нашим обществом[2].
Е. Примаков
Политико-идеологические установки национальной элиты изначально определяли подход к национальной безопасности. Даже в тех случаях, когда правящая элита формально отказывается от любых политико-идеологических установок, либо в качестве таковой провозглашает абстрактную модернизацию, которая в 2010-2011 годы стала внешнеполитической идеологией России. Практика немедленно вносит свои существенные коррективы. Как справедливо пишет А. Пушков, "Должны ли мы опять же ради модернизации пойти на поддержку Соединенных Штатов по Ирану? И, если да, то как далеко? И если завтра встанет вопрос уже не об ограниченных, а о "парализующих" санкциях или даже о военных действиях против Ирана? Ведь он вовсе не снят с повестки дня. Как нам себя вести в этом случае?
Должны ли мы во имя задач модернизации и налаживания отношений с Западом отказаться, например, от нашего негативного подхода к продвижению НАТО на восток? Одобрить присоединение к альянсу Украины? Изменить, дабы не раздражать американцев, наше отношение к режиму Саакашвили, повинному в гибели российских граждан? Или подписать с ЕС невыгодную нам Энергетическую хартию? Или отказаться от признания Абхазии и Южной Осетии на том основании, что это признание не нравится нашим западным партнерам?
Словом, как только этот общеидеологический посыл начинают рассматривать на конкретном уровне, то выясняется, что подчинить внешнюю политику исключительно задачам модернизации совершенно невозможно. На уровне конкретной политики возникают практические задачи, которые нельзя решать в этом диапазоне"[3].
Аналогичные идеологические основания существуют и в развитых странах. Даже в тех, где упорно говорят о партнерстве и отсутствии глубоких идеологических расхождениях с Россией. В этом смысле со времен Н.Я. Данилевского мало, что изменилось. Если в XIX веке Н.Я. Данилевский задавался вопросом: "Права или не права Европа в том, что считает нас чем-то для себя чуждым?"[4], то в XXI веке, по признанию известного немецкого юриста К. Шмита, "часто европейская политика... демонстрирует значительную степень настороженности по отношению к России, которую можно объяснить лишь идеологическими предубеждениями"[5]. С точки зрения политико-идеологической, за два века мало что изменилось.
Даже если они не озвучиваются неизбежно и существуют в латентной форме или маскируются "прагматизмом". Существует великое множество позиций по отношению к идеологии - от "добровольной мистификации" (К. Манхейма) и "опиума для интеллектуалов" (Р. Арона) до "идеологической гегемонии" (А. Грамши)[6]. Нередко в новейшей российской истории это происходило на примитивно-вульгарном уровне. Приведу простой пример. В конце 80-х годов либерально-демократическая общественность активно утверждала, что "Россия сухопутная держава, которой не нужен океанский флот". В результате во многом именно поэтому были ликвидированы авианосные соединения, а из четырех самых мощных в мире атомных крейсеров проекта "Орлан" в строю остался только "Петр Великий". Сегодня, когда пересмотрена эта позиция, суда спешно расконсервируются и модернизируются[7].
К 2011 году в России сложилось, как минимум, несколько подходов к обеспечению безопасности. При этом большинство из них вполне адекватно оценивало перспективу развития соотношения сил в мире и видело острую необходимость в модернизации. Но вот тут-то (в оценке модернизации, ее сути, последовательности и т.п.) в элите наметились существенные расхождения, которые были усугублены неизбежной необходимостью перераспределения национальных ресурсов в интересах модернизации.
Основные три течения, которые (хотят это сегодня признать или нет) доминировали в российской элите, были следующие. Их представители активно заявили о себе в конце 2010 и 2011 году.
Модернизация как технологизация и деидеологизация (Д. Медведев, В. Путин и др.), которые не связывает будущее России с развитием креативного класса и национальным развитием. Даже мегапроект создания "мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира"[8] (Евразийский союз), выдвинутый В. Путиным в октябре 2011 года, всячески дистанцировали от его главной, политико-идеологической составляющей, "упаковывали" в технологическую оболочку. Как писал в октябре 2011 года В. Путин, "Сложение природных ресурсов, капиталов, сильного человеческого потенциала позволит Евразийскому союзу быть конкурентоспособным в индустриальной и технологической гонке, в соревновании за инвесторов, за создание новых рабочих мест и передовых производств. И наряду с другими ключевыми игроками и региональными структурами - такими как ЕС, США, Китай, АТЭС - обеспечивать устойчивость глобального развития"[9].
Новый проект, как и все предыдущие, игнорирует культурно-духовную составляющую, акцентируя внимание на экономическом аспекте. Между тем модернизация вне национально-ценностной системы невозможно. Что хорошо понимают, например, китайские коммунисты. Как пишет известный российский экономист В.Д. Андрианов, "В 2010 г. китайские коммунисты приняли новый моральный кодекс строителей китайского коммунизма, в котором 52 пункта, большинство которых предназначено для борьбы с коррупцией.
С целью повышения эффективности борьбы с коррупцией в 2007 г. в системе Госсовета КНР было создано Государственное управление по предупреждению коррупции (1). Создание специализированного органа в системе исполнительной власти КНР координирует работу в данном направлении в различных органах государственной власти, расширяет сферу антикоррупционной деятельности и возможности предупреждения коррупции.
Для борьбы с коррупцией руководство Китая возрождает и популяризирует конфуцианские ценности и традиции, прежде всего чувство долга перед государством и обществом, неподкупность и др."[10].
Реальное отсутствие такой очевидной связи сегодня, однако, вызывает острое беспокойство, ибо как раз о развитии креативного класса никто в правящей элите России всерьез и не думает. Хотя между путинской и медведевской представлениями о модернизации есть и различия. Так, М. Леонтьев, например, считает их даже принципиальными. По его мнению, "Модернизация по Медведеву простроена на полной, максимально возможной адаптации России к мировым рынкам, тенденциям, структурам, в том числе и инновационным. То есть задача России - вписаться на достойном уровне в ту индустрию инноваций, которая существует в мире, и занять там какую-то нишу. Эта позиция (притом, что она амбициозна) вторична, потому что все транснациональные структуры имеют своего хозяина, бенефициара. Их управляющие системы находятся за пределами России. И даже если они нас возьмут в достойные подрядчики, конечными бенефициарами и центрами инноваций мы не будем никогда. Но эта позиция прагматична, адекватна, рыночна и, как многие считают, реалистична"[11].
На мой взгляд, М. Леонтьев очень точно обозначил подход Д. Медведева и его окружения, как и их мировоззрение.
Другое дело, что, по мнению М. Леонтьева, подход В. Путина отличается принципиально: "В рамках другой концепции, которой Россия придерживалась ранее, ситуация выглядит иначе. Эта концепция построена на том, что серьезной, реальной, качественной модернизации, которая может позволить нам сохранить историческую субъектность, в такой парадигме добиться нельзя и упор надо делать на собственные силы. Почему Путин делает акцент на усилиях государства? Потому что в той картине мира, которую он видит, никто больше в модернизации не заинтересован - ни частный бизнес, ни иностранные инвесторов"[12].
"Упора на собственные силы" никто не делал. Ни А. Кудрин, который вплоть до октября 2011 года руководил финансами, ни И. Шувалов, - никто ни в администрации В. Путина, ни в правительстве В. Путина. Так, именно в последние годы в ГРУ ГШ России (т.е. в "период модернизации") "были прекращены все опытно-конструкторские и научно-исследовательские работы в специализированном НИИ", а "многие возможности, - по словам ветеранов, - "полностью утрачены"[13].
А, между тем, будущее соотношение сил в мире и мощь России будет зависеть прежде всего от этого фактора, что можно изобразить на следующем рисунке.
В сентябре 2010 года американский Национальный совет по разведке (NIC) обнародовал доклад "Глобальное управление-2025: в переломной точке". Интерес наших СМИ вызвало лишь шестое, вполне приемлемое, по их мнению, место России в рейтинге мировой мощи-2025. В целом первенство эксперты сохранили за США, затем следуют Китай, Евросоюз, Индия и Япония. Как справедливо заметил И. Юргенс, в нашей прессе обошли вниманием то, что наша мощь - убывающая в отличие от китайской или индийской. И далее: "остались незамеченными и те замечания, которые содержатся в ответах российских ученых, опрошенных NIC: Многие полагают, что российская стратегия модернизации непоследовательна, и среди людей мало веры в перемены", - так резюмированы эти ответы в докладе"[14].
И, действительно, о малой вере в перемены свидетельствует неуменьшающаяся "утечка мозгов", разрушение того "человеческого капитала", на базе которого только и может развиваться отечественный инновационный сектор. Напомню цифры, недавно приводившиеся в прессе Национальной ассоциацией инноваций: российская профессиональная эмиграция в США в 2009 году составила 48 тысяч человек, в Израиль - 12 тысяч, в Австралию - 10 тысяч. Сейчас только в Соединённых Штатах на постоянной основе трудится почти миллион российских ученых и специалистов. А ведь уезжают, в большинстве своем, именно лучшие, те, кто создают сегодня более четверти американских технологических новинок.
Следующее направление в оценке модернизации - модернизация как идеология к которой я отношу себя, целый ряд других авторов и даже политиков, чья позиция не получила в 2010-2011 годы медийной и политической поддержки, хотя активизация деятельности летом-осенью 2011 года ряда центров (Социально-консервативной политики Ю. Е. Шувалова, Социально-экономической политики В.Н. Федорова и др.) даже в "Единой России" и ОНФ, безусловно, стала заметной.
С точки зрения модернизации, эта позиция отражала необходимость создания идеологии национальной модернизации, способной обеспечить России не только технологической, но и общественно-политический прорыв. Такой прорыв, первенство по ряду направлений НТП, рассматривался в качестве обязательного условия сохранения национального суверенитета и опережающего национального развития.
С точки зрения безопасности, такая модернизация означала создание или воссоздания собственных научных и технологических школ, без которых невозможно в будущем обеспечить национальную безопасность. Приведу пример. Группа исследователей из американского университета штата Иллинойс создала модель обработки больших объемов данных на суперкомпьютере, которая позволила предсказать время и место социальных выступлений в арабских странах в 2011 году. Более того, исследователи уверены, что их модель способна предсказать социальное поведение больших групп людей, т.е. прогнозировать, а значит, во многом, и управлять социальными процессами. В том числе и в других странах. Не случайно ЦРУ финансирует деятельность агентства The Intelligence Advanced Research Projects Activity (IARPA). Это не только по созвучию названия, но и по методам работы - аналог знаменитого агентства Пентагона DARPA (Defense Advanced Research Projects Agency). IARPA финансирует компании и ученых, которые представляются перспективными для решения стоящих перед агентством задач. Задачи формулируются по-разному, но направлены на достижение одной цели: технологическое и интеллектуальное превосходство США над, если употреблять советские штампы, потенциальным противником в новом, сетевом мире[15].
И третье направление - модернизация как либерализация (И. Юргенс и др.). Именно это третье направление - наиболее идеологизировано, а значит создает наибольшее количество проблем, не решая их. Как заметили в свое время Е. Примаков и М. Хрусталёв, "... особенно мощным стимулятором псевдопроблем является идеология радикального толка...>>[16]
"Модернизация", как заявленная политическая цель, таким образом заменила собой в реальной политике не только концепцию внешней политики, т.е. сознательно заменила собой гораздо более сложный и приоритетный идеологический и политический процесс, но и сведена во многом к примитивной "технологизации". На известном рисунке это выглядит следующим образом.
"Модернизация - технологизация" предполагает модернизацию преимущественно одного, причем не самого важного, вида ресурсов - промышленных активов, - который составляет 15-20% всех ресурсов и национальных богатства страны. Как видно, в числе приоритетных политических целей задача модернизации НЧП не стоит. Причем эта технологическая модернизация идет через внешние заимствования, которые прямо противоречат интересу развития НЧП, прежде всего национальной нации и образования.
Примечательно, что собственно закупки технологий никогда не являлись решающим фактором модернизации. И в будущем таковыми точно не будут. Так, по оценке специалистов успех внедрения нанотехнологий зависит от следующих факторов[17].
Как видно, внедрение нанотехнологий только на 10% зависит от закупок новейшего оборудования, т.е. "технологизации". "Кадры" - на 350% важнее, чем технологии, а долгосрочное финансирование (мотивация) - на 400% .
Но интерес проявляется прежде всего к технологиям, точнее - закупкам. Причина понятна: на этом финансовом поле быстрее всего можно заработать.
Соответственно, с точки зрения национальных интересов, такая цель отражает не столько общенациональные интересы или даже социальные/классовые), сколько групповые, а именно: интересы элиты, появившейся при В. Путине и Д. Медведеве, которая не заинтересована в развитии НЧП.
Другой аспект проблемы - модернизация через заимствования неизбежно ведет к чрезмерному росту влияния внешних факторов. Прежде всего тех стран, которые обладают современными технологиями и знаниями. Получается, что такая "технологическая" модернизация оказывает негативное влияние, как минимум, следующим образом:
- не охватывает большинство национальных ресурсов, а лишь их незначительную часть. Не ведет к росту НЧП, повышению качества общества и госуправления, не влияет непосредственно на модернизацию использования природных ресурсов (косметические рассуждения об энергосбережении и т.п. не являются по сути политической линией, а выступают частными пожеланиями президента и премьера);
- подменяют реальную политическую цель - рост могущества нации (прежде всего за счет роста НЧП) средством, которым является сотрудничество. Это средство далеко не абсолютно и требует, как минимум, ответного стремления другой стороны. Это искреннее стремление может быть развито до определенного предела;
- усиливает чрезмерно влияние внешних факторов, превращая их в доминирование, подмену национальных интересов интересами развитых стран;
- меняет систему приоритетов, когда базовые, национальные интересы, уступают место групповым интересам части российской элиты.
Во многом эта технологическая логика, успешно апробированная какое-то время Китаем, совпадает с "идеологией" В. Суркова, заявившего, что "наша идеология - технология". Со всеми вытекающими из этой логики недостатками. Прежде всего в социально-политической области. Так, проведенные осенью 2010 года Центром стратегических разработок (ЦСР) исследования, показывают, что значительная часть креативного класса и часть правящей элиты по разным причинам не только не востребована и не вовлечена в процесс модернизации, но и находится в оппозиции к власти. Эту часть только в Москве оценивают в 500 000 человек![18] Даже ряд правых либералов понимает ущербность такого подхода. Прежде всего потому, что настоящих правых либералов в России мало, а партий - вообще нет. Есть компиляторы - западники, называющие себя либералами. "Следует признать, что с 1917 года в нашей стране не было правых партий..., - пишет правый либерал Д. Дробницкий. И далее формулирует какой должна быть социальная основа и экономическая политика правых: "Правый политик опирается на реальный сектор экономики и на средний класс. Мелкий и средний бизнес, основу среднего класса, особенно в области производства, грузоперевозок, оказания общественно значимых услуг и строительства, надо максимально освободить от налогового бремени и бюрократических процедур, сделать регулирование в областях его деятельности простым и определяемым только законами прямого действия. Должно всячески поощряться вплоть до полного налогового возмещения и бесплатного предоставления земли и доступа к инженерной инфраструктуре инвестирование частного капитала и персонального заработка в личное жилье, образование, медицинское страхование и охрану здоровья. Стратегической целью должно быть такое положение вещей, где личный успех каждого человека неразрывно связан с развитием производственных мощностей, освоением земель и увеличением общенационального богатства"[19].
Из процесса модернизации и мобилизации фактически исключается большинство наиболее способных творческих личностей, составляющих главную часть национального богатства, национальной мощи и, соответственно, возможностей обеспечить национальную безопасность. "Деидеологизация" - главная причина этому[20].
Этот огромный невостребованный ресурс, который может развивать наукоемкие отрасли экономики сверхбыстрыми темпами, до 40% ежегодно. Именно это и есть реальная модернизация и опережающее развитие. Об этом я не раз писал еще в начале нынешнего десятилетия[21]. Это подтвердилось, в частности, в первой половине нового десятилетия XXI века, когда подотрасли ИКТ ежегодно давали прирост в 40%, что в целом способно обеспечить рост ВВП до 15% ежегодно за счет развития отечественных отраслей, т.е. реальной модернизации, в которую вовлечены отечественные мозги.
Проблема, однако, заключается в том, что на нынешнем этапе развития заимствование чужих технологий не способно уже обеспечить не только опережающих темпов развития, но и защиты самых основных интересов национальной безопасности. Просто потому, что заимствования всегда будут хуже и позже оригиналов, особенно в военно-технической области. Между тем, похожи, что российская элита в 2008-2011 годах избрала именно этот путь. Например, закупка французских вертолетоносцев "Мистраль" вполне укладывается в эту логику, хотя у меня возникает несколько вполне понятных вопросов:
Вопрос N 1. Зачем, для каких военно-политических задач России необходимы авианосцы и вертолетоносцы? Какова наша военная и морская доктрина, предписывающая нам тратить огромные средства на эти суда и суда сопровождения?
Вопрос N 2. Мы отдаем миллиардные заказы, чтобы поддержать французскую оборонную промышленность, вместо того, чтобы развивать собственное судостроение. Отрасль, которая за последние 20 лет практически исчезла, могла бы поучить эти заказы[22].
Вопрос N 3. Обслуживание этих комплексов также будет происходить с помощью французских специалистов, но если случится кризис (как, например, грузино-осетинский 2008 г.), когда Франция фактически поддержала ультиматум Запада в отношении России, сможем ли мы рассчитывать на сохранение контроля, прежде всего с точки зрения систем боевого управления, над этой группировкой?
Вопрос N 4. Не создавая своих военных судов, мы будем вынуждено привязаны к Франции, ее промышленности. В свое время Франция решила создавать собственные ядерные силы, опираясь на собственную технологическую базу, хотя и оставалась членом НАТО. Неужели этот урок нам ни о чем не говорит?
Наконец, главное: закупка чужой техники и технологии вообще не является модернизацией. Они могут стать таковыми, если отечественная политика (как и в Китае) будет предусматривать дальнейшее развитие этих технологий уже на отечественной базе.
Понимая это, политическое руководство страны пытается административно-финансовыми средствами "принудить" экономику к модернизации. "Сейчас, по данным ведомства Эльвиры Набиуллиной, 46 компаний с госучастием, которые производят около 20% ВВП, представили в министерство свои инновационные программы. Эти программы предполагают совокупные инвестиции в инновации в 2011 году на уровне 700 млрд руб., из них 230 млрд руб. будут направлены на НИОКР. К 2013 году инвестиции вырастут уже до 1,5 трлн руб.
Кроме того, в ближайшие дни правительство окончательно утвердит своим постановлением стратегию МЭР "Инновационная Россия-2020". Согласно этой стратегии, доля промпредприятий, осуществляющих технологические инновации, должна вырасти до 40-50% в 2020 году с примерно 9% в 2010 году; удельный вес экспорта российской высокотехнологичной продукции на мировой рынок должен вырасти до 2% в 2020 году с 0,35% в 2008-м; валовая добавленная стоимость инновационного сектора в ВВП должна вырасти до 17-18% в 2020 году с 12,7% в 2009 году; доля инновационной продукции в общем объеме промышленной продукции должна увеличиться до 25-35% в 2020 году с примерно 5% в 2010 году; внутренние затраты на исследования и разработки должны возрасти до 2-3% от ВВП в 2020 году с 1,3% в 2010-м, и более половины этих затрат должно приходиться на частный сектор"[23].
Не является, строго говоря, модернизацией и техническое переоснащение или продление сроков службы существующих технологий и видов техники. В этом смысле заявленная модернизация Стратегических ядерных сил (СЯС) России, например, является не более чем развитием существующих вооружений и военной техники, хотя, по мнению А.Г. Арбатова, "на первом месте (среди государств, осуществляющих модернизацию своих ядреных вооружений - А.П.) стоит Россия, которая "только по официальным данным одновременно ведет научно-исследовательские работы (НИР), опытно-конструкторские работы (ОКР) или развертывает в боевом составе три типа МБР ("Тополь-М", РС-24 "Ярс", новую "тяжелую" ракету; а также систему необъявленного типа с планирующим боевым блоком для прорыва ПРО).
Флот имеет в разной стадии строительства четыре ПЛАРБ 955 проекта и две системы БРПЛ ("Синева" и "Булава-30"), а ВВС продолжают закупать ТБ типа Ту-160, испытывают новую КРВБ и планируют новый перспективный тяжелый бомбардировщик. Также развертываются ОТР типа "Искандер" и, возможно, другие системы носителей ТЯО.
Правда, темпы модернизации СЯС являются весьма низкими (по 10-12 стратегических ракет в год, один ТБ за несколько лет, а первая ПЛАРБ нового проекта строилась более 13 лет). Кроме того, необходимо хоть в какой-то мере восполнять сокращение численного состава СЯС на сотни единиц в год ввиду вывода из строя систем, которые развертывались крупными параллельными сериями в 70-90-е годы прошлого века. Тем не менее такая многотипность программ выглядит неоправданно, с учетом значительно меньшего объема военного бюджета России, чем у других стран НАТО и КНР, огромных нужд модернизации сил общего назначения (СОН) и других потребностей военного реформирования"[24].
В противоположность России США не занимаются "модернизацией" своих СНВ, а продлевают их срок. Они работают над созданием качественно новых систем и видов оружия, включая ПРО. Особенно в области систем боевого управления, связи, разведки, обнаружения.
Вот почему под реальной модернизацией следует понимать не технологические заимствования, или развитие существующих технологий, а развитие прежде всего национального человеческого потенциала, способного:
- с научно-технической точки зрения, дать качественно новые товары и услуги (а это и есть, строго говоря, инновации по общепризнанному определению);
- с экономической точки зрения, - опережающие темпы развития экономики (как в Китае, например);
- с военно-политической точки зрения, создание эффективных национальных вооруженных сил и средств, соответствующих мировым требованиям;
- с социальной точки зрения, - вовлечения в процесс модернизации главной движущей силы современного общества - творческого (креативного) класса.
В целом внешнеполитическая концепция модернизации отражала - профессиональную и нравственную, - эволюцию взглядов российской элиты в последние годы, провести переоценку мировых реалий и внутрироссийских особенностей развития. Как видно, многое не удалось. Что-то - только "обнаружилось", но осталось не реализованным. И, прежде всего с точки зрения роста значения НЧП и влияния общественных институтов, превратившихся в важнейшие факторы мировой политики. Более того, такая эволюция нашла свое отражение в целом ряде нормативных документов, принятых в 2008-2010 годах, например, "Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации", где, в частности, говорилось о том, что "Увеличение добавленной стоимости в экономике происходит сегодня в значительной мере за счет интеллектуальной деятельности, повышения технологического уровня производства и распространения современных информационных и телекоммуникационных технологий"[25].
Вместе с тем, повторю, у этой скромной и явно недостаточной эволюции взглядов российской элиты есть, как минимум, два существенных недостатка.
Во-первых, "технологизация" самого понятия модернизация, которая означает явно упрощенное представление, ставящее по сути знак равенства между заимствованием технологий и модернизацией. Это - ошибочная идеология, сформулированная В.Сурковым в упрощенной формуле: "Наша идеология - технология". Она, может быть, была справедлива для Китая образца 80-х годов прошлого века, не имевшего развитой научно-технической базы, но не для России, которая сохранила ещё часть огромного интеллектуального богатства СССР.
С точки зрения угроз национальной безопасности, такая стратегия абсолютно не адекватна. Она не может противопоставить этим угрозам реальный военный потенциал, который может быть создан только на основе национальной военной промышленности, НИОКР и фундаментальных исследований. Примечательно, что в "Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года" эти угрозы описаны вполне объективно: "Угрозами военной безопасности являются: политика ряда ведущих зарубежных стран, направленная на достижение преобладающего превосходства в военной сфере, прежде всего в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооруженной борьбы, стратегических вооружений в неядерном оснащении, формирования в одностороннем порядке глобальной системы противоракетной обороны и милитаризации околоземного космического пространства, способных привести к новому витку гонки вооружений, а также на распространение ядерных, химических, биологических технологий, производство оружия массового уничтожения либо его компонентов и средств доставки (подч. - А.П.)[26].
И далее в "Стратегии" говорится: "Негативное воздействие на состояние военной безопасности Российской Федерации и ее союзников усугубляется отходом от международных договоренностей в области ограничения и сокращения вооружений, а также действиями, направленными на нарушение устойчивости систем государственного и военного управления, предупреждения о ракетном нападении, контроля космического пространства, функционирования стратегических ядерных сил, объектов хранения ядерных боеприпасов, атомной энергетики, атомной и химической промышленности, других потенциально опасных объектов"[27].
Очевидно, что ни одна из этих угроз не может быть нейтрализована с помощью технологических заимствований.
Во-вторых, такая "технологическая" идеология ведет неизбежно к принижению роли и значения национального человеческого потенциала, фактическому исключению креативных социальных слоев из процесса модернизации. В самом деле, если мы ориентированы на зарубежные достижения и заимствования, то мы неизбежно перестаем считать собственную науку и образование приоритетами. Что и произошло в России. В конечном счете такая идеология ведет к либерализации внешней политики (что отметили с озабоченностью многие российские партнеры в конце 2010 года), ее односторонней ориентации на Запад, а, в конечном итоге, к ослаблению национальной безопасности.
В этом смысле не следует питать излишних иллюзий: система международной безопасности, "новая архитектура" не может опираться только на сотрудничество, дипломатию и новые международные институты. Они лишь дополняют национальную мощь страны, которая в XXI веке предопределяется качеством НЧП. Причем дополняют тем успешнее, чем выше НЧП.
В полной мере эту идею можно было бы развить следующим образом: решающим фактором, определяющим соотношение сил в мире станет потенциал человеческой личности, точнее - накопленный и эффективно реализуемый национальный человеческий капитал. Причем внешняя политика и политика безопасности недвусмысленно должны ставиться не просто на службу идее внутренней модернизации, но именно идее развития НЧП. Такая логическая связь может быть просто проиллюстрирована на следующем рисунке, где НЧП выступает в качестве инструмента влияния и даже давления.
Другими словами, НЧП выступает как вполне универсальное средство укрепления международных позиций России - в области внешней торговли, гуманитарных институтов, военно-технических возможностей (включая ВТС) и т.д., - которое становится реальным инструментом влияния России в мире. И, конечно же, главным национальным инструментом внешней политики и обеспечения международной безопасности.
Сегодня таких средств реального влияния у России почти не осталось. Попробуем провести "инвентаризацию":
- военное превосходство ("советская угроза") не существует, а фактор российской военной силы реально девальвирован;
- союзы и союзники отсутствуют;
- внешнеэкономические инструменты влияния и давления ограничены энергоресурсами;
- технологические преимущества растеряны;
- накопленное СССР влияние в общественном секторе и образовании практически исчезло;
- культурное и духовное влияние существенно ослаблено;
- идеологическое лидерство отсутствует и т.д.
Усиление внешнеполитических позиций России и формирование реально действующей системы международной безопасности возможно только тогда, когда резко возрастет национальная мощь России, которая сегодня, повторю, предопределена качеством и мощью НЧП. Развитие НЧП позволит:
- укрепить эффективность военной силы через создание высокотехнологичных мобильных вооружений и военной техники;
- привлечь к себе союзников за счет развития связей в области науки, культуры, образования, здравоохранения;
- создать привлекательные внешнеэкономические технологии, идеи, открытия, сделать Россию, структуру ее экспорта, реально привлекательной;
- расширить систему обменов и гуманитарных связей, прежде всего в области образования, включая влияние российских институтов гражданского общества;
- заявить об идеологическом лидерстве, которое сегодня является обязательным атрибутом любой великой державы.
Необходимо провести переоценку роли НЧП во внешней и внутренней политике страны именно с точки зрения его роли в качестве внешнеполитического инструмента. Подобная переоценка роли НЧП нужна и в современных международных реалиях. Она - принципиально важна. Мир стремительно меняется и стоящая перед Россией задача модернизационного рывка зависит во многом, как справедливо подчеркивает академик А. Торкунов, "от "адекватной оценки современной ситуации"[28] российской элитой.
Прежде всего такая адекватность нужна в области международной и европейской безопасности, которые определяют не только реальность угроз, но и степень и качество международного сотрудничества, т.е. во многом предопределяют те условия, в которых будет происходить модернизационный рывок России в XXI веке.
А также такая адекватность необходима для того, чтобы выбрать правильную стратегию модернизации. В нынешних объективных условиях это прежде всего развитие НЧП. И здесь можно было бы опять учесть опыт Китая, который четко определяет приоритеты модернизации, удивительно точно совпадающие, на мой взгляд, с приоритетами модернизации России:
- рост душевых доходов, исправления катастрофических диспропорций между отдельными социальными группами и регионами страны:
- увеличение до мирового уровня расходов консолидированного бюджета на науку, образование, здравоохранение;
- повышение эффективности государственного управления и борьба с коррупцией (где весьма полезен был бы, например, опыт Гонконга)[29];
В итоге модернизация, в т.ч. внешнеполитическая, выражается в показателях социальных настроений, т.е. ощущениях каждой отдельной личности, которые и составляют в совокупности НЧП. И здесь, кстати, можно говорить о серьезных неудачах в процессе модернизации. О чем свидетельствует, например, такой показатель, как показатель индекса социальных настроений[30]. Так, 16-19 апреля 2010 г. Аналитический Центр Левады (Левада-Центр) провел опрос по репрезентативной выборке 1600 россиян в возрасте 18 лет и старше в 130 населенных пунктах 45 регионов страны. Распределение ответов на некоторые вопросы этого исследования приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов[31].
Как видно в апреле 2010 года Индекс социальных настроений (ИСН) снизился до 110 пунктов (падение на 4% по сравнению с февралем). С начала 2010 года общественные настроения ухудшились, т.е. так и не реализовался даже слабый положительный потенциал роста общественного оптимизма, на который были надежды в конце 2009 года. Фактически ИСН к концу 2010 года опустился до надежд, связанных с приходом к власти В. Путина в 2000 году, а в 2011 году упал еще ниже. На мой взгляд, результат - удручающий. Не случайно, что число отъезжающих граждан России за рубеж в первом десятилетии стабильно оставалось высоким. Порядка 60-70 тыс человек, как правило, хорошо образованных, уезжали за границу на постоянное место жительство. Причем это были в своем большинстве представители творческих, креативных социальных слоев. Россия продолжала ежемесячно терять не только миллиарды долларов, убегающих за рубеж, но и десятки миллиардов долларов, капитализированных в ИЧП.
События декабря 2010 года на Манежной площади были весьма симптоматичны. Это, конечно же, не был ни национализм, ни, тем более, фашизм. Они охватили не только Москву, но и десятки других регионов страны. За ними стоял очевидный протест граждан, которые не видели социальной перспективы, не надеялись на справедливость и не верили власти.
Из этого опроса можно сделать и другой вывод: идеология "технологической модернизации" не только не встречает массовой поддержки и не создает социальной опоры власти, но и ведет к ослаблению политической поддержки Д. Медведева. Это - очень тревожный симптом: позиция России в мире и ее способность защищать национальные интересы зависят прежде всего от политической поддержке обществом внутри России. А такая поддержка, очевидно, падает. Падает и способность страны обеспечить международную и национальную безопасность, которая не может быть компенсирована в долгосрочной перспективе никакой новой правовой архитектурой международной безопасности.
В основе этих негативных тенденций лежит неверный путь развития, который фактически был сделан правящей элитой в 90-е годы, и от которого, не смотря на декларации и, возможно, искренние попытки руководства страны, Россия не отошла в первом десятилетие XXI века, развиваясь по экстенсивно-ресурсному сценарию. Сценарию в основе которого нет внятной идеологии, отвечающей потребностям нации, но есть практика следованию либеральной традиции.
Этот сценарий продолжает вести к деградации НЧП. Даже подъем ВВП в 2000-2008 годах показал, что пределы роста НЧП в рамках существующей модели очень ограничены. Так, эпидемия убийств и самоубийств, охватившая Россию в 90-е годы, не была преодолена. Что хорошо видно на графике, отражающем взаимосвязь между динамикой ВВП и смертностью от этих случаев[32].
Из этого графика, в частности, видно, что российский кризис к 2009 году не был преодолен. Когда же наступил мировой кризис, наиболее сильно затронувший Россию, старая модель экстенсивного развития была окончательно дискредитирована. Что были вынуждены признать многие на Западе.
Предложив "технологическую" модернизацию, российская правящая элита попыталась выйти на новую модель развития, которая, на самом деле, была "старолиберальной". И которая также оказалась естественно неудачной.
Можно, конечно же, все списать на кризис 2008-2010 годов. Но этот кризис в минимальной степени затронул страны, которые развивались по национально-ориентированному сценарию модернизации, прежде всего Китай, Индию, Бразилию. А значит, следует признать: такой выбор российской модернизации был неудачным. Что подтверждают все социальные параметры развития российского общества. И, прежде всего, инфляция, которая стремительно вела к обнищанию и без того узкого слоя творческого класса. На фоне ограничений заработной платы, массовых увольнений и падения ВВП инфляция в 2010 году в России оказалась значительно выше, чем в Европе: цены за этот период в нашей стране росли в 6 раз (!) быстрее, чем в странах Евросоюза[33].
Другими словами, предложенная Д. Медведевым модель модернизации оказалась абсолютно неэффективной. Ни с экономической, ни с демографической, ни с социальной точек зрения.
С точки зрения национальной безопасности, к 2011 году это означало, что нация перестала верить своему руководству, а внутриполитическая стабильность поставлена под вопрос.
Россия ускоренно развивается по пути, предсказанному в 2002 году Г. Киссинджером развивающимся странам. Пути, основанном на сознательном выборе российской элитой ресурсного сценария развития, который в конечном счете ведет к внешней зависимости и социальным проблемам. Как заявил тогда Г. Киссинджер, "Пропасть между миром экономики и миром политики представляет собой ахиллесову пяту всего процесса глобализации... Около 20% такого хозяйства (в развивающихся странах - А.П.) будет принадлежать международной (экономической) системе - в основном в качестве компонентов огромных транснациональных корпораций. Остальное - что, вероятнее всего, затронет большую часть населения - будет являть собой отсталую сферу, не способную обеспечить людям ни доходов, ни рабочих мест, ни возможностей, связанных с глобализацией. Такая дихотомия чревата ростом негодования, обращенного против Соединенных Штатов, и социальными волнениями...>>[34].
И это уже хорошо понимают в образованной части населения России. Действительно, развитым странам сегодня интересно порядка 20% российской экономики, связанной с сырьевым бизнесом. Именно эта часть интересует и международные корпорации. Но российское общество вряд ли с этим согласятся. У нас был и (пока что) еще остается выбор. Выбор в пользу развития НЧК, возвращения себе утраченные позиции в научно-технической области. Это и будет настоящей модернизацией.
Но для этого необходимо сначала реально отказаться от идеи сырьевой экономики, точнее - от прежнего либерального (политического) выбора в пользу сырьевой экономики. Сегодня на самом высшем уровне мы декларируем свое намерение идти по инновационному пути развития, но на всех остальных уровнях власти мы в действительности продолжаем идти по экстенсивно-сырьевому пути развития. Это видно на пример бюджетной политики, налоговой политики, таможенной политики и т.д. Даже в области энергетики мы становимся не конкурентоспособными. По оценкам к 2012 году тарифы на электроэнергию в России будут выше, чем в США[35].
По мнению гендиректора компании "Финэкспертиза" А. Микаэляна, "Из трех основных мировых конкурентных преимуществ - дешевое производство (то, чем и воспользовался Китай), технологии и сырьевые природные ресурсы - мы пошли по самому простому, третьему пути"[36].
Этот "самый простой" путь неизбежно ведет нас к тем странам, которые описал Г. Киссанджер. И не стоит питать иллюзий. В первом десятилетии XXI века мы ускоренно шли именно в этом направлении. И политические декларации В. Путина и Д. Медведева об инновационности не в счет. Существует огромный разрыв между ними и реальностью: декларируя на политическом уровне инновационный путь развития, мы на самом деле выбрали для себя путь превращения в сырьевой придаток развитых стран. Со всеми вытекающими из этого последствиями - отсталостью, социальной нестабильностью, архаичной экономикой, зависимостью от импорта готовых продуктов. Если сегодня она составляет в медицине более 70%, продовольствии - более 50%, то тенденция ближайшего будущего прогнозируется ЦБ как нарастающая[37].
Весьма скоро, если не изменится политический курс, Россия окончательно превратится в страну, где в обмен на энергоресурсы покупается абсолютное большинство товаров и услуг, в государство-рантье, не способное к самостоятельной экономической деятельности. Это будет конец государства, за которым неизбежно последует и конец нации.
Как видно перспектив в модернизации "по деидеологизированному" сценарию нет. И, наоборот, предложенная в 90-х годах Н. Назарбаевым и лишь потом поддержанная В. Путиным идеологическая модернизация - создание Евразийского союза - может стать основой для модернизационного мегапроекта. Не случайно Н. Назарбаев в октябре 2011 года писал: "Это будет мощное объединение. Совокупный ВВП трех стран составляет почти $2 трлн, промышленный потенциал оценивается в $600 млрд, объем выпуска продукции сельского хозяйства - порядка $112 млрд, а общий потребительский рынок - более 165 млн человек.
В ХХI столетии невозможно представить, чтобы Евразийский Союз состоялся как успешный центр глобальной силы вне четко прослеживающихся трендов глобального развития...
Сегодня важным условием модернизации наших стран, создания наукоемких инновационных экономик является активное наращивание инвестиционного и технологического сотрудничества с США, Евросоюзом, Китаем, странами Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества.
Следует учитывать и важные аспекты процесса конструирования новой глобальной системы безопасности. В принятой почти год назад по моей настойчивой инициативе Астанинской декларации саммита ОБСЕ впервые была обозначена цель создать единое и неделимое пространство евроатлантической и евразийской безопасности"[38].
_____________
[1] Бжезинский ждет народный бунт в США // Аргументы недели. 2011. 20 июля.
[2] Примаков Е. Достижения не должны заслонять проблемы // Российская газета. 2011. 14 января. С. 6.
[3] Пушков А. Внешняя политика России и ее национальные интересы в XXI веке. М.: МГИМО(У), 2011. С. 101.
[4] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Изд. шестое. Из-во "Глаголъ". С.-Петербург Университет, 1995. С. 44.
[5] Барабанов О.Н., Клименко А.И. Перспективы формирования общего идеологического пространства России и Европейского Союза. М.: МГИМО(У), 2010. С. 11.
[6] Гуселетов Б.П., Великая Н.М. Социал-демократические и социалистические партии в странах СНГ: институализация, практика, перспективы. М.: МГИМО(У), 2011. С. 15.
[7] Крамник И. Собрать "Петра Великого" вернутся в строй // Известия. 2011. 21 сентября. С. 1.
[8] Путин В.В. Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня // Известие. 2011. 4 октября. С. 3.
[9] Путин В.В. Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня // Известие. 2011. 4 октября. С. 3.
[10] Андрианов В.Д. Практика и методы борьбы с коррупцией в Китае. 2010. 22 ноября / http://www.viperson.ru
[11] Леонтьев М. Возвращение Путина абсолютно естественно // ВВП. 2011. N 8 (68). С. 71.
[12] Леонтьев М. Возвращение Путина абсолютно естественно // ВВП. 2011. N 8 (68). С. 71.
[13] Шурыгин В. За кулисами ГРУ // Солдаты России. 2011. N 79 (89). С. 12-13.
[14] Юргенс И. Сила слабости // Российская газета. 2011. 11 января С. 4.
[15] Майорова А. Агрегатная оценка работы коллективного разума и прочие высокие технологии // Коммерсантъ. Наука. 2011. 3 октября. N 7 (7). С. 48.
[16] Примаков Е.М., Хрусталёв М.А. Ситуационные анализы. Методика проведения. М.: МГИМО(У), 2006. С. 20.
[17] Канкуро Е. Ориентир для нано // Российская газета. Наука. 2011. 12 октября. А. 4.
[18] Сергеев М. Засадный полк модернизации // Независимая газета. 2010. 16 ноября.
[19] Дробницкий Д.О. Мобилизация - справа // Независимая газета. НГ-политика. 2011. 20 сентября. С. 11.
[20] Правящая элита стала реально осознавать опасность такой деидеологизации, инициировав летом 2011 года деятельность социально-консервативных кругов. Так, Ю. Шувалов и А. Исаев в сентябре 2011 года даже заявили, что "консервативная идеология есть фундамент модернизации". Важно и то, что Ю. Шувалов подчеркнул оригинальность российского курса, сказав, что "Нам предлагают и европейский проект, и курс, ориентированный на интеграцию с азиатской частью континента. Однако Россия - это одно из немногих в мире государств, которое может успешно развиваться, рассчитывая на собственные силы". Выбор России, пояснил оратор, - "это выбор самостоятельного курса". (См.: Самарина А. Консервативный марш-бросок партии власти // Независимая газета. 2011. 19 сентября. С. 1.).
[21] См., например: Подберезкин А., Макаров А.В. Стратегия для будущего президента России. М.: РАУ-корпорация, 2000. Январь.
[22] В июле 2011 года, кстати, профсоюзы судостроителей ясно выступили по этому вопросу против политики Минобороны РФ.
[23] Башкатова А. Плановая экономика инновационного будущего // Независимая газета. 2011. 24 октября. С. 4.
[24] Арбатов А.Г. Ядерная перезагрузка и международная безопасность // Политические исследования. 2011. N 3 (123). С. 44-45.
[25] Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации
(Утверждена Президентом Российской Федерации В.Путиным 7 февраля 2008 г. N Пр-212). Аналогичные признания были сделаны и в других концепциях и стратегиях, включая отраслевые и региональные стратегии, т.е. тема НЧП стала дежурной темой всех официальных документов. Так, даже в проекте стратегии развития легкой промышленности России до 2020 года отмечается: "Реализация мероприятий Стратегии позволит повысить конкурентоспособность российских компаний, укрепить их позиции и завоевать новые сегменты на внутреннем и внешнем рынках. Доля продукции отечественного производства на российском рынке должна составить не менее 50%. Не менее 80% товаров легкой промышленности России должны иметь инновационный характер и патентную защиту (товарный знак, полезная модель). Это будет способствовать обеспечению экономической и экологической безопасности, повышению обороноспособности России, развитию регионов, созданию новых рабочих мест" (См., например. Проект стратегии развития легкой промышленности России до 2020 года. Министерство промышленности России. 12.08.2009 / http://stra.teg.ru/library/ strategy.).
[26] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. - Утверждена Указом Президента РФ от 12 мая 2009 г. / www.kremlin.ru
[27] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. - Утверждена Указом Президента РФ от 12 мая 2009 г. / www.kremlin.ru
[28] Торкунов А. Дефицит демократии и международное сотрудничество // Международные процессы. 2009. Сентябрь-декабрь. N 3 (21).
[29] См.: Андрианов В. Практика и методы борьбы с коррупцией в Гонконге. 16.11.2010 / http://www.viperson.ru.
[30] Индекс социальных настроений - обобщенный показатель динамики массовых настроений общества, который рассчитывается на основе соцопросов как разница между положительными и нейтральными оценками, с одной стороны, и отрицательными - с другой.
[31] См., например: Индекс социальных настроений. Левада-Центр / http://www.levada.ru.
[32] Мировой кризис: угрозы для России. Материалы совместного заседания Ученого Совета ИМЭМО РАН и Правления ИНСОР / Сост. и науч. ред С.В. Чебанов. М.: ИМЭМО, 2009.
[33] Зюзяев А. В России цены на продукты растут в шесть раз быстрее, чем в Европе // Комсомольская правда. 2010. 26 ноября. С. 1.
[34] Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXI века / Пер. с англ. Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Ладомир, 2002. С. 83.
[35] Саакян Ю. Цены на энергоресурсы против модернизации экономики. Независимая газета, 13 апреля 2010. С. 3.
[36] Башкатова А. Китай установил мировой экономический рекорд // Независимая газета. 5 октября 2010. С. 4.
[37] Шаповалов А. Бюджету предложено отдать деньги в рост // Коммерсант. 2010. 30 апреля. С. 2.
[38] Назарбаев Н. Евразийский Союз: от идеи к истории будущего // Известия. 2011. 26 октября. С. 5.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
09.02.2012
www.allrus.info
Док. 646718
Перв. публик.: 09.02.12
Последн. ред.: 10.02.12
Число обращений: 0
Примаков Евгений МаксимовичСурков Владислав ЮрьевичПодберезкин Алексей ИвановичЮргенс Игорь ЮрьевичТоркунов Анатолий ВасильевичПушков Алексей КонстантиновичАндрианов Владимир Дмитриевич
|
