Национальная безопасность и модернизация
... как всякое крайне затратное дело,
модернизация требует ревизии
и переоценки ресурсов[1].
И. Юргенс
... что конкретно включается в понятие
"модернизация" в российских условиях,
какова последовательность мер в ее
осуществлении - по этим вопросам
пока нет устоявшегося мнения
в стране[2].
Е. Примаков
Важно, что ни в общественном сознании, ни в сознании элиты, взаимосвязь "национальная безопасность - модернизация" в 2008-2011 годы не утвердилась. Общее понимание было: у патриотов - в необходимости укрепления оборонного потенциала, у коммунистов - в развитии промышленность и т.п., но главного понимания, что Национальный человеческий капитал является реальной основой национальной безопасности, ни у кого не было. Сохранилось то, что ректор МГИМО(У) А. Торкунов называет "необходимостью преодоления интеллектуального и национального наследия прошлого"[3].
Проблема модернизации России в 2008-2011 годы так и не стала непосредственно связываться с будущем национальной безопасности страны, местом страны в мире и пониманием будущей системой международной безопасности. Можно признать, что у российской элиты не было ни четкого видения целей модернизации, ни то, каким образом ее осуществлять, ни каким образом перераспределить национальные ресурсы, ни реального представления о взаимосвязи модернизации и национальной безопасности. Существовал набор тезисов, точнее, - лозунгов, за которыми не стаяло ни реального прогноза, ни планирования, ни даже сколько-нибудь общего плана о котором, впрочем быстро забыли.
Другим ставшим типичным примером стала "программа" Д. Медведева представленная им в сентябре 2011 года на съезде "Единой России". Ее восемь тезисов назвали "Основы нашей стратегии", которые, конечно, национальной стратегией не являлись. В лучшем случае - частью предвыборной программы "Стратегия-2020", проваленная к 2009 году, так и не стала ни реальной программой национального развития, ни модернизационной стратегией. Также как и "Инновационная стратегия до 2020 года"[4].
Не было четкого видения, соответственно, и будущей системы национальной и международной безопасности, хотя инициатив в этой области, безусловно, хватало. Но все они носили частный, бессистемный, а нередко и противоречивый характер, опирались на укрепление двусторонних личных связей и преувеличивали значение международно-правовых норм и договоренностей.
За исключением, наверное, быстро нарождавшейся концепции единого Евразийского союза, который, по словам В. Путина, обеспечивал "Сложение природных ресурсов, капиталов, сильного человеческого потенциала позволит Евразийскому союзу быть конкурентоспособным в индустриальной и технологической гонке, в соревновании за инвесторов, за создание новых рабочих мест и передовых производств. И наряду с другими ключевыми игроками и региональными структурами - такими как ЕС, США, Китай, АТЭС - обеспечивать устойчивость глобального развития"[5].
Между тем во втором десятилетии XXI века стало совершенно очевидно, что экономическое и социальное развитие по прежним, казавшимся идеальным либеральным моделям окончательно зашло в тупик. Причем кризис признали системным. Как справедливо заметил Г. Дзасохов, "В настоящее время Россия, как и многие регионы мира, сталкиваются с риском. Процессы экстенсивного экономического роста приводят к экологической деградации, а это в свою очередь подрывает процесс социально-экономического развития. Речь идет не об отдельных кризисах, а о глобальном кризисе мировой социотехноприродной системы"[6]. Если прежде говорили о возможности такого системного кризиса, допускали его наступление, то во втором десятилетии стали говорить о нем как уже о реальном факте. Причем этот кризис, подчеркну, отнюдь не только финансово-экономический или даже социально-политический, но идеологический и мировоззренческий. Соответственны выхода из такого кризиса только с использованием финансовых инструментов в принципе быть не может. Что и показывает современная практика - помощь Греции, Исландии и другим странам, вмешательство государств в экономику могут лишь ослабить воздействие этого кризиса.
В действительности уже достаточно давно существует модель устойчивого развития, которая сегодня всерьез не оспаривается экспертами и политиками. Но и не реализуется. Она исходит из того, что принимаемые решения должны быть, во-первых, комплексными, системными, а, во-вторых, исходит из вполне конкретных условий и показателей. Как пишет Г. Дзасохова, "Устойчивое развитие как развитие, обеспечивающее равенство возможностей настоящего и будущего поколений, должно удовлетворять определенным социальным, экономическим и экологическим требованиям. Для проверки их выполнения установлены индикаторы (показатели), характеризующие этапы перехода и степень приближения к модели устойчивого развития. Показатели используются в критериях устойчивости"[7].
Наконец, есть и еще одно важное обстоятельство. Модель устойчивого развития исходит из приоритетности решений, принимаемых на национальном уровне. Соответственно и ответственность несут прежде всего национальные правительства. Более того, разработанные требования ООН прямо обращены к учету национальной специфики и национальных условий отдельно взятой страны. Как справедливо подчеркивает Г.Г. Дзасохова, "На национальном уровне выделяются следующие группы показателей устойчивого развития: индикаторы экономики, социальной сферы, демографические, естественных ресурсов, индустриальных аспектов устойчивого развития. Разработанная ООН система индикаторов устойчивого развития (включающая 130 показателей) требует преобразования к конкретным условиям каждой страны. Они являются основой планирования деятельности на пути к устойчивому развитию[8].
Наконец, на международном уровне отмечается необходимость, во-первых, национальных усилий, "в краткосрочной перспективе", а, во-вторых, выделяется особо экологический аспект: "Цели устойчивого развития ставятся поэтапно в ходе перехода к устойчивому развитию каждой страны и цивилизации в целом. В среднесрочном и тем более краткосрочном планах задачи перехода к устойчивому развитию должны решаться каждой страной самостоятельно.
В краткосрочной перспективе целью перехода к устойчивому развитию России является преодоление экономического и структурного кризиса, в процессе выхода из которого планируется последовательное осуществление следующих целей:
- обеспечить стабилизацию экологической ситуации;
- добиться коренного улучшения состояния окружающей среды за счет экологизации экономической деятельности в рамках институциональных и структурных преобразований, позволяющих обеспечить становление новой модели хозяйствования и широкое распространение экологически ориентированных методов управления;
- ввести хозяйственную деятельность в пределы емкости экосистем на основе массового внедрения энерго- и ресурсосберегающих технологий"[9].
Таким образом можно констатировать, что в принципе на международном уровне сложилось общее понимание как смены парадигмы развития, так и конкретных действий, включая конкретные показатели, которые необходимы для реализации такой политики. Причем особое внимание в смене модели развития справедливо отводится политике отдельных государств, национальным правительствам. Соответственно и ответственность возлагается на национальные правительства. Применительно к России - на ее правительство. Поэтому аппелировать надо прежде всего к нему, в том числе и по вопросу об отсутствии сколько-нибудь внятной программы национального устойчивого развития.
Но у этой проблемы есть и очевидный международный аспект. Признавая необходимость устойчивого развития и следования новым экологическим нормам, развитые государства не спешат корректировать свои национальные интересы с учетом этих критериев и норм. Более того, в условиях мирового кризиса это расхождение становится особенно заметным. Даже отдельные реверансы, такие, например, как провозглашение Б. Обамой на саммите АТЭС в ноябре 2011 года "зеленой продовольственной программы", не меняют существа дела. Эгоизм продолжает превалировать над осознанием необходимости перемен.
Таким образом состояние международной безопасности во втором десятилетии XXI века отнюдь не благоприятствует России и модернизации. Это особенно видно, когда речь идет о создании в среднесрочной перспективе широкомасштабной системы ПРО США. Реализация такого плана в среднесрочной перспективе может радикально изменить военно-политическую ситуацию в мире, нанести масштабный ущерб международной безопасности. Этот план, как известно, предусматривает поэтапное наращивание объектов ПРО и на национальной территории, и у европейских партнеров. В начальный период против гипотетических атак Ирана США планирует использовать морские противоракеты Standard SM-3 Block IA.
На следующем этапе, с 2015-го, их хотят заменить более эффективными системами Block IB и развернуть в Европе наземные комплексы ПРО. Еще через три года Пентагон должен принять на вооружение систему, способную поражать широкий спектр баллистических целей, включая ракеты средней дальности. А в к 2020-му в арсенале США может появиться оружие, готовое уничтожать межконтинентальные баллистические ракеты. Другими словами ядерное сдерживание уйдет в историю. Как и военное равновесие.
У Северной Кореи и Ирана таких комплексов нет и, как утверждают специалисты, не будет даже в отдаленной перспективе. Зато они имеются у России[10]. Это означает только одно: широкомасштабная система ПРО направлена на создание для США политики военного превосходства.
Для России возможны два сценария. Первый - принять это как данность. Второй втянуться в гонку ядерных вооружений. Похоже, что бюджет 2012 года говорит в пользу второго варианта.
Вместе с тем, понимая вероятные внешние угрозы, российские эксперты обращают внимание прежде всего на угрозы внутренние. Представление о видении экспертным сообществом состояния национальной безопасности и соответствующих угроз дает соцопрос, проведенный в феврале 2011 года Институтом социологии РАН[11]. На мой взгляд, с точки зрения приоритетности, их можно разделить на две группы, объединенные в таблице N 1 и таблице N 2
Как видно из первой таблицы, к наиболее приоритетным угрозам эксперты относят общественные и социально-экономические угрозы (от 4,7 до 6,1 баллов), среди которых угрозы международной безопасности практически отсутствуют.
И, наоборот, в высшей степени эксперты озабочены теми показателями, которые характеризуют НЧП.
В таблице N 2 также на первых позиция (от 4,1 до 4,6 баллов) находятся внутренние угрозы и лишь дальше, по нисходящей, угрозы, которые можно отнести к внешним факторам. 
Как справедливо замечают эксперты, "Главный вывод, который можно сделать из представленного рейтинга угроз и опасностей, заключается в принципиальной смене направления определения приоритетных опасностей - от внешних угроз к внутренним (от "поиска врага" - к фиксации проблем собственного "производства"). Из 15 наиболее актуальных угроз (тех, по которым есть определенное согласие большинства экспертов) только 3 в той или иной степени имеют хоть какое-то отношение к внешним источникам угроз и внешним обстоятельствам. Налицо явное доминирование внутренних экономических, социальных и прочих проблем в качестве главных угроз национальной безопасности"[12].
Этот вывод подтверждает и тенденция отъезда российских граждан на ПМЖ. Как правило, представителей креативного класса. "Экономисты, математики, врачи, программисты, учителя покидают страну, а дворники, бетономешальщики, асфальтоукладчики, наоборот, приезжают. Какая-то неадекватная замена, вам не кажется?
Остается контингент, который вполне устраивают феодальные отношения с работодателем. А люди самостоятельные и образованные, способные принимать серьезные решения, наоборот, вымываются миграционными потоками. Если так пойдет дальше, уже лет через 20-30 на месте России будет совсем другая страна. С другим населением, традициями, верой, а возможно, и языком.
Обратим ли этот процесс? Конечно! Только вот сделать Россию привлекательной для ученых, программистов, бизнесменов - всех тех, кто двигает прогресс, - намного труднее, чем качать нефть и строить дворцы руками гаст-арбайтеров"[13].
Ответ на вопрос "Почему Вы бы хотели уехать из России?" лежит преимущественно в экономической области, а также в отсутствии реальных перспектив. И это не случайно. Действительно, более 80% наших граждан живут в бедности и нищете, но, главное, не видят реальных перспектив в будущем.
Соответственно, если мы хотим прекратить отток "мозгов" и квалифицированных специалистов, то мы должны, во-первых, признать этот факт, эту реальную тенденцию (что отказываются делать руководители страны), а, во-вторых, радикально изменить условия существования для креативного класса. Как, например, это сделали в Казахстане или других странах. Экономика должна востребовать этих специалистов.
Сегодня мировая конкуренция идет прежде всего за "мозги", за представителей креативного класса, для которых стремятся создать благоприятные условия. Но не в России.
Важно в этой связи четко соотнести приоритеты безопасности и модернизации, осознать, что в условиях ухудшения международной безопасности, нарастания угроз и проблем, проявившихся в 2008-2011 годы, национальная модернизация возможна только, во-первых, именно как национальная, модернизация, а, во-вторых, как национальная мобилизация. Как в свое время сделали в Китае, где "Затевая модернизацию, Пекин четко определил приоритеты", подчинив "внешнюю политику исключительно интересам модернизации...>>[14]. Добавлю, - национальной модернизации как обязательного условия обеспечения национальной безопасности, более того, выживаемости, сохранения нации.
Непонимание правящей элитой страны простой аксиомы политики - национальная безопасность основывается на национальной мощи, а та, в свою очередь, является частью системы международной безопасности, - вело к путанной внешнеполитической стратегии. Но не только. Эта путанная стратегия основывалась на путанном наборе либеральных идей.
Модернизация, ставшая не только потребностью, но и модным лозунгом в 2008-2011 годы, еще больше запутывала ситуацию. В 2011 году российская элита, так и не смогла ответить на предельно четкие вопросы: что такое национальные интересы и какая национальная безопасность нужна России. В конечном счете все упиралось в отсутствии общенациональной идеологии, которая стала предметом острого спора после событий декабря 2010 года на Манежной площади, но, примечательно, всячески продолжалось избегание называть вещи своими именами. И прежде всего это относилось к самому термину "национальная безопасность", который подменялся совершенно другими понятиями. И не случайно.
Без ответа на эти принципиальные вопросы политика модернизации 2008-2011 годов так и оставалась не более чем лозунгом, не подкрепленным реальными политическими, идеологическими и экономическими действиями. Даже хуже - в угоду моде ежедневно принимались решения, которые нередко прямо противоречили самой идее модернизации, естественно, никак положительно не влияя на укрепление национальной безопасности.
Если в прошлом безопасность СССР обеспечивалась за счет развития национального человеческого потенциала - фундаментальной и прикладной науки, образования, НИОКР, качества населения и морально-политического фактора, - которые являлись фундаментом для национальной стратегии модернизации, то, нынешняя модернизация представляет собой убогую копию не самых последних технологических достижений Запада. Эта копия - заведомо отстает от оригинала, как минимум, на 5-7 лет еще при закупке зарубежных технологий и еще на столько же при их внедрении, т.е. программирует отставание в научно-техническом и технологическом соревновании.
Модернизация, которая не основывается на национальных интересах и прежней социо-культурной основе, заранее обречена. Как заметил заведующей кафедрой экономической теории МГИМО(У) С. Ивашковский, "Обращено также внимание на стремительно растущую в последние десятилетия тенденцию отрыва экономики от этических принципов. К сожалению, некоторые ученые считают это даже заслугой экономической науки, полагая, что нравственные проблемы не должны заботить экономиста. В связи с этим хотелось бы напомнить, что Аристотель, прежде чем выпустить свою знаменитую "Политику", опубликовал хорошо известную "Этику". То же сделал и Адам Смит: сначала он написал книгу о нравственности ("Теория нравственных чувств") и лишь затем трактат по экономике ("Богатство народов"). Отсюда я делаю вывод: все науки о человеческом поведении (экономика, политология и т.д.) должны обладать нравственным статусом. Экономическая теория по сути своего предмета (а она, еще раз напомню, имеет дело с принятием людьми решений по использованию ограниченных ресурсов) не может не быть этической наукой, размышляющей не только о сущем, но и о должном. Акцент на этических проблемах важен еще и потому, что мир вступил в постиндустриальную стадию своего развития. В прошлом, на индустриальном этапе, эту проблему можно было игнорировать, что и делалось. Тогда многое можно было решить мобилизационными методами: построить за два-три года Магнитку, ДнепроГЭС, прорыть Беломорканал. Сегодня все решает интеллект, мобилизационные факторы не работают. Значит надо создавать простор для развития личности - вот чем мы должны заниматься все больше и больше"[15].
Понимание тесной взаимосвязи между национальной безопасностью и национальным человеческим капиталом можно выразить в простом тождестве, которое стало законом обеспечения безопасности в XXI веке
Из этого тождества понятно, что международные факторы, технологии и иные ресурсы влияния имеют опосредованное значение для национальной безопасности. В том числе и разного рода международно-правовые договоренности, которые в лучшем случае (и то с опозданием) фиксируют реально сложившееся соотношение сил, измеряемое соотношением национальных человеческих капиталов.
__________________
[1] Юргенс И. Сила слабости // Российская газета. 2011. 11 января. С. 4.
[2] Примаков Е. Достижения не должна заслонять проблема // Российская газета. 2011. 14 января. С. 6.
[3] Торкунов А.В. Трудная дорога к партнерству. Российско-американские отношения после "холодной войны". В.кн.: Торкунов А.В. По дороге в будущее / под ред.-сост. А.В. Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 103.
[4] Путин В.В. Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня // Известия. 2011. 4 октября. С. 5.
[5] Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии - будущее, которое рождается сегодня // Известия. 2011. 4 октября. С. 5.
[6] Дзасохова Г.Г. "Новая идеология противодействия экологическому кризису в России". 2011. 14 октября // Эл. СМИ / http://viperson.ru
[7] Дзасохова Г.Г. "Новая идеология противодействия экологическому кризису в России". 2011. 14 октября // Эл. СМИ / http://viperson.ru
[8] Дзасохова Г.Г. "Новая идеология противодействия экологическому кризису в России". 2011. 14 октября // Эл. СМИ / http://viperson.ru
[9] Дзасохова Г.Г. "Новая идеология противодействия экологическому кризису в России". 2011. 14 октября // Эл. СМИ / http://viperson.ru
[10] Гаврилов Ю. Спутник-контроль // Российская газета. 2011. 11 октября. С. 3.
[11] Национальная безопасности России в оценках экспертов. Аналитический отчет. Институт социологии РАН. Версия 2.4 от 28.02.2011. С. 22-24.
[12] Национальная безопасности России в оценках экспертов. Аналитический отчет. Институт социологии РАН. Версия 2.4 от 28.02.2011. С. 22-24.
[13] Рябцев А. Почему наши сограждане эмигрируют из страны // Комсомольская правда. 2011. 14 октября. С. 4.
[14] Торкунов А.В. По дороге в будущее / ред.-сост. А.К. Мальгин, А.Л. Чечевишников. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 11.
[15] Смирнова Я. Станислав Ивашковский о себе, о кафедре и о культурном капитале. 2011. 24 октября // МГИМО(У) / http://www.mgimo.ru
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
05.02.2012
www.allrus.info
Док. 646491
Перв. публик.: 05.02.12
Последн. ред.: 06.02.12
Число обращений: 0
Примаков Евгений МаксимовичПодберезкин Алексей ИвановичТоркунов Анатолий ВасильевичИвашковский Станислав Николаевич
|
